Подводные лодки

В детстве, если я об этом просил, родители всегда приводили меня на берег Янцзы посмотреть на подводные лодки. Двигаясь по течению реки, субмарины прибывали в наш город стайками и стадами. Мне рассказывали, что они также приплывают из притоков Янцзы – рек Уцзян, Цзялинцзян, Ханьшуй, Сянцзян и так далее. Субмарин было так много, что они походили на ковер из муравьев или на тысячи наполненных дождем облачных завитков, упавших с небес.

Иногда, к моему удивлению, одна или другая подлодка просто исчезала с поверхности. На самом деле они ныряли. Сначала огромный корпус субмарины начинал медленно извиваться, затем он погружался в воду, сантиметр за сантиметром, заставляя воду вокруг бурлить, пока наконец не исчезал в толще воды целиком. Из виду скрывалась даже крошечная колонна в его верхней части, похожая на маленькую наблюдательную вышку. Река вскоре снова становилась спокойной и таинственной, а я тем временем мог лишь потрясенно взирать на нее.

А затем какая-то подлодка, словно чудовище, вдруг вылетала из воды, с плеском посылая во все стороны прекрасные волны. «Смотрите, смотрите! – кричал я. – Она выходит на поверхность!» Но мои родители никогда на это не реагировали. Их лица были деревянными, безрадостными, похожими на домашние растения, которые уже несколько недель никто не поливал. Появление подлодок, казалось, отнимало у них душу.

Чаще всего субмарины неподвижно стояли на якоре на поверхности воды. Поверх корпусов, от башни до башни, тянулись провода. На них сушилось белье – похожие на разноцветные флаги брюки и рубашки вперемешку с пеленками. На палубах подлодок женщины в прочных, грубых фартуках топили печки углем и готовили в них пищу. Столбы дыма делали реку похожей на туристический лагерь. Иногда женщины садились у воды и выбивали белье о прочные металлические корпуса, стуча по нему деревянными битами. Время от времени из подлодок выбирались старики и старухи; они расслабленно садились на палубе, скрестив ноги, и курили трубки с длинными мундштуками. Порой посидеть с ними рядом приходили собаки или кошки.

Подлодки принадлежали крестьянам, которые приезжали в наш город в поисках работы. После окончания рабочего дня крестьяне возвращались на свои подводные аппараты, служившие им жилищем. До появления субмарин крестьянам-работникам приходилось снимать дешевые квартиры в поселках городского типа, на участках земли, которые остались у деревень после того, как их угодья скупили застройщики из растущего города, оставляя их на мели среди моря небоскребов. Жители поселков городского типа сдавали места шириной в фут на общих кроватях, и крестьяне, которые строили город, были вынуждены спать, словно свиньи или овцы в загоне. Подводные лодки, с другой стороны, давали крестьянам шанс жить в своем собственном доме.

От берега к подлодкам и обратно ходили паромы. Ими управляли крестьяне, которые перевозили своих братьев и сестер между двумя совершенно не похожими друг на друга мирами. По вечерам, когда все уже вернулись домой, субмарины казались особенно красивыми. Каждая из них была освещена газовыми лампами и светилась особым образом, словно бумажная фигурка, которую прижали к оконному стеклу. Живые, яркие подлодки казались мне упавшими в реку звездами. На каждой подлодке семья сидела за столом и ужинала; прохладный ветер приносил на берег смех и разговоры, вызывая у городских жителей странное чувство зависти. Когда ночь сгущалась, огни на кораблях гасли один за другим, пока не оставались лишь тревожные прожекторы портовых башен; их лучи брели сквозь темноту и выхватывали из нее неподвижные корпуса субмарин, похожие на спящих китов. Однако в это время суток многие подлодки предпочитали исчезнуть. С каждым проходом луч прожектора выхватывал из темноты все меньше субмарин. Они погружались в воду без предупреждения, как будто крестьяне не могли уснуть, пока их не укутает слой воды, словно они – водоплавающие птицы, которые спят, засунув голову под крыло. Только погрузив свои семейства и дома под воду, они могли оставить на поверхности свои заботы, уйти подальше от опасности, неизвестности и назойливых горожан и видеть сладкие сны. Может, именно с этой целью они и построили свои субмарины?

Я часто думал о том, насколько глубока Янцзы и сколько подводных лодок может находиться на дне реки. Как странно и интересно было бы увидеть металлические корпуса, лежащие друг на друге в несколько слоев! Эта мысль заставляла меня ахать и восхищаться таинственностью мира, словно за миром видимым находился еще один.

Как бы то ни было, субмарины поселились рядом с нами, словно гнездящиеся птицы, и вызвали оживленные споры. Каждое утро они всплывали на поверхность, словно пельмени, и потревоженная ими поверхность речной глади в сверкающих утренних лучах солнца походила на весеннее наводнение. Глядя на эту сцену, я вспоминал корабли пришельцев из фильмов. Паромы деловито сновали между подлодками и берегом, везли в город бодро настроенных крестьян, которых ждал еще один день каторжного труда на стройплощадках.

Субмарины прибывали сюда со всех уголков Китая. По слухам, их стайки появлялись также в других городах и реках. В каждом море, канале и канаве, казалось, были свои колонии подлодок. Никто точно не знал, кто именно создал первую подлодку; поговаривали, что ее собрал вручную какой-то умелец из народа. По городским стандартам эти субмарины были довольно примитивной техникой: большинство из них были сделаны из металлолома, однако некоторые были скреплены с помощью оптоволокна и фанеры. Первые подлодки имели форму рыб, у многих из них были головы и хвосты, покрашенные красной и белой краской, яркие блестящие глаза, губы и даже плавники. Эти детали выглядели немного нелепо, но они демонстрировали уникальное крестьянское чувство юмора. Позднее, когда субмарин стало больше, разные варианты окраски помогали отличить одну семью от другой.

Обычно на подводной лодке могла разместиться одна семья из пяти-шести человек. Подлодки побольше обеспечивали жильем две-три семьи. Большие корабли, способные перевозить десятки и сотни людей, крестьяне, похоже, строить не умели. Некоторые горожане полагали, что субмарины созданы на основе чертежей, скопированных из книги Жюля Верна «Двадцать тысяч лье под водой», или что крестьянам тайно помогли иностранные специалисты. Однако в конце концов никакой связи между подлодками и Верном найдено не было: производители субмарин про этого писателя даже не слышали. Узнав об этом, все вздохнули с облегчением.

Спустя какое-то время взрослые либо устали от подлодок, либо делали вид, что они их не интересуют. А вот для детей подлодки оставались животрепещущей темой. В школе мы с энтузиазмом обменивались историями и новостями про подлодки, мы рисовали их на листах, вырванных из тетрадей. Но учителя никогда про них не упоминали и сурово выговаривали нам, если заставали нас за их обсуждением. Они рвали наши рисунки и отправляли нарушителей к директору. О действиях подлодок редко сообщали по телевизору или в газетах, словно прибывшие сюда корабли не имеют никакого отношения к жизни города.

Иногда полюбоваться субмаринами на берег приходила горстка взрослых – в основном художников и поэтов. Они перешептывались, говорили о том, что со временем субмарины, возможно, превратятся в новую цивилизацию, которая будет отличаться от всех остальных цивилизаций так же, как млекопитающие – от рептилий. Им хотелось побывать на подлодках, собрать их фольклор и изучить их обычаи, но крестьяне не горели желанием приглашать городских жителей на борт своих кораблей. Возможно, они слишком уставали после тяжелого рабочего дня и совсем не стремились иметь дело с чужаками. Они не хотели случайно попасть в неприятности и, кроме того, не видели, какую выгоду можно из этого извлечь. Простодушные крестьяне четко давали понять, что прибыли в город на заработки, и, похоже, не понимали, что могли бы превратить свои плавучие дома в достопримечательность для туристов, оцепить их канатами и за плату пускать на борт посетителей. И они, кажется, совсем не собирались создавать «новую цивилизацию».

Вернувшись домой вечером, крестьяне хотели только одного: поесть и лечь спать. Им нужно было как следует отдохнуть, ведь утром их ждал очередной тяжелый день. Крестьяне выполняли самую грязную и тяжелую физическую работу по самым низким расценкам, однако никогда не жаловались – ведь у них были подлодки, и поэтому они могли быть со своими семьями, а не оставлять их в далеких деревнях. Субмарины заменили им поля, которые пришлось за бесценок продать местным правительствам и застройщикам. Горожане делали вид, что судьба крестьян их не касается, но в глубине души они чувствовали себя неловко и беспомощно, хотя, конечно, никакой угрозы для города подлодки не представляли – пушек и торпед у них не было.

Когда я научился хорошо плавать, мы с друзьями тайком пробрались к подлодкам. Зажав во рту полый стебель камыша, мы незаметно выплыли под водой на середину реки, пока не оказались рядом со стоящими на якоре субмаринами. К их корпусам кабелями были привязаны большие деревянные клетки, вокруг которых бурлила мутная вода. В клетках мы увидели великое множество крестьянских детей – голых, с кожей цвета земли. Они плавали, словно рыбы, ловко рассекая воду тонкими, изящными конечностями. В солнечных лучах, прошедших сквозь слой ила, тела детей сияли. Мы решили, что это своего рода крестьянский детский сад, и восхитились удивительным зрелищем.

Нашим вожаком был мальчик на несколько классов старше меня.

– Ерунда, – презрительно сказал он. – Наверняка мы быстрее плаваем.

Все мы, кроме него, подплыли к одной из клеток и обратились к сидевшим в ней детям:

– Вы машину когда-нибудь видели?

Дети перестали плавать и собрались у той стенки клетки, где были мы. Их лица не выражали никаких эмоций, словно у пластмассовых животных. Я надеялся, что у них будет чешуя или плавники, но увидел, что это не так. Я никак не мог понять, как им удается так долго оставаться под водой без трубочек, через которые можно дышать.

Наконец на лице одного из крестьянских детей появилось удивленное выражение.

– Машину? А что это? – еле слышно прошептал он. Мне показалось, что он похож на существо из манги.

– Ха! Я так и знал! – довольно воскликнул наш вожак. – Машины бывают разные: «хонда», «тойота», «форд», «бьюик»… а еще «БМВ» и «мерседес»!

– Мы не понимаем, о чем ты, – неуверенно ответил крестьянский мальчик. – Но мы видели кучу разной рыбы. Есть красный карп, золотой карп, черный карп, осетр, а, и еще белый лещ и амурский лещ!

Теперь уже мы занервничали. Учителя говорили нам, что вся рыба в Янцзы вымерла. Неужели крестьянские дети пытаются нас обмануть? Где они могли увидеть рыбу?

– Надеюсь, они эволюционируют и превратятся в другой вид, – буркнул наш вожак.

Крестьянские дети непонимающе заморгали, а потом снова принялись бесцельно плавать в клетке, словно пытаясь держаться от нас подальше.

– Вы потом превратитесь в рыб? – спросил я у них.

– Нет.

– А в кого тогда?

– Не знаю. Когда мамы и папы вернутся с работы, спроси у них.

Я подумал о том, что их жизнь под водой, вдали от полей и садов, совсем не похожа на нашу. Они отличались от нас так же, как рыбы и креветки – от коров и овец. Может, это и есть будущее?

Мы притворились, что крестьянские дети нам интересны, и попытались с ними поиграть, но безуспешно: наших игр они не знали, и к тому же нам мешали прутья решетки. Нам это быстро наскучило. Мы почувствовали, что в мутных тенях раскачивающихся водорослей кто-то прячется; это ощущение давило на нас, вселяло ужас в наши сердца. И когда вожак отдал приказ, мы с радостью отправились за ним к поверхности, чтобы вернуться в наш собственный мир.

Крестьянские дети останутся под водой. И пусть.

Мы вырвались на поверхность. Нас окружали огромные корпуса стоявших на якоре подлодок. Они были похожи на стаю голодных, молчаливых волков посреди зимы. Примитивные мрачные корпуса, словно свежевыпавший снег, отражали яркий солнечный свет с такой силой, что мы невольно прищурились. На поверхности рыбы тоже не было, только плывущие по течению дохлые крысы и тараканы, многочисленные слои гниющих водорослей, в которых запутались тысячи выброшенных зарядок для телефонов, компьютерные клавиатуры, бутылки из-под газировки, пластиковые пакеты и другой мусор. Вонь от воды цвета фекалий была почти невыносимой, и над нами летали рои блестящих зеленых мух.

На самом деле это было чудесное, незабываемое зрелище. Увидев его, мы замерли. Неужели подлодки прибыли сюда именно для того, чтобы насладиться им? Быть может, после долгих скитаний они обрели уникальную систему ценностей и чувство прекрасного. Не обращая внимания на нас, крестьянки занимались своими делами – варили рис на вонючей воде. Мы, городские жители, умерли бы от содержащихся в ней микробов, но им она почему-то не вредила.

Встревоженные взрослые, собравшиеся на берегу, заорали, чтобы мы возвращались домой. На их лицах ясно читались страх и угроза.

* * *

За год до того, как я пошел в среднюю школу, с подлодками случилась беда.

Это произошло в одну из ночей в начале осени. Меня разбудил громкий шум. Мне показалось, что весь город закипел. Родители быстро одели меня, и мы выбежали из дома и направились к берегу реки, где уже собралась толпа. Топот ног и встревоженные крики напоминали взрывы фейерверков на Новый год. Я так перепугался, что заткнул уши, не понимая, что происходит.

Когда мы прибыли на берег, я увидел, что подлодки загорелись. Пламя перекидывалось с одной субмарины на другую, и все они запылали. Это было похоже на крупный праздник: мне показалось, что здесь собрались все жители города. Люди, прежде бесстрастные, были возбуждены; они вопили и громко переговаривались, словно присутствовали на великолепном представлении. Дрожа, я протиснулся к своим родителям и попытался разглядеть хоть что-нибудь среди моря людей.

Бушующее пламя плясало и прыгало по стоящим вплотную друг к другу подлодкам; оно кружилось и расширялось, как юбки танцовщиц фламенко. Зарево осветило небоскребы на берегу, и те засияли, словно осенние листья. Вся сцена стала напоминать только что написанную картину. Это зрелище потрясло меня, и с тех пор ничего подобного я не видел.

Почему-то ни одна подлодка не погрузилась в воду: они словно забыли, что умеют это делать. Они оставались на поверхности реки и не делали никаких попыток спастись, пока огонь пожирал их, одну за другой. Я был уверен, что с этим связана какая-то не поддающаяся описанию тайна. Может, еще один фантастический огонь горел и под водой? Может, молекулы воды превратились в другое вещество и вся река Янцзы отвергла физические качества, данные ей природой, и поэтому подлодки не могли уйти на глубину, подальше от этой сцены, на которой танцевало пламя.

Я вспомнил про детей в подводных клетках, и у меня защемило сердце от шока и тревоги. Я увидел, что мои родители стоят неподвижно, как зомби. Их глаза сияли, словно фонари; их лица превратились в маски. Другие взрослые бормотали, словно буддистские монахи, но никто не делал попыток потушить пожар. Могло показаться, что они собрались здесь только для того, чтобы стать свидетелями гибели чужаков, увидеть, как незваные гости обретают абсолютную свободу.

Та ночь, казалось, никогда не закончится, но я ни разу не подумал о смерти, только впитывал в себя вкус и бессмысленность самой жизни. Я не скорбел, не грустил, но мне было жаль, что я больше никогда не заплыву в этот странный мир, не увижу таинственные картины, которые заставляли сердце выскакивать из груди. Я знал, что этот случай никак не повлияет на мое собственное будущее, но меня все равно охватило чувство неизбывного одиночества…

Наконец настало утро. В тусклых солнечных лучах стали видны плававшие повсюду безжизненные останки. Воздух наполнился запахами осеннего гниения. Жители города подвезли краны, чтобы достать из реки обломки субмарин. На их переработку ушло более месяца.

С тех пор на реке Янцзы подводные лодки не появлялись.

Загрузка...