Глава 2

На ужин Галина Тимофеевна повела нас в столовую, расположенную в таком лабиринте, что самостоятельно попасть туда было нереально. Наверно, это специально устроили для самозванцев, чтобы, если кто-то случайно забредет в гостиницу, не мог на халяву поесть. Наконец, после кучи поворотов и спусков-подъемов по потайным лестницам, пред нами предстало просторное, щедро освещенное помещение, заставленное длинными столами с накрытыми скатертями. Посередине каждого стола радовала взор маленькая вазочка с искусственными цветами. На окнах были уютные шторы нежного сиреневого цвета. Того же цвета салфетки стояли на столах в специальных фарфоровых подставках.

Мы с Катей сели с краю стола, рядышком, ребята расположились напротив. Возле Катьки примостились металлисты, а к Женьке плюхнулась дочка нашего гида Лера, сразу завоевав Катину нелюбовь вследствие ее собственнической натуры.

Когда официанты принесли блюда – макароны с соусом и отбивную из свинины – между Галиной Тимофеевной и дочерью разразился спор. Валерия утверждала, что никому не интересно глазеть на каменных львов, людям хочется отведать чего-нибудь остренького, например, разбить лагерь посреди фонтанов Петергофа, а мать пеняла на то, что как-никак гид здесь она, надо Лере – пусть организует собственную экскурсию.

– Тогда дай мне телефон сменного водителя, Альберта. Пока вы будете колесить по городу, настойчиво палясь в окошко автобуса, я на «Газели» поеду в Петергоф.

– Не выдумывай. Я не отпущу тебя одну в пригород.

– Почему одну? Я соберу свою группу. Наверняка многие здесь придерживаются моей позиции. – И, обернувшись к Жеке: – Вы бы поехали со мной смотреть фонтаны?

Логинов бросил затравленный взгляд на Катю, мол, не виноватый я, она сама пришла, и закашлялся.

– Что значит – с вами? – уточнил он, отложив на время вилку. – Вдвоем, что ли? Не могу, у меня девушка есть. Боюсь, она поймет нас превратно и четвертует обоих без промедления.

Лерка испуганно вздернула брови, а Катя изобразила на фейсе блаженную улыбочку.

– Зачем вдвоем? – продолжила Валерия. – В «Газели» пятнадцать посадочных мест, включая водителя. Просто надо же с кого-то начинать.

Тут Катька всех удивила, твердо произнеся громким голосом:

– Мы едем. Нас четверо, так и запротоколируй.

Я дернула ее за руку и зашипела в самое ухо:

– Опять началось? Снова ты хочешь втравить нас в опасное приключение?

– Что в этом опасного? – не согласилась со мной подруга и зашептала: – Просто без чуткого руководства Леркиной мамочки мы будем чувствовать себя вольготнее. Знаешь, иногда надоедает жить по расписанию: завтрак – автобус – две минуты личного времени на съемку – автобус – обед – автобус… Тебе ясен ход моих мыслей? А там мы погуляем от души, будет что потом вспомнить. – Любимова и не подозревала, насколько была близка к истине в тот момент. Вспоминать я действительно буду до конца своих дней. – Женька с Пашей поедут с нами, так что бояться нечего.

Поняв, что она вполне справляется с организаторскими обязанностями, Валерия впала в ажиотаж, вытерла губы салфеткой и, отставив тарелку, к которой почти не притронулась, взяла у матери номер телефона неизвестного нам Альберта и унеслась на ресепшн звонить.

Наш с Катей продолжавшийся в ту минуту спор нарушил побитый Жекой металлист, обратившийся к обеим подругам одновременно:

– Я Фалалей. А вы?

В его тоне сквозило явное дружелюбие, что нас немного насторожило. Более того, на сей вопрос возникло отчаянное желание ответить: «А мы нет», так что лучше бы он сказал: «Меня зовут… А вас?», чтобы сразу было ясно, что это странное слово – имя, а не, скажем, национальность. Видимо, мужчине была чужда заурядность, и это становилось очевидным уже по его внешнему облику, стоит ли упоминать теперь манеру разговаривать и фантастическое имя? Но тем не менее никакой агрессии мы не почувствовали.

– Так-таки Фалалей? – недоверчиво переспросила Катя.

– Да. То есть не по паспорту, конечно, – пустился в откровения загадочный тип, – это мой сценический псевдоним. А это Фелициана, – кивнул он на зелено-черную.

Та кивнула нам:

– Очень приятно.

Надо же. Неотесанные металлисты бывают вполне цивилизованными людьми, когда их никто не пытается дергать за косу. Надо взять себе на заметку, что внешний вид зачастую бывает обманчив, а то я все время это забываю.

Мы назвались.

– Какие у вас редкие имена, – поразилась я.

– Фелициана – это, по-моему, с латинского «счастливая»? – припомнила Екатерина, любящая блистать своей эрудицией. Да и вообще любящая блистать.

– Да, – с райской улыбкой подтвердила догадку женщина, собирая остатки соуса с тарелки кусочком черного хлеба.

– А Фалалей, – пояснил обладатель кольца в носу, – это греческое имя. Означает «цветущая маслина». Круто, да?

– Очень, – не скрывая усмешки, кивнула моя подруга.

– Можете звать меня просто Фаля, а ее Феля.

– Мы так и поступим. – Катины глаза договорили за нее сами: «Ничего другого мы просто не сумеем выговорить, даже если постараемся».

– Когда мы решили образовать свою группу, – радостный от того, что можно кому-нибудь рассказать эту историю, продолжил греческий Фалалей, улыбаясь во весь рот, – то сразу поняли, что имена участников должны быть чудаковатыми.

– Как и вы сами, – тихо пробубнил себе под нос Логинов, смотря в тарелку, который, оказывается, все это время внимательно прислушивался к беседе.

Не замечая издевки, сосед продолжил:

– Группу мы назвали «Фалалей & Фелициана». Я играю на бас-гитаре, рычу на бэк-вокале и сочиняю тексты песен. Феля поет и тоже сочиняет. – Фаля перекинул дохлую косичку через плечо. – Ударник взял себе имя Аарон, два других гитариста – Гектор и Гедеон.

Я решила из вежливости подключиться:

– А какую музыку вы играете?

– Смесь блэка и готики. Первую пластинку, конечно, пришлось выпускать на собственные средства. Тираж, конечно, небольшой вышел, триста экземпляров. Но после этого какая-нибудь студия обязательно нами заинтересуется!

Жека поднялся из-за стола и выразительно кхекнул, показывая глазами на выход. Доевшая Катя тут же словила намек.

– У вас непременно все получится! – С этим напутствием она по-дружески похлопала Фалю по плечу, мы решительно поднялись и направились за ребятами к выходу.

– Чего он хотел от тебя? – набросился Женька на Катю в коридоре.

– Того же, чего Лера от тебя! – огрызнулась та.

– Она ничего от меня не хотела! Она звала нас всех на экскурсию, вот и все!

– А он хотел, чтобы я купила их альбом, вот и все.

Евгений на это философски изрек:

– Эх, женщины… Загадка природы…

Паша хохотнул, а сами женщины нахмурились.

В номере мы приняли душ, немного почитали и легли спать. Несмотря на сильную усталость, я очень долго ворочалась, не могла уснуть. Почему-то из головы не шла записка. Согласитесь, не каждый день такую встретишь. Эти странные сочетания букв… Единственное, чем подобное объяснялось, – это была шифровка. Но зачем ее подсунули нам под дверь? Дали бы в пару к ней еще и дешифратор, что ли!

Отчаявшись забыться сном, я села. В детстве мы с Катей часто увлекались игрой в шпионов и тоже писали друг дружке зашифрованные послания. Но тогда у каждой был код. А теперь? Как мы прочитаем ее? В любом случае попытаться стоило.

Я потянулась рукой к бра и дернула за цепочку. Каково же было мое удивление, когда я обнаружила постель Любимовой пустой, а саму подругу сидящей на корточках в углу прихожей, подсвечивающей текст странного сообщения экраном мобильника.

– Что ты делаешь? – подкрадываясь сзади, полюбопытствовала я.

– А? – испуганно подскочила Катя. – Ах, это ты… Не знаю, может, ты примешь меня за сумасшедшую и будешь при этом, бесспорно, права, но мне вдруг пришла мысль… А что, если это шифровка? И мы должны ее прочитать?

Я рассмеялась.

– Катя, с каких это пор мы стали думать одинаково? Я для того же поднялась. Бери записку и дуй ко мне на кровать, поближе к свету.

– О’кей.

Мы расположились на кровати и принялись изучать бумагу, поднеся ее к свету простенького казенного бра.

– Давай ее проанализируем, – предложила умная подруга. – Видишь один интересный момент? Буква «м» сама по себе попадается аж два раза в такой короткой записке. Создается впечатление, что в ней зашифровали какой-то самый распространенный предлог. Какой, как думаешь?

– Погоди-ка. То есть, выходит, они каждой букве присвоили другую букву?

– Думаю, да.

– Вообще начинать общий анализ нужно не с этого. Во-первых, что мы видим перед собой? – Я повертела в руках лист, поднося его разными сторонами к горящему настенному светильнику. – Обычный белый лист формата А-4. Бумага принтерная, хорошего качества. Почерк торопливый, так что может принадлежать и женщине, и мужчине.

Катя помолчала, глядя на послание, затем молвила:

– Мне кажется, больше похоже на женский почерк. Мужчина, когда торопится, такие каракули выводит… Вообще ничего не прочтешь. А тут, как нарочно, быстро, но тщательно выводили буквы, понимая, что одна описка, и смысл может исказиться. Что ж, если ты не собираешься сейчас снимать отпечатки пальцев с этой бумажки, позволь, я продолжу, лады? – с иронией подколола меня подруга. Мне пришлось отдать ей листок, так как необходимого для дактилоскопического исследования оборудования у меня все равно с собой не было. – Как мы уже убедились, бумага самая обычная, поэтому следует сконцентрироваться на самом тексте. Я думаю, «м» – это либо «и», либо «в», либо «у». Что скажешь?

– Необязательно, – поразмыслив, сказала я. – Есть еще местоимение «я». А также из предлогов – «о», «к», «с»…

– Да, но взгляни внимательнее. Через два слова «м» повторяется. Два раза подряд «я» не может быть, должен стоять знак препинания.

– Кать, когда человек торопится и если у него нелады с азами грамматики, он их может просто проигнорировать.

– Ага? После слова «щиудшылф» стоит точка. И после последнего слова она также присутствует. И оба предложения начаты с заглавной буквы. Почему бы тогда человеку не поставить дурацкую запятую там, где она нужна? Нет, я полагаю, это такой союз или предлог, который употребляют подряд без запятой. Допустим, «и». Я и Юля пошли в лес и собрали грибов и ягод. Видишь, три раза подряд «и» без запятых.

– Только с точки зрения стилистики это не слишком удобочитаемо звучит, – заметила я.

– Не вредничай, будем исходить из того, что шифровку подбросил нам не филолог, а простой среднестатистический гражданин. Дальше «в». Это совсем элементарно. Пример. Юля лежит в постели в номере в гостинице. – Катька так доступно умеет объяснять некоторые вещи, что я всерьез расстраиваюсь, стоит подумать о том, что бедные ученики никогда не заполучат такую чудесную учительницу. Я зааплодировала. – Да брось. Наконец, «у». Та же история, что и с «в», но звучать будет еще отвратительнее. Возьми ручку у монитора у стены. Конечно, здесь следует заменить одно из «у» на «возле».

– Или вообще сказать «у монитора, который стоит у стены». Тогда у нас появится запятая. Следовательно, от «у» мы откажемся, уж больно некрасиво звучит несколько раз подряд без запятых. Зато добавляем предлог «с». Мы расстанемся с вами с самым первым рейсом. А-а, тут два слова… Тогда «с вашей подругой с самым первым рейсом».

Катя хихикнула.

– Годится. Но от «к» и «о» откажусь. Просто не могу придумать, где бы они присутствовали без знака препинания и через два полноценных слова. Что ж, у нас имеются «и», «в» и «с». Далее, сморим, где еще попадется это «м».

А с «м» начиналась сама записка, первым словом которой было «мыекуешьынф».

– Ну-ка, думай, – подзадоривала меня подруга. – Есть ли слово в одиннадцать букв, начинающееся на «и»? – Я пожала плечами. – Ну, давай же! Придумай!

– Отстань от меня! Сама придумывай! И вообще, уже спать давно пора, завтра вставать рано, а я устала!

– Хочешь сказать, что ты сможешь уснуть? – Я нахмурилась и покачала головой. – Вот. И я тоже – нет. Так что, думай, думай, шевели мозгами! Ну! Что это может быть за слово?

– Иглоукалывание, – выдала я через пятнадцать минут.

– Ты что, издеваешься надо мной? Считать не умеешь?

– Но я не знаю других слов на «и»! – стала я оправдываться. Глаза жутким образом слипались, приходилось растирать их пальцами каждую минуту. А еще рот постоянно пытался зевнуть, я еле его сдерживала. Наконец еще через двадцать минут гробовой тишины, временами разбавляемой звуками шевелящихся извилин, я выдала: – Иглотерапия!

– И что тебя все в одну степь несет?

– Но ведь одиннадцать букв!

Катька стала внимательно изучать текст письма, затем покачала головой.

– Нет, явно не это слово. Оно заканчивается на «нф», а второе предложение в записке тоже начинается с этого загадочного «нф», после которого идет пробел. Стало быть, это целое слово. А если «мыекуешьынф» – это иглотерапия, то что это за слово – «ия»?

– Нет такого, – пригорюнилась я. – Подожди. – Я забрала из Катиных рук бумагу. И тут меня озарило: – Первые два слова заканчиваются на это странное «нф». И еще «нф» живет само по себе в начале второго предложения. Вот он, след!

– Да, – заинтересовалась Любимова. – Что же это за «нф» такое? – Я вторично пожала плечами. – Я сегодня не усну, – пожаловалась мне подруга.

– Уже и не надо, – кивнула я на часы, со всей серьезностью утверждающие, что через три часа нам нужно вставать. И это притом, что мы так и не поспали.

– Верно. Значит, абстрагируемся от всех остальных слов и мыслим только над тем, что за две буквы представляют собой автономное слово, притом заканчивают десятки других слов. Разгадаем эту загадку – прочитаем все послание.

С этим Катька перебралась на свою постель, мы улеглись поудобнее, но никто из нас и не думал окунаться в сновидения. Мозг занимали лишь эти две буквы «нф». Слов из двух букв масса – «мы», «ты», «фу», «же», «уф», «но»… Только вот на какое из них часто оканчиваются слова?

«Но»! Возьмем любое наречие – беспрепятственно, радостно, великолепно, грустно…

Я подскочила, врубила свет и сцапала со стула записку.

– Что-то придумала? – тут же откликнулась подруга, вскакивая на ноги, точно солдат по приказу «Рота, подъе-ем!».

– «Нф» может быть «но», – ответила я, вновь перечитывая замысловатое послание.

– То есть «н» так и оставили как «н»? Непохоже.

– Наоборот, это логично, – принялась я спорить. – Чем придумывать каждой букве иное значение, проще переиначить лишь половину, тогда все равно смысл исказится до неузнаваемости.

– Да, но есть шанс абсолютно запутаться, какие буквы переиначили, какие оставили как есть…

– Тоже верно, – сдалась я и загрустила.

– Ладно, спокойной ночи.

– Да уж, – усмехнулась я: спать осталось два с половиной часа.

Однако, несмотря на мою усмешку, мы обе действительно уснули.


Дверь сотрясалась от богатырского стука. Я вскочила с постели. Так, будильник звонил, но мы его синхронно продинамили, словно сговорились. Накинув халат, ринулась к двери. Открыла.

– Ну вы где там? – ополчились на меня парни. – Ты что, в таком виде на экскурсию собралась?

– Извините, мы проспали. Сейчас! Мы мигом!

Я захлопнула дверь и бросилась ко второй кровати.

– Любимова, вставай! Кончай дрыхнуть!

– Угу, – пробубнила та и отвернулась к стене.

– Любимова! Подъем! – грозно прорычала я и затрясла ненаглядную подружку за плечи.

– Ну-у…

– Я тебе дам ну! Нас уже ждут! На завтрак осталось пятнадцать минут! А через двадцать пять уходит автобус!

Катерина сморщилась и откинула одеяло.

– Мне нельзя быстро подниматься. У меня гемоглобин понижен. Когда я тут же вскакиваю, у меня начинает кружиться голова и возникает такое непонятное ощущение, точно там чего-то не хватает.

– Может, мозгов? – не удержалась я от шпильки, дабы привести Любимову в боевое состояние.

– Ах так?!

Она тут же вскочила на ноги и кинулась в меня подушкой.

Завтрак мы пропустили, на ходу впихнув в себя пару крекеров, зато на первый этаж спустились вполне сносного вида дамами. Катюха, как всегда, в мини, в сетчатых чулках и на каблуках. Я же в джинсах, водолазке, джинсовке и в кроссовках.

– Готовы? – встретили нас у лифта друзья. – Идите отмечаться к Галине Тимофеевне.

Логинов и Любимова слились в нежном поцелуе (это у них вместо «привет»), а Паша, заразившись этой фигней, взял меня за руку. Подойдя к женщине в свободном зеленом костюме с табличкой на груди, мы назвали фамилии, а Галина Тимофеевна их отметила галочкой.

– Так, из группы остались еще Иванова, Гайдученко и Сидоров. Где их носит? Почему постоянно опаздывают? – бушевала гид, протирая специальной салфеткой свои очки в неказистой роговой оправе, а мы покраснели, хотя «постоянно опаздывают» к нам нельзя было отнести, потому что по натуре мы были дисциплинированными девицами. Если Катька и любит опаздывать, то не более чем на шесть с половиной минут, но, когда мы вместе, я этого не допускаю.

– Пока их нет, пойдемте сфоткаемся на крыльце! – предложила воодушевленная Лера, поглядывая на мать.

– Давай лучше здесь, на фоне ресепшн, – подскочила к ней полная девушка со светлыми волосами, по-моему, ее подруга.

За стойкой ресепшн находились две обходительные молодые женщины, владеющие как минимум тремя языками в совершенстве. Стены и сама стойка отделаны бежевым пластиком под дерево. Высоко, ближе к потолку, висят одинаковые часы, четыре штуки, показывающие время разных поясов – Лондон, Москва, Токио, Нью-Йорк. Вокруг, вдоль стены, расположились пять прелестных диванчиков с кожаной обивкой.

– Нет, – сморщилась дочка гида, – давайте лучше на улице. Там светлее и вообще красиво. А здесь че?

– Вы идите, а я здесь остальных подожду, – ответила Галина Тимофеевна.

– Нет, ну что за групповой снимок без воспитательницы? – сыронизировала дочка.

– Подожди тогда. Вон кто-то из лифта вышел, они вроде. Я их отмечу и пойдем на улицу.

– А мы можем и сейчас пойти, – выдвинул предложение Женька, глядя на нас троих.

Тимофеевна услышала:

– Да, вы пока можете идти занимать места в автобусе. Он светло-зеленый такой, за углом стоит. Номер 807.

– Хорошо, спасибо.

Мы четверо и те, кто тоже услышал (еще человек пять), вышли на улицу. Порог гостиницы был широким, имел две высокие ступени. Двери были зеркальными, рядом стояли кадки с зелеными кипарисами. Наверху большая вывеска с названием гостиницы. Мы спустились со ступеней и только направились к автобусу, держа курс на угол здания, как нас догнала девушка с черным каре.

– Погодите! Я так помню, вы хотели со мной поехать в Петергоф?

– Да, – неуверенно произнесла Катька. Затем, набравшись храбрости, сказала уже тверже: – Да, а что? У вас уже все готово?

– Да, но придется пропустить мамину экскурсию. Ой, простите, Галины Тимофеевны, – поправилась она, как будто мы не знали, кем она ей приходится. Почему-то это детское смущение бесповоротно расположило нас к молоденькой девушке. Неожиданно для себя я улыбнулась ей. – Альберт позвонил мне, сказал, что уже едет к нам. Я набрала, включая вас, одиннадцать человек. И плюс водитель. Так как вы лишаетесь той экскурсии взамен этой, то ничего доплачивать не нужно, это понятно?

Мы кивнули. Девушка в тот момент удивительно напоминала свою маму. Было ясно, если в выборе профессии она пойдет по стопам родительницы, то ей это отлично удастся.

Жека спросил:

– А когда вернемся?

– Вечером. Поздно. Никто, надеюсь, не боится? – шутливым тоном поинтересовалась Валерия.

– Не-ет! – заверили храбрые Логинов и Любимова с самоуверенными ухмылками на лицах.

– Нет, – молвил Паша с таким выражением лица, словно его спрашивали, имеет ли он алиби на момент убийства Влада Листьева, и этот отрицательный ответ мог привести его прямиком в тюрьму.

Воцарилась тишина. Все посмотрели на меня. Как на самую трусиху, блин!

– Да не боюсь я, отстаньте!

Катька наклонилась к уху новоявленного молодого гида и доверчиво зашептала:

– Она у нас часто в обмороки падает. Но вы не волнуйтесь, все заботы о ней я беру на себя.

Я лишь зарычала, так как возразить было нечего.

Вдалеке показалась белая «Газель».

– О, это Альберт! – обрадовалась Лерка и стала собирать нас на крыльце гостиницы. – Мам, не уезжай! – крикнула она Галине Тимофеевне, уже намеревавшейся сесть в светло-зеленый автобус, выехавший из-за угла. – Щелкни нас на мой фотик! Это моя первая группа!

Галина Тимофеевна подошла к нам и взяла из рук дочери фотоаппарат. Я стала озираться вокруг себя, дабы иметь представление о том, что за народ будет окружать нас целый день. И тут…

– Не меня ли высматриваешь?

Я обернулась… и лишилась сознания.

Загрузка...