– Александра Львовна, так вы на метро? Или на автобус? – Лушников приплясывал, стараясь попасть в такт ее шагам. Архипова насмешливо покосилась.
– Женечка, вы же знаете – я хожу пешком.
– Не называйте меня так. Я вам не Женечка, – возмутился Лушников.
– А кто вы? Женечка и есть. Вы моложе меня на… Короче, моложе меня. И разница в возрасте дает мне полное право называть вас Женечкой. Но в стенах факультета вы, безусловно, Евгений Петрович.
Лушников наконец подстроился под энергичный шаг Архиповой.
– Александра Львовна, что же вы опять за свое… Вы же понимаете, о чем я… – проворчал он вроде бы шутливо, но лицо его было злым. Как только он и Архипова завернули за угол учебного корпуса и оказались на безлюдной темной аллее, Евгений Петрович резко остановился, схватил спутницу за плечи и развернул к себе.
– Ты зачем так себя ведешь?! Почему ты считаешь возможным держать меня за мальчишку?! Как переспать со мной ради прикола – так пожалуйста! А как серьезно поговорить – так отстань, отвяжись, надоел!
Архипова поморщилась:
– Жень, ты сам все придумал и страдаешь от своих фантазий.
– Ты хочешь сказать, что мне все приснилось?! Я не был у тебя в квартире, мы не пили вино, и это не я рано утром уезжал в твоем лифте с твоими же соседями?!
– Ты. Ты. Ты. И мы с тобой переспали. А вот все остальное ты придумал. Мало ли кто с кем проведет ночь! Мы совершеннолетние люди, имеем право на подобные поступки. Но очень часто они ничего не означают!
– Ах вот как! – мелодраматично воскликнул Лушников. – Не означают!
Он, все еще обнимая Архипову за плечи, попытался прижать ее к себе.
– Так нельзя, ты же все видишь и понимаешь… Это свинство!
Архипова отстранилась и жестко сказала:
– Ну-ка, дорогой, вспомни, сколько раз ты проводил с женщиной ночь, а после этого в лучшем случае ей один раз звонил?! А чаще всего и не звонил вовсе! Ты даже не придавал значения этому событию – совместной ночи. Почему я должна считать важной нашу шалость? Послушай, я уже давным-давно тебе все объяснила. Ничего у нас с тобой не получится. Не надо ходить за мной и выяснять отношения.
– Я не выясняю…
– О, ты постоянно это делаешь. И эти твои намеки при общем разговоре на кафедре, и эти твои взгляды… Люди все видят и понимают. Не надо себя дураком выставлять!
– Я – дурак?! И я еще дурак! – воскликнул Лушников и тут же согласился. – Я дурак, да. Я просто идиот, что попался на эту твою удочку.
Архипова уставилась на него:
– Какую удочку?
– А вот эту… – Евгений Петрович вдруг скорчил рожу, изображая, видимо, Архипову. Рот его расползся в улыбке, брови как-то нелепо сдвинулись, и получилась неприятная мина.
– А, так это я такая?! Понимаю, – произнесла Архипова с некоторой брезгливостью, – знаешь, и еще вот из-за таких выходок ты для меня – Женечка. Просто мальчик, который зло дурачится. Прощай…
Архипова ускорила шаг. Лушников устремился за ней.
– Ладно, извини… Извините… Господи, да как угодно, только не злитесь… Не злись. Ну, не хотел я… Просто очень обидно… – заговорил он.
– Не извиняйся, – откликнулась Архипова, – все нормально. Я же сказала, я ничему не придаю значения. Давай иди домой. День был сегодня сложный, а завтра еще и заседание кафедры. Чистяков коротко не умеет, завтра за полночь разойдемся.
Многословие заведующего кафедрой математики Григория Наумовича Чистякова стало уже легендой. Если от него требовался короткий ответ, он никогда его не давал, зато рисовал все варианты развития событий. Странно было ожидать подобного от математика, но такова была натура заведующего кафедрой. Впрочем, Архипова относила это на счет возраста. Чистякову было почти семьдесят.
– Да, поеду… Александра Львовна, извините. Может… Может, кофейку? В хорошем месте? Как примирение и мое извинение? – Лушников так и не решался покинуть Архипову.
– Женя, по домам. Я устала. И хочу пройтись одна.
– Хорошо, до завтра… – Евгений Петрович резко повернулся и направился в сторону метро. Александра посмотрела ему вслед. «Жалко его. На что-то надеется. Ну а я что могу поделать. Он же… Он же почти мальчишка…» – подумала она, потом накинула на голову капюшон и медленно пошла вдоль бульвара.
Александра Львовна Архипова была красивой женщиной сорока семи лет. Большие глаза, чуть смуглая кожа, аккуратный острый нос и выразительный рот. Всю эту правильность «разбавляла» прическа – на голове Архиповой всегда царил беспорядок. Ее стриженые черные волосы обычно были вздыблены – крупной волной куда-то взлетала челка, а на макушке обязательно торчали хохолки. Архипова не стремилась пригладить волосы, она вообще не обращала внимания на них. После лекций ее голова имела совсем уж лихой вид – увлекаясь, она могла окончательно растрепать свои вихры. Студенты Архипову обожали. Так дети любят красивых взрослых – в них они чувствуют гармонию, такую редкую для этого несовершенного мира.
И все же главной во внешности Архиповой была улыбка. В ней выражалось отношение к жизни, к ее проблемам, превратностям и тому хорошему, что тоже случается. Улыбка Александры Львовны была спокойной и мудрой. Но внимательный наблюдатель разглядел бы за этим и страсть, и чувственность, и даже авантюрность. Надо сказать, там, где она работала, таких внимательных наблюдателей было двое. Евгений Петрович Лушников, который был на восемь лет моложе ее, и Григорий Наумович Чистяков, на двадцать лет старше. Общаясь с этими двумя, Архипова держала глухую оборону. Остальные мужчины кафедры и факультета даже думать не могли о каких-либо шагах. В их глазах она была слишком красива и слишком язвительна. К тому же все помнили того импозантного господина, который иногда заезжал за Архиповой. Все видели, с какой заботой, как бережно он помогает ей сесть в его огромную машину. «Куда ты лезешь – у нее все в порядке!» – сказал как-то Лушникову его друг Костя Мельников. Лушников промолчал. Он был так влюблен в Архипову, что никакие доводы, никакие очевидные факты не могли его образумить. Он продолжал поджидать ее после лекций или «случайно» ловил в близлежащем кафе.
У Архиповой действительно все было «в порядке». За плечами высшее образование, кандидатская с серьезной математической темой, преподавание на одном из самых сложных университетских факультетов. У нее имелась взрослая дочь, которая училась в Барселоне и жила на две страны – Россию и Испанию. Архипова в свое время купила прекрасную квартиру в районе Сокол и обставила ее по своему вкусу. Нечастых гостей удивлял не только стильный интерьер, но и умение Александры «раздобыть» такие элегантные и необычные предметы: мебель, картины, безделушки. Впрочем, много места в ее доме занимали старинные семейные фотографии, документы, заботливо взятые под стекло и привлекавшие теперь внимание старинной каллиграфией. Каждый, кто попадал сюда, понимал, что родственные связи и история предков – не пустой звук для хозяйки. Особенным местом в ее доме была кухня. Большая, с круглым столом под белой скатертью, с огромной вазой, всегда полной фруктов. Вокруг стола расположились удобные мягкие стулья. Светильник висел прямо над столом, легкие занавески на большом окне раздвигали пространство. В этом помещении хотелось находиться – таким уютным, приглашающим все выглядело. Но несколько сбивала с толку медицинская чистота электрической плиты, разделочного стола и красивых медных кастрюль, развешанных по стенам.
– Давайте выпьем кофе, – всегда говорила Архипова гостям и добавляла: – Я сама не готовлю. Не люблю, да и времени нет. Но в моем холодильнике много полуфабрикатов. А еще можно заказать пиццу.
Она не кокетничала, не морочила голову. Она терпеть не могла возиться на кухне, а любое пятнышко на кастрюльной меди выбивало ее из колеи. Главной помощницей у нее была микроволновая печь, где она разогревала себе готовую еду, а вечным спасителем – тот сам благообразный господин, который заезжал за ней на работу.
Станислав Игоревич Бажин был знаком с Архиповой лет тридцать. То есть они дружили с «нежных» лет. Сначала это были соседские отношения мальчика и девочки, потом первые свидания и поцелуи, затем студенческие годы и свадьба Александры, за которой последовал срочный отъезд Стаса в далекую страну, где национальным блюдом считается фасоль в остром соусе, а украшения из бирюзы славятся на весь мир. В этой стране Станислав проработал несколько лет и по удивительному стечению обстоятельств вернулся в тот самый год, когда Архипова, забрав маленькую дочь, ушла от мужа. Развелась она быстро и без сантиментов. На все вопросы окружающих отвечала:
– Мой муж – прекрасный человек. Он отличный отец, но жить нам лучше раздельно.
Станислав, убедившись, что уже не будет яблоком раздора, занял позицию в непосредственной близости от Архиповой и ее дочери. Эти позиции касались всего – заботы о жилье, деньгах, здоровье и прочем. Архипова некоторое время понаблюдала за всем этим и вызвала Стаса на разговор.
– Стас, я не выйду за тебя замуж. Ты просто должен это знать. Советую найти хорошую жену и устроить свою жизнь.
На что Стас спокойно ответил:
– Еще не вечер. Посмотрим. А женщину я уже нашел. Это ты.
Забегая вперед, можно сказать, что Стас так и остался при Архиповой. Несколько лет у них был роман. Страстный со стороны Бажина, спокойный со стороны Александры. Именно в те дни, наблюдая за ней, Бажин произнес:
– Тебе очень удачное имя дали твои родители. Ты именно Александра. Не Саша – Саня – Шура, а Александра. Гордая, самостоятельная, уверенная в себе. Из таких, как ты, получаются настоящие защитники.
– Ты намекаешь на греческое значение моего имени? – улыбнулась Архипова.
– Да. За тобой как за каменной стеной. И даже самый мужественный человек будет ощущать себя ребенком рядом с тобой.
– Только не ты. Я себя чувствую маленькой рядом с тобой. Ты же такой сильный, спокойный… – Архипова поцеловала Стаса.
Тот растаял, было видно, как приятна ему похвала. Архиповой стало неловко и даже стыдно – она не баловала Стаса лаской. Все, что он делал, казалось ей нормой. «Мужчине положено заботиться о женщине. Все помнить, все предугадывать, обо всем беспокоиться!» – совершенно искренне думала она. Впрочем, это ее убеждение не мешало ей жить так, словно на этом свете она одна и на помощь ей прийти некому.
Отношения Архиповой и Стаса продолжались несколько лет. Потом он сделал ей предложение, но Александра отказалась. Она не любила его, хотя и ценила человеческие качества. Бажин был умен. Он не поинтересовался причиной отказа, немного отошел в тень, но Архипову не оставил. Александра опять вызвала его на разговор.
– Тебе надо жениться. Время идет. У меня дочь растет. А у тебя никого нет. Это нехорошо.
Бажин послушался ее. Женился на даме средних лет, прожил с ней два года, благополучно развелся и опять оказался вблизи Архиповой. Теперь уже, похоже, навсегда. Он ни на что не претендовал, но тем не менее отвоевал себе два дня в неделю, которые они проводили вместе. Театры, прогулки, рестораны, пикники, разговоры по душам, общие знакомые – в эти два дня они успевали многое. Не было только секса. Никто не задавал друг другу вопросов. Архипова догадывалась, что у Стаса бывают какие-то встречи. Мужчиной он был интересным, полным сил. Стас же, прежде чем пригласить ее куда-нибудь в эти два дня, деликатно выяснял, нет ли у нее каких-либо планов.
– Нет, на «наши» дни у меня планов быть не может! – смеялась она. Ее личная жизнь была скудной – времени мало, работы много, мужчины, которые ее окружали, интереса не вызывали.
Эти двое нашли свой собственный формат, в котором обоим было комфортно. И, когда подруги Архиповой фыркали, она объясняла:
– Дружба вместо любви – это почти невозможно. А вот дружба после любви – отличный выход из сложного положения.