Караван состоял из двадцати повозок. Из них три считались, по легенде, принадлежащими Тролу. Разумеется, их тащили местные мулы, и возницами на них восседали обычные погонщики. Сам Трол, Ибраил, Арбогаст и трое его рыцарей ехали на конях. Все они были переодеты согласно новым ролям. Трол был в парче, и единственное, что отличало его от барчука, которым он якобы являлся, были мечи. С собой в этот поход он взял мечи, некогда принадлежавшие Визою, знаменитому бойцу, которого Трол убил в поединке в потаенной бухточке, неподалеку от Кадота. Он надеялся, что эти мечи не слишком известны по эту сторону Кермальского моря, и потому рассчитывал остаться неузнанным.
Ибраил был в обычной для него личине лекаря, Арбогаст приоделся, по его мнению, в богатого воина, а Череп, Бали и Батар – в солдат попроще, в бродячих наемников, на которых много оружия, разных побрякушек, но которые уже вынуждены экономить на доспехах. Иногда они покатывались с хохоту, посматривая друг на друга, но чаще заметно грустили, сожалея о строгом облачении Белого Ордена, и тогда даже в этих нарядах становились похожи на тех, кем являлись – на воинов высочайшей выучки и дисциплины.
Они шли восточным берегом Великого озера, которое особенно сильно пострадало во время последних войн. Первую неделю их путь пролегал среди земель, буквально напичканных разъездами и конными поисками имперцев. Ибраил то и дело, чуть не по десятку раз на дню, вынужден был пересаживаться в одну из Троловых повозок, чтобы, сидя на ее досках, дальновидением отыскать солдат противника и предложить путь в обход. Именно тогда всем остальным караванщикам стало ясно, что новоприбывшие едят хлеб не зря, а отрабатывают его весьма успешно. Какие бы у них ни были охранные возможности и фирманы на проезд, почти любой имперский офицер предпочел бы перебить охранников, разграбить караван и мигом разбогатеть в надежде, что война все спишет, а не пропустить куда-то в глубину Империи двадцать неизвестных повозок.
Поэтому они куда как часто уклонялись от обычных караванных троп, то и дело оказываясь в душных и вместе с тем холодных болотах, лежащих между Великим озером и Кермальским морем. Тут, несмотря на осень, днем было жарко так, что даже возчики сбрасывали свои бараньи кацавейки. Зато по ночам становилось очень холодно, а изредка на небольших озерках с пресной водой, у которых они останавливались на ночевку, образовывались тонкие мутноватые корочки льда. И все же лед таял уже через часа два после восхода, а из глубины болот налетали бесчисленные полчища комаров и какой-то мелкой мошки, которая была еще хуже. Она объедала животным и людям веки, набивалась в ноздри, в легкие, так что иногда дышать становилось почти невозможно, несмотря на все мази и магию Ибраила.
Спустя десять дней похода, когда и солдаты действующей армии, и болота со всеми их прелестями остались позади, когда дороги наконец появились под колесами повозок и по сторонам потянулись бескрайние степи, становящиеся все более сухими и бестравными, появились змеи. Их было много, и они вели себя совершенно бесцеремонно. То и дело ночью выползали погреться к костру, а несколько раз даже забирались в повозки, где прятались среди сброшенной одежды и одеял.
Но вот змей, в отличие от комаров, караванщики не боялись и довольно сурово с ними расправлялись, разумеется сохраняя все необходимые меры предосторожности. Они вообще повеселели, когда стало ясно, что степь вот-вот перейдет в привычную для них пустыню. Это было заметно по всем людям, кроме главного караванщика и владельца большинства повозок, которого звали Пепир Вакамон, по прозвищу Золоченый.
Пепир был нехудым, но и не толстым, не очень подвижным, но и не полной развалиной, в зрелом возрасте, но еще далеком от подлинной старости. Его реденькие волосы, заплетенные в короткую косицу, уже начали седеть, но большая их часть еще оставалась черной. Отличительной особенностью Пепира от остальных его людей было то, что он не улыбался и никогда не разговаривал просто так, для удовольствия. Каждое его слово было продиктовано необходимостью отдать приказ, а каждый его ответ на вопрос Трола или Арбогаста был краток до минимума, и то – если не считать его реплики простыми отговорками.
Вникнув в его состояние, Трол понял, что Пепир недоволен. По его мнению, он слишком рисковал в этом походе, но все-таки рисковал, не в силах отказаться от соблазна убраться из гибнущей, по его мнению, армии Дерека Милинокского, да еще с каким-нибудь прибытком. Что это за прибыток, Трол понял не сразу.
Еще Пепир сердился, потому что слишком явно и безапелляционно ему навязали этого мальчишку с его непонятными охранниками. Слишком уж они отличались от обычных охранников, слишком все шестеро были умны и независимы от него и слишком хорошо умели обращаться с оружием. Поэтому Пепир их всех побаивался.
С несколько запоздалым раскаянием Трол подумал, что не следовало работать мечом на глазах караванщиков, не стоило показывать им, чего стоит каждый из их новых спутников. Потому что даже Череп, самый тяжелый и ленивый в тренировках боец, стоил по меньшей мере полдюжины караванных охранников. А о таком владении мечом, которое показывал Арбогаст и тем более Трол, никто из этих людей даже не подозревал. Но уходить для тренировок в степь было бы вовсе неразумно – Пепир решил бы, что связался с настоящими разбойниками, которым есть что скрывать.
На пятнадцатый день, когда до границы Империи, впрочем, весьма условной в этих безлюдных землях, осталось едва ли не два дневных перехода, Трол решил изменить к себе отношение Пепира. На вечернем привале он выволок из повозки кувшин вина, самого лучшего, какое только нашлось, пригласил Ибраила и Арбогаста, которому по идее должна была перепасть львиная доля этого вина, и отправился к костру, у которого в гордом одиночестве сидел Пепир.
Слегка бесцеремонно усевшись на его кошму, Трол протянул кувшин Арбогасту, пока Ибраил доставал простые оловянные стаканчики. Пепир следил за всеми этими манипуляциями с настороженностью, но стаканчик, налитый до краев, взял своими темными, с длинными черными ногтями пальцами. Трол пригубил стакан и тут же спросил:
– Почему ты нас не любишь, Пепир?
Главный караванщик выпил половину вина, пошлепал губами, оценивая вкус напитка, одобрительно покосился на кувшин, который Арбогаст поставил у своих ног, и только после этого встретился взглядом с Тролом.
– А за что мне вас любить?
– Кажется, тебе прежде всего не за что на нас дуться, – сразу же проговорил Ибраил. – Да еще так явно.
– Вы дойдете со мной до Архенаха, а там… – Он допил вино, но Арбогаст тут же долил ему снова.
– Нам еще предстоит, может быть, долгий путь, и, если ты позволишь, в твоем караване, – проговорил Трол. – Так проще, никому не бросится в глаза, насколько мы отличаемся от других людей.
– А-а, ты о маскировке беспокоишься… – чуть не с облегчением ответил Пепир. – Не волнуйся, с объяснениями все будет нормально. Мне Дерек говорил об этом.
– Меня волнует не только маскировка, – четко, чтобы это было понятно даже Пепиру, ответил Трол. – Меня интересует, откуда взялась эта неприязнь к нам?
Пепир с недоверием посмотрел на Трола. Оказывается, по мнению этого мальчишки, он должен был давать ему какие-то объяснения. Но потом перевел взгляд на Арбогаста, который пил вместе с ним, но не присел даже на корточки, в обыденной манере пустынников, на Ибраила, сидящего на тугой и высокой подушечке, которую запасливый маг притащил с собой, и понял, что объясняться придется.
Пепир еще раз посмотрел на кувшин и тут же получил третий стаканчик вина, попробовал его еще большим уважением и тогда ответил:
– Пойми, я двадцать лет зарабатывал имя честного караванщика, а теперь вот влип в политику.
Арбогаст, добродушно хмыкнув, спросил с высоты своего роста:
– Кстати, давно хотел спросить, как тебя заставили?
Теперь Пепир нахмурился, долго не произносил ни звука, лишь глядел на огонь. Наконец промямлил едва слышно:
– С прошлым караваном, спасаясь от имперцев, которым ничего не стоило ограбить меня, я привез сюда большую партию ковров и шелка. Обычно в этих местах их меняют на пушнину. И вдруг выяснилось, что мехов нет. – Пепир еще раз осмотрел собеседников, в его глазах уже появился хмельной блеск. – Их продажу остановила армия, якобы чтобы шить зимние шапки для солдат. Я просил, умолял – понимаете, у меня просто не было другого выбора… Остальные здешние товары, какие бы я ни выручил за свои ковры, мне просто невозможно продать, особенно на юге. К тому же у меня есть контракты, поставщики товаров в Империи, партнеры, наконец… Дайте, говорю, хоть немного, хоть для вида. Но они ни в какую. Пришлось идти к Дереку. Да еще с подношениями. – Пепир сел прямее, расправил полы кафтана, теперь ему хотелось выглядеть получше, вино определенно делало свое дело. – Едва уговорил, да вот – вас навязали.
Оказывается, по мнению Пепира, рухнула его идея о полной и неоспоримой независимости от кого бы то ни было в этом мире. А это было плохо для дисциплины его людей и, разумеется, плохо для торговли.
Арбогаст разлил еще раз, в кувшине осталось уже немного, как с некоторым облегчением заметил Трол. Но и славного командора слегка «повело».
– Ты должен быть доволен, – проговорил Арбогаст чуть заплетающимся языком, —из-за нас будешь с мехами, хоть с каким-то барышом. Несмотря на войну и прочие трудности.
Внезапно Ибраил поднялся со своей подушки.
– Он будет с таким барышом, что о нем скоро сказки начнут рассказывать – если один, среди всех караванщиков, которые или не ходили на север, или были ограблены, привезет меха. Это же мечта любого торговца – дери за них сколько хочешь, все равно купят.
– Ну зачем же так? – удивился Пепир. – Может, еще кто-нибудь с мехами придет, из других… ик… мест.
– Ты отлично знаешь, что не придет, – сказал Трол, тоже поднимаясь. – Всех распугала война. А других таежных мехов, кроме как из Лугапора, быть не может.
Оставив Арбогаста с караванщиком, Трол и Ибраил ушли к себе. Через час, что-то бормоча себе под нос, появился и командор. Он принес кувшин, хотя мог бы и оставить его у Пепира. Потому что сосуд был пуст, как кошелек азартного игрока.
– О чем вы договорились? – спросил его Ибраил.
– Что доход от мехов скрасит его печаль от нашего присутствия, – невнятно пробормотал Арбогаст и тут же улегся спать.
Они шли еще два дня. Теперь степь сменилась несомненной пустыней. Тут уже было больше песка и глины, чем земли, исчезли ковыль и репейник, зато появилась верблюжья колючка. И стало гораздо труднее вести животных, которых дважды в день приходилось подолгу и досыта поить.
Пепир, который после распитого кувшина вина немного смягчился, сказал как-то:
– Это еще ничего, что пьют. Пока есть вода – пусть их. Хуже станет, когда вода кончится.
Вода кончилась как раз на заставе Империи. Первой заставе, которую Трол видел в этих землях. Видимо, раньше, в степи, они не имели смысла, потому что их слишком просто было обходить. А тут, у единственной речушки на много десятков миль, застава была уже необходима… по мнению тех, кто контролировал эти земли.
Это был грязный поселок, уместившийся сбоку от старой, едва поддерживаемой в надлежащем виде крепости, гудящий от мух и источающий все мыслимые ароматы, какие только возможны на свалках. Сбоку от крепости были выстроены символические ворота с плетеными, обмазанными чем-то липким створками, у которых выдавались фирманы для проезда по землям Империи. Сбоку от ворот стояла башенка, где разместился, так сказать, гарнизон этих ворот, а также служба таможенных сборов. У ворот и башни стояли несколько солдат. И нищих, которых охранники каравана пытались не подпускать близко к тюкам. Но это было их обычным делом.
А вот делом Пепира и Трола было добиться приема у чиновников, и для этого пришлось ждать. А пока они дожидались, чтобы их приняли таможенники, им пришлось кланяться на каждый появившийся даже в отдалении конус высокой, с широкими полями шляпы, иногда украшенной к тому же множеством цветных лент. Поклоны эти были необходимы, потому что даже здесь, на краю Империи, действовали правила, придуманные для простолюдинов и чужаков. А первым правилом являлась обязательность этих самых поклонов. Вторым правилом, как рассказал Пепир, была возможность лишиться головы, даже без суда, на месте, если не поклонишься достаточно быстро.
– Я сколько раз видел, что ротозеи, вроде вас, засмотрятся, а к ним подбегает охранник, который всегда есть при таких носилках, и раз… Нет головы. У имперцев это даже что-то вроде спорта – не спускать никому такого оскорбления, как невнимание ко всем должностным и титулованным лицам.
Потом они попали в небольшую, слепленную из необожженной глины башню, где восседали сразу трое чинуш, облаченных в желтые хламиды, очень похожие на монашеские рясы. В этом климате такое одеяние, вероятно, было еще и практичным, словно халаты настоящих пустынников. Чинуши не обратили внимания на поклоны и приветствия, которые изобразили Пепир с Тролом, зато довольно быстро принялись считать пошлину, как показалось Тролу, завышая ее раза в три. Но Пепир, еще недавно лелеявший свою независимость и суровость, не протестовал.
Заплатив то, что полагалось за повозки, перешли к объяснениям о том, кто такой Трол и как он тут оказался.
Пепир не путался, он был проинструктирован, причем весьма неплохо. Быстро, одним духом он рассказал байку о том, как его старый друг и дядюшка «вот этого самого юноши» поручил своему старому другу, то есть ему, Пепиру, этого самого племянника воспитать и научить семейному ремеслу – караванной торговле. Для начала дядюшка вручил племяннику, то есть Тролу, небольшой начальный капиталец, например, меха, о количестве которых он и доложил премногоуважаемым… И теперь юноша будет проходить учебу, а где, спрашивается, это лучше всего устроить, как не в Архенахе, да выстоят его стены еще тысячу поколений.
Толстый, заплывший жирком чиновник, который выслушивал до этого весь поток слов и славословий, поднялся и нехотя проговорил на квантуме:
– Ладно, пойдем посмотрим, правильно ли ты указал количество товаров.
Они вышли. Толстяк в желтой хламиде походил между повозок, заглядывая даже не во все из них, а потом выволок из кожаной сумы, которую запасливо повесил себе на плечо еще в конторе, фирманы на въезд в Империю и принялся их раздавать. Пепир и Трол получили серебряные с небольшими золотыми насечками. Арбогаст и глава отряда охранников Пепира были удостоены медной таблички, а все остальные были отмечены простыми свинцовыми знаками размером чуть больше крупной монеты.
– Носите фирманы на шнурах на шее или у пояса. Храните их, как свою жизнь, – равнодушно объявил толстяк. – Если потеряете по своей вине, то можете быть казнены. Если утратите, подчиняясь силе или преступлению, должны сразу же сообщить ближайшим властям Империи и ждать их решения. Все, ступайте с миром.
– Благослови Басилевса и Империю все небеса, земли и воды, – заготовленной фразой ответил Пепир и тут же взобрался на своего коня. Останавливаться тут хотя бы для пополнения запаса воды он не собирался.
Проговорив эту же фразу, остальные последовали его примеру и тронулись в путь, проехав под шутовскими воротами, которые, поглядывая на их фирманы, раскрыли стражники.
Отъехав на пару миль от крепостишки с воротами, поселком и таможней, Пепир, который вместе с Тролом ехал впереди отряда, объяснил свое решение: – Не люблю таможенников, могут в любой момент опять придраться, и снова пришлось бы платить… Лучше уж расположимся подальше. По этой дороге в десяти милях находится неплохой пруд, там и заночуем.
Трол кивнул и отъехал от главного караванщика, поравнявшись со своими повозками. Рядом с одной из них ехал Арбогаст на своем жеребце и вертел в руках медную бляху, повешенную поверх его грудного доспеха на железной цепи, которые Ибраил заготовил еще в Кадоте.
– Надо же, фирман… – Он с отвращением скривил губы. – Не думал, что придется его носить.
– Ты теперь в Империи, так что носи, – ответил ему Ибраил.
– И ведь ничего особенного… – проговорил Череп, который тоже никак не хотел успокоиться.
Ибраил, который ехал на облучке передней повозки рядом с нанятым возницей, сурово посмотрел на рыцарей.
– Ничего особенного… Кроме того, что подделать их очень трудно, практически невозможно. Не думайте, что эти бляхи так просты, в них заложена вся информация о дате, офицере, выдавшем фирман, о человеке, которому их выдали, а на серебряных есть даже указание о количестве повозок, количестве людей, животных, общие сведения о привезенных товарах.
Воины замолчали. Тогда Трол, внимательно посмотрев мимо растянувшегося каравана в сторону крепости, спросил негромко:
– Ибраил, что он сейчас делает?
Пояснять было не нужно. Сосредоточившись на миг, Ибраил закрыл глаза, вздохнул и наконец удовлетворенно кивнул.
– Толстяк, которого мы, кажется, недооценили, в настоящий момент пишет донесение о нашем прохождении их ворот. Оно будет в Архенахе, возможно, уже к исходу дня, опередив нас перехода на три, а то и на четыре.
– Пошлют магический сигнал? – спросил Арбогаст.
– Скорее всего, – ответил Ибраил.
– Да, не просто тут будет, – проговорил Арбогаст.
– Скорее всего, у них лучшая система управления и администрирования в мире, – ответил ему Ибраил. И добавил: – На том и держатся.