Дрожащий от жары воздух пустыни пронзила мелодия рабабы. Ввинтилась в уши, заставила вздрогнуть сердце.
– Шайтан бы тебя забрал! Сначала играть научись, потом струны терзай, – сонно пробубнили рядом.
Амин вздохнул и, опустив голову, покосился на степенно шагающего справа верблюда. На верблюде – чужом, выпрошенном у кого-то из торговцев – покачиваясь, ехал закутанный в хаик Валид. И монотонно критиковал горе-музыканта, который все равно ничего, кроме рабабы не слышал.
А вот Амина раздражало. Все, начиная от непрекращающейся весь день жары до песка, забивающегося где можно и где нельзя.
И есть ведь такие счастливчики, которых волнует только игра какой-то рабабы!
– Ну что за ноту ты взял, шайтан, – сонно бубнил мальчик.
В подобные моменты Амину хотелось спустить его с верблюда на землю и заставить идти до заката пешком. Тогда бы живо перестали волновать все рабабы мира.
Но Валид, первым же утром вкусивший прелести путешествия по пустыни, быстро подыскал себе более удобный способ передвижения. Первой его идеей, правда, было ехать верхом на Амине – дескать, это не он царевны ради невесть куда тащится, так зачем бедному ребенку страдать?
От чего ребенок сейчас страдал, так это от безделья – поэтому дремал сутки напролет, разве что время от времени спрашивая, когда они дойдут до Весты – города в устье двух полноводных рек – Бадры и Атаны.
Амин же спрашивал себя, кто будет платить за верблюда, когда до города они все-таки дойдут…
Пустыня становилась терпимой, только когда садилось солнце, – и Амин уже понимал, почему кочевники поклоняются скорее месяцу-Вадд, чем Аллат. От жаркой богини солнца они ничего хорошего не видели.
Останавливались обычно в оазисах или у известных только бедуинам колодцев. От холодной воды сводило зубы, но Амин пил, захлебываясь, – как и верблюды. И все равно потом мечтал о фонтанах, теперь прекрасно понимая, почему и у людей, и у зверей при виде источника на бахрском рынке загорались глаза.
Валид слонялся рядом и канючил сладости. Периодически они мальчишке даже перепадали – от сердобольных торговцев, купившихся на жалостливую детскую мордашку.
– Скря-а-ага, – бурчал мальчишка, если получал от ворот поворот.
Амину он говорил то же самое. Но тратить на такую ерунду деньги юноша не желал, даже если приходилось выслушивать бесконечное нытье.
А ныть мальчишка умел. И еще совершенно не был приспособлен для путешествий.
– Какой же из тебя путешественник, – ворчал Амин, отшвыривая от визжащего мальчика скорпиона, – если ты даже такой мелочи боишься.
– Я не боюсь! – пищал Валид. И подпрыгивал от ужаса, если Амин шутливо подгонял скорпиона к нему. – Прекрати!
Скорпион бежал, Валид – тоже, но в другую сторону. Да так, что пятки сверкали. И мог пропасть до следующего утра, обнаружившись в компании какого-нибудь пьяного торговца или его слуг, которые до этого мальчишку угощали.
Вот только вечером неизменно находился рядом с Амином, изводя нытьем и капризами. Поэтому когда солнце село, а мальчик вместе с верблюдом вдруг куда-то слинял, Амин забеспокоился: либо очередная каверза, либо… ну не мог же несносный мальчишка потеряться по дороге! Это сложно – караван большой… если только совсем заснул и свалился с верблюда… но тогда тот бы все равно шел рядом…
Амин бесцеремонно бегал от костра к костру, беспокоя отдых уставших караванщиков, расспрашивая про мальчишку. Пока не услышал:
– Эй, ибни, твоего сорванца не Валидом зовут?
Высокий пожилой бедуин (с красно-белым платком-куфией, прикрывающим седые волосы и отчасти – морщинистое, обожженное солнцем лицо) щербато улыбнулся.
– Идем, отведу.
Конечно, мальчишка уже напросился кому-то в шатер «в гости». И только Амин хотел его увести, как возмутился не только «сорванец», но и хозяева – о гостеприимстве бедуинов ходили легенды. Рассказывали, что сам месяц-Вадд порой спускался к пустынникам – испить чашечку горького ароматного кофе. Оттого и была ночь так благосклонна к кочевникам – намного приветливей, чем сестра Вадда – яркая Аллат.
Бедуин, в чей шатер забрался Валид, путешествовал с тремя детьми, младший казался ровесником Валида. «Пусть их», – наливая Амину кофе, улыбался бедуин.
Амин со вздохом согласился и попытался поддержать разговор хозяина и пришедших к нему друзей. Но любая речь в конце концов сводилась к верблюдам, а в них юноша не понимал ничего.
– Что это у тебя?
Амин вздрогнул, поняв, что задремал во время очередного рассуждения о том, какая верблюдица лучше.
Один из гостей, до боли напоминающий хозяина шатра – видать, родственник, – указывал на выглядывающую из-за пояса юноши джамбию.
Амин нехотя достал кинжал.
Бедуины восхищенно затараторили, перейдя на свое наречие. Клинок пошел из рук в руки. Добрался до хозяина.
– Сталь древних! – восхищенно причмокнул пожилой бедуин. – Сокровище у тебя, ибни, береги его. Говорят, сталь древних – дом для джинна…
Детвора, крутившаяся неподалеку, тут же насторожилась. Зашуршала тихонько: «Расскажи, расскажи», – предвкушая интересную сказку.
Кочевник улыбнулся, отдал джамбию Амину и смилостивился.
– Ну хорошо. Слушайте…
Амин снова задремал, уплывая в уютном аромате кофе. Рядом примостился Валид, положив голову юноше на колени и тихонько посапывая во сне.
– …Так же мариды, – раздавалось сквозь дрему, – вторые по силе из джиннов. Больше всего они любят загадывать загадки и если смогут запрыгнуть на плечи, то свесят уродливые ножки. И так их не скинешь…
Восхищенно-завороженно ахали дети, наверняка не раз и не два слышавшие эти истории.
– …или любимое дитя Аллат – солнечная птица Анка, птица-совершенство, – Валид завозился, и Амин на мгновение вынырнул из дремы. – Нет для нее ничего важнее, чем потомство, за украденных детей жестоко мстит Анка…
Валид зевнул, напомнив забавного, еще не продравшего глаза котенка.
Тихая, незаметная женщина подлила в чашку юноши кофе, и Амин не удержался, потянулся. Аромат с резкой «перчинкой» чуть взбодрил.
– …Но нет никого прекрасней хумай, желанием именуемой. А так это потому, что желанна хумай каждому, и потому, что исполнит она любое желание…
– А как поймать ее? – спросил кто-то из детей.
Амин, улыбаясь, осторожно глотнул горячий напиток. Поймать хумай… Джинны жили рядом, богов видели все – как видели солнце и луну. Но хумай была так же призрачна, как и любая мечта. Бывший практичным Амин считал, что не имеет роскоши верить в нечто настолько эфемерное. Да даже и существуй такая птица, проблем с ней, наверное, не оберешься…
– Никому не дастся в руки птица-желание, – тоже улыбнулся бедуин, потрепав по волосам младшего сынишку. – Суть ее – свобода. Однажды месяц-Вадд, плененный красотой чудесной птицы, предложил ей стать его женой. Но хумай лишь рассмеялась в ответ – даже желания бога не всегда выполнимы. Не хочет быть связана хумай – ничем. Но рассказывают, – понизил голос караванщик, – что как-то раз прекрасный юноша-колдун смог найти хумай и даже забрать драгоценное перо из ее хвоста. И так он был хорош собой, и смел, и умен, что пленил птицу-желание. Хумай осталась с ним и пела только для него. И умер тот юноша счастливейшим человеком…
Амин закрыл глаза, вспоминая, как еще в детстве сам слушал эту историю. И отчаянно хотел тоже поймать неуловимую птицу, исполняющую желания. А потом вырос и история позабылась. Если джинны и боги были реальностью, то парящая где-то над миром прекрасная птица давно стала мифом… Детские мечты… Неужели когда-то он, как и эти дети, верил, что подрастет и поймает свою удачу? Взрослые добиваются исполнения мечты – и только дети верят в сказку о нежданно свалившемся чуде.
Валид снова завозился. Худенькая ручка потянулась, безошибочно цапнула плошку с подслащенным верблюжьим молоком.
– Ты жесткий, – капризно надул губы мальчишка. Сонно щурясь, пополз к остальным детям.
На ночь Валид тоже куда-то исчез. Амин лежал, глядя на необъятную дорогу-небосвод, на ярко сверкающие фонарики звезд. Кажется, протяни руку… Ан нет, звезду с неба достать так же сложно, как поймать хумай…
– Просыпайся! – шипели над ухом. – Да вставай же!
Амин вздрогнул. Полоска горизонта только-только посветлела. Кому не спится?.. Впрочем, можно и не спрашивать.
– Что б тебя ифрит забрал! – буркнул Амин, переворачиваясь на другой бок. И тут же получил ощутимый пинок в бок.
– Вставай!
На плече у мальчишки болталась вещевая сумка Амина.
– Эй! – вскинулся юноша, представив, что будет, если мальчик в ней еще и покопался. – Кто тебе разрешил ее бра…?
Валид, не дослушивая, схватил его за руку и потащил прочь от лагеря, ни на мгновение не останавливаясь.
Когда Амин опомнился, караван еле виднелся за барханами.
– Ты сдурел?! – воскликнул юноша, останавливаясь. – Что на тебя нашло? Возвращаемся!
Мальчишка оглянулся и вдруг выдохнул:
– Жить надоело? Чем дальше мы уйдем, тем лучше, – и приказал: – Шевелись!
– Одни в пустыне, без проводника? – фыркнул Амин. – Ну хватит, твоя шутка зашла слишком далеко. Возвра… – и замер, не успев договорить.
Заслоняя стремительно поднимающееся солнце, громадная тень скользила по розовому небу, разгоняя сизые клочки облаков.
Запрокинув голову, Амин всматривался – и не верил глазам.
Тень превращалась в огромную птицу.
Что-то пискнул Валид и дернул обалдевшего юношу за руку. Амин неловко упал – тень пронеслась над ними, направляясь к лагерю караванщиков.
– Что это?! – успел произнести юноша, прежде чем туча песка волной накрыла его и мальчишку.
На какое-то время померкло солнце, и воздух весь пропитался серо-желтой пылью. Земля ходила ходуном, барханы бежали, накатываясь друг на дружку, погребая под собой скорчившегося Амина и судорожно вцепившегося в него мальчика.
Потом вдруг все резко кончилось. Песок успокоился, ветер исчез, и солнце, уже достаточно поднявшееся, вновь засияло на пронзительно-голубом небосклоне.
Вынырнув из накрывшего их бархана, Амин выбрался на воздух и вытянул без остановки кашляющего мальчика. Хвала Манат, вместе с Валидом тут же нашлась и сумка, а там – фляга с водой.
Амин сплюнул забившийся в рот песок и осмотрелся. Пустыня ничуть не изменилась, только вдали по-прежнему отдельными островками шатров виднелся караван. Теперь, правда, странно тихий.
– Стой! – прохрипел Валид, когда юноша бросился в ту сторону. – Стой, нельзя! Там еще может быть опасно!
– Опасно? – выдохнул Амин, оборачиваясь. И за спиной мальчика увидел улетающую к горизонту крылатую тень. – Что, шайтан тебя забери, это было?!
Тень превратилась в точку, собираясь и вовсе исчезнуть за куцыми облаками.
– Анка, – тихо откликнулся мальчик.
Амин уставился на него.
– Кто?!
– Анка, – повторил мальчик. – Птица-совершенство.
– Тебе совсем голову напекло? – пробормотал Амин, отказываясь верить. – Она нападает только на корабли, – и, не обращая больше на Валида внимания, направился к лагерю…
…которого уже не было. Амин завороженно смотрел на погребенные под песком туши верблюдов, сорванные палатки, человеческие тела в заляпанных кровью бурнусах…
– Она на всех нападает, – раздался рядом голос Валида, и Амин вздрогнул от неожиданности. – На всех, кто посмел тронуть ее детеныша.
Амин медленно шагнул в сторону… и споткнулся, наткнувшись на тело мальчика – кажется, сына того бедуина, что вчера их угощал. Мальчик был погребен под песком почти полностью, наружу выглядывало только бескровное лицо да рука со скрюченными в предсмертной судороге пальцами.
– Пойдем отсюда, – тихо сказал Валид, подходя к юноше и равнодушно глядя на тело. – Нам с ними больше не по пути.
Амин медленно обернулся. И только и смог выдохнуть:
– К-к-какого… детены… ша?
Мальчик пожал плечами.
– Один из торговцев вез ее яйцо. Я ночью случайно наткнулся… Он думал, это окаменевшая реликвия. Люди вечно их путают. Не знают, как выглядят яйца, которые высиживает Анка… Пойдем, Амин.
Юноша послушно шагнул следом, но, споткнувшись о чье-то тело, резко выдохнул. Посмотрел на ждущего рядом мальчика так, словно видел первый раз.
– Ты знал…
Валид вскинул брови.
– Знал, что она… она прилетит, – заикаясь, выталкивал слова Амин. – И никого не предупредил…
Мальчик нахмурился.
– Почему? Я же увел тебя.
– Меня, – эхом повторил юноша. – Только меня?!
Мальчик снова пожал плечами.
– Ну да. А что такого? Пойдем, солнце уже высоко. Скоро вообще идти невозможно будет.
– Ты убил их, – шепнул юноша, не слыша. – Всех. Кочевника, который вчера угощал тебя сладостями, торговца, давшего тебе верблюда… даже детей, с которыми вчера играл!
Валид устало вздохнул и, обращаясь, кажется, к небу, протянул:
– Никогда не понимал, почему вы, люди, так благоговеете перед смертью. Идем уже.
Амин отшатнулся, когда мальчик подошел к нему и попытался взять за руку.
– Почему ты спас меня?
Валид скорчил усталую мину.
– Ну ты же хотел сразиться за царевну? Мертвым ты этого сделать не сможешь. Все, идем.
Позже, шагая вслед за бредущим по колено в песке мальчиком, Амин выдохнул:
– Ты кто угодно… но не человек, – и слабо простонал: – Я хочу, чтобы это…
«Я хочу, чтобы это было сном», – пытался сказать юноша, но не успел. Валид, быстро развернувшись, подскочил к нему и закрыл рот рукой.
– Никогда, – прошипел он, и Амин с удивлением услышал в его голосе незнакомые скрипучие нотки, – не говори при мне эти слова. Никогда!
– А спросить, куда мы идем, можно?! – не выдержал Амин, когда солнце стало клониться к горизонту, а мальчик так и продолжил целенаправленно шагать невесть куда.
Валид обернулся, и юноша вздрогнул от удивления – мальчик точно усох за этот день, осунулся, под глазами залегли глубокие тени.
Впрочем, вряд ли сам Амин выглядел лучше.
– Туда, – буркнул Валид, отворачиваясь.
– И что там? – поинтересовался юноша, вполне ожидая услышать, что этот странный мальчишка знает все секреты пустыни.
Валид пожал плечами.
– Понятия не имею. А что?
Амин задохнулся.
– Ты дорогу… не знаешь? – выговорил он, наконец.
– Не-а, – равнодушно откликнулся мальчик. – А что, бедуины разве так путь указывают? Они тоже идут куда глаза глядят.
Амин застонал – про себя.
На ночь они остановились у россыпи камней, выглядывающих из-под песка, точно клыки диковинного зверя. В подобных местах у бедуинов располагались колодцы, и Амин надеялся найти здесь воду.
Зря.
Юноша проверил сумку и помрачнел: мальчишка не только не потрудился спасти караванщиков, он еще и не подумал положить лишнюю флягу или что-нибудь из еды, прежде чем убегать. Потом забирать это было бы поздно – красть у мертвецов никто бы не решился. Хотя… скоро они сами присоединятся к погибшим караванщикам. И, судя по тому, что воды на донышке, а еды почти не осталось – очень скоро.
Насупившийся, странно тихий мальчик сидел, глядя в небо.
– Ты умеешь предсказывать будущее? – спросил Амин, без сил ложась рядом на песок.
– Я похож на гадалку? – фыркнул мальчик.
– Ты вообще на человека не похож, – отозвался юноша, закрывая глаза.
Болела голова, в горле пересохло, и лучше бы попытаться заснуть, а не разговаривать. Но Амину просто было страшно. Слишком тихо, непривычно – после шумного каравана. Пустота впереди, верная смерть… и все. Поворачивать уже некуда.
Валид долго молчал, но потом неожиданно спросил:
– Почему? У меня человеческое тело. Я чувствую боль. Усталость. Страх. Что же еще нужно?
– Ты не умеешь сочувствовать, – сонно откликнулся Амин.
– Сочувствовать? – вскинул брови мальчик. – Не понимаю. Сочувствовать кому? Тебе?
Амин слабо улыбнулся.
– Тебе не жаль мертвых…
– Чего их жалеть? – перебил Валид. – Поверь, они в лучшем положении, чем мы. Их не мучает жажда, голод, жара. Им там хорошо.
Амин вздохнул. Для него подземные чертоги Вадда никогда не были чем-то «хорошим».
– Не думаю, что они хотели умирать, – только и сказал он. – И я не хочу.
– Ты боишься, – протянул мальчик.
– Да, – вздохнул юноша.
– Ты прав, – помолчав, сказал Валид. – Наверное, я и правда не всегда похож на человека. Я просто не понимаю, что страшного в смерти. Неизвестность? Ты не хуже меня понимаешь, где окажешься. Суд Манат? Не глупи, Амин, там судят справедливо. Не так, как у вас, людей. А Вадд, конечно, тот еще угрюмый тип, но его вполне можно терпеть. С ним легче, чем с тем же… как того бурдюка звали?
Амин смотрел на разглагольствующего мальчишку, не сводя глаз.
– Ты… ты говоришь так, будто ты там был. Ты общался с Ваддом? С богом?
– Как с тобой, – улыбнулся мальчик. – Во-о-от, и это я тоже не понимаю. Благоговение перед богами. Чего ради строить храмы, поклоняться? Вы, правда, думаете, что без вашей веры солнце не взойдет и слепая Манат перестанет прясти?
Амин против воли улыбнулся.
– Мы просим их о милости… – начал он.
– Наивно веря, что они до вас снизойдут, – ехидно закончил Валид. И тут же зло добавил: – Плевать им на вас. И на всех, кроме разве что самих себя. А вы выдумываете такие красивые легенды – ах, Аннат, ах великая матерь, ах… Кстати, вот еще, никогда не понимал, ну а в матерях-то вы что нашли? Смотришь, бывало, и поражаешься: валиде-султан, мать правителя, так сыном и вертит, так и вертит. А тот, покоритель других земель, слова поперек ей сказать не способен. У вас это даже добродетелью зовется. Любовь сыновья, – выплюнул мальчик. – Вот ты, – он повернулся к Амину, – тоже наверняка возразить своей не можешь? Почтительный сын, ты же у нас весь такой правильный…
– Я не знаю своей матери, – тихо произнес Амин.
Мальчик замолк, удивленно глядя на юношу. Амин тоже посмотрел на него и отвел взгляд.
– Она тебя бросила? – поинтересовался, наконец, Валид.
Амин хотел промолчать. Но почему-то ответил:
– Не знаю. Может быть. Она была одной из наложниц, одной из гарема. Детей у таких забирали, – Амин помолчал и, вдруг сев, повернулся к мальчику. – А оттуда, откуда ты смотришь на людей, ты никогда не видел, как младенцев забирают? Нет? Как матери плачут, как сходят с ума? Для тебя такая любовь, может, и ничто, но… – Амин запнулся, с удивлением понимая, что не может найти слов. В груди что-то противно сжалось, когда знакомая картинка пронзила память.
– Отчего же, – откликнулся мальчик. – Видел. И не раз. Потом они зовут меня. Идут ко мне, сбивают ноги в кровь. Лишь бы… лишь бы поймать… лишь бы… себялюбивые дуры! Им плохо – пусть и мне станет хуже, да?
– Ты не умеешь любить, – заключил Амин, снова укладываясь и отворачиваясь от мальчика.
– Нет, – тихо откликнулся Валид. – Не умею, – и принялся насвистывать какую-то тихую мелодию.
Амин слушал ее, пока не уснул.
Вадд-месяц, пропутешествовав по небу, исчез под землей, не заметив двух спящих путников в пустыне. И правда, зачем – все равно оба скоро окажутся в его царстве…
Амин проснулся от хриплого визга. Кричал Валид, на груди у которого преспокойно ползал здоровенный скорпион.
– Убери его! У-у-убери! – выл мальчишка.
Амин только улыбнулся – Валид, ночью рассуждавший о богах, надрывается, видя обыкновенного скорпиона.
– Я-а-а тут н-не буду б-больше… – дрожащим голосом непонятно бормотал Валид. – Н-н-не… Пойдем!
Амин, с трудом встав, позволил себя увести.
Солнце поднималось быстро, и так же быстро начиналась жара. Пот заливал глаза, щипал. Амин, пошатываясь, вяз в песке и даже не сразу заметил, как бредущий впереди мальчик неожиданно упал.
– Валид? – прохрипел юноша, наклоняясь над ним и одновременно пытаясь нашарить флягу.
Мальчик дрожал, задыхаясь на руках у юноши. Потрескавшиеся губы казались черными. Амин смочил их остатками воды, принялся ощупывать мальчишку. И быстро нашел небольшую вспухшую ранку на груди – скорпионий укус.
Прижигание не помогло. Высасывать яд, похоже, было уже поздно, хоть Амин и честно попытался. Валида лихорадило, в себя он не приходил, и очень скоро начал бредить.
Амин нес его на руках, сам не понимая зачем. Куда он идет – вокруг далеко-далеко одна лишь пустыня. Вечером, стоило солнцу зайти, юноша без сил рухнул на песок, мечтая о глотке воды. Ее не было – на мечущегося в бреду мальчика ушли последние капли.
Ночь поднялась – беззвучная, как и всегда. Невозмутимо выехал на черную звездную дорогу Вадд. Под его мертвым светом бьющийся в судорогах мальчик сам казался видением из подземного мира. Кусая губы, Амин держал худые руки ребенка, не давая тому поранить себя.
Месяц-Вадд равнодушно взирал на них с высоты и подгонял серебряных быков.
К рассвету Валид затих, но еще дышал. Амин с трудом встал. Земля и небо кружились перед глазами.
Юноша медленно наклонился поднять мальчика… и упал рядом.
– Оставь… меня, – хрипло выдохнул Валид, глядя на него сквозь полуопущенные веки. – Иди… к вечеру… доберешься… до воды.
– Откуда ты знаешь? – с трудом ворочая распухшим языком, пробормотал Амин, закрываясь от солнца. – Ты же… не… предсказатель.
– Я… соврал, – шепнул мальчик. – Иди.
Амин молча поднялся. Сделал два шага. Налетевший ветер кинул песок в лицо. Поползли барханы, и, когда юноша зачем-то оглянулся, от мальчишки на поверхности виднелась только голова – ужасно напоминая труп ребенка из каравана.
Амин до крови закусил губу, и, слизывая соленые капли, взвалил дрожащего мальчика на плечо.
– Дурак, – шепнул Валид, закрыв глаза. – Ты… не… дойдешь.
В полдень Амин рухнул в песок. Уложил рядом затихшего мальчишку. Голова нещадно кружилась, глаза слипались. Песок драл горло.
«Еще чуть-чуть, – подумал Амин, закрывая глаза. – Я посплю совсем чуть-чуть… немного. А потом… пойду… дальше», – в глубине души прекрасно понимая, что больше не встанет. Но ему было уже все равно. Сил не осталось.
Ветер гнал барханы, те наползали друг на друга, и Амину казалось, что он ныряет глубже и глубже в воду… целые реки… нет, моря воды… Вкусной, сладкой… он пьет, захлебывается, но все равно пьет, а прохладные струйки текут по подбородку на грудь, журчат, звенят так красиво, так…
– Тише, тише, – шепнул на ухо незнакомый голос. – Осторожнее.
Громадным волевым усилием, Амин оторвался от благодатного источника и открыл глаза. Перед самым носом ожившей мечтой серебрилась вода. Амин наклонил голову, желая коснуться, понять, что она реальна, но его аккуратно остановили и помогли повернуться.
– Тише, не утопись, – произнес тот же голос.
Амин моргнул, пытаясь разобрать, что за тень нависла над ним.
– Я уже умер? – вырвалось против воли.
– Еще нет, приятель, – усмехнулась тень. – Но был весьма близок.
Амин с трудом сел. В лунном свете тень приобрела очертания юноши-бедуина – открытое лицо, темные, сверкающие глаза, короткие курчавые волосы под платком-куфией… Амин, морщась, повернул голову. Верблюд обнаружился рядом – «корабль пустыни» степенно возлежал неподалеку, величественно жуя и явно от души этим занятием наслаждаясь.
– Еще воды? – предложил бедуин, возвращая внимание юноши к себе. – Пей пока, сколько влезет.
Амин глубоко вдохнул.
– Со мной был мальчик. Что с ним? – быстро спросил он, ожидая услышать в ответ: «Умер».
– Дрыхнет, – огорошил его бедуин, указывая куда-то влево. – Живучий он у тебя, слава Вадду. Я, когда вас нашел, он и не дышал почти. Я думал – все, концы отдает. Его еще и покусали, к тому же. Ан нет, стоило напоить – ожил. Да ты не волнуйся, я ему снадобье одно дал, к утру в себя придет, живее всех живых будет. Раз до сих пор не помер.
– Спасибо, – с чувством произнес Амин, глядя на кочевника. – Спасибо. Ты… ты нам жизнь спас.
– Все в руках Манат, – усмехнулся юноша.
Месяц-Вадд равнодушно стегнул серебряных быков, и те быстро понесли его по небу. Ну сбежали из его царства две тени, так то проделки Манат, а с ней, как известно, не поспоришь.
Амин наслаждался плеском воды в небольшом озерце, приятной прохладой травой. Маленькая зеленая каемка – и вездесущие пески, суровыми стражами обступившие оазис.
– Анка? – изумился юноша-бедуин, назвавшийся Бакром. – Да ладно! Рассказываешь!
Амин только печально качал головой, а Бакр подливал ему кофе. Для пустынника джинны были не в новинку – особенно злобные гули. Но птица Анка – что-то сказочное, недостижимое.
– Ну и везучий ты тогда, парень! – усмехнулся Бакр, качая головой. – От Анки ушел, я на тебя наткнулся – случайно. Благословила тебя Манат, не иначе.
Амин только молча глотнул пряный напиток.
Благословила, как же! Так благословила…
Рассказ о царевне из Гарибы не произвел на молодого бедуина впечатления.
– Опять гули расплодятся, – только и сказал он, хмурясь, – когда эти юные идиоты через пустыню попрутся. До Гарибы же как до Вадда. Ха – до подземного царства и то ближе, – хмыкнул он, довольный шуткой. – Нет, повезло тебе… Смотри, я тебя сейчас до Иляфы отведу, так уж и быть. Мы там чужаков вообще-то не любим, но ты мой гость, так что… А потом найдем тебе проводника до Мисбаха, там торговцев полно, что-нибудь придумаешь.
– Да будет с тобой милость Манат, – сказал Амин, низко кланяясь.
– Лучше Вадда, – подмигнул кочевник. – Ну их, этих женщин…
Проснулся Амин еще до рассвета. Полоска горизонта лишь слегка посветлела. Бакр спал, рядом так же степенно возвышался верблюд. А на берегу, захлебываясь, почти окунаясь с головой, пил Валид.
– Ты дурак, – мрачно заявил мальчишка, отфыркиваясь. – Почему ты меня не бросил?
Амин не выдержал, потрепал влажные кудри. Мальчик отступил на шаг, глядя на него снизу вверх.
– Это из области того, человеческого, что ты не понимаешь, – улыбнулся юноша. – Люди помогают тем, кто рядом.
Мальчик тихо хихикнул.
– Ты не просто дурак, – сказал он, кривя губы в недетской гримасе. – Ты наивный дурак, что много хуже. Тебе не только на троне не сидеть, ты и царевну не получишь. Тебя убьют раньше – с таким представлением о жизни. Лучше вернись назад, Амин. Еще не поздно.
– Пока некуда возвращаться, – уклончиво ответил юноша. – Нас проводят до Иляфы.
– Иляфа, – протянул мальчик кривясь.
– Бывал? – хмыкнул Амин.
– Бывал, – отозвался мальчишка, пятерней пытаясь причесать волосы. – Рассадник гулей.
– Что? – удивился Амин, садясь ближе. – Иляфа – чистый город бедуинов, это же известно. К нему никакие гули подойти не смеют.
– Ага, – мрачно усмехнулся Валид. – А ты знаешь, почему не смеют? – Но, встретившись взглядом с юношей, отмахнулся. – Ладно, не бери в голову. Гостям там безопасно, гости священны. И кофе там вкусный. А шрак, хлеб их местный, какой раньше делали – пальчики оближешь…
Амин нахмурился. Что-то мальчишка снова не договаривал. Или опять врал?
– Так ты умеешь видеть будущее? – тихо поинтересовался он, вспомнив обещание добраться до воды.
Валид поднял глаза к порозовевшему небу и вздохнул.
– Ну, умею. Иногда.
– Иногда?
– Будущее, не связанное со мной, джиннами и богами, – нехотя откликнулся мальчик. – Человеческое – легко.
– Я смогу победить в Испытании? – быстро спросил юноша. – Султан Гарибы меня поддержит?
Валид посмотрел ему в глаза и, неприятно улыбаясь, выдохнул:
– Нет.
Пекло.
Солнце нещадно сияло на голубой, без облачка, небесной дороге. Аллат вышагивала по ней во всей красе, сверкая длинными золотыми волосами. Песок в ответ загадочно мерцал – то белым, точно жемчуг, то розовым, как светлый аметист. Амин снова утопал в нем, но теперь идти было куда приятней. По крайней мере, сейчас он точно знал, куда они направляются.
– К вечеру будем в Иляфе, – пообещал Бакр.
Амин много слышал про этот город-мираж. Бедуины редко приводили туда чужаков, караваны всегда обходили это место стороной. Но именно в Иляфе располагалась своего рода столица кочевников… если таковая вообще могла быть. Побывавшие в ней рассказывали о чудесах из камня, изумительных пещерах, дворцах в скалах и красном лабиринте.
Лабиринт и правда существовал – в скалах. Монолитной, громадной стеной они вырастали из песка, заставляя вспомнить сказки о творениях джиннов. Сложно было представить, что подобное возникло естественным путем.
Ветер вздымал песок, и он вихрем, клочками дыма метался, бился о скалы, залетал в змеистые проемы-проходы, совершенно одинаковые на первый взгляд. Большинство из них Бакр пропустил, и Амин совершенно не понимал, почему. И дальше, когда они оказались в узеньком коридорчике, который пересекали десятки похожих, как песчинки, проходов, юноша удивлялся, как бедуин находит дорогу – никаких опознавательных знаков не было.
– Камни и песок говорят со мной, – улыбнулся Бакр, когда Амин не выдержал и задал вопрос. – Просто я слышу. Вы, побережники, не способны понять пустыню. Вас не любит Вадд.
Не поспоришь. Амин и не стал – он шел следом за бедуином, предпочитая восхищаться красотой места: плоскими, словно специально стесанными ало-розовыми каменными «стенами», волнистыми узорами на них, причудливым солнечным светом, ярко-синим небом над головой, похожим на спокойную речушку. И запахом – не пыли, а свежести. И древности – старых-старых камней. Они могли бы порассказать такие истории, которыми заслушались бы, наверное, даже джинны…
Валид посапывал, уютно покачиваясь на верблюде.
– Брат твой? – еще утром поинтересовался Бакр. – Забавный. У меня девчушка такая же. Шустрая! Твоего братишку скучать не заставит.
Амин только усмехнулся. Его «брат» сам кого хочешь развеселит…
Дорогу в «город» бедуинов преграждали ворота – вырезанные в камне, украшенные башенками, изящные, хоть уже и оплывшие от времени, точно Аллат расплавила их своим взглядом.
Небесная госпожа как раз куталась в алую накидку, уступая место брату-месяцу, когда невозмутимый Бакр, ведя на поводу столь же невозмутимого верблюда, провел гостей через темные арки – проемы ворот.
Амин вздрогнул, когда в сгустившейся темноте засияли знакомые значки-письмена на покатых стенах.
– Не один дух не пройдет незамеченным, – улыбнулся Бакр. – Только люди. Иляфа – чистый город.
Амин покосился на шагающего рядом мальчишку. Валид широко зевнул и раскинул руки, точно расправляя невидимые крылья. И на мгновение юноше почудилось, что длинная же, крылатая тень заслонила вязь знаков. Но тут же исчезла. Заходящее солнце, конечно, играло с воображением.
А потом юноша и думать об этом забыл – проход кончился, почти оборвался на краю площадки, от которой вниз, в плоскую, как чаша, долину, вела широкая лестница.
Вся долина пестрила шатрами. Большие, малые, они клубились дымком, пахли кофе и пряностями, вздрагивали на ветру – изящные, гордые, точно дворцы. А настоящие, но давно оставленные дворцы, и правда вырезанные прямо в скалах, завистливо смотрели вниз черными провалами дверей и окон. От них тянуло только сыростью и могилой.
– Эй! Ну, чего застыл? – толкнул его Валид. – Вон, наш проводник уже внизу почти. Мы тоже вниз по дороге пойдем, или по лестнице?
Амин побежал по лестнице, сам чувствуя себя ребенком – странная, непонятная радость уютно угнездилась в сердце. Словно легендарная хумай махнула крылом, заставляя забыть обо всем, кроме очарования ночи и надежды на теплую встречу.
Пустынники не зря славились гостеприимством.
На чужаков косились, конечно. Особенно дети – показывали пальцем, хихикали, дергали Валида за руку. Мальчишка поджимал губы и степенно, точно верблюд, вышагивал между шатрами.
– Не смущайся, – поддел его Амин. И, вслушиваясь в разговоры вокруг, добавил: – Вечером после молитвы Вадду, половина из них явится к нашему проводнику. Думаешь, сможешь тогда спрятаться?
– Я все могу, – буркнул в ответ мальчик.
Амин усмехнулся, но промолчал.
Никуда Валид, конечно, не спрятался. Морщился, хмурился, когда бойкая сестра Бакра – тоненькая, как веточка, девчушка, перекидывая с плеча на плечо тяжелые черные косы, с детской непосредственностью выспрашивала у мальчишки про его приключения в пустыне. Но очень скоро Валид поддался девичьему очарованию, приосанился… Амин с удивлением узнал, что их встречали джинны – что там, чуть не все войска Иблиса. И как отважно Валид с ними сражался! Чтобы показать как, мальчишка даже канючил у Амина джамбию, но, получив от ворот поворот, обошелся подручными материалами – камнями и ветками.
Девчонка – Гувейда – заливисто смеялась и пыталась поймать Валида на вранье. Но мальчишка каждый раз змеей изворачивался и лгал пуще прежнего.
После молитвы Вадду был, конечно, кофе и тонкий, точно лепешка, хлеб-шрак. И разговоры, разговоры. Разомлевший Амин слушал степенные речи пустынников, своей неторопливостью сравнимые с походкой верблюда. Так что, когда в мерную речь ворвались задорная мелодия барабана-таблы, юноша вздрогнул. И, заметив, что дети, да и вся молодежь потянулись из шатра, тоже вышел на свежий воздух.
Барабанщики сидели кругом, а в центр то и дело выбегала детвора – похлопывали себя по бедрам, кривлялись, извивались, изображая не то змей, не то тех же верблюдов. Мелькнули косы Гувейды, барабаны чуть сбавили темп, изменили ритм, и Амин фыркнул: в круг вслед за девчонкой выбежал Валид. Кто-то из барабанщиков заливисто засмеялся, а мальчишка, распахнув руки-крылья закружился, точно дервиш. Вздрогнули в мелкой тряске бедра, заскользили руки, изогнулась в волне спина… Амин вздохнул – перед глазами на мгновение встала черноокая танцовщица с саблей на голове, изгибающаяся под нежно-неторопливую музыку…
– Тебе бы канон танцевать, Вадда славить, – произнес кто-то совсем рядом. Амин открыл глаза: довольный мальчик, сдувая волосы со лба, наслаждался всеобщим вниманием. – Цены бы не было.
– Да какая цена! А то женские пляски… Но хорош, хорош…
– Ты где научился? – усмехнулся Амин, когда Валид подошел к нему. – Красиво.
– Ха! – хмыкнул мальчик. – Ты бы видел, как я… А! – и, не договорив, подскочил к крутящейся рядом Гувейде.
Пляски и музыка продолжались чуть не до рассвета. Зато стоило Аллат взойти на небесную дорогу – долина точно вымерла. Шатры сиротливо жарились под солнцем, ветер задумчиво перебирал темную тонкую ткань из козьей шерсти.
– По пещерам один не ходи, – буркнул Валид, когда Амин прошел мимо посапывающего мальчика. – Хочешь, я тебя провожу?
– Здесь же нет джиннов, – поддел его юноша.
– Вот только джиннов здесь и нет, – непонятно откликнулся Валид, вставая. – Ладно, пойдем, раз тебе не спится. И лучше бы нам прогулять до ночи, тут вечером такое начнется…
– Что? – заинтересовался Амин.
Мальчик в ответ только хмыкнул.
– Не забивай себе голову, о мой правильный человеколюбивый почти-пустынник. Лучше подумай, куда нам дальше идти.
– Почему ты сказал, что я не пройду Испытание? – спросил Амин, карабкаясь вслед за мальчиком по пыльной крутой лестнице, вырезанной в скале. Вид внизу открывался захватывающий, но юноша побаивался, что неверный шаг – и насладиться им он уже не сможет.
– Потому что не пройдешь, – отозвался мальчик. – Кто женится на царевне, может стать султаном. А султаны – они такие: коварные, хитрые и жестокие. То есть вообще не ты.
– Неправда, – через паузу выдохнул Амин. – Не все.
– Ты видел много султанов? – повернулся к нему Валид.
Амин отвел взгляд.
– Некоторых – видел.
– Странный ты, – мальчик отвернулся и снова полез по ступенькам. – Не будь таким наивным, я бы решил, что ты – сбежавший сын какого-нибудь эмира.
Амин натянуто рассмеялся.
– Но вот они-то как раз наивностью не страдают… – закончил мальчик. – Ладно, пришли мы. Тебе какая пещера больше нравится?
Амин вслед за мальчиком вскарабкался на последнюю ступеньку и замер. Громадные, в четыре человеческих роста колонны вырастали перед глазами, точно изящные пучки тростника, поддерживая узорчатые арки, поражающие богатством каменной росписи. Три прохода уводили вперед, вправо и влево. Дальше, насколько хватало глаз и солнечных лучей, их пересекали витые лесенки, коридоры и балкончики.
– Ты называешь это пещерами? – выдохнул Амин.
Валид грустно усмехнулся.
– Только пещеры нынче и остались. Ты не видел, как здесь было раньше… Сейчас, – мальчик задумчиво погладил каменную завитушку, – все умирает. И этот город давно уже мертв. Посмотри, он похож на оплывший свечной огарок… Кстати, ты догадался захватить факел?
Амин растерянно посмотрел на темноту арок.
– Нет…
Мальчишка фыркнул, демонстрировано потряхивая чьей-то дорожной сумкой.
– Хорошо, что я такой умный… Зажжешь?
– Тебя в детстве не учили, что красть – плохо?
Валид улыбнулся, снова тряхнув сумкой.
– Меня в детстве вообще ничему не учили. У меня и детства-то не было, к твоему сведению, че-ло-век.
Амин оторвался от изучения богатой росписи, изображавшей не то какого-то правителя в окружении слуг, не то верховного жреца во время ритуала.
– Валид… разве в Иляфу могут пройти джинны? – вскинув бровь, поинтересовался юноша. – Я помню, что гласило заклинание на входе. Очень сильное, и ни один джинн, даже ифрит, не проникнет на территорию города. Что тогда ты здесь делаешь?
– Сколько раз тебе говорить, – скривился мальчик, – не джинн я. Ну? Запомни, наконец, и хватит приставать ко мне с этой чепухой.
– Тогда ты бог, – усмехнулся Амин. – Но на бога ты похож, как я – на сына эмира.
Валид хихикнул.
– А что, кроме джиннов, богов и людей больше никого не существует?
– Иблис? – быстро предложил юноша, холодея от одной догадки.
Мальчик уставился на него. Потом на темноту за спиной. И громко прошептал:
– Не поминай его имя так близко к земле, о мой неосторожный друг, – и тут же, меняя тему, спросил: – Куда дальше – к амфитеатру или в подземные палаты?
– Палаты, – эхом откликнулся Амин. – Но если не он, тогда кто же ты?
Валид шмыгнул в один из коридоров и, дурачась, ухнул. Эхо далеко разнесло звук. Далеко… вниз.
– Ты скажешь мне, кто ты, я скажу тебе, кто я, – заявил мальчик, когда юноша шагнул за ним.
Амин поднял факел повыше, разглядывая темный коридор.
– Не поверю, что ты не знаешь, о мой вещий друг, – отозвался он, передразнивая мальчика.
Тот насупился.
– Твоя судьба связана с моей. Поэтому – нет, не знаю. У всего есть предел, Амин.
– У всего, кроме знания, – поддел его юноша.
Мальчишка усмехнулся и пошел рядом. Амин, задрав голову, разглядывал узоры на потолке.
– Сколько им лет? – выдохнул он.
– Много, – откликнулся мальчик, покосившись наверх. – Фараон Аун-Ка-Ин-Тех был порядочной сволочью и не менее порядочным тупицей, но его советники, когда еще не перегрызлись за трон, обожали дарить впавшему в детство правителю подарки, украшать его комнаты… Вон он, в окружении наложниц, в центре – видишь? Это он тут такой весь из себя, а на самом деле, ты бы видел – тучный, что ваш бурдюк, головка лысая и слюни пускал по каждой красотке. А под конец жизни вообще мальчиками увлекся. Но народ его боготворил – солнце наш, дескать, Вадд тебя тоже любит. В его правление засухи ни разу не было – тут же река раньше текла, красивая, зелень вокруг, все такое…
– Ты это… помнишь? – изумился Амин. – Ты это видел?
– Видел, – протянул мальчик. – Я все видел. Как голову фараона на пику вздернули. Как вырезали его гарем. А потом – и советники друг друга. Как народ подыхал, когда пустыня сюда добралась. Как их кочевники вырезали целыми кварталами. Эти пещеры плавают в крови и слезах… как и все, что вы люди, делаете.
– Прекрати, – шепнул Амин, останавливаясь.
– Что?
– Ты выглядишь, как ребенок, а рассуждаешь, как столетний старец. Измени тогда облик. Это… пугает.
Валид улыбнулся.
– Не могу. Я сейчас человек.
«Не хочу», – услышал Амин и, покачав головой, направился к проходу. Коридор вывел в громадный зал, откуда звездой рассыпались еще пять коридорчиков. Юноша наугад шагнул к левому. Мальчик послушно семенил за ним.
– Амин, – позвал он некоторое время спустя. – Я все хотел спросить…
– Обычно ты спрашиваешь сразу, – вздохнул юноша. – Что?
– Ты предложил мне дружбу, потому что боялся, что я тебе не помогу? Захотел больше, чем те жемчужины, которые я тебе отдал?
Амин резко остановился. Уставился на мальчика.
– Ты… как тебе это в голову пришло?!
Валид молча смотрел в ответ. Свет факела отражался в темных глазах, и снова тень мальчика удлинилась, расправляя руки-крылья…
– Нет, – бросил Амин, отворачиваясь и быстро шагая прочь.
– Нет? – ахнул мальчик, бросившись за ним. – А зачем? Амин? Зачем?
– Потому что тогда ты мне казался забавным, – ответил после паузы юноша. – Потому что я думал, тебе может понадобиться помощь. Потому что ты маленький, и одинокий, и хрупкий… Впрочем, я вижу, что ошибался.
Валид замер, открыв рот от удивления. И, когда огонь факела исчез за поворотом, бросился догонять со всех ног.
– Амин! Амин, погоди! Ой, я такой одинокий, Амин! Ой…
Юноша молча смотрел вниз, себе под ноги. Свет факела дрожал, тени трепетали, бегали по стенам коридора… и сквозь решетку – в маленькую комнатушку внизу. Очерчивали человеческий скелет, матово блестели на черепе, заставляя его мрачно ухмыляться, сверкали на серебряной цепочке…
Амин поднял факел. Из мрака высветилось еще с десяток решеток на полу и по бокам коридора.
– Эм-м… пойдем лучше амфитеатр посмотрим, – преувеличенно бодро предложил мальчик, хватая юношу за рукав.
Амин дернул рукой.
– Что это?
– Ну… э-э-э… – замялся мальчик. – Это… ну… как бы… жертвы?
Факел дрогнул у Амина в руке. Юноша быстро оглянулся.
– Ты говорил, здесь не причиняют вреда гостям.
– Гостям – да, – отозвался Валид. – Амин, не переживай, мы в полной безопасности, клянусь Ибли… э-э-э… Ваддом. Пойдем наверх.
Амин шагнул вперед. Поднял факел повыше. Слева от него полуистлевший труп девочки, чем-то напомнившей Гувейду, тянулся сквозь каменные прутья – как казалось, к огню.
– Тут… тут надпись, – дрожащим голосом проговорил юноша, наклоняясь к одной из комнат-клеток. – Что…
– Да идем же! – взвизгнул-скрипнул мальчишка, дергая юношу за руку, так что тот выронил факел.
– Валид!
– Я сказал: идем! – скрипнул мальчик, поднимая факел. Эхо отразилось от стен, понеслось-понеслось. Пол мелко вздрогнул, и Амин уже сам, подхватив мальчишку, бросился к выходу.
– Они были там… везде? В каждой ячейке? – Голос юноши дрожал – хотя они давно уже выбрались наружу.
Валид покачал головой.
– Нет. Амин… лучше не говори никому, что мы видели.
Юноша медленно выдохнул и, схватив начавшего было спускаться в долину мальчика за шиворот, прижал к каменной стене.
– Что это было?
Валид смотрел на него с веселым изумлением.
– Отвечай!
– Уже больше похоже на сынка эмира, – фыркнул мальчик.
Амин отшатнулся.
– Не говори, – повторил Валид. И вприпрыжку заскакал по ступенькам вниз.
Солнце село, вместо сестры на небо выезжал Вадд, подгоняя лунных быков серебряным кнутом. Долина казалась мертвой. Нигде не звучали барабаны, не звенели украшениями танцоры – ни звука. Амин вздрогнул, не понимая, что его испугало, и вслед за мальчиком вошел в шатер Бакра.
Бедуин готовил кофе. Методично, очень увлеченно… мертво.
Амин задержал дыхание. Огляделся. И тихо спросил зачем-то:
– А где Гувейда?
Чашечка дрогнула в руке кочевника.
– Кто? – голос Бакра звучал также… мертво.
Амин уставился на него, отстраненно думая, не разыгрывает ли его смешливый хозяин.
– Как же! Твоя сес…
Подскочивший Валид со всей силы толкнул его в бок. И тут же зачастил:
– Ой, кофе как пахнет, вкусно, наверное, да, а шакр уже кончился?
Бакр, не поднимая головы и не опуская чашечку, потянулся куда-то вглубь шатра, наверное, за шакром или еще за чем.
Кофе, всплеснув, обжег руку, потек на пол, но бедуин даже не дрогнул, не заметил.
Валид снова, уже слабее, ткнул локтем Амина, разглядывающего пятна на темной ткани.
И потянулся к кофейнику.
– Что случилось?
Валид, скрестив ноги, сидел на песке, разглядывая звездное небо.
Амин сжал кулаки.
– Ты знаешь. Что. Случилось. Говори!
Мальчик повернулся. Наклонил голову, изучая Амина из-под упавшей вихрастой челки.
– Зачем?
Юноша отрывисто вздохнул. И медленно произнес:
– У нашего хозяина-кочевника была сестра. Он ее очень любил. Теперь он даже имя ее произнести не хочет. Тебе не кажется это странным?
– То есть тебе просто любопытно, – предположил Валид, отворачиваясь.
– Нет, я… – Амин замер. – Он спас нам жизнь. Если ему нужна помощь…
– Ты уже предлагал ему помощь. Только что, – отозвался мальчик. – Помнишь, что он ответил?
Амин уронил голову на грудь.
– Вот. Не лезь не в свое дело. Вот и не лезь.
Месяц-Вадд гнал колесницу по звездной дороге в тишине. Только ветер иногда завывал где-то далеко в каменных коридорах. Или в пещерах, где…
– Она сейчас там? – холодея от догадки, выдохнул Амин. – Гувейда сейчас там? В этом подземелье? В этой… темнице?
– Как догадался? – помолчав, поинтересовался мальчик, по-прежнему глядя на небо.
Амин в ужасе уставился на него. Вскочил.
– Ты не найдешь ее там, – равнодушно бросил мальчик. – А если и найдешь, то уже мертвой. Их опаивают наркотиком, который забирает силы – очень-очень быстро…
– Как ты можешь так говорить? – прошипел Амин, хватая мальчишку за грудки. – Как?! Ты играл с ней, ты плясал с ней, ты же видел, какая она… Как?!
– Живая, – грустно улыбнулся мальчик. – Как солнышко. Как лучик. Смешливая, радостная, веселая. Была.
Амин отшатнулся. И бросился к лестнице в пещеры.
– Ты не найдешь ее, – повторил Валид, качая головой. – И уж точно не спасешь.
И так и качая головой, уселся обратно на песок.
В вышине Вадд-месяц посмотрел на него в ответ.
И равнодушно подстегнул быков.
– Нагулялся? – хмыкнул мальчик, открывая один глаз, когда Амин в разодранной абае рухнул на песок рядом.
– Ты же знаешь, – выдохнул юноша. – Знаешь, где она. Почему ты мне не помог? Скажи хоть сейчас!
– Хочешь полюбоваться на тело? – отстраненно поинтересовался Валид, поднимаясь на локтях. – Чего ты вообще суетишься? Успокойся. Вон, – мальчик кивнул на выходящего из шатра Бакра. Бедуин, не обращая на гостей внимания, направился к возлежащему неподалеку верблюду. – Ее брат спокоен. А ты дергаешься.
Амин, ругаясь про себя, схватил мальчишку за воротник.
– Ты… бессердечное… животное! Нет! Ты хуже!
Валид равнодушно смотрел на него в ответ. И, когда юноша с усталым вздохом отпустил его и закрыл глаза руками, сказал:
– Поверь, Амин. Даже если бы ты ее нашел, никто – и в том числе ее родной брат – не сказал бы тебе спасибо. Может, и она бы не сказала. Для них это великая честь, между прочим. А ты попираешь традиции, вековые, заметь, традиции. Чего ради?
– Она же еще ребенок! – выдохнул юноша.
Валид пожал плечами.
– Тем богаче жертва. Тем сильнее дух.
– Какой еще дух?
– А зачем, ты думаешь, они все это делают? – усмехнулся мальчик. – Раз в десятилетие выбирается мальчик или девочка – жребий они вроде кидают… раньше точно кидали. Выбранного готовят, опаивают – и в подземелье. Он умирает и становится духом… ну, вроде джинна. Джинна-хранителя. Заклинания, которые ты видел внизу, заставляют его охранять место заточения.
– Поэтому в Иляфе нет гулей? И других джиннов, – прошептал Амин.
– Ну да. Здесь ловушки повсюду. Кому же захочется вечно тут торчать? – пожал плечами мальчик.
– И она… даже после смерти… там… в тех клетках? – не слушая, шептал Амин. – И мы там были вчера… и…
– Они слабые, все силы на защиту города уходят, – откликнулся мальчик. – Так что ты их и не увидишь.
Амин сжал пальцами виски.
– Эй, – засуетился мальчик. – Солнце поднимается, а ты даже без куфеи. Пойдем в шатер. Ну, давай же…
– Валид, – тихо позвал Амин.
– Ну?
– Она там в клетке.
Мальчик нахмурился.
– И что?
– В клетке, – повторил юноша. – Как… как птица.
Валид замер.
– Ты знаешь, как ей помочь, – встав перед мальчиком на колени, Амин заглянул в черные глаза – в их глубине пылал огонь, но сейчас юноша не обратил на него внимания. – Хотя бы – как ее отпустить. Ты же знаешь. Помоги.
Мальчик вздохнул. Уселся рядом. И тихо, наставительно произнес:
– Послушай меня. Послушай внимательно, Амин. Да, я знаю, как ей помочь. Но я не могу – только человек может спуститься… вниз. Туда, вниз, по-настоящему, Амин, понимаешь? К мертвым. К Вадду. Потому что она мертва. И только человек может забрать одну из теней Вадда и вернуться. Или не вернуться, это уж как повезет. Но даже в лучшем случае, даже если вернешься, девчонку тут же отправят обратно в камеру, а тебя забьют камнями. Или кнутом, не помню, что в этой части пустыни любят больше. За осквернение традиций.
– Ты сможешь увести девочку, – перебил Амин. – Я помню, говорили, что неподалеку отсюда будет проходить караван. Вы скроетесь там и уйдете отсюда навсегда.
– А ты останешься. В одной из тех клеток, – вскинул брови мальчик. – Потому что именно туда тебя эти пустынники и запихнут. Вместо нее. Ты умрешь, Амин, как ты не по…
Юноша схватил его за руку.
– Ты поможешь? Уведешь ее?
Мальчик подался вперед.
– Ты… ты, правда, хочешь, чтобы…
– Я хочу, чтобы ты помог мне ее спасти, – четко произнес Амин.
Валид отпрянул.
– Я же говорил – не произноси этих слов! – проскрипел он. – Но раз ты хочешь… Что ж, – на губах мальчика заиграла злая, жестокая улыбка, – будь по-твоему.
– Что это? – поморщился Амин, закрывая нос. Чашка с зеленоватой смесью в руках у Валида пахла на редкость отвратно.
Мальчик, не отвечая, отпихнул Амина с дороги и шагнул в темный зев прохода.
Юноша обернулся. Долина внизу, окутанная лунным светом, казалась на удивление мирной. Где-то мелькали огоньки, тянуло дымом и уютным запахом кофе вместе с острым, щекочущим нос ароматом какой-то пряности.
Амин прикусил губу.
– Надеюсь, ты понимаешь, что умрешь? – раздался рядом голос Валида. – Ты не сможешь выбраться. Просто не сможешь. И кто тогда женится на луноликой царевне и станет султаном?
– Ты говорил, мне все равно им не быть, – отозвался Амин.
– Вот потому и не быть, – хмыкнул Валид. – Еще, правда, не поздно передумать. И измениться, – голос мальчика стал почти просящим. – Бакр нашел нам проводника до Мисбаха. Встретимся по дороге с караваном, как и хотели, доедем…
Амин снова посмотрел на долину. На небо, по которому гнал колесницу Вадд, в чье царство он, Амин, должен спуститься и уйти до того, как забрезжит рассвет. На черный провал арки.
Валид поймал его взгляд и радостно улыбнулся.
– Ну вот и правильно, пойдем отсюда, нечего…
Глубоко вдохнув, Амин шагнул в темноту.
– … ну и дурень, – закончил Валид, всплеснув руками и чуть не разбив чашку.
– А факел зажечь тут нельзя? – донеслось из прохода. – Темно как на том свете.
– На том свете не темно, – отозвался мальчик, спокойно заходя под арку. – И ты в этом скоро убедишься. Нет, нельзя.
– Я ничего не вижу, – беспомощно пожаловался Амин, вытягивая вперед руки и нашаривая стену.
– Потому что не смотришь, – буркнул Валид, подходя и беря его за руку. – Смотреть можно не только глазами, к твоему сведению. Привыкай. Иди за мной. Медленно, тут приступочка. Слушай эхо.