Вся сложность предстоящей операции по похищению и перемещению "четверки" в изолятор, заключалась прежде всего в том, что сделать нужно это было практически одновременно. В считанные часы и даже минуты. Любой из "четверки", узнав, что похищен кто-то из них, наверняка залег бы на дно. И наверняка у всех у них имелись для этого и возможности, и средства, и заранее подготовленные места.
– Нужно пользоваться благоприятным моментом, пока они все находятся в Лионе. Действуем следующим образом.
Разбираем эту четверку и всех одновременно изымаем. Подготовь помещение, Михаил. Со всеми удобствами. Федор Леонидович за главного надзирателя поработает. Остальные в Лион,– Петр Павлович внимательно изучал спутниковые снимки, зафиксировавшие объекты в разных точках Лиона.– Следует все провернуть просто молниеносно. Выскочить, дернуть за шкварник и назад. Минута, максимум две на все про все. Поэтому пеленг должен быть высочайшим. На сколько это реально?
– Вполне. Хоть до метра. Рядом можно десантироваться,– заверил Сергей.
– Тогда у меня нет сомнений в удачном завершении операции по изъятию этих господ. Можно приступить хоть немедленно.
Это Петр Павлович заявил уже на следующий день в Москве. Утром в доме Михаила.
– А мне опять отводите роль самую второстепенную и признаюсь для уха звучащую несколько оскорбительно,– проворчал Федор Леонидович.
– Леонидович, ты вообще наше все. Поэтому и бережем. Если хотите, то оставайтесь здесь. Мы без вас обойдемся,– Михаил решил подсластить пилюлю.
– Чтобы меня ваши женщины здесь живьем съели?– опять проворчал Академик.– И потом, кто же в резерве будет? Вдруг у кого-то все пойдет наперекосяк и срочно помощь понадобится? Нет уж "надсмотрщик", так "надсмотрщик", но не над зэками, а над вами. Прослежу.
– Пусть так,– согласился Михаил.– После обеда предлагаю и отправиться, если все считают что откладывать операцию не имеет смысла. Я-то думал дать вам недельку на отдых.
– Да мы и не устали. А вот целую неделю жить и думать о том, что дело не завершено – это как-то утомительно для нервов. Разберемся с этими господами и тогда отдохнем,– привел последний довод Петр Павлович.
"Четверку" распределили между собой самым простым из способов. Сергей перетасовал четыре фотографии и сунул каждому, что Бог послал. Взглянув на свою, он улыбнулся приветливо изображению, как старому знакомому.
– Герр Шульц Пауль,– у остальных троих фамилия и имена так же были вполне обычными, кроме подопечного, который достался Силиверстовичу, его звали Максимилиан Фоке. Михаилу достался мордастый мужчина лет тридцати с именем и вовсе Фриц. Фамилия у Фрица опять же не отличалась оригинальностью – Шварцман. А Петру Павловичу достался Жак Мертье. Все четверо были примерно в одном возрасте и отличались крепким телосложением.
Занимали все четверо общественные ступеньки не самые верхние и пожалуй Шульц среди них, в этом смысле, был наиболее высокопоставленной фигурой.
Изъятие фигурантов решили начать в полдень, именно в это время пары менялись местами и без десяти двенадцать двое покидали – 3-ий уровень особняка в пригороде Лиона со звучно-романтичным названием Монте Никола де Ланк, чтобы с промежутком в пять минут разъехаться в разные стороны. Вторая пара появлялась у этого особняка через десять минут после убытия первой и тоже с интервалом в пять минут.
– Самое оптимальное время 12.10-ть. Все на поверхности находятся, правда, в авто. Это единственный недостаток.
Как насчет высадки в движущийся экипаж?– поинтересовался Петр Павлович.
– Хоть в самолет, – заверил его Сергей.– Еще и лучше. Никто из них не сидит за рулем сам. Или не успели научиться, или считают ниже собственного достоинства. Водители, правда, получат массу впечатление, ну тут уж как говорится, ничего не попишешь. Без издержек никак. На улице было бы гораздо больше свидетелей, а так всего четверо.
– А ты скажи шоферюге, чтобы "забыл на фиг",– посоветовал Михаил.
– Если успею, обязательно скажу,– пообещал вполне серьезно Сергей.
Ушли они в Лион один за другим с промежутком в минуту и возвращаться начали с таким же интервалом, но сразу в изоляторы, которые оборудовали для "четверки" на этом же уровне, соорудив каждому по ВИП камере.
У всех прошло более менее гладко. Из четверых попытался оказать сопротивление только один доставшийся Силиверстовичу – Максимилиан. Он и закричать успел во все горло, так и появившись в пирамиде воющий и размахивающий кулаками. Швырнув его в камеру, Силиверстович сплюнул и заперев дверь, отправился взглянуть как идут дела у остальных. Последним появился Михаил в обнимку с Фрицем, глаза у которого вылезли на лоб, а кричать он не мог, потому что у него свело от переживания нижнюю челюсть и она распахнувшись, демонстрировала всем желающим, уровень стоматологии в Соединенной Европе.
Герр Шульц, тот и вовсе был без сознания и явно не от переживаний, хоть Сергей тут же и заявил, что пальцем его не тронул. Но красный лоб герра Шульца свидетельствовал о том, что может "пальцем" и не трогал, но кулаком приложился наверняка. Михаил укоризненно покачал головой, показав Сергею на наливающийся багрянцем фингал и тот вынужден был сделать покаянное лицо, пробурчав:
– Орать начал дурачок, а я только собрался сказать водиле, что бы забыл все на фиг. Пришлось слегка глушануть, чтобы не мешал. Зато на одного свидетеля меньше теперь. Я ему не просто "забудь на фиг", сказал. Я ему сказал, что он герра Шульца только что высадил у пивной. Так что в пивной сейчас герр Шульц пиво сосет. Его позже все хватятся. А у вас как?
– У нас без рукоприкладства обошлось. Вон Фриц, правда, перекосился слегка, но это он по причине впечатлительности излишней. Тонкая видать душевная организация,– Михаил запер камеру и повернувшись к Сергею, поторопил его:
– Так и будешь стоять с Шульцем на плече? Сгружай уже. Или привык и теперь вместо воротника будешь его таскать? Тогда нужно шкуру ободрать и продубить, иначе вонять начнет через пару дней.
– Типун тебе на язык,– Сергей зашвырнул Шульца в его камеру, довольно бесцеремонно и тот охнул, приложившись спиной к полу.
– Полегче, Серый. Нам с ним еще побеседовать нужно, а он у тебя уже почти инвалид. Тело-то не виновато. Он его наверняка обманом захапал. Наобещал пади настоящему Шульцу с три короба, тот и согласился. Так что поаккуратнее. Если у меня все получится, то как бы не пришлось перед настоящим Шульцем извиняться.
– Можно подумать, что настоящий будет что-то помнить, если у тебя получится из него допотопника шугануть.
– Будет, не будет. Не важно. Сострадание прояви к чужой собственности.
– Ладно, достал. Буду впредь учтивее. Хотя, кто знает, что за козел еще этот Шульц настоящий, если его удалось развести как лоха.
– Доверчив, очевидно. У человека горе, он сам себя потерял, давай не будем над этим потешаться.
– Хорошо, хорошо. Убедил. Мне уже жалко этого Шульца. Даже глаза защипало. Бедный хлопчик. Пидманули, пидвели,– Сергей смущенно улыбнулся и отправился на кухню, напевая вполголоса:
– Ты ж мэнэ пидманула, ты ж мэнэ пидвела, ты ж мэнэ молодого з ума з розума звэла.
Петр Павлович своего подопечного доставил так же без эксцессов и проводив Сергея задумчивым взглядом, спросил:
– Так ты что же, уверен, что удастся этих бесов из них действительно изгнать?
– Один раз у меня это уже получилось в 1812-том. Помнишь, я тебе рассказывал?
– Из Бонапарта? Помню. Ну, что ж. Буду только рад за этих господ. Прямо сейчас приступишь?
– А чего откладывать? С твоего и начну, как там его?
– Жак Мертье – бельгиец из Цюриха.
– Начну с бельгийца. Как он?
– Серьезный мужчина. Даже не вякнул. Все понял и лицо сохранил, не то, что твой Фриц.
– Чиновник министерства образования. Клерк средней руки. Ну что ж, па, пошел к клерку. Пообщаюсь. Поприсутствовать не желаешь?
– Не помешаю?
– Нет.
– Тогда поприсутствую. Интересно послушать первое интервью с допотопником.
Михаил открыл камеру и зашел в нее, поприветствовав, повернувшегося к нему бельгийца.
– Кто вы?– Жак Мертье, задал этот вопрос, пропустив мимо ушей "добрый день" Михаила.
– Так и хочется ответить стереотипно, господин Мертье, что вопросы здесь задаем мы, но уйдем от стереотипов, так как допрашивать я вас и не собирался. Мы те, кому в Питере разнесли головы из "Гаус" пушек. По вашему распоряжению.
– Если бы вам разнесли головы, то вы бы не стояли здесь,– возразил Мертье, презрительно ухмыльнувшись и сжав кулаки.
– Верно. Разнесли не нам, а голограммам, а вы попались на столь простую уловку,– усмехнулся Михаил.– Присаживайтесь, мсье. У нас говорят, что в ногах правды нет.
– У вас ее вообще нет,– снова перекосился презрительно Мертье, но на стул все же присел.– Я так полагаю, что нахожусь у вас в заточении? Верно? И когда в этой тюрьме подают обед? Уже пора, господин из Питера. У меня режим. Я слышал, что в вашей стране к этому относятся самым вульгарным образом и питаются как придется. Не станете же вы и меня принуждать к вашим варварским обычаям.
– Не стану. Мы с вами побеседуем несколько минут и обед вам подадут. Можете сделать заказ,– Михаил положил на столик лист бумаги и карандаш. Камеры он оборудовал только самым необходимым, полагая, что арестанты в них долго не задержаться и создавать им роскошные будуары ни к чему.
– О чем желаете побеседовать?– любезно осведомился Мертье.
– Есть у меня к вам несколько вопросов совершенно пустяковых. Хочу удовлетворить любопытство.
– Пустяковых? Ну, что же, задайте ваши вопросы, но не ждите правдивых ответов,– снисходительно ухмыльнулся Мертье.
– Ну, что вы, мсье, я не столь наивен, чтобы рассчитывать на вашу искренность. Мне хотелось бы услышать одну из версий, пусть она даже окажется лживой. Скажите, мсье, каково ваше настоящее имя? Данное вам при рождении?
– Зачем вам знать такие пустяки?– пожал плечами Мертье.– Мне, в отличие от вас, совершенно наплевать, как назвали вас родители, отчего же вас интересует мое имя?
– У нас разные менталитеты, очевидно поэтому. Дело в том, что с одним из вас мне уже доводилось встречаться, правда, тогда он был в змеиной шкуре. Не вы ли это?
– Ха, так вот кто загнал нашего Яатахыперта Анелуга в табакерку. Мы уж не чаяли его и увидеть снова. Лет десять пришлось бедолаге просидеть червяком, пока не умер его тюремщик, забыв сообщить наследникам о своей зверушке,– язвительно усмехнулся Мертье.
– И где же теперь Анелуг? Нам есть что вспомнить.
– Жив, жив ваш приятель, но это не я. Имя я вам свое не скажу. Это ни к чему, но и принимать на себя чужое, тоже не стану,– Мертье вдруг расхохотался, так беззаботно, будто находился не в одиночной камере, а где-нибудь в кафе шантане.
– Вы я вижу холерик по темпераменту и человек веселый,– Михаил поднялся.– Желаю вам оставаться таким и в дальнейшем. Оптимизм вам скоро понадобится.
– Что вы собираетесь с нами сделать?– смех Мертье оборвал так же внезапно и мрачно насупился.– Убьете?
– Нет. Останетесь живы. Обещаю. Но я вам не завидую.
– Пугаете? Что может быть хуже смерти?
– Жизнь, мсье Мертье. Пустая, никчемная, бесцельная жизнь,– Михаил вышел, не дожидаясь ответа. А в спину ему неслись гневные слова:
– Что ты знаешь о жизни, мальчишка? Ты и не жил-то еще. Думаешь, что последнее слово за тобой? Ошибаешься. Ты еще многого не знаешь. Ты не победил, ты временно получил преимущество. Берегись! Поплатишься и тогда узнаешь, что есть смерть и какова цена жизни.
Захлопнув дверь и обрубив ей поток слов, Михаил замер с закрытыми глазами. Постояв так с минуту, он медленно их открыл и кивнул.
– Он прав, мы еще знаем так мало. С этим у меня ничего не получилось и на одну пару Серегиных валенок у нас уже есть претендент.
– Что, совсем ничего не получается?– расстроился Петр Павлович.
– Не получается вышвырнуть его из тела-носителя. Врос от макушки до пяток. Личность Мертье размыта и присутствует, как животная душа. Размазал он его по периферийным фибрам. Оставил ему функции физиологические. Интеллект же просто сожрал. В этом смысле, мсье Мертье подлинный, мертв. Увы,– вздохнул Михаил.– Жаль парня. Продал душу и довольно дешево. Ему была обещана, за пять лет аренды тела, блестящая карьера. Этот наивный Жак, думал, что уснет на пять лет и проснется уже высокопоставленным чиновником.
Обвели вокруг пальца, как мальчишку сопливого. А ведь ему уже было тридцать лет, когда он дал согласие на этот научный эксперимент.
– Зачем они его обманывали? Разве не могли принудить?
– Нет. Подсадка должна войти в тело, в котором его прежний хозяин согласен на это, иначе не приживется и в результате может получиться монстр, который будет состоять из двух личностей, противостоящих друг другу. Говоря простым языком – бесноватый. Добровольное согласие и обожание паразита в себе, вот главное условие для успешного внедрения. В этом случае все, как видишь на сто процентов у них получилось,– Михаил щелкнул пальцами, выдергивая из камеры, лист бумаги, исписанный сверху донизу убористым почерком.
– Гурман однако этот Мертье. Устрицы, жульены и прочие прибамбасы из французской кухни. Я и названий таких не слышал. Аперитив, что еще? Ну, это проще. Устрицы не проблема. Заменим рапанами. Остальное гороховым концентратом. Кондратий, принимай заказ,– Михаил сунул в манипулятор "прапора" лист бумаги и распорядился.
– Посмотри, что там у нас есть в холодильниках из того, что тут написано. Что найдешь, из того и готовь. Замени по своему усмотрению, чтобы калорийность соответствовала. Через десять минут обед должен быть готов на четыре персоны. Опрашивать остальных мне сейчас что-то не хочется, да и пора самим перекусить, поэтому пусть скажут спасибо Жаку. Ну и претензии тоже все к нему.
Во время обеда все посматривали в сторону Михаила, но вопросов никто не задавал и он сам поделился своими впечатлениями от беседы с Жаком Мертье.
– Готовь, Серега, ватники и шапки ушанки. Эти парни, похоже, отправятся на островок.
– Я им уже подобрал парочку подходящих. Земля Франца Иосифа – классное местечко. Охота там просто замечательная их ждет с дубинами, на моржей и медведей.
– Там же холодно? Для европейцев, привыкших к комфорту, там просто ад. Может, подберешь для них что-то менее суровое?– Федору Леонидовичу стало по-человечески жаль арестантов.
– Среднегодовая температура – 12-ть, а летом вообще +2 градуса жары, Леонидович. Что за альтруизм? Как вы думаете, что бы они на нашем с вами месте сделали? Куда засунули, если бы решили сохранить жизнь?
– Мы не они,– возразил ему Академик.
– Тогда решим вопрос жеребьевкой. Я в каждом океане им подберу по острову и пусть тянут,– предложил Сергей.– А помещать их в комфортные условия на основании того, что Они – не Мы, считаю глупостью. Пусть все решит случай.
– Может не всех все же придется отправлять в Робинзоны. Побеседую с остальными после обеда и тогда вернемся к этому разговору. Кондратий, кофе. Как там арестанты? Довольны ли остались обедом?– поинтересовался Михаил.
– Им разве угодишь? Такие привереды попались,– заворковал Кондратий голосом Катюши, заставив всех вздрогнуть.– Корм им приготовленный, ногами затоптали ироды. Я уж так старательно этот списочек-то с холодильником сверил, чтобы лицом в грязь перед ними не ударить и в результате окромя скверных слов, ругательных, от охальников этих, ничего не услышал. Кричат, ногами топочут. Совершенно не воспитаны.
– Все топочут?
– Все,– Кондратий одновременно разливал кофе по чашкам и сетовал на неблагодарных арестантов.
– С чего бы это они?– удивился Сергей.– Дай-ка взглянуть на списочек?
– Вот, извольте, сударь,– протянул ему лист бумаги Кондратий.
– Та-а-а-к. Вот здесь устрицы указаны. И чем же они им не понравились? Может ты их приготовил плохо?
– Совсем не готовил. Нет их в нашей продуктовой корзине,– Кондратий выставил на стол плетеную тарелку с пирожками.
– И чем заменил?
– Как сказано было. Соответственно по количеству белков и углеводов. Сырой свининкой. Выбрал самую что ни на есть жирненькую и даже в пластиковые скорлупки разместил, чтобы выглядело натурально. Солить и перчить не стал опять же, слегка кипяточком обдал и подал с пылу с жару. Плюются.
– Действительно привереды,– хмыкнул Сергей.– А аперитив чем заменил? У нас ведь его тоже наверняка нет.
– Этого напитка у нас нет, вы правильно, сударь, подметили. Заменил соответственно с содержанием алкоголя.
Сахар и прочие кислоты добавил тоже, как положено, по рецепту. Водичкой, правда, не стал разбавлять, так и подал. Водичку в ведерках отдельно выставил. Я знаю, что в Европе ей каждый сам разбавляет вино, как ему нравится.
– И что?
– Плюются. Будто я им не чистейший спирт в рюмочках подал, а яд змеиный. Кричать все, как один, принялись, ногами топать. Хорошо, что окошечко для подачи корма не большое. Ведь плеваться принялись. В меня,– пожаловался Кондратий.
– Свиньи не благодарные,– посочувствовал ему Сергей.– Посидели бы эти привереды предварительно месячишко на Земле Франца Иосифа на подножных кормах, тогда поглядел бы я, как они стали бы от устриц из свинины отказываться.
– Вот, вот,– обиженно поддакнул ему Кондратий.– Водичку я им свежайшую подал, по целому десятилитровому ведерку. Опрокинули и весь пол залили. И ведра не возвращают. Гремят ими. Требуют начальство. Совершенно не благодарные субъекты.
– По ведру воды на рюмку? Действительно неблагодарные свиньи. Может, подержать их недельку теперь совсем без воды? Сказать, что норму недельную израсходовали?– предложил Сергей, усмехаясь.
– Да ты садист, внучек,– Силиверстович взял из его руки лист бумаги.– Вот это что за блюдо, Кондраша? Жульен в булочках?
– О-о-о-о! Это нечто особенное. Окорочок куриный запеченный с грибами в сметане с луком репчатым и сыром.
– И что? Тоже плюются? Почему?
– Совершенно не понятно. Курочки, правда, у нас нет и я заменил ее свининкой. Сыра тоже не оказалось с репчатым луком. Заменить пришлось репой. Ее у нас много еще. Сметанка тоже вся вышла. Заменили маслом растительным. А булочки хлебушком пришлось заменить. Сухариками ржаными. Грибочки заменили опять же репкой, зато соли насыпали как положено. Получилось даже еще лучше, чем в рецепте. Калорийнее. Поэтому и водички ведро.
– С жульеном все понятно, а вот омлет. Если я не ошибаюсь, то это готовят из яиц? Чем же тут ты им не угодил? Или яиц тоже нет?
– Нет. Я докладывал, что продовольственная корзина у нас совсем заканчивается, но получил только пять килограммов кофе,– сокрушенно вздохнул Кондратий.
– Чем яйца заменил?
– Репкой и свининкой. Все как в рецепте сделал. Маслицем сливочным топленым залил и не прожаренное в рулетик свернул. В этом пикантность французского омлета. Чтобы много маслица сливочного и сырое чтобы. Маслице у нас пока в достатке и репка пока еще есть.
– Та-а-а-к. Я их понимаю,– Силиверстович внимательно изучал меню, написанное Жаком Мертье.– А на третье у них тут указан сок авокадо. Чем его заменил? Наверняка ведь нет эдакого у нас.
– Нет, сударь. Водичкой заменил. Целое ведерко, свежайшей, предоставил.
– Погоди, погоди. Сколько всего водицы ты им "свежайшей" предоставил?
– По три ведерка десятилитровых,– Кондратий собрал использованную посуду и зашуршал с ней к посудомоечной машине.
– Три ведра? Щедро. И чем тогда недовольны?– хохотнул Сергей.– Привереды, блин.
– А еще они сквернословят и называют свои помещения тюремными казематами,– пожаловался Кондратий.
– Совсем страх потеряли. По десять метров квадратных им отгородил Михаил и даже свет там горит. Какой же каземат? Сортиры опять же с водичкой "свежайшей" есть. Столики со стульями и кроватки панцирные. Точно поросята, а не арестанты нам попались,– давился смехом Сергей.– Иди, Миха, извиняйся, пока жалобу не написали.
– Нехорошо получилось,– смущенно улыбнулся Михаил.– Не думал я, что в холодильниках настолько пусто и однообразно. Твое, кстати, упущение, Серега.
– Почему мое? Ты вспомни о чем мы договаривались? Что по очереди снабжением кухни займемся. Начали с меня и я добросовестно забил холодильники. А потом, как-то забегались. Чья очередь дневалить?
– Нет у нас такой очереди, внучек. На тебя все понадеялись. Думали сознательный, а ты тоже оказался привереда, как эти вон арестанты. Что трудно было уважить коллектив и взять на себя эту обязанность? Тем более, что оказался ты из нас самым одаренным в этом смысле. Кулинаром, я имею в виду. Петр Павлович помнится, в лягушках только разбирался, ну а Леонидович яйца вкрутую мастер выпекать. И потом, я вижу, что поварешку с числом пятьдесят ты себе на грудь навесил. Никто не вспомнил про нее, а ты, вижу, помнишь. Вот и соответствуй этому числу. Не нервируй коллектив. Тропинки снабженческие тобой уже проторены, так о чем мы тут вообще судим и рядим? Кто за то, чтобы Лексеича назначить почетным дневальным, вручив ему поварешку в натуральную величину, хоть вот из золота?– возражающих не оказалось, все дружно подняли руки, а Михаил тут же изготовил поварешку с числом 51-один и протянул ее Сергею.
– Глас народный – глас Божий. Держи.
– Эх,– вздохнул Сергей сокрушенно.– Вот так и начинается "дедовщина". Ладно спорить не стану, раз все проголосовали, но не обижайтесь на ассортимент.
– Ну, что ты, внучек. Не станешь же ты нас одной водой, как этих супостатов потчевать? По три ведра в день, со свининкой?
– Я бы с удовольствием эту французскую кухню к вам применил, но вы ведь наверняка тоже скандалить приметесь. Так что составляйте шпаргалки, кому чего надо и вон Кондратию, как в прошлый раз,– Сергей покладисто развел руками. И вдруг захохотал схватившись за живот.– Ха-ха-ха. Этим-то, ха-ха-ха, после французской кухни Кондратия, Земля Франца Иосифа, пожалуй, раем покажется. Пошли, Миш, мне на рожу Шульца взглянуть не терпится.