На восток выступил с войском Артур
Воевать ворога на вольных границах,
Поплыл за море в пределы саксонские,
Рубежи римские от разора спасти.
5 Волну времени вспять обратить,
Наказать нечестивцев надежда вела его,
Чтоб драккары недобрые не дерзали рыскать
Близ брегов белоснежных Британии Южной,
Промышляя поживу в приливных водах.[6]
10 Как зябнет земь в предзимнюю пору
И стынет солнце, склоняясь к закату
В тусклом тумане, – так тянет мужа
К трудам и странствиям, пока тепла кровь,
Солнцем согретая, – так стремился душой он
15 После стольких свершений силу и доблесть
Пробе подвергнуть, пытать напоследок
Волю и веру в войне с судьбою.
Так судьба своевластная сподвигала его,
Его помыслам подло поддакивал Мордред:
20 Война-де важна, выжидать – глупо.
«Кумирни да капища, крепости мощные[7]
Да падут в пламени, пристани – рухнут,
Острова, огражденные от оружных походов
И римских ратей, руинами станут
25 В пожарах мести. Могуча длань твоя,
Судьба твоя счастлива – ступай к победе!
Благую Британию, бескрайний предел твой
Беречь от бедствий берусь, как уедешь.
Верный вассал я. Что за враг дерзнет
30 Нагрянуть с набегом, напасть на стены
Островной отчизны, где Артур правит,
Если волк востока в вековой чаще
В западню загнан, затравлен насмерть?»[8]
Так молвил Мордред; мужи – одобрили.
35 Предательства подлого не приметил Гавейн
В совете смелом: до сражений жаден,
Он в праздной пышности пагубу видел,
Что Круглый Стол на крах обрекла.
Так повел войско на восток Артур;
40 Война вспыхнула в великих землях.
На кумирни и крепости королей нечестивых
Мощь его двинулась маршем победным
От Рейнских устьев – по разным странам.
Ланселота лишился он; Лионель и Эктор,
45 Борс и Бламор на битву не вышли.
Но мужи могучие во множестве шли с ним:
Бедивер и Болдуин, Бриан Ирландский,
Маррак и Менедук из мощных башен,
Эррак и Ивейн Уриенова рода,[9]
50 Короля Регедского; Кедивор храбрый,
И Кадор[10] запальчивый, королевин родич.
Гавейн всех грознее, горд и бесстрашен:
Сгущался сумрак – но слава росла его.
Первым средь паладинов представал не раз он:
55 Оплот и опора обреченного мира.
Как в последний прорыв за пределы осады —
Так вел их Гавейн. Веселым гулом
Голос гремел его в авангарде Артуровом;
Головней горящей грозил клинок его,
60 В побоище первым полыхал молнией.
Позади – пламя, противник – пред ними;
Все вперед, к востоку вела их удача.
Люд бежал без боя, как пред Божьим ликом,
Пустели пущи; в пустынных холмах
65 Не видал их взгляд, не внимал им слух —
Разве зверь да птица, что злобно рыщут
В одиноких угодьях. Однажды дошли они
До мглистого Мирквуда во мраке предгорий:
Позади – пустошь, пред ними – стены;
70 По сирым склонам стремились все выше
Чащ частоколы, черны, непролазны.
Темные тени таились в лощинах,
Где ветви витые вековечных дерев
Сумеречные своды сплетают над реками,
75 Что с луговин льдистых льются потоком.
Средь каменных кряжей каркали вороны,
Орлы откликались с облачных высей,
Выли волки у врат чащобы,
Веял ветер, волглый и стылый,
80 Гневаясь грозно над грядой леса
Средь листьев шумливых. Ливень хлынул,
Сглотнула солнце свирепая буря.
* * *
Вековой Восток восстает во гневе:
Раскатистый рокот, рожденный в темницах
85 Под горами грозными гремел окрест.
В высях провидит войско смятенное
Всадников вольных в вихревых тучах:
Мчатся во мраке в мглистых шлемах
Мороки бедствий на битву ярую.
90 Взвыл ветер. Величавые стяги
Сдернул с древков. Добрая сталь,
Серебро, и злато, и светлый щит
Померкли в мареве, во мгле потонули,
Полчища призраков с призывными кликами
95 Сходились в сумраке. Славный Гавейн
Голос возвысил над гулом ветра:
Зов зычный звенел в скалах
Над грохотом грома: «Грядет война,
Вы, рати разора, распри вестники!
100 Cупостат нам не страшен, ни смутные тени
С предгорий пасмурных, приюта демонов!
Внемлите вершины, вековые чащобы,
Престолы подлунные предвечных богов,
Велики и враждебны, внемлите, дрожите!
105 Война грядет с Запада, ветров сильнее,
Мощь и мудрость, мареву неподвластные,
Лорд легионов лучом во тьме —
Артур мчит к востоку!» Воспряло эхо,
Стих ветер. Стены ущелий
110 «Артур» откликались.
Отгорел закат,
Месяц мглистый медленно крался
Сквозь бреши бури в безбрежном небе,
Где вихрей вервия вьются средь звезд.
Пламя плясало всплесками золота
115 Под холмами хмурыми. В хладных сумерках
Белели бледно по бугристым склонам,
Как эльфийские поросли в осеннем поле,
От смертных спрятаны в сонных низинах,
Шатры Артуровы.
Шло время,
120 Дня дождались: дремотные сумерки
Над мглистыми кряжами мерцали бессолнечно;
В воздухе волглом ветер улегся.
Тишь настала. Из темных долин
Туманы тусклые тянулись кверху;
125 Хладная хмарь хребты затопила,
Сырая и стылая; седые лощины
В пелене пасмурной потонули, как в море.
Дерева вековые ветви сплетали,
Как подводная водоросль, где волны не движутся;
130 Cтращали из сумрака скитальцев[11] уставших.
У людей в лагере леденели сердца
На кромке Мирквуда под корнями горы.
Проступала пуща сквозь покровы туманов,
Огнища гасли. Гнёл души страх,
135 В мире мрака, не молвя ни слова,
Все бдили, боясь бедствий неведомых.
Из дальней дали, чуть дело к вечеру,
В предгорьях послышалось пенье рога,
Как в ночи над пучиной нечаянный голос,
140 Забыт и затерян. Звучал он все ближе.
Копыта клацали, кони ржали,
Сигнал дала стража. Скорбь нагрянула.
Вести по ветру влекомы с Запада:
Бастионы Британии к битве готовятся.
145 Ло! Конный Крадок[12] к королю явился
Путями опасными. Пролегли те тропы
От Рейнских устьев по разным странам.
Мрачно мчал он. Ни мглистые тени,
Ни проливень не преграда пылкому сердцу.
150 C седла он спешился, без сил, измучен;
Скверные вести поведал Артуру:
«Надолго, владыка, владенья покинул ты!
Пока ведешь войну ты с вражьим племенем
На Востоке варварском, вождей сотня
155 Коней прибоя, крепких да быстрых,
Взнуздали в заливах заокраинных островов.
Драккары дерзкие дробят волны;
На бреге брошенном бряцают щиты,
Смоляные стяги струятся средь труб.
160 Веют ветра войны над Британией![13]
Йорк в осаде и сдался Линкольн,
Пылает пожарами побережье Кента.
Сюда скакал я сломя голову,
Приспел к тебе, спасшись от погони по морю, —
165 О вероломстве поведать. Не верь Мордреду!
Предатель он подлый, привечает врагов твоих,
С лордами Лохланна[14] ладит дружбу,
С Альмейна и Ангельна[15] алчет союзников,
Крадет королевство, к короне тянет
170 Подлые руки. Поспешай на запад!»
* * *
Долго Артур, досадой объят,
Сидел бессловесно. Сколь скоро фортуна
Подвела, предав его. Победу стяжал он
В двадцати битвах. Бежали враги,
175 Вождям враждебным воздавала длань его.
Но вниз низвергшись с высот надежды,
Душа домышляла: его дом обречен,
Древний мир движется к гибели,
И волна времени восстает супротив него.
180 После послал он призвать Гавейна,
В совете смелого. Сказ был невесел;
Вести скверные поведал Артур ему.
«Днесь по Ланселоту лью я слезы:
Нужда у нас ныне в надежных мечах
185 Рода Банова.[16] Разумным мнится
Послать поскорее к ним, прося о службе
Повелителю прежнему. На предательский сговор
Мы воинство выдвинем, вернемся гордо
С мощью немалой – Мордреда усмирять».
190 Говорит Гавейн, грозно и веско:
«Быть в Бенвике Бановым родичам,
Думаю, должно, не содействуя более
Предательству подлому. Предвижу худое:
Врагами вступят в войну друзья твои.
195 Коли Ланселот – ленник верный,
Пусть раскаянья ради отринет гордыню,
Незваным нагрянет при нужде к королю.
Но скорее с сотней сердец верных
Грозу я встречу, чем гербами бесславными
200 И мечами бесчестными черных изменников
Нашу мощь умножу. Много ли надо нам?
Собери хоть сонмы по странам мира,
Смертных ли, эльфов ли – от сводов Леса
До острова Авалон[17] огромные рати —
205 Нигде не найдется надежней рыцарей,
Бойцов благороднее, в битве прославленных;
Мужи столь могучие под месяцем ясным
Не сойдутся снова, пока склепы не вскроются.
Здесь не вянет на воле времени цвет,
210 Что помнить потомкам сквозь полог годов
Как златое лето средь лютой зимы.
Гавейн с тобой. Господь да хранит нас,
Союзников в чаянии, сердцами связанных,
Ведь кровь родная кипит в наших жилах,
215 Артур и Гавейн! Грознее злу
Бросали мы вызов, бежать вынуждая.
Надежда – в натиске. Пока ненависть медлит
И советы спорные в секрете зреют,
Порывом ветра помчим на запад
220 За море, не мешкая, с мщеньем явимся!»
Темный ветер веет над водной пучиной,
Влечет на взморье валы с юга,
Грозное море с грохотом катит
Громовые горы с гребнями сивыми.
5 Мир – во мраке. Мерцает луна
Сквозь тучи тяжкие, что тянутся к северу.
* * *
Ладья ладная летит из Франции,
Драконьеглавая, грозная видом,
По морю мечется, мглою одета,
10 Затравлена волнами, как зверь дикий
Средь голодных гончих. Гул урагана
Смерть сулит ей.[18] Стенают люди,
Воплем великим взывают к богам,
Гоним на гибель горемычный корабль
15 В морское устье. Мерцает луна
В глазах немигающих на горестных лицах,
Смерть смущая. Свершился рок их.
Пробудился Мордред, в мыслях блуждая
Темными тропами тайных козней.
20 Засмотрелся в окно западной башни:
Заря занималась, зловещая, смутная,
Серый свет струился сквозь своды туч.
Ветер веял над валом каменным;
Волны вздыхали, вздымалось море.
25 Не слышал, не слушал он, сердцем влекомый
К пытке похоти, к плену давнему,
К Гвиневре[19] гордой, гладкорукой,
Прекрасной и пагубной, подобной фее,
Что о муках мужей в мире подлунном
30 Ни слезы не сронит. Сокрушит он твердыни,
Повергнет престолы – но не прогнать той думы.
В почивальне покойной, средь подушек шелковых
Спала она сладко на серебряном ложе,
Средь волны волос, привольно дыша,
35 Скиталась без страха во снах благовонных,
Сожалений не ведая, сочувствию чуждая,
В крепости Камелота королева прекрасная,
Владычица беззащитная. Веяло холодом.
Постыла постель ему – призраки черные
40 Желанья жаркого и жгучей ярости
Снедали сердце до студеного утра.
Взошел он вверх по витой лестнице
К стенам, сложенным из серого камня.
Над миром, плачущим в миг пробуждения,
45 Смеясь, склонился он, к слезам непривычен.
Петухи пели. Переполох у врат.
Слуги спешат к нему, ступая неслышно,
Пробежав поспешно по покоям и залам.
Ивор-оруженосец окликнул Мордреда
50 От ступеней донжона,[20] в дверях стоя.
«Лорд! Спускайся! Что скучаешь один ты?
Верные вести: времени мало —
Каяться некогда.[21] Корабль на взморье!»
Вышел Мордред; мужи дрогнули
55 Пред ликом неласковым, влагой сбрызнутым;
Ветром встрепаны волосы; вздорливо молвит он:
«Ты рыщешь с отребьем по роскошному замку,
Раз прибило к берегу бурей лодчонку?»
Ивор ответствовал: «Исполняя наказ твой,
60 Капитан фризский из Франции прибыл,
По воле ветра, верный слову,
С судьбой споря. Судьба победила.
Ладья, изломана, лежит на гальке;
На пороге погибели посланец замешкался,
65 Покойники – прочие». С приходом дня
Рыжий разбойник расплатился с хозяином
За кольца златые – и канул в ад;
Не пытался покаяться, не просил о священнике;
Последним словом предостерег лорда:
70 «Крадок клятый, к королю поспешая,
От сетей твоих спасся, до срока должного
Вести везет на восток от Альмейна
Безвременно из Британии. Бесплодны советы;
О дерзких делах твоих донесли Артуру,
75 О замыслах знает он – и зол безмерно.
Собирает силы он, спеша домой
От рубежей римских ревущей бурей.
Девять тысяч рыцарей рвутся к морю;
На северных волнах суда качаются,
80 Баркасы и барки на Белом взморье[22],
Молотки корабелов, крики матросов;
Броня бряцает, беснуются кони,
Гул стоит и грохот. Гляди ты в оба!
На бортах блещут боевые щиты,
85 Кроваво-красным крашены к битве,
Во власти ветра, на волнах ждут они;[23]
Что псы на привязи, пляшут драккары
На тросах натянутых. Торопись на восток!»
Радбод рыжий, разбойник моря,
90 Неизменен в ненависти, нехристь – сердцем,
Сгиб, как судил рок. Сумрачным утром
В бездну вод его бросили, побрезгав душою:
Ей скользить над пучиной скитальцем бездомным.
Веял ветер над владеньями Запада.
95 Струились стяги, смоляной ворон
С герба грозился. Гудели трубы,
Кольчуги лязгали, кони ржали,
В холмах хмурых ходило эхо.
То Мордред шел маршем; мчались гонцы
100 На восток и на север с вестями спешными
По лугам Логрии[24]. Лордов и рыцарей
Сзывал под свой стяг он: спешили на зов,
Согласно сговору, союзники Мордреда,
Верны в вероломстве, враги Артуровы,
105 Предатели подлые, до подкупа жадные
Солдаты судьбы, сорвиголовы дерзкие
Из Эрин и Альбы, с островов туманных,
Из Альмейна, и Ангельна,[25] и Восточной Саксонии,
Вороны взморья и ветреных топей.
110 В Камелот прибыл он с королевой свидеться;
По ступеням спешно ступая в гневе,
Широким шагом взошел по лестнице,
В покои поднялся. С пылающим взором
У входа встал он, воззрившись мрачно.
115 Замерла она молча – ни знака, ни жеста —
Под окном огромным. Отсвечивал день
В локонах длинных лучистого золота.
Серы глаза ее, как сверкание моря;
Хрустально-хладные, храбро встретили
120 Безжалостный взгляд. Но бледнели щеки;
Сердце стеснилось в ней: словно средь псов,
Что льнут, и ласкаются, и лижут руку,
Меж выжлецов волка вдруг разглядела.
Молвил Мордред с мрачной улыбкой:
125 «Ло! Леди Британии! Без любви и веселья
Долги дни доли безмужней,
Короля королеве нет; в крепости стихло
Веселье воинское. Но не век тебе
Чахнуть в отчаянии часами постылыми
130 Без любви и ласки. Лестный удел ли
Для могучей монархини, чья меркнет слава?
Коли выберешь верно – вернется счастье:
Король корону кладет к ногам твоим,
И страсть, и службу суля тебе ныне».
135 Гвиневра горько гостю ответила:
«Королем ты зовешь себя, о короне молвишь —
Сюзерен ссудил ее на срок недолгий,
Он жив и правит, пусть в походе замешкался.
За любовь спасибо и за службу верную,
140 Хоть долг в том, думаю, дорогого племянника
Пред королевой Артуровой». Отвела взгляд она.
Он, свирепо схватив ее, пред собой поставил.
Говорил грозно – Гвиневра дрогнула:
«Вовек не воротится с войн северных
145 Обратно Артур в островную вотчину,
Ланселот Озерный о любви и не вспомнит,
Не вернется к верности! Время меняется;
Запад затмился – задул ветер
Над восставшим Востоком. И вздрогнул мир.
150 Плещут в проливах потоки новые.
Верны ль, вероломны, лишь вольные души
Превозмогут пороги, из праха выхватят
Величье и власть. Как велю, так и будет.
Со мной на ложе возляжешь, любовницей, госпожой ли,
155 Супругой или служанкой, силком ли, добром ли.
Свой приз получу я, прежде чем падут башни
И престолы повергнутся; прежде насыщусь.
Потом как король коронуюсь златом».
В стылом сердце сомневалась Гвиневра
160 Меж опаской и осторожностью; озадачена будто бы,
Помолчав покорно, притворно молвила:
«Лорд мой, нежданны любовные речи
И признанья пылкие в эту пору в устах твоих.
Надежды новые надо обдумать!
165 Передышку позволь мне, помедли малость
Ответа требовать! Коли Артур вернется,
Пропаду и погибну я! Подтвердить сумеешь,
Что в войне верх возьмешь ты, вырвешь корону
У смутных времен, так согласье дам я,
170 Не думая долго». Дерзок был смех его:
«Подтверждения права – пленнице ль требовать,
Слабой – у сильного? Сюзерен или эрл я,
Меж невестой и невольницей недолог выбор!
Нынче же ночью нужен ответ мне;
175 Доле думать не дам». Дворец покинув,
Сбежал свирепо по ступеням гулким,
Широким шагом прошел через двор он.
Ночь настала. Нагая луна,
Скользнув стремглав из свивальников облачных,
180 Грозой изодранных, в заводи звездной
Плыла покойно. Поспешали сквозь ночь
Конники резвые: копыта звенели,
Серебром сверкали стальные копья.
На дне долины далеко позади
185 Огни Камелота, отгорев, угасли;
Лес лег впереди, лощины и топи,
Тропы темные, тусклые. Торопил ужас.
Волк вышел, завыл в чаще,
С лесного лежбища лань пугливая
190 От беды бежала в безумном страхе,
Затравлена зверем, – зычно трубя,
Рогачи величавые за владычицу леса
Встарь свирепо сражались. Так спасалась она,
Гвиневера гордая, сквозь густой мрак
195 В сукне сером сокрывшись из замка.
Приспешники преданные помогли бегству,
Слуги из свиты, ее спутники встарь,
Когда от Леодегранса[26] она в Логрию ехала
Нареченной невестою, нарядная, в золоте
200 Утренней славы Артуровой мощи.
Ныне к землям забытым, к заброшенным башням,
Где Леодегранс много лет назад
За Круглым Столом по-королевски трапезовал,
Поспешала к прибежищу, к пристани стылой,
205 К ненадежному дому. Думала о Ланселоте
Мрачные мысли: вдруг за морем прослышит он
О скитаньях ее и скорби, и свирепом волке.
Коли сгинет король и слетятся вороны,
На призыв придет ли паладин королевин,
210 На подмогу прискачет ли? У погибели, может быть,
Отрада отспорится. Отважная Гвиневера
Судьбу переборет – в придачу к Мордреду,
И волну времени своей волей направит.
К свирепой силе от сна на юге
Разбужена буря, с бряцаньем грома
И лютым ливнем над лигами моря
Стремительным смерчем к северу движется.
5 Седые вершины взгорий и скал
Взъерошены ветром пред вздыбленным морем.
Бьют в брег буруны на Бенвикском взморье,[27]
Крушат в крошево в крутом гневе
Валуны великие. Взвесь соленая
10 Висит в воздухе вспененным маревом.
Там Ланселот за лигами моря
В круговерти ветров из высоких окон
Глядел да гадал, горюя один.
Томился он тяжко. Тьма сгущалась.
15 Лорда он предал, любви уступая,
Но, любовь отринув, лорда не возвернул.
Впредь вероломцу в вере отказано,
От любви ж отделен он лигами моря.
Сэр Ланселот, лорд Бенвикский,
20 В прошлом – первый из паладинов Артуровых,
В кругу королевичей королем казался,
В деяньях доблести дерзок сверх меры,
Превзошел он прочих, пылок духом.
В краю, где красив люд, что кущи цветущие,
25 Всех милее ликом, лучший из воинов,
Силен и статен, сталь закаленная.
Сам – светел, как смоль – кудри,
Темны и пышны; темны глаза его.
Что злато зари, золотой Гавейн,[28]
30 Но строго смотрят серые очи,
Суровей – складом. Слывя ему ровней,
Не знал он зависти, не заботясь о первенстве,
Паладинов придворных похвалой дарил он,
Но лишь лорда любил беззаветно,
35 Ни мужей, ни жен в мыслях не числил
Дороже Артура. Денно и нощно
Сомневался в Гвиневре он, пока стылая тень
Ее славы сияние сумраком не одела.
Ланселота любовью леди дарила,
40 В сиянии славы его – счастье черпала.
Лишь свою леди любил беззаветно он;
Ни мужей, ни жен в мыслях не числил
Гвиневры дороже: с госпожой рядом
Лишь доброе имя, да доблесть рыцаря
45 Сберегал в сердце. Совершенства взыскуя,
Он верен всегда был владыке Артуру;
За Круглым Столом, в королевском ордене
Паладин и принц, преданно чтил он
Королеву и даму. Но дымное золото
50 И серебро стылое она сердцем алчным
Почитала прекрасней, в пальцах сжимая;
Милей мнила то, что во мраке сокровищниц
Для себя сберегала. Страстно любила
Непреклонной любовью леди безжалостная,
55 Чьи пагубны помыслы, прекрасна – как фея,
Мужам на муку в мир пришла она,[29]
Судьбою сподвигнута. Сочла его краше
Серебра и злата, что сжимала в горсти.
Златом серебряным, как на заре – солнце,
60 Рдела улыбка, рыданья внезапные
Смягчались слезами, сладостный яд,
Сталь стойкая.[30] Не сдержали клятв они.
Мрачный Мордред молча следил их,
Затаив злобу и завистью мучась.
65 Так зло зародилось, застлала тень
Чертоги Артуровы, как черная туча
Свет солнца скрывает, сгущаясь медленно.
В день недобрый доблестный Агравейн
Суровая длань[31] смерть принял[32] —
70 На пороге пал он, к печали Гавейна.
Мечи могучие не мешкали в ножнах:
И Круглый Стол на крах обрекла
Королевина распря. Клинки сверкали,
Королеву казнь на костре ожидала.
75 Прекрасной как фея – приговор суровый:
Смерть суждена ей. Но смерть замешкалась.
Се! Ланселот лучезарной молнией
Средь гулкого грома – грозное пламя —
Напал нежданно, неистово ринулся
80 На друзей давних: так деревья в бурю
Валит ветер, вырывает с корнем.
Гахерис и Гарет[33], Гавейновы братья,
Подле пламени пали: повелел так рок.
Из огня вызволив, он увез далеко ее;
85 Страх всех сковал; никто следом не ринулся:
Бились с ним бок о бок[34] Бановы родичи.
* * *
Но ярость иссякла, излился гнев,
Поменялся настрой его. Поздно оплакал он
Раскол и крах Круглого Стола,[35]
90 В гордыне он покаялся, проклял доблесть,
Что сразила соратников и слово нарушила.
Любви лишившись лорда Артура,
Честь он чаял печалью вылечить,
Возвернуть королеву королевской милостью
95 К чину почетному. Чуждым ей мнился он,
Как от порчи пагубной переменившись.
Не во вред война бы ей, кабы волей собственной
Сохранила счастливо и страсть, и жизнь,
На потеху и прихоть, покуда жив мир.
100 Но участь изгнанницы угодна ей мало[36],
За любовь лишенья не любо терпеть ей.
Простились в печали. Презрительным словом
Бередя боль его, безжалостно мучая,
Терзалась тоской она,[37] без толку алкая;
105 Сияние солнца сокрыла буря
В черный час. Чужой она мнилась,
Переменившись. Над пучиной стоял он
Изваянием каменным, изверясь в надежде.
Простились в муке. Прощенье нашла она
110 В монаршьей милости и мудрых советах:
Чтоб не вышло впредь войны нечестивой
Меж владыками христианскими воронью на поживу.
В Камелоте вновь она королевою стала
В почете и чести. Прощенья Артурова
115 Не обрел опальный. Отвергли меч его.
Верным воином впредь на колено то
Не класть клинка ему, не клонить главы —
Ланселоту, что, любовь отринув,
Просил о прощении, презрев гордость.
120 Любви лишившись, за лиги изгнан,
Круглый Стол, и славное братство,
И сиденье[38] славное, где он сиживал прежде,
Покинул в печали он. Пучина соленая
За спиной серела.
Скорбел Артур
125 В душе и думах; дом его, мнилось,
Оскудел отрадой, отравлен горечью:
Паладина первейшего потерял в час нужды.
Не один отплыл за океан бурный
Ланселот в ладье. Лордов в роду его
130 Много могучих. На мачтах реяли
Борса бравого и Бламора стяги,
Лионеля, Лавейна и лихого Эктора,
Сына младшего Банова. Все по морю уплыли
Из Британии в Бенвик. В битвах отныне
135 Опорой Артуру с оружием не были,
Но в башнях Бановых бдили зорко,
За валами высокими войну отвергая,
Лорда Ланселота с любовью хранили
В час черный. Чаша горька его:
140 Лорда он предал, любви уступая,
Но любовь отринув, лорда не возвернул,
От любви ж отделен он лигами моря.[39]
От гаваней западных грядут вести:
Артур с оружием на отчизну двинулся,
145 Могучий флот, местью сподвинут,
Собрал он споро, но свирепая буря
Послужила преградой и препоной нежданной.
О лорде Логрии[40] и лукавой измене,
Что престолу – пагуба, помышлял он мрачно:
150 Нужда настала в надежных рыцарях,
Чтоб в веках выстоял венец державный,
У прибоя пенного правил Западом,
Заслоняя крепости от крушения мира.
Не хватает ныне нещадных клинков
155 Банова рода и блестящих стягов;
Ланселот ныне лордову битву
Пожаром полнил бы, как пламя ярое.
Ныне надеялся и нехотя ждал он
Получить приказ и призыв немедля
160 Воспомнить о верности вассала – к монарху,
Ланселота – к лорду Артуру.
О Гвиневре, горюя, грезил он снова:
Беда в Британии, бушует война;
Коли вновь возродилась в ней верность стойкая,
165 Так гибель грозит ей. Глубоко любил он.
Хоть в гневе ушла она, горя не выказав,
Не печалясь, не плача, в презрении гордом,
Глубоко любил он. В горький час бедствия
Послала б письмо она, пылко и спешно,
170 Трубя в трубы, против туч и шторма
За море мчался б он, мечом потрясая,
В предел покинутый, к последней битве
По воле владычицы, хоть владыка отверг его.
Не пришло ни письма с призывом от лорда,
175 Ни вестей от владычицы. Лишь ветер гулкий
Над вольными волнами веял беспечно.
Ныне слава Гавейна в сиянии злата,
Как закат, что заревом зажигает мир,
За окоем океана опускаясь в багрянце,
180 Пред Артуром пылала, и померкнул Восток.
В сумраке сером сокрывшись, Гвиневра
Ревниво следила, как рушится мир,
Сердцем суровела, как счастье таяло,
В потаенных помыслах просчитала опасность;
185 Мечты миновали – а ведь мнила недавно
Лепить рок людской, как любо душе ее.
А Ланселот за лиги морские
Глядел да гадал, горюя один
В смятении сердца. Сгустилась тьма.
190 В рог не трубил он, рать не сбирал он;
В путь не пустился. Порывы ветра
Сотрясали стены, сердилась буря.
Заря забрезжила. В заливе сумрачном
На песке призрачно пена мерцала;
195 Поменялся прилив, поутихла буря.
Свет скользнул из стылой тени,
Волны возжег, по водам разлившись,
Стеклом сияли серебро и зелень.
Сном скован, склонясь к окну,
200 Прилег Ланселот пленником грез,
Челом поникнув на подоконник.
Отверз он очи: за окном – рассвет;
Ветер все веял в вольном небе,
На дорогах вышних, а на дольний мир
205 Пал покой. В прудах отражались
Серебром сиявшие солнца лучи;
Мир мерцал, омытый росою;
Пели птицы, празднуя утро.
* * *
Воспряла в нем воля – словно вес тяжкий
210 Cо спины сбросил. Стоял один он;
Зари зарево зажглось в лице его,
Песнь позабытая прибоем нахлынула,
В сердце слышалась, что струны арфы.
Так Ланселот в лад и негромко
215 Пел про себя, приветствуя солнце;
Жизнь из сумрака, сияя, восстала,
Под сводом вышним смертью восславлена.
Прилив переменится, придет время,
Из-за гряд утра грядет надежда —
220 Пробуждать спящих, пока стоит мир.
Часа не чаял он, не чуял, что впредь
Не вернуться вовек ей вестницей бури,
Не воззвать к войне ветрам трубным.
Стеченье судеб сменилось отныне,
225 Прилив отхлынул потоком быстрым.
Смерть стояла пред ним, и сочлись дни его
Вне вех времени; не вернется он снова
В страны смертных, пока стоит мир.
Выли волки у врат чащобы,
Ветви под ветром, вздыхая, дрожали,
Листва летучая над лесом кружилась,
Умирая, устлала унылые долы.
5 Путь петлял по промозглым долинам,
Через гряды гор в густевшем тумане,
До валов валлийских, что воздвиглись на западе,
Темнолики и грозны. К грядам черным
По кручам каменным конники мчались,
10 Cледа не оставив. Слышался грохот
Воды с высот, вскипавшей во тьме
Повсюду в пути к потаенному царству.
Ночь настала. В недвижном безмолвии
Звон копыт затих над землей теней.
15 Заря забрезжила. По зябким склонам
Вековых гор, на восток глядящим,
Заструилось зарево. Замерцала земля.
Сверкнуло солнце. Серебристое утро
Всходило все выше, водой омытое,
20 В синь светозарную свода небесного.
Лучи лились сквозь лесные кущи,
Сияя, сквозили в седой глуши;
Дождевые капли с дерев срывались,
Стекали, сверкая стеклом расплавленным.
25 Птицы не пели, прятался зверь.
Волками чуткими сквозь чащу крались
К границам гористым гонцы Мордреда,
Голодны и грозны, гончие с ними —
По следу[41] спешили, свирепо лая.
30 За Гвиневерой гнались они в гневе лютом,
Пока не отчаялись средь чуждых пустошей,
Погоню прервали в предгорьях грозных
У валов валлийских. Война – позади них,
Беда – в Британии. Бушевали ветра,
35 Выжидал Мордред.
Вести пришли к нему
Под сенью скал сиявших над морем
В стороне южной. На скошенном поле
Шатры встали – что шумный город;
Проулки и площади полнились гомоном
40 На дне долин и на дюнах отлогих,
Над Ромерилем[42], где ревущий поток
Проложил к побережью путь неглубокий.
С островов облачных, с Ангельна, с Востока[43]
Короли Альмейна корабли там строили:
45 Под скалой стеснились суда резные,
Смоляные стяги струились вольно.
Ветер вспенил воды зыбливые;
Над сверкающей галькой, серебристо-зеленое,
Мыло море меловые скалы.
50 Мордред встал молча на могильном кургане:
Взор свой вперяя вдаль, к южным пределам,
Чтоб суда Артуровы к суше нежданно
Не пригнал прибой. Поставил он стражу
Вдоль кромки моря в краю южном —
55 Наблюдать неусыпно ночью и днем
За проливом с предгорьев. Построил на высях
Сигнальные башни – что светом вспыхнут,
Коль Артур покажется, на помощь скликая,
Собирая силы, там, где спешная надобность.
60 Так выжидал он вдумчиво и ветер отслеживал.
Воззвал к нему Ивор, выкликая зычно:
Суров и статен, стоял у шатра тот;
Невеселы вести, что привез он с Запада:
«О Король! – крикнул он. – Королева пропала!
65 След сокрылся средь серого камня,
Гонители с гончими в горах заплутали.
В королевство сокрытое, в священные долы,
Где Леодегранс[44] много лет назад,
Владыка волшебный, вел жизнь осадную,
70 Она спаслась – и свободна. Но по сердцу немногим.
Не страшись ее долее, даму-фею!
Провались она пропадом! И пусть сюда она
Не вернется вовеки вздорить с Мордредом!
Из мыслей гони ее! До мужей тебе дело;
75 От жены отрекшись, обратись к битве!
Грядет час твой!» Тут глаза отвел он,
Поток слов пресекся. Повернувшись неспешно,
Супясь сурово, свирепый Мордред
Взор вперил в него. «Вон! – крикнул. —
80 Владыки время выберет сам он.
Ничего не знаешь ты. Никчемный посланец,
Провалив порученье, посмел вернуться,
Чтоб наглым напутствием наставлять Мордреда
Да скудоумным советом! Страшен гнев мой —
85 Прочь проваливай! Побери тебя дьявол!»
По холму хмуро ходил он долго.
В душе дымилось душно и тяжко
Чадное пламя под черной тенью;
Метались мысли в мороке путаном
90 От свирепости к страху. Сперва дума,
На волю вырвавшись, вожделеньем пылая,
Приманилась похотью к пытке давнишней.
Но Гвиневера, гадал он, с гонцом тайным
Привет послала поспешно за море
95 К Ланселоту, о любви памятуя
И прося помощи в пору бедствия.
Коли Банов род в битву ринется
И чистая лилия в черном поле[45]
Вновь вспыхнет, выступив гордо
100 В подмогу Артуру, пойдут крахом
Его затея и замысел. Задумался крепко он.
Ведь Ланселота, лорда Бенвикского,
Больше всех боялся он, больше всех ненавидел;
Помнил он пророчество, подсказано ведьмами:
105 Коли лордам Бенвика лилейноукрашенным
В беспощадной битве бросит он вызов —
Пожнет погибель он. Так подлость с гневом,
Сомненье и смелость в совете мрачном
Войну вели. Ветер улегся.
110 В ясной выси, ярко-златое,
Сумеречное солнце сходило с неба
В мареве летнем. Море искрилось
В сонмах созвездий свода ночного.
День сменялся днем. Даль рассветала,
115 Ветерок веял веселым утром,
Крылат, кружился. Крик разбудил его.
«Парус, парус над пучиною реет!»
Всполошились воины, по ветру летели
От кордона к кордону кличи надрывные.
120 Бдили, бодрствуя, у башен сигнальных
При мечах стражи. Ни слова ни молвил он.
Вдаль всмотрелся – за волны, к югу:
Паруса показались над пенным морем.
Так Артур явился ясным утром,
125 Возвращаясь вновь во владенья утраченные.
На снастях сиял серебряным блеском[46]
Лик Богородицы, в белых руках ее
Дитя дивное, от девы рожденное.[47]
Солнце сияло. Сверкало море.
130 Мужи приметили, признал Мордред
Знамя Артурово. Но зорко высматривал
Со стесненным сердцем стяг Бенвикский —
Серебро на черни. Смотрел – и не видел.
Поник в поле, поблек флер-де-лис[48],
135 Сгинул в сумерках. Судьба подступала.
Паруса побелели: поднялось солнце.
Вдали над водой вдруг зазвучали
Тихо трубы. Твердыней воздвигшись,
Рядом с Артуром рвался вперед
140 Могучий корабль в мерцающем зареве —
Бела обшивка, борта раззолочены,
На ветрилах вышито встающее солнце;
На браном стяге, что струился по ветру, —
Грифон грозный, горящий золотом.[49]
145 Так приспел Гавейн на помощь к Артуру,
Отважен сердцем, авангард[50] возглавил:
Сотню судов, сиявших бортами;
Паруса полнились, пестрели щиты.
Следом спешило славное воинство:
150 Быстрые барки, бесстрашные дрóмоны[51],
Галеоны, галеры, готовы к битве,
Парусов шесть сотен поднялись под солнцем:
Славный вид и свирепый. Стяги реяли;
Десять тысяч тарджетов[52] теснились друг к другу,
155 Гербы государей горят на фальшбортах,
И князей Севера, и девяти королевств
Благой Британии. Но Банова рода
И Ланселотовых лилий не было.
Тут Мордред со смехом, мрачно и громко,
160 Прокричал приказ. Прогремели трубы,
Огни вспыхнули, взвились флаги,
Било древко в щит, берега откликались.
Беда в Британии: битва грядет.
Так прибыл Артур в пределы отчие,
165 В величии власти вернулся гордо
В Ромериль, где размеренно ныне
Плещут и плачут прибрежные волны.
Сталь под солнцем сияла. Серебряным блеском
Полыхали пики, пшеницы белее,
170 В небо направлены. Насмешливо каркая,
Вилось воронье в высях заоблачных.
Над пенной пучиной плескала тысяча
Взлетающих весел. Вожди саксонские,
На носу стоя, свирепо кричали,
175 Мечами махали и мощными топорами,
Голосами пасмурными призывали богов.
Грозно глядя, они гнали драккары,
Волков волн – к внезапному натиску,
Лавируя ловко, летели к цели.
180 Бушприт бил в борт. Брусья трещали,
Железо лязгало, ломались секиры,
Щиты и копья в щепы дробились;
Кузнецы битвы, кроша железо,
С грохотом гулким гневно ковали
185 Крах и крушение. Красны их руки.
Подступили к «Придвену»[53], прекрасному, гордому
Кораблю Артурову в ореоле серебряном.
Тут грянул гулко Гавейн в трубу свою.
Галеон громадный, горя золотом,
190 Громовой грозой в гущу боя ворвался,
Ветра обгоняя. Вослед поспешали
Ленники Лотиана, лорды и капитаны.
Дробились весла. Древесина щепилась.
Трещали тросы. Тяжелые мачты
195 Ломались хрустко, что лес на склоне,
Разбитые, рушились в реве битвы.
Грозным Галутом Гавейн размахнулся —
Клинком своим славным. Кузнецы волшебные
На нем руны резали, прежде чем Рим построился;
200 Cмертоносную стойкую сталь закалили.
Как пламя, прянул он, полыхая ярко.
Государя Готланда на гордом челне
Сразил насмерть и сбросил в море;
На лордов Лохлана лучом обрушился,
205 Крушил в крошево кабаньи шлемы
И знамена язычников. Звенел его голос,
«Артур!» выкликая. Воздух дрогнул:
Призыв подхваченный прогремел стократно.
Как ветви под ветром, как валится колос
210 Пред жнецом безжалостным, как под жгучим солнцем[54]
Туман тает, тесним рассветом,
Так спасались саксы. Страх обуял их.
От бортов и бушприта бежали в смятенье,
На дно шли камнем, с душой расставаясь.
215 Пылали пламенем на плаву корабли;
Выносила волна на взморье обломки.
Прибой пурпуром пятнал скалы.
Щиты на воде, в щепы разбитые,
Мешались с мусором. Мало кто, изранен,
220 Бесславным бегством из битвы спасся.
Так прибыл Артур в пределы отчие,
Проложил путь чрез пучину мечом,
За Гавейном следуя. Его слава пылала
Звездой полдневной, знаменьем грозным,
225 Восходя все выше, возгоралась над миром
В преддверье паденья. Поджидала судьба.
Прилив повернул. Поломанный брус
Топляком темным и трупы погибших
Валялись вповалку на взморье длинном,
Воздвиглись над волнами валуны обагренные.
Так, подхвачен прибоем, поджидал Артур,
На владенья взирал свои, взыскуя сердцем
По лугу зеленому, под легким ветром
Пройти привольно, пока прочен мир,
5 Смакуя сладость соленого бриза
С винно-пряным веяньем клевера
Над солнечным склоном, сходящим к морю,
В христианском мире, где хрустальный звон
С колоколен летит, колыхаясь по ветру, —
10 Королем кротким королевством править
Во владеньях священных у врат Небесных.
На землю взирал он в зареве ясном.
Здесь злая измена звенела в трубы
В мощи мстительной. Мятежные лорды
15 На брег в броне бесстыдно вышли,
Предав правителя, презрев Господа,
Надеясь на натиск неверных язычников.
Мужи могучие шли маршем к югу,
Вражьи всадники с Востока мчали,
20 Как пламя проказы, пагубу сеяли;
Белые башни жгли и богатые нивы,
Стонали степи, сохла трава.
Беда в Британии – и блекнул мир;
Колокол смолк – клинки зазвенели,
25 Ад разверзся, а рай – неблизко.
Дань[55] дорогую должно платить ему:
Красной крови – кропить землю;
Жизни лишатся любимые други,
Падут паладины, погибнет цвет
30 Рыцарства ратного, раденьем снискавшего
Смерть и смуту, судьбу роковую,
Покуда путь проложат, покорят стены,
Покуда примнет он пышные травы
Под ногой наново, направляясь к дому.
35 Никогда не случалось нужде ли, угрозе
Одолеть Артура, отвратить от цели
Или путь преградить. Но пришла жалость,
Любовь к земле своей и люду верному;
О сбитых с пути и супротивниках злобных,
40 О слабых сердцем сокрушался он равно.
Страданьями сыт, и скорбью, и битвами,
Венцом владея и венчан правом,
Прошел бы покойно он, прощенье даруя,
Врачуя раны, ведя за собою,
45 В благую Британию блаженство вернув,
Но смерть маячит, и мрак – впереди,
Покуда путь не проложен, не покорён мир.
[Нижеследующие шестнадцать строк были наспех набросаны на отдельном листке.]
Гавейна призвал он. Горькие речи
Молвил, мрачных мыслей исполнен.
50 «Вассал и родич, верный и славный,
Заслон и защита мне, и зоркий советник,
Путь пагубный пролег пред нами.
Отвоеваны воды. Но высятся стены
Вражды вместилищем, и вызов шлют нам.
55 Верно ли выбран внезапный натиск —
Чтоб предателю подлому пошлину смерти
Платить за прорыв потерями тяжкими
В попытке поспешной, провалом рискуя,
Ставя на кон надежду. Надумал я в сердце:
60 Выждать с высадкой вернее будет.
К иному причалу поведем войско,
Доверимся ветру и волнам отлива,
Пусть влекут нас на запад».
Здесь заканчивается самый поздний из вариантов «Гибели Артура».