Владимир Гаврилович вначале прошёлся по первому этажу, закрыв нос платком. Стояли жаркие дни, и трупы начали источать запах. Ещё не такой острый, чтобы от него жгло глаза, но достаточный, чтобы затруднить дыхание.
На кухне следов разгрома не наблюдалось. Были открыты дверцы нескольких шкафов, на большом столе стояли две порожние бутылки – то ли из-под наливки, то ли из-под водки – и три стакана, здесь же лежали куски хлеба, оторванные от ковриги, и ломти холодного мяса.
Рядом с кухней находилась небольшая комната, в которой слева от входа в стену были вбиты несколько крючков, на них висела одежда. Стояли две табуретки: одна большая – справа от двери, вторая поменьше – рядом с кроватью, на которой лицом к стене лежала женщина. Безжизненная рука вытянулась поверх простыни, голова, расколотая одним ударом, была вдавлена в подушку. В гуще почерневшей засохшей крови виднелись белые осколки кости.
Филиппов подошёл ближе, склонился над трупом. Потом обернулся и окинул взглядом комнату – сажень на полторы. Окон не было, утренний свет падал в настежь открытую дверь. Казалось, что здесь, как и в кухне, всё покоилось на своих местах. Убийца ничего не искал, да, видимо, и нечем было поживиться.
Владимир Гаврилович покинул комнату. Налево расположилась кухня, направо коридор упирался в лестницу, ведущую на второй этаж, рядом с нею – распахнутая дверь. Там угадывалась гостиная. Филиппов прошел в неё. Ящики в шкафах открыты, вещи разбросаны по комнате.
По лестнице, на которой протяжно скрипнула ступенька, Филиппов поднялся на второй этаж, стараясь ступать аккуратнее, чтобы не оставить лишних следов.
Коридор заканчивался окном, выходящим в противоположную от улицы сторону. Сквозь стекло виднелись деревья, покачивающие зелеными ветвями.
Справа и слева по две двери, все настежь открыты. За одной из них находилась спальня хозяев. Женщина с рассечённой головой лежала на полу. Выражения лица не было видно. А вот мужчина, привязанный к стулу, смотрел остекленевшими, полными боли глазами на вошедшего. Металлическая проволока впилась в руки и ноги, оставив кровавые полосы. Рядом валялись пять отрезанных пальцев. Только сейчас Владимир Гаврилович заметил, что из правой культи натекла небольшая лужица, которая высохла и превратилась в растрескавшиеся тонкие хлопья. Под разорванной ночной рубашкой чернели косые полосы. Шкаф, стоящий с левой стороны, был отодвинут, за ним виднелся тёмный провал. Там находился тайник.
Каждый из детей имел собственную комнату. Дети оказались задушенными подушками. Видимо, не успели понять, что с ними произошло.