Отец Стаса в спортивном костюме сидит в кресле с журналом, читает. Слышно, как открылась дверь в квартиру.
Отец. Люся, ты?
Входит Мать Стаса в пальто, с полной авоськой.
Подожди, помогу.
Мать. Сиди, я сама. Извини, пришлось задержаться. Инвентаризация.
Отец. Я так и понял.
Мать (уходит на кухню, возвращается). Петя, я там баночку болгарских огурчиков принесла, паштет из свинины…
Отец. Излишки?
Мать. Да. Только между нами.
Отец. Это уж само собой.
Мать.…компот-ассорти, шпроты… Не трогайте, пожалуйста. На день рожденья хотела приберечь. Все-таки гости будут.
Отец. За меня можешь быть спокойна. А вот нашего балбеса, думаю, стоит предупредить персонально. Сожрет и не спросит.
Мать. Еще не приходил?
Отец. Загулял где-то.
Мать. Как у тебя на работе? Все в порядке?
Отец. Нормально. План по полугодию перевыполнили.
Мать. Уже какой, второй раз подряд?
Отец. Да. Растем и ввысь, и вширь.
Мать. И ты все еще начальник цеха? Петя, я не знаю, кто там у вас растет…
Отец. Люся, я считаю, нужно просто добросовестно делать дело. Где бы ты ни находился.
Мать. Кто ж спорит. Но все же, Петь…
Отец. Все, хватит. Молчок.
Мать. Что читаешь?
Отец. «Иностранку» кто-то на подоконнике в подъезде бросил. Ну я и поднял. Чего добру пропадать.
Мать, сняв пальто, идет в прихожую.
Сижу, читаю роман. Кэндзабуро Оэ. «Объяли меня воды до души моей…» Японский писатель, гуманист.
Мать (войдя, переодевается в домашнюю одежду). Веселовские, представляешь, «Жигули» купили, новая модель. Галка королевой себя чувствует. Ходит, как павлиниха, хвост распушила.
Отец. А старую куда дели?
Мать. Не знаю, продавать, наверное, будут. Петя, когда мы наконец накопим на средство передвижения? Надоело в автобусах давиться.