Выражаю благодарность актёру театра и кино, режиссёру Николаю Васильевичу Денисову
Выпили все, но яду недостало, а палач сказал, что не будет больше тереть, если не получит двенадцать драхм – столько, сколько стоила полная порция цикуты.
Ставрополь, 18 января, воскресенье
1909 год царствовал уже две с половиной недели. Новогодние праздники закончились, и жизнь вошла в привычное русло: городская власть правила, судьи выносили приговоры, полицейские арестовывали, адвокаты защищали, врачи лечили, учителя преподавали, газетчики врали, а дворники с трудом справлялись с сугробами… Словом, всё как всегда. Зима. Темнеет рано. И вечерами в печных трубах воет вьюга, а кажется, что одинокая волчица ищет потерянную стаю. Правды ради надо заметить, что хищников уже не раз замечали в предместьях города.
– А слыхали, Клим Пантелеевич, что на 5-й Заташлянской волки почти всех собак, из тех, что на привязи, за ночь съели? – доктор Нижегородцев сделал глоток конька и неуверенно выдвинул белую ладью на поле а3.
– Скажете тоже – «на улице». Там этой улицы всего пять домов, а дальше поля и лес в балке. Охотиться – одно удовольствие. Ничего удивительного – окраина. – Ардашев поставил чёрного коня на f6. – Вам «гарде»[1], Николай Петрович.
– Это мы легко исправим-с, – Нижегородцев вернул ферзя на прежнее место. – Но волки – это ещё не самое страшное. Вы читали сегодняшний выпуск «Голоса Ставрополя»?
– Нет, ещё не успел. – Присяжный поверенный сделал безобидный, на первый взгляд, ход королём.
– А я прочёл – городская сенсация, знаете ли, – усмехнулся доктор и перешёл в наступление слоном.
– У нас по-другому не бывает, что ни день, то сенсация. А лучше бы о реальных ставропольских нуждах писали. На Ташлу вечером извозчики даже летом не хотят ехать. Ни одного фонаря. Перед Епархиальным училищем, по Архиерейскому переулку, вечная грязь. После дождя – болото. Местные жители хворост на дороге укладывают, чтобы телеги не вязли. Почему бы об этом не написать? Или о Воронцовской роще, которая давно требует более внимательного отношения. Старые полузасохшие деревья давно пора вырубить и посадить новые. Хорошо бы и Александровскую площадь привести в порядок. Город наш богатый, купеческий. Зерно возим за границу, а сколько у нас электрических фонарей? Три десятка, ну пять от силы – позор. Чем вообще городской голова занимается? Или он считает, что его главная задача – в управе штаны просиживать?.. А кстати, что там в газете?
– Городу объявлен ультиматум. Три дня дано на его принятие. – Николай Петрович взял чёрную пешку и довольно улыбнулся.
– Может, передумаете? – спокойно предложил Ардашев. – А то ведь следующим ходом вам шах и мат.
– Проиграл так проиграл. Перехаживать не буду. Не повезло-с, – махнул рукой доктор.
– Так и что там за ультиматум? – наполняя рюмку гостя, вновь поинтересовался хозяин дома.
– Извольте полюбопытствовать, – Нижегородцев извлёк из внутреннего кармана пиджака газету и протянул адвокату. – Прямо на первой полосе. Под заголовком «То ли верить, то ли нет».
– Нашёл. – Ардашев сделал из рюмки глоток и принялся читать: – «В нашу редакцию пришло письмо следующего содержания. Смеем надеяться, что полиция не оставит эти угрозы без внимания. Итак, приводим текст полностью, дабы нас не упрекнули в желании его скрыть: “Настоящим уведомляю всех горожан, что мною уже проведён суд над самыми мерзкими и низкими людишками Ставрополя. Я предлагаю им, уже осуждённым, покаяться, читая молитвы в искупление грехов, и заявить об этом искренне, отправив письменное покаяние по адресу: Ставрополь (губернский). Почтамт. До востребования. Подателю рублёвой купюры ВГ 387215. И сделать это надобно до 25 января. Только в этом случае мною может быть принято решение об освобождении от наказания этих лиц в связи с признанием вины. В случае неполучения покаянных писем всем осужденным преступникам приговоры будут приведены в исполнение в соответствии с нижеуказанным, а именно: 1. Старший советник губернского правления коллежский асессор Бояркин Виктор Самсонович обвиняется “в растрате казённой собственности, мздоимстве и противозаконных поступках при заключении подрядов” и приговаривается к смертной казни. 2. Судья окружного суда надворный советник Приёмышев Павел Филиппович обвиняется в “умышленном назначении виновному наказания ниже того рода, которое определено ему законом, из корыстных побуждений, а также в осуждении заведомо невиновных лиц” и приговаривается к смертной казни. 3. Вольнопрактикующая врач Кирюшкина Екатерина Ивановна обвиняется в неоднократных “преступных изгнаниях плода” и приговаривается к смертной казни. Засим откланиваюсь, Слепень”».
– Простите, но кто отважился печатать этот бред? Это же оскорбление! Люди, указанные в качестве обвиняемых, могут быть просто оболганы. Как бы там ни было, но у нас существует презумпция невиновности. Мало ли какому умалишённому что кажется? Как мог пойти редактор газеты на такой шаг и поставить в номер подобный пасквиль? – Ардашев вернул газету, поднялся и заходил по комнате.
– Вы правы. Тираж пытаются арестовать, но куда там! Расхватали! Главный редактор поясняет, что был в командировке в Медвеженском уезде, а его заместитель Кухтин распорядился пустить письмо в номер. Сенсация! Хотел тираж поднять. Сидит теперь у Поляничко и даёт объяснения. Все там. И даже Тимофеева – хозяина типографии – и того притянули. Полицмейстер, говорят, лютует. Губернатор ему разнос учинил. Скандал на всю губернию.
– Откуда вам известны такие подробности?
– На Николаевском проспекте встретил судебного медика. Он и поведал.
– Деяния Кухтина, этого щелкопёра, подпадают под статью «О клевете и распространении оскорбительных для чести сочинений, изображений или слухов». Для возбуждения уголовного дела необходимо всего лишь заявление одного из лиц, указанных в газете. На этот раз, думаю, ему не отвертеться. Максимальное наказание предусматривает восемь месяцев заключения. Дадут семь с половиной.
– Ваша правда, Клим Пантелеевич. И поделом!
Глядя в окно, Ардашев проронил:
– Его может спасти только одно – приведение приговора в исполнение.
– Да что вы такое говорите? Неужто сие возможно? – доктор удивлённо приподнял брови.
Адвокат повернулся:
– А почему нет? Мы разве с вами мало чудес видели? Достаточно всего одной смерти, и он останется на свободе. До какого там числа ультиматум?
– До двадцать пятого.
– Сегодня восемнадцатое. Он дал им неделю. Разумно. Но за это время невозможно привлечь Кухтина к ответственности, судить, вынести приговор и отправить в тюрьму. Даже после окончания предварительного расследования обвиняемому даётся семь дней на поиск и выбор защитника. Так что его может спасти только чья-либо смерть либо неудачное покушение на кого-нибудь из приговорённых. Что ж, посмотрим, дорогой друг, чем закончится этот канкан.