– Мам, ты опять на всю ночь? – Марина, обиженно насупившись, смотрела на мать.
– Да Мариш, – Надежда, придирчиво оглядывала себя в зеркале. – Ну ладно, кончай кукситься! – прикрикнула она на дочь. – Что ещё за капризы, ты большая, целых двенадцать лет. Не век же с матерью жить будешь.
– А если дедушка позвонит? – плаксивая гримаса не сходила с худенького лица девочки.
Теперь уже и Надежда недовольно скривила губы. Отец, когда узнавал об её очередном ночном "вояже", не мог сдержаться и крыл родную дочь матом, не стесняясь внучки. Из-за этого, прежде всего, Надежда и покинула родительский кров, купила собственную квартиру. Правда, особенно отдаляться от родителя она не собиралась, потому и квартиру присмотрела неподалёку. Для неё матери-одиночки помощь отца была просто необходима. Нет, отец у Надежды вполне положительный, однако после смерти матери принимал слишком активное участие в жизни дочери и внучки. Но тридцатипятилетняя Надежда всегда жила "своим умом", и давления извне, даже со стороны родного отца, не терпела. Возможно, по той же причине не сложилась у неё семейная жизнь и с отцом Марины…
Так или иначе, но Надежда всегда делала то, что хотела и почти всегда добивалась желаемого. Ещё на излёте советской эпохи, будучи "молодым специалистом", она настолько успешно внедряла "перестроечные новшества" в заплесневелую систему советской торговли, что её заметили и начали "двигать". Ну, а как наступила рыночная стихия её задатки "бизнесвумен" проявились во всём блеске. Пока пассивное большинство горевало по гарантированной советской "пайке", причитало, что при капитализме, из бывших советских только "чёрные" да евреи смогут процветать… Надежда настолько успешно опровергала это общественное мнение, что многие из её прежних знакомых, всерьёз засомневались – русская ли она. Она же сумела так "прокрутиться", что с девяносто шестого года возглавляла секцию большого супермаркета, входила в состав его руководства, имела валютный счёт, не говоря уж о квартире и машине.
Увы, в личной жизни… Нет, она не являлась чрезмерно деловой, или эмансипированной дамой и внешне у нее всё было в норме, кроме того, пользовалась услугами дорогих парикмахеров, косметологов… саунами-бассейнами, соответственно одевалась. Тем не менее… Впрочем, охотников на её руку находилось предостаточно, особенно среди иногородних и кавказцев. Кто же не захочет жениться на привлекательной москвичке, с деньгами, да ещё при таком "деле". Эти "плюсы" многократно перекрывали наличие такого "минуса" как Марина… Но Надежда на подобные сделки не шла, а что касается "джигитов" откровенно брезговала и побаивалась. В то же время у неё всегда имелись мужчины, но, как говорится, не для души, а для тела. Вот и сейчас, работавший у них художник Костя, в настоящее время холостяк, в прошлом дважды женатый, ждал её у себя в квартире, в Марьино. Вообще-то, конечно, всё должно происходить наоборот, мужчина обязан приезжать… с цветами, с шампанским. Но отправлять Марину к отцу, чтобы тот при ней материл её непутёвую, в его понимании, мать… Надежда предпочла и здесь взять на себя мужскую роль.
Уходя, Надежда беспокоилась за дочь, хотя оставляла таким образом её довольно часто, и вроде бы с ней ничего не могло случиться… Она строго-настрого запретила открывать кому-либо дверь. Ужин разогрет, и дочери нет нужды зажигать газ, телевизор "Грюндиг", не бывшие советские "Рубин" или "Витязь", сам не воспламенится…
– Если не дай Бог что-то, сразу звони дедушке, – как всегда инструктировала дочь Надежда.
Отец ещё скор на ногу и быстро будет здесь, что тут ему бежать от Кухмистерова до Гурьянова, не больше десяти минут. Ей от Марьино даже на машине дольше ехать. – Ну, всё доча… Поужинаешь, уроки повтори, телевизор долго не смотри. Чтобы не позже одиннадцати в постели лежала, – автоматом давала распоряжения Надежда, ничуть не сомневаясь, что Марина будет смотреть телек "до упора" и завтра еле встанет… – Утром я приеду, чтобы встала не как всегда…
Она не велела Марине запираться изнутри, а закрыла свою железную со сложным замком дверь сама, чтобы утром открыть её, не будя дочь. В общем, всё складывалось как обычно в этот вечер восьмого сентября в ночь на девятое.