Глава третья

– Мистер Эйнсворт, верно? – продюсер Бен-Гур Фридман мягко взял Ричарда за локоть и повел прочь от лавового потока гнева Рида Тернбулла. – Секьюрити, да? Есть для вас задание.

Ричард позволил себя увести, стараясь держать такую же ровную мину, какую мог бы держать сотрудник службы безопасности, столкнувшись лицом к лицу с маленьким человеком с комплексом Наполеона в костюме Наполеона. А еще стараясь скрыть позорный стыд оттого, что умудрился расстроить всемирно известного Рида Тернбулла.

– Меня зовут Бен, я продюсер.

Ричарду понравилось, как он произнес слово «продьюсер» и что он тоже выглядел затравленным, а эти чувства Ричард решительно разделял, и потому ему мгновенно полегчало.

– Не беспокойтесь о Риде, – продолжил Фридман, вымучивая смешок и поправляя очки в толстой оправе. – В киносемью не войти, пока Рид Тернбулл не отфутболит. Пойдемте, хочу вас кое с кем познакомить.

Он направил Ричарда в другую сторону съемочной площадки, подальше от все еще бушующей кинозвезды, но путь им преградила миниатюрная и собранная Аморетт Артур, историк. Она даже сняла очки, дабы показать все свое разочарование.

– Месье Фридман, я таки должна…

– Да-да, секундочку, Аморетт, может, минуточку. – Продюсер протиснулся мимо женщины, все еще держа Ричарда за локоть. – Эта дамочка никак не оставит меня в покое, э-э-э…

Он остановился и глянул на Ричарда.

– Ричард Эйнсворт. Секьюрити, – он повторил должность почти вопросительно, мягко избавляясь от любых иллюзий о полномочиях в своих руках.

– Знаете что-нибудь о кино, Ричард? – Фридман не стал дожидаться ответа. – Эта дама – консультант по вопросам истории. Скорее уж, правда, истерии. Не поймите меня неправильно, она блестящий историк, как мне говорили, страстно любит свой предмет. Но!

Он снова замолчал.

– Она ничего не смыслит в кино, – почти умоляющим тоном продолжил продюсер. – То, что действие в фильме происходит в прошлом, еще не значит, что все должно быть исключительно достоверно, так ведь?

Ричард, как обычно, застрял, пойманный врасплох, но он чувствовал, что мистер Фридман хочет немного поддержки.

– Нет, вовсе не обязательно, – сказал он, убедившись, что мадам Артур осталась вне пределов слышимости. – Могу назвать множество фильмов, где были допущены некоторые неточности: «Тысяча дней Анны», «Распутная императрица» фон Штернберга, и обе ленты хороши.

– Вот видите! – Фридман просиял с незажженной сигарой в зубах и широко развел руками.

– Конечно, всегда есть Джон Уэйн в роли Чингисхана, ха! – продолжил Ричард и, рассмеявшись, попытался спародировать Уэйна: – На беду или на счастье, она – моя судьба!

И снова рассмеялся. А потом заметил, что Бен-Гур Фридман к нему не присоединился.

– Над этим фильмом работал мой дедуля, – сказал продюсер обиженно.

– Великолепный фильм! – быстро добавил Ричард.

Повисла неловкая пауза, Фридман окинул Ричарда оценивающим взглядом, но затем снова просиял.

– Таки здорово иметь в семье настоящего киномана! – Он снова повел Ричарда прочь, мимо актеров за столом, которые либо были поглощены своими репликами в сценарии, либо окружены суетливой заботой со стороны Сэмюэла Фридмана. Брайан Грейс и Стелла Гонсалес все так же увлеченно обсуждали освещение и звук, а Саша, режиссер, казалось, взяла за правило никого не замечать.

– Сэм, есть минутка, может, две? – Фридман подозвал Сэмюэла.

– Привет, дядь!

– Это Ричард, он секьюрити.

Ричард почувствовал, что с каждым разом его должность звучит все более нелепо.

– Ричард, это Сэм, помреж – помощник режиссера, но, думаю, вы это и так знаете. Он тут всем заправляет и всегда к вашим услугам, если что-то понадобится. Итак, Сэм, где старик?

Сэмюэл широко улыбнулся Ричарду и указал в угол, где сидел крошечный старичок, тоже одетый как Наполеон, но в потертом черном берете.

– Вы говорите по-французски, Ричард? Ну разумеется, говорите. Вон тот старик, э-э-э…

– Корбо, – подсказал Сэмюэл, сверившись с записями. – Режис Корбо.

– Точно, Корбо. Он заменит Рида на этом первом этапе. Он самый пожилой человек в Валансе, ему…

– Сто два года.

– Сто два года, точно. Сто два года – разве не о-го-го?

Ричард посмотрел на старика: определенно «о-го-го», выглядел он даже старше.

– Решили подключить местных, – продолжал Фридман, – потому что рванули из Парижа в последнюю минуту. Не хотели возмущать местных, так что сказали: мол, а нельзя ли нам кого-нибудь из вас снять для фильма? И этот вот, э-э-э…

– Корбо. Режис Корбо, – снова пришел на выручку Сэмюэл.

– Да, Корбо, в общем, это неплохая реклама. Герой войны и все такое. – Бен-Гур Фридман заговорщицки посмотрел на Ричарда и продолжил шепотом: – Он примерно одного роста с Ридом.

– И плюс-минус того же возраста, – тоже шепотом добавил Сэмюэл. – Я вас познакомлю, он слегка напуган, а вы, думаю, сумеете немного его успокоить.

– Бен!

Это была Саша Визард-Гай, которая теперь держала экземпляр сценария так, словно собиралась им прихлопнуть муху.

– Пора освобождать площадку, пожалуйста. – Низкий голос и сильный французский акцент придавали ее речи особую убедительность.

– Да, Саша, – Фридман снова стал затравленным. – В том-то и беда сокращенной команды, Ричард, что мне приходится вносить лепту и выполнять черную работу. Саша, это Ричард, секьюрити.

Режиссер одарила Ричарда таким неприятным, пронизывающим взглядом, что ему показалось, будто его просветили рентгеном.

– Секьюрити, – медленно повторила она. – Что-то вы припозднились.

Она не сводила с Ричарда холодных глаз, отчего он почувствовал себя очень виноватым в чем-то, хотя не имел ни малейшего представления, в чем же именно.

– Пойдемте со мной, Ричард, познакомитесь с месье Корбо.

Ричард был благодарен Сэмюэлу за вмешательство, а также за то, что в этой крайне стрессовой ситуации месье Корбо потенциально может стать союзником. Он ведь местный, как и Ричард… в некотором роде.

– Месье Корбо!

Старик сидел на антикварном на вид стуле в углу комнаты и смотрел в щель между затемненными окнами с выражением тоски на лице. Тоски и желания оказаться где угодно, только не здесь. Он поднял взгляд на Сэмюэла и растянул губы в нервной улыбке.

– Месье Корбо! – повторил Сэмюэл. – Ричард Эйнсворт.

И он бросился прочь, услышав, что его окликнули по имени с другого конца площадки. Старик вскочил, несмотря на почтенный возраст, и протянул Ричарду руку. На прежде встревоженном лице засияла веселая улыбка, а глаза, увлажнившись, наполнились дружеской теплотой.

– Месье Эйнсворт, – произнес Корбо. – Большая честь.

Ричард улыбнулся в ответ и пожал ему руку.

– Полно вам, месье Корбо, я вовсе не знаменит. Я живу в Сен-Совере. – Ричард заговорил по-французски, чтобы успокоить старика, а тот захихикал, и его глаза увлажнились еще сильнее.

– Какое облегчение. – Он похлопал Ричарда по груди. – Сегодня меня представили многим людям, и, похоже, все они считают, что я должен знать, кто они такие. – Он сел обратно и покачал головой. – Я должен быть дома, дел в саду полно.

Ричард нашел стул и устроился рядом со стариком.

– Значит, вы здесь не по своей воле?

– О нет! Это совсем не мое! – Корбо обвел ладонью наполеоновский мундир на себе. – Мне сто два года, я всю жизнь боролся с униформами, – он снова усмехнулся, – и вот меня наконец в нее обрядили! – Старик снова с улыбкой покачал головой. – Месье Эйнсворт, никогда не старейте. А если постареете, не вздумайте быть самым старым! Здесь таких используют как трофей, смахивают с нас пыль к церемониям!

Корбо опять захихикал. Ричарду он пришелся действительно по душе. Человек, попавший в ситуацию, над которой он не властен, но продолжает тихую борьбу, пожимая плечами и как бы говоря: «Ну что тут поделать?» Родственную душу Ричард распознавал с первого взгляда.

– Надеюсь, все это не займет много времени, – произнес он, уже заметив, что благодаря нраву Рида Тернбулла народ тут предпочитал действовать быстро.

– Надеюсь, – со всей серьезностью согласился Корбо. – В одиннадцать у меня прием у врача.

Он поднял левую руку, демонстрируя грязный бинт.

– Нужно перевязать. Порезал палец на той неделе, помогал старику Маршану с его виноградниками. До сих пор сочится, – добавил Корбо с достаточно смущенным видом.

– Ну, по крайней мере, вы играете Наполеона, – пошутил Ричард, – вам можно прятать руку под мундир!

Они оба рассмеялись, и старик вытер глаза.

– Месье Корбо!

Они оба подняли взгляд и увидели стоящего над ними Бен-Гура с его обычным озабоченным выражением лица. Ричард встал, полагая, что именно так следует поступить «секьюрити» в подобной ситуации, и старик последовал его примеру.

– Месье Корбо, имею честь представить вам одну из наших звезд, мистера Рида Тернбулла.

Пока Ричард переводил на французский, продюсер отступил в сторону и явил хмурого миниатюрного Тернбулла, одетого в такой же мундир, как и старик Корбо, с куда большей, надо сказать, убедительностью, однако Корбо это нисколько не беспокоило. Он посмотрел Тернбуллу в глаза и улыбнулся.

– Большая честь, месье.

Старик протянул руку, которую актер то ли не заметил, то ли просто-напросто проигнорировал, сосредоточившись на том, чтобы казаться выше своего дублера. Ничего, правда, не вышло, и Корбо, хихикнув, сел обратно.

– Месье Корбо, – к ним подошел Сэмюэл, – мы к вам готовы.

Старик опять встал, снял берет и аккуратно положил его на стул. Затем со слезящимися глазами улыбнулся Ричарду – и его увели.

– Ах, это волшебство кино, – произнес Фридман-старший, тоже улыбаясь. – Камера будет снимать из-за спины старика и фокусироваться на других, никто даже не догадается, что в кадре не Рид. – Продюсер наклонился ближе к Ричарду. – А съемка наверняка пройдет более гладко.

Сэмюэл усадил старика, и Брайан Грейс вместе со Стеллой Гонсалес встали позади него, с камерой и записью звука наготове. В зал вошла Валери вместе с потрясающей, но очень бледной Лионель, которая села напротив Корбо, между матерью Наполеона, Дженнифер Дэвис, и самим князем Талейраном – ну, или Домиником Бердеттом, что, в общем-то, почти одно и то же. Саша Визард-Гай сдержанно руководила всем со стороны, сосредоточенно хмурясь. Повинуясь нервному вмешательству Аморетт Артур, Сэмюэл поспешно внес последние коррективы в сервировку: передвинул графин с вином немного вправо, протер бокал и разместил маленькие чаши для ополаскивания пальцев сбоку от декоративного десерта, которым, как знал Ричард, был croquembouche[8], пирамида из профитролей. Саша приказала Сэмюэлу вернуть все обратно, буквально по сантиметрам, и женщина-историк вспыхнула от гнева. Несмотря на незначительные разногласия, деталям на съемках уделяли потрясающее внимание, и Ричарду невольно даже хотелось затаить дыхание.

– Надеюсь, в бутылке не настоящее вино, – съязвил Тернбулл из тени. – Мы же не хотим, чтобы моя мать налакалась еще до конца сцены.

– Ты еще здесь, Рид? – спокойно отозвалась Дженнифер Дэвис. – Тебе разве не пора каблуки надевать?

– Тишина на площадке! – рявкнула Саша. – И – начали!

Все закончилось за несколько минут, пару дублей, как предположил Ричард, сугубо для рекламы, и на лице Корбо читалось явное облегчение. Валери тут же возникла за спиной Лионель и серьезно кивнула Ричарду. Отличная работа, как бы говорила она, и Ричард даже почувствовал, будто предотвратил серьезный инцидент.

– Окей, месье Корбо, – тут же подскочил к плечу старика Сэмюэл. – На этом с вами сворачиваемся!

Корбо ничего не понял, но догадался, что дело сделано, и встал, по-прежнему улыбаясь. Он начал было уходить, но изысканная кружевная скатерть зацепилась за пуговицу мундира, и вместе с собой старик потащил бутылки и бокалы. Заметив неладное, он ловко развернулся, пока ничего не успело разлиться, и выдернул забинтованную руку из-под мундира. Но все-таки опоздал – графин упал на бокал и чаши, расплескав вино. Старик, сгорая от стыда и рассыпаясь в извинениях, попытался все вытереть.

Сэмюэл мягко обхватил рукой Корбо за плечи и осторожно повел к Ричарду, который заметил, что пусть глаза старика все еще слезятся, но смущение в них притворное и озорное. Месье Корбо поймал взгляд Ричарда, пока остальные ничего не видели, закатил глаза и одарил его проказливой улыбкой. Изначально не хотел сюда приходить, а теперь еще и это, как бы говорил он. А еще – что это не конец света. Ричард положил руку на плечо старика, и тот молча надел свой берет. Корбо еще раз оглянулся на съемочную площадку. Все пялились в ответ, испытывая за него неловкость. Ричард шагнул вперед и заметил, что старик собирается что-то сказать, вероятно, в духе «не принимайте себя слишком всерьез», но вместо этого открыл рот, в ужасе широко распахнул глаза, и его лицо исказилось от боли. Запнувшись, Корбо схватился за грудь. Ричард увидел, как пульсируют вены на его шее, бросился вперед и успел подхватить старика за мгновение до того, как он ударился о пол. Но все равно опоздал. Месье Корбо был мертв.

Загрузка...