– Ну что там? Может, пора?
В голосе парня чувствовалось явное нетерпение. Что было, впрочем, неудивительно – за время долгого ожидания он успел основательно замерзнуть.
– Терпи, Шрам, мать твою… Не маза еще, – невнятно пробормотал его приятель, пряча лохматую башку в ворот грязной китайской куртки.
– Да когда ж оно, в натуре, маза-то… – шепотом возмутился Шрам. – Скорей бы!
– Терпи, мать твою, самого достало!
Эта ночь казалась им бесконечной. Вначале, часов до трех, они таскались по Питеру, почти не заходя в забегаловки, а теперь вот пришли сюда и зависли в этом унылом подъезде, умирая от скуки. Разговор уже давно как-то не клеился, да и похмелье напоминало о себе.
Победить его новой порцией бырла Шраму и старинному его корешу Лычу не давал Иваныч – их новый пахан, не так давно нарисовавшийся на горизонте. Его они сильно уважали и поэтому слушались – как слушались прежде только смотрящего по камере.
Вот и пришлось вместо того, чтобы плавно разогреваться поддачей, мерзнуть тут фиг уже знает сколько.
– Спокуха, братва, без самодеятельности, – одернул их Иваныч. – Тяжело в ученье – легко в бою.
– Так когда, когда пойдем? – заискивающе спросил Лыч, почесывая грязной лапищей свою небритую физиономию.
– Спокуха, без кипиша, – сквозь зубы процедил Иваныч. – Как скажу, так и двинем.
– А почему не сейчас?
– По кочану. Непонятливый, мля.
– Что? – Шрам как раз прикуривал чуть дрожащими пальцами смявшуюся в кармане «астрину» и поэтому не расслышал грозный шепот своего командира.
– Буев сто. Я же вам уже все объяснил, – чуть повысил голос Иваныч. – Этот кент встает в начале пятого. Нам надо, чтобы он уже проснулся, зубы почистил и все такое. Поэтому раньше половины мы в его дверь звонить не будем. А то спугнем ненароком.
– А сколько щас? – спросил Лыч.
– Чего? – не понял Иваныч.
– Ну, сколько там уже натикало?
– Сейчас без десяти четыре, – нарочито бесстрастным голосом отчеканил Иваныч. – Выходим через сорок минут.
– Мать твою, сорок минут…
Лицо Шрама искривилось, выражая этим полную безнадегу. Он зло сплюнул на бетонный пол и тут же растер плевок обутой в порванный кроссовок ногой.
– Мужики, а может, мы пока за бухлом сгоняем? – просительно пробормотал Лыч. Похмелье тоже держало его в крепких материнских объятьях.
– Нет, братва, суетиться не надо, – отрезал Иваныч. – Лучше вот… займитесь чем-нибудь полезным. Скажем, ствол проверьте.
– Да порядок, начальник, порядок, – Лыч вытащил из-за пазухи обрез, медленно повертел эту штуку в руках и передернул затвор. – Вот с головой непорядок совсем.
Иваныч на секунду призадумался. Судя по всему, он думал о своих подельниках, причем что-то не очень хорошее.
– Ладно, кореша, остограмьтесь, – наконец, ласково изрек он.
– Щас, начальник, я быстренько сбегаю. Тут за углом есть ночник, я знаю… Только дай мне бабла, я с выручки все верну.
– Нет, Лыч, бегать никуда не надо, – остановил его грозный командир. – А то еще засечет тебя кто-нибудь. Смотри, фокус! Оп-па!
Невесть откуда в правой руке Иваныча вдруг возникла непочатая поллитровка. Лыч тут же схватил бутылку и жадно сделал первый глоток – прямо из горла.
С этим приличного вида и явно тертым корешем они со Шрамом познакомились совсем недавно – буквально вчера вечером. Или позавчера… и с утра?
Впрочем, какая уж тут разница?
Последние часов двести их жизни сплелись в один липкий комок – совсем как дешевые пельмени в размороженной пачке. Сначала они пили в каком-то грязном пивняке в родном Колпино, потом, помахавшись с двумя залетными барыгами, двинули с братвой на чью-то хату, более похожую на бомжатник. Потом, наутро, насшибали у малых баблоса и, прикупив чернила, бухнули его прямо на лавочке в привокзальном сквере, за что их, совсем уже никаких, забрали в ментовку и хорошенько там отдубасили…
Продолжили в том же духе. Когда Лыч вспомнил про свою работу, прошло уже суток четверо, и, значит, место грузчика на продуктовом рынке было им безвозвратно утеряно. По этому поводу решили выпить.
Кстати, главным поводом для загула стало то, что Шрам откинулся. С Лычом еще со времен «пэтэушного» отрочества они были друганами – что называется, водой не разольешь. И по жизни всегда шли вместе. Вместе вылетели из ПТУ, вместе занялись делами посерьезнее учебы на механизатора, вместе в каталажку попали.
Поэтому Шрам даже немного обиделся, когда его подельнику влепили не пять лет, как ему самому, а всего четыре.
Но вот он вышел на свободу, и их жизненные пути снова объединились. Под аккомпанемент русского шансона друзья решили заняться подходящим дельцем, как только для этого представится возможность.
И она появилась без промедления. Никто из них уже и не вспомнит, как именно нарисовался этот толковый кореш. Может, он подсел к ним за столик в какой-нибудь тошниловке, а может, они попросили у него пять рублей возле овощняка на районе. Кто его знает?
Но кент он был суперсерьезный, это без базара. И занимался явно чем-то более крутым, чем взломы киосков и банальный «гоп-стоп», чем промышляли до своей посадки Шрам с Лычом.
Узнав о том, что ребята томятся без работы, Иваныч вроде бы как сразу обрадовался. И предложил им дело.
Как выяснилось, он собирался поднять одну круто упакованную хату. И нуждался в помощниках.
Сказано – сделано. Друзья на радостях раздавили пузырь и обговорили кое-какие подробности предстоящего дела.
– Ну, братва, кажись, пора! – подзадорил Иваныч повеселевших коллег. – Уже двадцать пять минут. Пора занять диспозицию.
О том, что такое «диспозиция», ханыги не знали, но тут же радостно повскакивали с батареи, оставив под ней только что опустошенную бутылку.
Небольшая пробежка по морозному предутреннему Питеру – и они уже стояли возле железной двери, защищенной кодовым замком. Склонившись, Иваныч поколдовал над ним, и через минуту дверь пикнула и отворилась.
– Значит так, – напутствовал своих подчиненных главарь. – Все только по моей команде. И никакой самодеятельности.
Стараясь не шуметь, они поднялись на третий этаж. Это был старый дом – нестандартной планировки, с высокими потолками и запутанным лабиринтом коридоров. Как прежде бывало принято, парадный вход оберегал от посторонних консьерж. Но проникнуть в дом через черный ход, оставшись незамеченным, было проще простого.
– Так, скройтесь из виду, – скомандовал главный. – Я иду сначала один, а вас позову, когда будет надо.
Подойдя к солидной дубовой двери с номером 38, Иваныч нажал на звонок. Глазок системы видеонаблюдения тут же отразил его образ – вполне внушающий доверие.
– Кто там? – бодро отозвался за дверью чей-то низкий голос.
– Абрам Моисеевич? – немного смущенно пробормотал визитер. – Это аспирант Кольского. Я вам статью принес на рецензию.
– А, статью, – весело ответил хозяин квартиры. – Сейчас, сейчас, открываю.
– Вы уж извините, что в такое время, – полушепотом тараторил Иваныч. – Но у меня поезд, и мне сказали, что вы не спите уже.
– Конечно, не сплю, – во весь рот улыбнулся Абрам Моисеевич. – Я ранняя пташка. Кто рано вста…
Только сейчас хозяин заметил, что в облике молодого человека, которому он секунду назад открыл дверь, кое-что изменилось. Теперь в руке «аспиранта» был длинный пистолет системы Стечкина, оснащенный глушителем.
Но удивиться этому престарелый академик, увы, не успел.
Пуля попала ему прямо в висок. Хозяин стал медленно оседать на пол, задев рукой стоявшую в прихожей китайскую вазу. В последний миг своей жизни он хотел закричать, но изо рта вырвался лишь тихий хрип – вместе со струйкой крови.
Аккуратно закрыв за собой дверь, визитер не целясь сделал еще пару выстрелов – хотя кому как не ему было не знать, что в этом нет решительно никакой необходимости.
– Абгаша, ты уже встал? – из глубины квартиры послышался заспанный старческий голос с характерным прононсом. – Абга-аша, иди-ка сьюда! Кьто это заходил?
Убийца медленно и бесшумно пошел по устланному индийскими коврами коридору, держа пистолет наготове. Освещение было тусклое – всего лишь одна лампа с кованым абажуром у входа в кухню, – и Иванычу следовало быть осторожным, чтобы не наткнуться на полки с книгами, которыми здесь все было заставлено.
– Абгаша, ты где? – не унималась супруга покойного. – Пгинеси-ка мне пегсик из холодильника.
Иваныч тихо приоткрыл дверь в спальню, откуда доносился голос.
– Ну что, несешь, да?
Увидев на пороге своей комнаты незнакомого мужчину, заспанная хозяйка аж обомлела от страха. И это было единственной причиной, почему она не закричала.
Иваныч работал хладнокровно – как человек, который точно знает, чего хочет. Он задумал уложить свою жертву примерно с третьей-четвертой пули – не сразу наповал, но и не растягивая ее агонию.
Как только старушка затихла на залитой кровью постели, убийца снова вышел в прихожую и огляделся. «М-да», – произнес он, скептически покачав головой. Интерьер был явно не в его вкусе.
Вся огромная трехкомнатная квартира от пола до потолка была забита всякими безделушками: огромный турецкий барабан, фигура пигмея в полный рост, гжель за стеклом… Иваныч знал, что хозяин очень любил путешествовать и разные вещички для своей коллекции привозил из командировок.
Но главного пока отыскать не удалось.
Иваныч открыл дверь в кабинет. На заваленном бумагами обширном дубовом столе горела настольная лампа. Рядом примостился ноутбук, на экране которого суетились какие-то совершенно непонятные формулы.
Аккуратно посветив на стены своим фонариком, Иваныч убедился, что там ничего не было – если не считать, конечно, фотографии, на которой Абрам Моисеевич был изображен в компании с таким же стариком, но с короной на голове.
– Неужели их нет? – чуть слышно пробормотал Иваныч. – Ищи, приятель, ищи.
Он неспешно вернулся в коридор и двинулся по нему дальше. Следующая дверь была в гостиную – пальмы, плетеные кресла, статуи… Все это больше походило на декорации к фильмам по произведениям русских классиков, а не на комнату в современной квартире.
Впрочем, незваному гостю было не до лирики. Он включил свет и стал внимательно исследовать стены, сплошь завешанные картинами.
Одну из них, представлявшую собой портрет только что убитого им пожилого мужчины в костюме средневекового алхимика, он оставил без внимания. Так же, как и красный флаг с надписью «Небо». Но как только его взор коснулся нескольких небольших полотен, на которых были изображены люди, летающие над крышами домов, настроение Иваныча тут же резко улучшилось.
– Кажется, нашел, – сказал он. – Ну все, пора возвращаться. А то отморозки заждались.
Он открыл входную дверь и жестом позвал томившихся на лестничной площадке подельников.
– Э, да тут мокруха, – пробормотал Шрам, спотыкаясь о распластанное в прихожей тело хозяина квартиры.
– Ну, шеф, может, и не стоило… – согласился с ним Лыч, которого тоже охватил страх.
– Стоило, братва, еще как. Мы свидетелей не оставляем.
Как только два друга увидели интерьер этой квартиры, они сразу забыли о том, что стали соучастниками убийства. Причмокивая языками, Шрам с Лычом тут же начали прикидывать ожидавшую их прибыль.
– Так, ребята, доставайте сумки, – командовал Иваныч. – Берите там ноутбук, поищите мобильники. DVD-плейер тоже ничего. Эту штуку прихватите. Ну, за дело!
Друзья, с восхищением рассматривавшие инкрустированный золотом ятаган на стене прихожей, выдрали его с корнем, бросили в одну из громадных спортивных сумок и тут же ринулись грабить квартиру.
– Эй вы, без шума! – чуть повысил на них голос Иваныч. – И быстро давайте.
Радость двух бандитов была по-детски неподдельной. От волнения они даже сломали изысканный черный кувшин, стоявший на секретере в гостиной.
Впрочем, горевать им по этому поводу не пришлось – среди осколков кувшина оказалось несколько золотых кулонов. Другие драгоценности нашлись в ящике секретера.
– Интересно, а где эти жиды свои шекели прячут? – пробормотал Иваныч, появляясь на пороге гостиной.
– Че прячут? – не понял Шрам.
– Ну, баксы. Может, в кабинете поищите. А я пока пару этих картинок подрежу.
– Да на хрена они тебе? – удивился Лыч.
– Для бабы одной. Она от такой муйни прямо ссытся.
Оба приятеля тут же бросились к письменному столу и стали активно его потрошить. Денежный запас был найден на удивление быстро, и хотя составлял всего пятьдесят восемь тысяч рублей и пару сотен евро, братва была без ума от счастья. Ни Лычу, ни Шраму никогда в жизни не приходилось держать в руках и половины этой суммы.
– Эх, молодец Иваныч, молодец, – приговаривал Шрам. – На грамотное дело нас привел. Поднимемся сейчас.
– Не говори гоп, пока не перепрыгнул, баклан, – остудил его Лыч. – Глядишь, снова в крытую хату загремишь, да еще и за мокруху.
– Не загремишь, – успокоил его Иваныч, появляясь в коридоре с большим пластмассовым футляром. – Ну что, бойцы, готовы? Пора валить.
Они осторожно захлопнули дверь и стали быстро спускаться по лестнице. Похоже, все жильцы этого дома еще спали, и визит грабителей остался незамеченным.
Ноябрьское утро, в которое преступники попали через дверь черного хода, встретило их неприветливо. Начинался еще один питерский день – серый и сырой. Город с нетерпением ждал зимы. Лужи в грязных подворотнях уже затягивало по ночам тонким слоем льда.
– Подождите, братва, – прошептал Иваныч, когда они отошли от подъезда метров на триста. – Щас, одну секунду.
Он опустил футляр на асфальт и вытащил из кармана полупальто свой пистолет. Подельники молча наблюдали за тем, как их шеф меняет обойму.
– Авось пригодится, – сказал тот, снова запихивая волыну в карман.
Пробираясь дворами и маленькими улочками, минут через двадцать они дошли до Литейного. Проспект был совершенно безжизненным и пустым, и фигуры манекенов в витрине какого-то бутика казались какими-то зловещими.
– Так, нам немного вперед, а потом направо, – сказал Иваныч.
– А почему туда? – полушепотом спросил у него Лыч.
– Там нас тачка будет ждать. Мой кореш.
– А че он прямо сюда не подъедет?
– Да дрейфит, наверно. Короче, такой уговор.
– Ты, Лыч, вопросов не задавай, – вступил в разговор Шрам. – Иваныч, он, знаешь, за базар отвечает.
Они медленно двинули по проспекту, тишину которого лишь изредка нарушали одинокие такси. Дойдя до перекрестка, Иваныч незаметно взглянул на часы и, казалось, немного обеспокоился.
– Эх, давайте перекур небольшой, что ли, – Иваныч остановился прямо посреди тротуара. – А то я чуть утомился. Да и отлить бы не мешало.
Лыч совершенно резонно предложил свернуть в темную улочку, и вся их компания притаилась за расположенным на ней комком. Выкурили по сигарете. Зловонный дым смешался с запахом свежей мочи. Шрам пожалел о том, что водяру они уже оприходовали.
– Ладно, братва, по дороге в ночник заедем, – поднял ему настроение Иваныч.
– Да, а то душа, мать твою, просит.
– И дело замыть бы надо, – вторил Лыч своему компаньону.
Они снова шли по Литейному. Теперь Иваныч двинул малость быстрее, да и подельники от него не отставали. Мысль о заслуженном отдыхе после успешной работы бодрила их даже больше, чем холодный утренний воздух.
– Может, коньяку взять, а, корефан? – спросил у своего друга Шрам. – Сегодня и шикануть можно.
– Возьмем, без базаров, – согласился тот. – Греческого, нормального.
– А как делить будем, кстати? – спросил у Иваныча Лыч.
– Поровну. Все по понятиям, – ответил тот.
Друзья аж прямо обомлели. Они не ожидали от него такой щедрости.
– Ну, это штук по семь, если сдуть товар выгодно, – промолвил Шрам.
Повернув, они чуть ли не нос к носу столкнулись с милицейским патрулем. Молодой лейтенант с автоматом и два старшины медленно прогуливались по пустым улицам безо всякой надежды встретить там кого-нибудь, представляющего для них интерес.
Поэтому увидев троих мужиков с огромными сумками, милиционеры сразу поняли, что это их клиенты.
– Так, ребята, документики ваши! – ликующе вскрикнул лейтенант.
– Братва, уходим! – закричал Иваныч, увлекая за собой своих коллег.
– Стой, стрелять буду! – послышалось у них за спиной.
Вернувшись на Литейный, они тут же свернули в одну из подворотен. Там как раз шло какое-то грандиозное строительство, и дворик слева от входа перегораживал высокий забор.
Дальше идти было некуда. Прятаться – негде. Ткнувшись в пару обеспеченных домофонами подъездных дверей, подельники это сразу себе уяснили.
– Ну, шеф, что делать будем? – нервно прошептал Шрам. Даже до его неразвитого сознания дошло, что положение их незавидное.
– Братва, не ссыте! – приободрил их Иваныч. – Завалим ментов, и весь базар.
Ответом ему были глаза подельников, полные ужаса. Но другого выхода у них, похоже, и правда не было. Не попадать же снова на нары.
Патруль был уже совсем близко. Из подворотни слышались голоса:
– Так, Вась, ты стреляй сразу. Предупредительный в воздух, а потом…
– Сейчас я подмогу вызову…
– Здесь они, здесь, никуда не денутся…
До встречи оставались считанные секунды.
– Так, Лыч, первый – твой, – скомандовал Иваныч. – Я беру остальных.
Не успел он отступить и укрыться за трансформаторной будкой, как из подворотни появился первый старшина.
– Эй, они здесь! – крикнул он своим, чуть от него отставшим. – А ну стоять!
Расстояние между ними не составляло и пяти метров, поэтому Лыч не мог промахнуться. Схватившись рукой за грудь, милиционер стал оседать в лужу.
– Ага, сука, получил! – воскликнул Лыч, но очередь из автомата лейтенанта уложила его на месте.
– Выходи руки за голову! – истошно вопил лейтер, появившись из подворотни с «калашником» наперевес.
Угол обстрела был выбран Иванычем так удачно, что преимущество оказалось явно не на стороне милиционера. Последний так и не понял, откуда вылетели те две меткие и беззвучные пули, которые оборвали его жизнь.
Иваныч тут же бросился в подворотню. Второй старшина что-то кричал в свою рацию. Убийца прицелился.
Один щелчок, потом еще и еще… Старшина, на лице которого все еще отражался испуг, схватился за сердце и осел на землю.
– Ну, Шрам, кажись готово, – голос Иваныча глухо резонировал в стенах подворотни. – Собирай вещички, мы сваливаем.
Шраму было явно не по себе. Ничего похожего на то, что произошло за последнюю минуту, он в жизни никогда не видел.
– А Лыч? С ним что?
– Ну, брат, мы за него отомстили, – негромко произнес Иваныч. – Положил я сук этих легавых. Бери сумку, уходим.
Шрам послушно взвалил на себя обе огромные сумки. Его шеф склонился над лейтенантом, сел на корточки и взял упавший АКМ.
– Ну что, сваливаем? – спросил Шрам. Ему не терпелось унести ноги.
– Да, я догоню.
Шрам прошел пару метров в сторону улицы, когда Иваныч вдруг его окликнул:
– Подожди секунду, ты кое-что забыл.
– Забыл? – обернулся Шрам.
И тут же получил очередь прямо в грудь.
– Иваныч, ты че?
На туповатом лице бандита отобразилось необыкновенное изумление. Он выругался матом и упал на асфальт, как мешок с картошкой.
Когда Иваныч подбежал к нему, чтобы вложить в руку парня свой пистолет с глушителем, их глаза встретились. Если бы убийца был более чувствителен, этот взгляд произвел бы на него неизгладимое впечатление. Но впечатлительностью этот малый не отличался. Он резво подхватил свой футляр, бросился к забору, отодвинул одну из досок, проник в щель и был таков.
Отряд быстрого реагирования прибыл на место перестрелки пять минут спустя, но никому помочь уже не смогли. Лыч умер по дороге в больницу, а для остальных вызывали уже не «скорую», а судмедэкспертизу.
Тела академика Авраама Весселя и его супруги были обнаружены только вечером. Химик не пришел на научное собрание в своем институте, но никто ничего не заподозрил. После заседания у него была назначена встреча с Пригодиным, его давним другом, и когда Авраам Моисеевич не появился, приятель позвонил Весселю на мобильный.
Телефон зазвонил на столе у следователя Дмитриева – туда он попал из кармана Лыча. Через пару минут после этого милицейская машина уже мчалась к дому, где жил Вессель.
Телевизионщики были очень опечалены тем, что сенсационную новость о жестоком убийстве известного человека они не успели облачить в форму репортажа к выходу вечерних «Криминальных хроник».
Оперативникам понадобилось совсем немного времени, чтобы свести два эпизода в один и восстановить события недавней ночи.
– По моей версии, Игорь Федорович, события разворачивались так, – докладывал Дмитриев полковнику Цыбину из горотдела. – Граждане Башрамов и Колин, оба ранее судимые, проникли в квартиру академика…
– А как они туда проникли? – перебил его бдительный полковник. – В такую рань…
– На двери никаких следов взлома. Значит, им открыли. Не исключено, что сам хозяин. Впрочем, пока это еще до конца не ясно, надо проработать версии. Пойдем дальше. Ограбив квартиру, преступники двинулись по Литейному проспекту, и там нарвались на патруль, который шел по своему маршруту. Преступники предприняли попытку бегства, но попали в тупик. Тогда они открыли огонь. В перестрелке все погибли.
– Слушай, Петрович, – полковник встал из-за стола и медленно прошелся по своему кабинету. – Сколько живу, не встречал таких раскладов, чтобы погибали все. Такого даже в кино не бывает.
Дмитриев пожал плечами.
– И что ты на это скажешь, а? Или ничего?
– Ну, ситуацию, в принципе, можно объяснить, – затараторил следователь. – Один бандит выстрелил из обреза в старшину Нахимова. Наповал. Лейтенант Павлов открыл ответный огонь и уложил Башрамова. Тогда второй… как там его?.. из пистолета выстрелил в…
– Кстати, еще одна деталь, – снова перебил его полковник. – Какие у этих кадров статьи? Разбой там, грабежи, да? А тебе не кажется, что они стреляют слишком хорошо для таких ханыг? Да и ствол тоже… Обрез – это я понимаю, а вот Стечкин…
– Нет, Игорь Федорович, со стрельбой у них не ахти, – ровным голосом ответил Дмитриев. – В жену академика раза четыре стреляли, да и то с близкого расстояния. Профессионалы так не работают.
– Может, ты и прав, – Цыбин снова уселся на свой стул и опустил голову на массивные ручищи. – Да и дорогой ствол, в принципе… Этим Питер уже не удивишь. Ладно, давай дальше толкай свою версию, извини, что перебил.
– Вот, дальше… Короче, этот второй… Колин, вроде бы… убивает лейтенанта и старшину Дичкина. Этот – тоже мне герой – даже ствол свой из кобуры не достал. Видно, думал, что без него обойдутся.
– Хорошо, так, а Колина кто тогда ухлопал, скажи на милость? Второго бандита?
– Все очень просто, – в голосе следователя чувствовалось легкое волнение. – Лейтенант еще жив был. Он приподнялся и выстрелил из автомата. Мы экспертизу проводили, так, по ее данным, все сходится. В Колина стреляли с очень странной позиции. Снизу вверх, высота над землей сантиметров двадцать. Короче, этот Колин убегать стал, а тут лейтер из последних сил…
– Молодец, – произнес полковник. – За такое надо представить к награждению. Эх, жалко, что посмертно.
Версию о том, что в этом деле участвовал кто-то еще – живой и пока неизвестный, – сначала рассматривали всерьез. Но поскольку она не находила подтверждений (к примеру, в квартире не было обнаружено никаких лишних следов), вскоре о ней забыли.
Это устраивало всех. Искать кого-то милиции совсем не хотелось. Поэтому дело, казавшееся всем ясным и прозрачным, как стакан водки, было закрыто и сдано в архив. Не сразу, конечно, а после того, как полежало с месяц без движения на столе у следователя.
…На следующее утро после происшествия о нем сообщили все телеканалы – как-никак, за одну ночь семь трупов! Но поскольку в тот же день случилось немало прочих событий – от очередной женитьбы Бельмондо до очередной же авиакатастрофы в России, – в вечерние выпуски новость уже не попала.
В «Московском комсомольце» появилась статья, где говорилось о том, что убитый академик коллекционировал живопись. Ему будто бы даже принадлежали оригинальные работы Шагала, доставшиеся по наследству от отца, который знал легендарного художника еще в витебский период его жизни. Но комментарий полковника Цыбина был безапелляционен: все похищенное удалось обнаружить, но ничего похожего на картины Шагала там не было.
Пару дней кряду о страшной бойне судачил чуть ли не весь Питер. К тому же Вессель был человеком известным – пусть себе и в узком научном кругу. Но прошло совсем мало времени, прежде чем страсти окончательно улеглись. Ведь жизнь большого города динамична, и она всегда перенасыщена событиями.