Доктор Адамов любезно предоставил для бесед сыщика с сотрудниками клиники свой кабинет. Он дал Смирнову ключ, позвонил главному врачу и обо всем договорился.
– Вам не будут чинить препятствий, – сказал хирург. – Только умоляю, ведите себя корректно. С этими людьми я работаю, и надеюсь, буду продолжать работать и дальше!
– Постараюсь, – пообещал Всеслав.
Клиника пластической хирургии поразила его современным стилем и дороговизной интерьера, мягкой мебелью, расставленными повсюду живыми цветами, телевизорами и безукоризненной вежливостью персонала. Врачи, медсестры и даже санитарки улыбались, источая вежливость и заботу о пациентах. Их немного сбило с этой волны жуткое убийство, но престиж клиники брал верх над эмоциями. Учитывая цены за услуги, предоставляемые здесь, потеря хотя бы одного потенциального клиента была невыгодна.
Перед тем, как занять кабинет доктора Адамова, сыщик решил зайти к главному врачу. «Семенов Игорь Брониславович», – прежде, чем открыть дверь, прочитал он на табличке.
Руководитель клиники оказался представительным мужчиной внушительных размеров, с полными щеками и заплывшим жиром подбородком. Он явно игнорировал всяческие диеты, от души наслаждался жизнью и находился в прекрасном расположении духа.
Игорь Брониславович выказал заинтересованность в скорейшем расследовании убийства Лейлы Садыковой.
– Это для нас скандал! – взмахивал он пухлыми руками. – ЧП ужаснейшее! Мы, как можем, скрываем от пациентов жуткие подробности, но шила в мешке не утаишь. Вы же понимаете, чем это нам грозит! Вчера вечером одна дама закатила истерику, звонила мужу, требовала немедленно забрать ее домой. Якобы она не чувствует себя здесь в безопасности. Честно говоря, я даже не стал ей возражать. Сотрудники клиники тоже крайне настороженны, особенно женщины. Да что там! Они просто боятся! Напуганы до смерти!
– Но ведь полиция ищет убийцу, – сказал Всеслав.
– Ой! – аж подпрыгнул в своем светлом кожаном кресле главврач. – Они ищут! Приехали, наделали переполох, запугали людей, забрали труп и уехали. Двое, правда, остались, до утра всех расспрашивали, но толку мало. Подозревать можно кого угодно! Чего они прицепились к Льву Назаровичу? Такое убийство вполне под силу любому медику, в том числе и женщине. У нас работают несколько женщин-хирургов. Впрочем, я, наверное, забегаю вперед. Вы лучше спрашивайте, а я буду отвечать.
Смирнов кивнул.
– Когда и кем был обнаружен труп?
– Тело около часа ночи нашла санитарка тетя Поля. У нее бессонница, и она охотно остается на ночные смены, часто подменяет других. Мы же доплачиваем за работу в ночное время, вот она и пользуется. Ну и на здоровье. Большинство людей по ночам предпочитают спать, поэтому иногда возникают проблемы, – Игорь Брониславович вздохнул. – Это вам не нужно! Не буду отклоняться. Итак, тетя Поля вошла в дежурку, комнату, где находится дежурная медсестра, увидела труп, кровищу кругом и обмерла, то есть в обморок упала. Говорит, через пару минут оклемалась, но кричать не посмела – у нас с дисциплиной строго. Беспокоить пациентов без нужды, особенно ночью, категорически запрещается. И она побежала в кабинет к Адамову, знала, что он там.
– А почему Лев Назарович дежурил именно в ту ночь? У вас существует какой-то график?
– Вообще-то да… – замялся главврач. – Но в тот раз хирург Адамов остался на дежурство по своей инициативе. Такое допускается. Он в тот день оперировал одну пожилую даму, ну и беспокоился о ней – у пациентки оказалось слабое сердце, поэтому решил ночевать в клинике. Мало ли что? Лев Назарович – очень ответственный человек. Мы, конечно, стараемся снизить риск послеоперационных осложнений, отказываем, если существуют противопоказания. Но женщины бывают фанатично настойчивы, идут на все, дают любые подписки, лишь бы прооперироваться. В конце концов, каждый сам вправе распоряжаться своим телом!
– Значит, доктор Адамов остался в ту ночь в клинике из-за пациентки?
Семенов повел плечами, и его второй подбородок всколыхнулся.
– Думаю, что да. Он так поступал и раньше в подобных случаях.
– А какие отношения были у Адамова с Лейлой Садыковой?
– Девочка была в него влюблена, – нехотя признался главврач. – Сей факт скрывать бессмысленно, ибо он всем известен. Это не предосудительно, я надеюсь? Чувства запретить нельзя! Адамов пользовался успехом у женщин. Что поделать, если он привлекает прекрасный пол? За ним и наши докторши не прочь приударить, и пациентки! Не надевать же ему чадру?
Игорь Брониславович захихикал, и складка под его подбородком мелко затряслась.
– То есть сам Лев Назарович ответных чувств к Садыковой не испытывал?
– Откуда мне знать? В чужую душу не влезешь. Лейла была потрясающе хороша, настоящая восточная красавица, а какая у нее родинка на щечке! Ее все мужчины взглядами провожали. Может, Лев Назарович и не устоял. Но точно не скажу, не располагаю доказательствами. Наши кумушки шепчутся по углам, что Адамов, мол, не случайно в ту ночь остался, а потому, что Садыкова дежурила. Вот и следователь за это уцепился.
– А вы как считаете? – спросил сыщик.
– Молодой человек, вас интересуют факты или мнения? – слегка рассердился главврач.
– И то, и другое. На голых фактах далеко не уедешь.
– Я их в постели не видел, никаких вольностей интимного характера за ними не замечал, – еще более сердито произнес Семенов. – А домыслы – не мой стиль! Я не теоретик, я практик: и в медицине, и в жизни. Если вы настаиваете… допустим, Лейла и Адамов переспали, и не один раз: были любовниками. Ну и что? Зачем Льву Назаровичу зверски убивать девочку? Вырезать сердце! Вы представляете, как выглядела эта картина? Даже для меня, видавшему виды хирургу, было не очень приятно. Бедная тетя Поля, ее пришлось потом откачивать, отпаивать лекарствами. Кошмар!
Всеслав примирительно улыбнулся.
– Хорошо, оставим в покое личные взаимоотношения. Кто, по-вашему, мог убить Садыкову?
Игорь Брониславович смешался.
– Только не сотрудники! – умоляюще глядя на сыщика, воскликнул он. – Не могу поверить, что среди нас находится такой монстр! Просто мясник! И куда он дел сердце?
– Съел! – пошутил Смирнов. – Есть некий сатанинский ритуал…
– Хватит! Довольно! – замахал полными руками Семенов. – Замолчите! Вы в своем уме? У меня в клинике сатанисты?! Людоеды?! Боже мой… – Он схватился за сердце. – Вы меня прикончить хотите. Дайте воды…
Пока главный врач пил воду и приходил в себя, сыщик осмотрелся. Кабинет Семенова был обставлен с большим вкусом, строго и дорого – красное дерево, греческие вазы, пара хороших картин на стенах. Судя по всему, клиника процветает, и нынешнее вопиющее происшествие может лишить ее учредителей изрядной прибыли. Уж им-то это убийство явно невыгодно.
– Игорь Брониславович, – сказал Всеслав, когда хозяин кабинета отдышался, и его лицо приобрело нормальный цвет. – Могут ли посторонние попасть в клинику и каким образом?
– Да самым обычным! У нас ведь не секретный объект, не тюрьма. В принципе, любой может пройти под видом пациента или посетителя, а потом где-нибудь спрятаться, дождаться удобного времени и…
– Как убийца мог узнать, что в эту ночь дежурит именно Садыкова? – перебил Смирнов.
– Спросить, лично или по телефону. Представиться родственником, знакомым. Сотня способов! Мы не делаем тайны ни из распорядка дня, ни из графика дежурств и приема врачей. Нам привозят продукты, медикаменты! У нас десятки подсобных помещений и укромных уголков, которые никто не проверяет без особой надобности. До сих пор никому в голову не приходило чего-либо опасаться! Ведь в клинике всегда полно людей, и днем, и ночью. У нас есть сигнализация, вахтер при входе и дежурная медсестра, есть работники регистратуры, но они не в силах уследить за каждым, кто входит и выходит. Это не является их обязанностью.
– Если убийца – посторонний, то как он попал в клинику, приблизительно ясно. А каким образом он вышел?
– Мог выбраться через окно или черный ход, мог переодеться в медицинский халат и сделать вид, что выносит мусор, например.
– Ночью? – удивился сыщик. – Вахтера расспрашивали?
– Он клянется, что мимо него никто не проходил. Будь я злоумышленником, тоже не пошел бы через центральный вход. А за черным ходом наблюдение не устанавливалось. И есть еще окна. Куда хочу, туда гуляю. У нас ведь не ювелирный магазин, не склад ценностей, строгий режим вроде как ни к чему был! Теперь, разумеется, система безопасности будет пересмотрена.
– Значит, вы утверждаете, что Садыкову убил некто посторонний? – уточнил Смирнов.
– Как я могу утверждать? – возмутился главврач. – Я предполагаю. Надеюсь, что среди нашего персонала убийцы нет. Это была бы катастрофа! Запятнанную репутацию восстановить подчас невозможно.
– К сожалению, вы правы. Кто видел Садыкову последним?
Семенов приложил руку к сердцу.
– Получается, что Адамов. Он предложил девушке поужинать вместе, она согласилась. Это было примерно около десяти вечера. Потом, судя со слов Льва Назаровича, Лейла ушла в дежурку, наводить там порядок, а он уснул у себя в кабинете. Велел ей разбудить его, если что. Пульт сигнализации из палат, где лежат пациенты, находится в комнате дежурной медсестры. Сразу оговорюсь, что ни подтвердить, ни опровергнуть эту информацию некому. Садыкова умерла примерно между двенадцатью и часом, точнее сказать трудно. После ужина с Адамовым ее никто не видел. Вот и все.
Ева решила прогуляться. Безотчетная тревога гнала ее из дому, на улицу, к людям, в шумную толкотню транспорта, магазинов. Для покупок не было настроения, но скопление людей успокаивало ее. Озабоченные лица, торопливые движения, быстрый шаг прохожих – все говорило о том, что жизнь идет как обычно и ничего в ней не меняется.
Уроки испанского, которые Ева давала своим клиентам, отвлекали ее на пару часов, после чего она снова погружалась в зыбкие волны страха. Откуда пришло это беспокойство? Чем оно вызвано? Ева не знала.
Ноги сами понесли ее к зданию театра «Неоглобус». Сегодня спектакля не было. На козырьке входа висели сосульки, с них капало.
– Что вы здесь делаете?
Вопрос застал Еву врасплох. Он вздрогнула, оглянулась. Рядом с ней стоял молодой актер Кристофер Марло.
– Слушаю капель, – сказала она первое, пришедшее на ум. – А вы? Сегодня ведь театр закрыт.
– Для зрителей, – улыбнулся актер. – У нас скоро репетиция, но я пришел немного раньше. И судьба меня наградила, я встретил вас! Помните нашу беседу в буфете?
– Да.
– Хотите пройтись? Здесь недалеко уютная кондитерская. Поболтаем!
Его губы, опушенные нежными усиками, так красиво двигались, что Ева невольно засмотрелась.
– Я давно не ела горячих пирожков, – сказала она. – В вашей кондитерской есть пирожки?
– С повидлом, с ягодами, с творогом, с маком… что ваша душа пожелает?
– Идемте!
Ева поскользнулась, и молодой человек взял ее за локоть. Она ощущала тепло его руки через рукав полупальто.
В кондитерской, несмотря на дневное время, ярко горели светильники. В маленьком зале с деревянным потолком стояли несколько столиков. Стулья были очень удобные, с мягкими сиденьями, на окнах висели плюшевые шторы.
– Чай, кофе? – с улыбкой спросил актер.
– Будем придерживаться английских традиций, – улыбнулась в ответ Ева. – Чай!
– А пирожки я выберу на свой вкус.
– Согласна.
Официантка в кружевном переднике принесла им заказ на мельхиоровом блюде – маленькие еще теплые пирожки, две чашки из прозрачного фарфора, сахарницу и заварной чайник с чаем.
В углу кондитерской стояли громадные антикварные часы с боем. Их низкий, медный звук заставил Еву оглянуться.
– Вы не опоздаете на репетицию? – поинтересовалась она у своего визави.
– Нет, – покачал он головой, и поправил хорошо промытые, блестящие волосы, обрамляющие благородный овал его лица. – Я всегда прихожу раньше всех. Люблю пустое здание театра… в нем живут тени прошлого: короли, фаворитки, придворные дамы и любовники, авантюристы, заговорщики и палачи. Призрачный мир, который продолжает волновать нас. Как вы думаете, почему?
– Наверное, существует связь времен.
– Вы попали в точку! – усмехнулся актер. – С первого раза. Могу я спросить, как вас зовут?
– Ева. А вас? Только не говорите, что Кристофер Марло! Я имею в виду ваше настоящее имя.
Молодой человек неопределенно повел рукой в воздухе.
– Смотря что называть настоящим, – задумчиво сказал он. – Вы полагаете, вот эти столы и стулья, пирожки, чай, наша с вами беседа – настоящие? А как же королева Мария? Принц Гамлет? Ромео и Джульетта? Они тоже настоящие?
– Они давно умерли.
– А мне иногда кажется, что они гораздо более живые, чем некоторые люди, которых мы видим на улицах, – вздохнул актер.
Ева откусила пирожок и принялась жевать, обдумывая сказанное.
– Все-таки как мне прикажете вас называть? – спросила она, не придя ни к какому выводу.
– Чем вам не по вкусу Кристофер? По-моему, милое имя, довольно благозвучное.
Ева рассмеялась. Молодой человек оказался не только галантным, красивым, но и забавным.
– Хорошо, Кристофер. Тогда я буду обращаться к вам проще, Крис, например.
– Как будет угодно, – дурашливо поклонился он. – Вы напрасно иронизируете, госпожа Ева! Хотите, я покажу вам одно место, ужасно таинственное? Как раз недалеко от нашего театра. Москва – удивительный, мистический город, точка соприкосновения времен.
Они доели пирожки в полном молчании. Ева тщательно скрывала свой нарастающий интерес к актеру, а он изображал беззаботного гуляку.
После уютного тепла кондитерской, пропитанного крепкими запахами корицы и шоколада, погода на улице показалась мрачной. По небу низко шли тучи, ветер гнал их к реке, по которой плыла ледяная крошка. Ева подняла воротник полупальто, натянула перчатки. Кристофер же, казалось, не замечал холода. Его куртка была распахнута, а лицо горело румянцем.
– Это здесь… – прошептал он, оглядываясь, словно за ними могли следить. – Сюда!
Он нырнул в сумрак, под узкую облупленную арку, увлекая за собой Еву. Их обступили старые глухие стены; в одной из них тускло поблескивало маленькое, забранное решеткой окошко. За грязным стеклом мерцало, колебалось пламя свечи. Звуки улицы странным образом стихли…
– Где мы? – тоже шепотом спросила Ева.
Кристофер поднял голову и глубоко вдохнул неожиданно чистый воздух.
– Нигде… Загадайте желание, Ева! Оказаться в Лондоне времен королевы Елизаветы I, например. Представьте себе, что это не простая стена, и что это окошко… Впрочем, к черту Лондон! Я совершенно выпустил из виду, что там свирепствует чума! Вы знаете, что такое чума, Ева? Лучше вам и не знать. Перенесемся в Дептфорд, в деревушку, расположенную неподалеку от столицы Англии, роковое для меня место. Посмотрите на эту свечу за окном! Ее зажгла прекрасная вдовушка, Элеонора Буль, хозяйка деревенской гостиницы. Здесь меня поджидает… смерть!
Глаза молодого человека подернулись влагой. Ева испуганно тронула его за рукав, заставляя прийти в себя.
– О! – воскликнул актер, обращая мутный взор на свою спутницу. – Я хочу избежать смерти! Я ведь еще так молод! Я талантлив. Я мог бы затмить самого Шекспира. Думаете, кто пишет пьесы для театра? Их пишу я! И я должен умереть в самом расцвете жизни, карьеры, любви… Помогите мне, Ева!
Он приблизился к ней, прижался лицом к ее волосам. Ева замерла, чувствуя себя в объятиях тигра или… безумца. Что придет ему в голову в следующий миг?
– Но Генри Дарнли ничего не писал, – забормотала она, осторожно пытаясь высвободиться. – И он расстался с жизнью не в Дептфорде, а в поместье Керк-О-Филд, в Шотландии. Вы что-то путаете, Крис! Вы слишком вошли в роль. Это опасно. Так можно и…
– Потерять рассудок? – усмехнулся молодой человек, разжимая руки и выпуская ее. – Ошибаетесь, Ева. Я в здравом уме и полной памяти! Я умираю не только как Генри Дарнли, но и как Кристофер Марло. Смерть повсюду. Она преследует меня! Она тенью крадется за мной! Вам не понять. Я хотел скрыться от нее здесь, в Москве, перепрыгнул четыре столетия… и все напрасно! – Он горько рассмеялся. Замолчал, наклонился и взял пригоршню снега, слепил снежок, со всей силы запустил его в стену. – Проклятие! Над некоторыми людьми тяготеет проклятие. И я – один из них. А вы, Ева?
Она невольно попятилась.
– В-вам пора на репетицию…
– Не пугайтесь, – улыбнулся актер, меняя выражение лица. – Я просто тренируюсь, обкатываю монологи из новой пьесы. Вы видели афиши? «Ошибка лорда Уолсингема». Приглашаю вас на премьеру.
Ева ему не поверила. Ей хотелось немедленно уйти из этого сумрачного закоулка, прервать тягостный разговор.
– Идемте, – громче, чем следовало, сказала она. – У меня через полчаса начинается занятие. Я преподаю испанский язык.
Молодой человек вывел ее на улицу, в шум и оживление, в поток прохожих.
– Где мы были? – спросила Ева, которой стало неловко за свои страхи.
Актер развел руками:
– Забудьте! И простите меня. Я, кажется, переиграл. Это была шутка!
Он засмеялся. Ева попыталась улыбнуться – неудачно. Вместо улыбки ее лицо исказила напряженная гримаса.
– Плохой из меня кавалер получился, – как ни в чем не бывало сказал Кристофер. – Хотел вас развлечь, а вместо этого испугал. Но я обещаю исправиться! Бегу на репетицию.
Он сделал почтительный поклон и хотел поцеловать Еве руку. Она непроизвольно отдернула ее, засунула в карман.
– Вижу, мои дела совсем плохи, – расстроился молодой человек. – Дайте мне хотя бы свой телефон! Я вовсе не собирался портить вам настроение, Ева. Наоборот! Вы мне очень нравитесь, клянусь. Вот я и решил пооригинальничать. Неужели вы меня не простите?
Он скорчил такую забавную мину, что Ева смягчилась. Ничего же не произошло! Это все ее депрессия. Не хватало еще на людей бросаться.
– Хорошо, – сказала она, достала из сумочки визитку и протянула актеру. – А вы взамен дайте мне свою.
– С радостью, но пока не обзавелся! Я поступлю вот так. – Он вырвал из карманного блокнота листок, написал номер телефона. – Держите! Звоните мне рано утром или поздно вечером, после двенадцати.
– После двенадцати – это не вечер, это ночь! – усмехнулась Ева.
– Спектакли заканчиваются в одиннадцать, пока доберусь до дому…
– В Лондон? Или в Эдинбург? – пошутила она. – А может быть, в Дептфорд, под бочок к прекрасной вдовушке?
– Поделом мне! Я заслужил вашу иронию. До свидания.
Молодой человек повернулся и поспешно скрылся за дверями театра. Ева рассеянно сунула листок с номером телефона в карман. Ей не давала покоя Элеонора Буль, хозяйка деревенской гостиницы. Знакомое имя…
По дороге домой, сидя в вагоне метро, Ева порылась в сумке, нашла смятую, чудом уцелевшую программку «Прекрасной злодейки». Элеонора Буль – псевдоним одной из актрис. Что за чертовщина?