Глава 2

Автобус сдал назад, моргнув фарами в темноту, грузно развернулся и потащился прочь. Расписание прежде всего. Народ начал расходиться, захлопнулась дверца красного фургона с белой, забрызганной грязью полосой. Опять всю ночь лил дождь, такая зима. Хотя снег все же есть – на верхушках гор, за озером.

Беспокойный гул на остановке поутих, из-за поворота показался следующий автобус. Сквозь поредевшую толпу протиснулась она, с натянутой на лоб вязаной шапкой и здоровенным фигурным футляром за плечами. Стойко выпрямилась под его тяжестью и непринужденным шепотом поинтересовалась:

– А где тело?

И никакого тебе доброго утра.

– Увозят, – я кивнул на отъезжающую с остановки скорую.

Неподалеку сновала полиция, сознательные граждане делились всем, что могло сойти за показания. Судя по отпечаткам рутины на лицах служителей закона, любопытной информации – ноль.

– Ты быстро! Как раз в центре города был? – Ее шепот стал смущенным. – Может, зря я позвонила, и ничего такого не произошло. Но мне все это показалось странным, очень.

– Хлоя… Много слов.

– Я с теми двумя парнями вместе в автобусе ехала, – выдохнула она. – Вдруг один как закричит ни с того ни сего, а второй упал. Кинулись ему помогать – пульса нет. Конечно, всякое бывает, но незадолго до того… Сложно объяснить. Будто напряжение какое на секунду выросло или заряд проскочил. Я почувствовала!

Почувствовала, значит. Изменения эмоционального фона ловит, что редкость. По статистике только один из десяти вместе с иммунитетом получает еще и эту малоприятную восприимчивость.

– Второй вон там сидит, в испачканной куртке, – она осторожно скосила глаза в угол остановки. На скамейке тяжело дышал пацан лет пятнадцати, возле него суетился врач. – Выходя из автобуса, в лужу свалился, первые минуты ни слова выговорить не мог. По-моему, до сих пор не отпустило. Я же права? Тут, ну…

Сомневается, как всегда. Хлоя не уверена, что будет у нас работать. Она хочет играть на виолончели, в оркестре. У Маэвы есть еще полгода, чтобы ее переубедить.

– Что думаешь? – донеслось настойчивое.

Не люблю этот вопрос. Мысли каждого – его личное дело.

– Ты куда-то ехала?

– Ага, – она дернула плечом. – На занятия…

– Вот и езжай.

Как раз притормозил автобус, с мягким шуршанием отворились двери. Хлоя натянула шапку чуть ли не на глаза, обняла футляр и нырнула в салон, устало потерев лоб уже за стеклом. Пора выяснить, что она засекла.

Пацан яростно мотал головой, не поддаваясь на уговоры прокатиться в больницу. Вцепился в скамейку так, что пальцы побелели, раскачивался и непрерывно бубнил, что с ним все в порядке. Похоже, пытался сам себя в этом убедить.

– Давай хотя бы до дома подвезем, – сдал позиции врач.

– Со мной все в порядке, – в очередной раз буркнул пацан и зажмурился.

– Отстаньте от ребенка, – сквозь толпу протиснулась мощная дама. Сжатый в ее ладони платок потянулся к пятну на куртке, но ребенок отшатнулся. – Мы отвезем его к себе. И родителям позвоним. Правда, Леопольд?

Следующий за ней по пятам тщедушный Леопольд затравленно закивал.

– Поехали, – скомандовал я пацану, незаметно показав врачу удостоверение. Тот вздохнул с облегчением. – Пока тебя не усыновили.

Он встрепенулся и вполне осмысленно посмотрел на меня, потом покосился на замершую в ожидании команду спасения, явно настроенную не бросать ребенка на произвол судьбы. Резво вскочил с лавки и послушно пошел за мной к машине. На переднее сидение влез молча. Застегнув ремень безопасности, воинственно заявил:

– Я Артур. И я не псих!

– А я не врач. Даже если ты псих.

– Ничего я не принимал! И не курил! И не кололся!

Я пожал плечами, прикинул время. Успеваем. На въезде на мост Артур немного расслабился, ерзать и озираться по сторонам перестал. Тут-то до него и дошло.

– Куда мы едем?..

– Я в кафе, а ты – не знаю. Можешь подождать. Поем, подобрею и подброшу, куда скажешь.

Он медленно кивнул и отвернулся к окну. Видимо, на любой вариант был согласен, раз вырвался из лап заботливой братии и в больницу не угодил. Не догадывался, что мне его отдали из-за давнего сотрудничества врачей с фондом по программам психологической поддержки. Дороги было на десять минут, и провели мы их в тишине, относительной. Артур пыхтел и старался оттереть пятно с куртки. Вряд ли оно ему мешало, просто нашел себе занятие.

С парковкой повезло – нашлось место рядом с неприметно-серым зданием, признать в котором кафе можно было лишь по вывеске с чашкой и долетающим вкусным запахам. Артур попробовал выбраться из машины, забыв отстегнуться. Маневр не удался. Пока он ковырялся с защелкой, я выставил на парковочном диске время приезда. Почти восемь утра. Со стоянки массово уезжал народ: жители квартала вскочили пораньше и спешили переставить машины в другую зону, прежде чем начнет действовать часовое ограничение на бесплатную парковку.

– А вы меня точно подвезете? – засомневался Артур. – Мне вообще-то далеко.

И выдал адрес в глуши другого кантона. Если живет там, то далековато от дома в такую рань оказался.

– Сначала – завтрак.

Ничего против завтрака он не имел и шмыгнул следом в звякнувшие колокольчиком двери. В практически пустом зале было по-сонному тихо: задернутые шторы, невнятно-желтый свет торшеров, на плетеных стульях – полосатые подушки. Хорошее место для разговоров по душам. Ланс сидел за угловым столиком, как и условились. Самая располагающая из улыбок, пышно начесанная седая борода, костюм на подтяжках. Единственная тарелка была полна пряничных звездочек, со спинки стула небрежно свисало меховое пальто. Ясно, в образе Санта-Клауса сегодня. Однажды под Рождество он им оделся и раскрутил остальных членов правления на стишок…

Я подошел к нему, он задумчивым движением протер краем рукава очки, вернул на переносицу. Пацан стушевался.

– Артур, это мой друг – Ланселот. Гвиневра опаздывает, так что составим ему компанию.

– Ничего себе! Имя настоящее?.. – озадачился он. Почесал затылок и уставился на меня. – А вас как зовут?

А это теперь не важно. Из-за стойки приветливо махнула рукой пухлая официантка. Эмма, ее смена. Можно не торопиться, чай она заваривает долго.

– Мне как обычно, – кивнул я и бросил Лансу: – Перекур, подойду позже.

– Артур, ну что же вы стоите, присаживайтесь, – по-стариковски хрипло сказал он уже за моей спиной. – Имя, между прочим, настоящее. Мать моя, вы бы могли подумать, зачитывалась рыцарскими романами, но нет. Она всего лишь доверилась судьбе и наугад открыла энциклопедический справочник. Мне повезло, на соседней странице был Парцифаль…

С глухим звуком отодвинулся стул. Заинтересованное ответное «ага», хруст печенья. Процесс пошел. Ланс из него все вытащит, и безо всяких ментальных штучек. Наш главный психолог, те самые случаи вычисляет мгновенно.

Задний двор кафе был огорожен глухим забором, дверь с замком, код от которого Эмма вечно забывала, подпирал изрядно облысевший куст в каменном вазоне. Из пачки сигарет вытряхнулся узкий коробок спичек, с изображением трех факелов под кружком черной эмблемы. Остался с последней командировки в Бельгию. Погасшая спичка улетела в урну, после второй затяжки утро стало лучше. Сейчас мало что понятно. Оклемался Артур быстро, слегка заторможенный, но в целом вменяемый. Похоже не на последствия измененного сознания, а обыкновенную панику. Есть от чего – при нем только что умер друг. Что тот принимал, вскрытие покажет, а Хлоя в своих ощущениях пока разбирается плохо. Да и официально считается, что манипуляции с энергией смертельные исходы не дает. Обратное еще никто не доказал.

В урне стало окурком больше, завибрировал телефон. Еве не спится. Из трубки вырвались вздохи с причитаниями:

– Кошмар… Катастрофа! Я ума не приложу, как быть. Всю ночь себе места не находила, уснуть так и не смогла. У меня срыв, вот сто процентов. Никакое успокоительное не берет. Почему до подобного дошло? Наверное, я ужасная мать.

Опять дорогой племянник отличился.

– Что на этот раз?

– Он бросил учебу! Представляешь? Укатил с какой-то неизвестной рок-группой, оставил нелепую записку, что нашел свое призвание, и волноваться не надо. Угу, не надо! Столько денег вбухали в обучение, последний год оставался, а ему черт-те что в голову стукнуло… На звонки не отвечает, друзья якобы не в курсе, где он. Ты должен его найти.

Всех помню, кому что-то должен, и ее в этом списке не было.

– Допустим, найду. А дальше что?

– Поговори с ним, он к тебе прислушивается. Постоянно про тебя спрашивает, скучает…

Надо же, а я и не догадывался.

– Знаю, что ты занят, – всхлипнула Ева. – Но пожалуйста, отодвинь свои планы. Пойми правильно. Я забочусь о будущем сына. Потому что его люблю! Элле бы меня поняла…

Конечно. Любовь. Звучит громко, и сразу можно делать что попало, оправдание-то есть. А Елена терпеть не могла, когда ее называли Элле. Но никого не поправляла – вдруг расстроятся.

– Я посмотрю, чем можно помочь.

– Отлично, – тотчас закончились всхлипы. – Позвонишь, как появятся новости, да?

Звонок Ева сбросила, видимо, вопрос был риторическим. Убирать телефон я не стал, дело пустяковое. Поиски заняли целых десять минут. Чужие пристрастия к социальным сетям – как распахнутые настежь двери. Наглядно продемонстрировали, что племянник больше не студент юридического факультета престижного университета, куда его запихали родители, а барабанщик в группе «Букет бобров». Не такой уж неизвестной – на канале ютуба двести тысяч подписчиков, у солиста в инстаграме – почти миллион. Ребята в тренде, и автором многих песен значился наш оболтус. Я включил самую популярную – поначалу было неясно, телефон завис и пищит или так задумано. Оказалось, второе. Вот кому весь творческий талант в семье достался! Слава богу, что не мне. На свежих, щедро отлайканных фотографиях из ночного клуба потерявшийся родственник выглядел до неприличия счастливым, улыбка едва влезала в кадр. Группа отправилась в тур по Европе и сегодня давала концерт на родине, в Праге. Недалеко сбежал. На завтра в их расписании стояла Австрия. Тогда и позвоню любящей матери. Надо дать ее сыночку фору.

Времени прошло достаточно, чтобы Ланс успел все выяснить, а чай завариться. В кафе посветлело, за отдернутыми шторами, из-под толщи облаков, выглядывало солнце. Артур уплетал печенье за обе подсыхающие от слез щеки, запивая молочным коктейлем через пожеванную трубочку. Разговор шел о легендарной коллекции комиксов Ланса, которую тот держал прямо в кабинете. Сколько неокрепших умов уже на нее повелось… Я молча сел рядом, к чаю и сэндвичам с сыром. Вдвойне хорошо – и можно ничего не говорить, и завтрак. У обеда в расписании положение неустойчивое. С чем по жизни не складывается – так это с обедами и беседами по душам.

Артур стал менее дерганым. Спорил, какой супергерой круче, а прикончив печенье и недоверчиво ощупав дно тарелки, по-школьному отпросился в туалет и на пару минут оставил нас одних.

– Это наш случай, – воспользовался моментом Ланс.

Надо будет сообщить Хлое, что позвонила не зря.

– Точечное влияние на эмоции, – продолжил он. – В данном случае давили на страх. Артуру вдруг жутко страшными показались и попутчики, и ветки за окном, и даже билет в кармане. Никаких причин тому не было, и ранее с ним таких приступов не случалось. Пережил ли подобное Натан – его покойный лучший друг, непонятно. Артуру там не до него было, не сразу-то сообразил, что… Нужны данные по вскрытию.

– Будут.

– С мальчиком еще поработаю, есть у него ненужные подозрения. Как водится – необоснованные и невероятные. Подправим. – Ланс снял очки, тщательно протер. Напускная мягкость из взгляда исчезла, вместе с добродушной улыбкой. Вышел из роли. – Сложная ситуация в верхах в последнее время…

– Разберутся.

– Скоро начнут, – уверил он, вернув очки на переносицу. – Я о тебе беспокоюсь.

Начинается. Не надо ко мне в голову лезть, никаким из способов.

– Ты не мой опекун, – напомнил я, – уже семнадцать лет как.

– Далось тебе это твое совершеннолетие, – поморщился Ланс. – Имей в виду, скоро Маэва нагрянет с разговором.

Всегда приятно воспользоваться его же советом: при любой неудобной теме – просто пить чай. Особенно если чашка стоит перед тобой. Он усмехнулся, но ехидный изгиб мгновенно превратился в прежнюю добрейшую улыбку. Обратно мчался Артур. Как раз к новой порции печенья, принесенного Эммой.

– Пора, – я указал на часы и ожидаемо наткнулся на разочарованный взгляд Артура.

– Оставайся, – подмигнул ему Ланс. – Хочешь, покажу тебе свою коллекцию комиксов? Потом довезу до дома.

Тот закивал. Отлично. А мне действительно пора. И так задержался.

По плану выехать следовало ранним утром – машин поменьше, добраться можно без пробок. Но и сейчас обошлось. Трасса оказалась полупустой, ненадолго обступили горы. Дальше погрустнее – нелюбимый многими Монбланский тоннель с ограничением скорости. Монотонно длинный. Зато после – Италия и уступчивые, вежливо пропускающие вперед водители. Впрочем, сами при этом гонят как ненормальные. Рассекающие под двести километров в час лихачи здесь не редкость. Как на немецких автобанах… Хлоя ответила на сообщение через два часа, видимо, в перерыве между занятиями. На мое: «Подтвердилось», пришло облепленное смущенными смайлами: «Я завтра загляну в офис, расскажешь подробнее?». Заинтересовалась. Прогресс.

На горизонте замельтешили однообразные высотки, улицы оживились. Грязь, шум и китайские ресторанчики. Столица моды… В центре города прибавилось вычурных домов, потянулись вереницы бутиков и магазинов, по-старинному запетляли улочки. Брусчатка да куча машин. И любителей парковаться, экстремально расталкивая соседей. На парковке у приземистого здания с покатой крышей и колоннами все вели себя прилично, ровно посередине гордо стоял фиат 500 с заклеенным коричневым скотчем задним стеклом. Символ уже не тот.

За стойкой администратора две юные особы с бейджиками рассматривали какой-то журнал. Увидев меня, дернулись, стукнувшись лбами, и хором поздоровались. Журнал исчез. Новенькие, наверное. Или старые забыли, что такое порядок. Я пересек холл и поднялся на верхний этаж. Два поворота, сдержанный стук в отсвечивающую глянцем дверь.

– Да? – раздалось обеспокоенное.

Я вошел. В кабинете был бардак – пять чашек с зарождающейся внутри жизнью, смятые бумаги, горстка деталей поверх наполовину собранного пазла. Энцо вскочил со стула, стряхнув парочку на пол, и выпалил:

– А я тебя со дня на день и ждал…

Неудивительно.

– Внимательно слушаю.

– Ну… – Он со вздохом опустился обратно на стул, я прикрыл за собой дверь. – Основное ты уже знаешь. Главный офис добрался с проверками и до нас, трясли всех прицельно, в каждую подконтрольную клинику заглянули, не ленились поднимать документы чуть ли не пятилетней давности. Итог – Мартина с поста главы филиала попросили, сегодня должен в отставку уйти.

Головы полетели еще летом, после инцидента в испанском филиале. Следом обнаружили нарушения в Румынии и Болгарии – аналогичные махинации с клиниками, такое недосмотром не назовешь. Помогла лишь полная смена руководства. Но Мартин Герра не из той шайки. Толковый мужик, на своем посту продержался тридцать лет, и ни в чем подозрительном замечен не был. Аргументы в отчете крайне неубедительные, доверия этому расследованию никакого.

– И ведь не нарыли на него ничего плохого, – сокрушенно выдал Энцо, – кроме моей персоны в сотрудниках.

– Твоя персона слишком отличилась.

– Я в прошлый раз тебе все объяснял!

Объяснял он… Сначала мутит в испанском филиале с Гусманом незаконные делишки, затем тихо сваливает в соседний. По благороднейшей причине, потому что рисковать надоело. Пока не прижали – ни слова. Сказал бы сразу, прикрыли бы эту лавочку два года назад. Нет же. А теперь сидит и делает вид, что недоразумение вышло.

– Вот мне ту историю и припомнили… А виноватым сделали Мартина. Будто он знал и меня прикрыл. Или не знал, тогда дурак некомпетентный.

Ну-ну. Вся Европа не знала, пока мордой по столу не повозили. Давайте всех массово уволим.

– Сегодня его последний день, передает дела преемнику. – Он потянулся к чашке, отпил. Надеюсь, все важное рассказать успел… – Дичь это. Я готов подтвердить, что Мартин был непричастен! Пусть с меня спрашивают еще раз, если уж вперлось, а он тут при чем?..

Совершенно ни при чем. И отчет на факты скуп, одни домыслы. Так себе обоснование для требования уйти в отставку.

– Получится все исправить? – не без надежды спросил Энцо. – Не поздно ведь…

– Выясню.

Мне в спину он выдохнул с облегчением. Или совесть проклюнулась, или новое руководство не нравится. Ставлю на второе. Хотя сложно найти сотрудников, которые бы Мартина недолюбливали. Он много сделал для Совета, считай, у истоков фонда стоял, вместе с Леоном Дорманом. И такой финал карьеры. Нехорошо.

В коридоре ждала секретарь пока еще действующего главы итальянского филиала – полная дама средних лет с единственной седой прядью в старомодной прическе. За круглыми бифокальными очками прятались заплаканные глаза. Сколько она с ним работает, лет двадцать? Поправив идеально ровный воротник блузки, она поздоровалась и повела меня к Мартину. Его кабинет находился за поворотом. Опустевший – голые полки, квадраты снятых рамок на стенах, худые папки. Сам Мартин стоял у окна и аккуратно поливал единственный цветок в горшке.

– Здравствуй-здравствуй, – донесся обманчиво мягкий голос. Сгорбленная над цветком спина выпрямилась. – Заехал попрощаться?

– Эту так называемую отставку я согласовывать не буду. – Я плотно закрыл дверь. – Нужно повторное расследование.

– Спасибо, конечно… – Он обернулся. На дрогнувших губах была усмешка – не злая, не добрая. Снисходительная. – Но это лишнее.

Не лучшее начало.

Мартин неохотно оторвался от подоконника, кивнул на диван в углу. Раньше на журнальном столике были автомобильные журналы бог весть каких годов и стопка раритетных карточек, высота которой с каждым годом увеличивалась. И бессменная металлическая пепельница времен дремучей старины, напоминающая тазик. А теперь – свернутый в кривую трубочку файл. Негусто.

– Чай не предлагаю, все равно откажешься. – Мартин устало откинулся на спинку дивана. – Не нужно ничего расследовать.

– Я чего-то не знаю?

Приглушенно зазвонил на столе телефон. Выкрученный до минимума звук, тише только его отсутствие. Брать трубку Мартин явно не собирался.

– Сочтем за знак судьбы, – развел он руками. – Выгоняли бы с позором, стоило бы побороться… А так – намекнули, что на пенсию пора. И ведь вправду пора. Сколько можно? Дети не особо помнили, как я выгляжу, хоть внукам покажусь. А вы без меня вполне обойдетесь. Оскар парень умный и неплохо справляется.

Его недавний заместитель и протеже Маэвы. Собственно, преемник. Но сейчас не о нем речь.

– Прецедент создавать нельзя, – высказался я. – Чревато.

– Я сам ухожу, тот отчет им не понадобился. – Мартин приподнял седую бровь. – Дождись следующего.

Оптимистично. Впрочем, его дело. Помогать тем, кто сопротивляется, тоже своего рода насилие. Как бы многим ни хотелось думать обратное.

– Я вас понял. Прощайте, и удачи.

Он улыбнулся той улыбкой, что обычно предназначалась спонсорам и журналистам – пристальное внимание и в строгой дозировке отмеренная благодарность. Дежурное рукопожатие, и я оставил его на некогда любимом диване одного. Уже у двери прилетело:

– Участвовать в том, что будет дальше, я бы все равно не согласился.

Я кивнул и вышел. К гулу голосов, смирно дожидающейся в приемной компании под надзором бдительного секретаря, и Оскару с фирменным оскалом. Вид новый глава филиала имел представительный и взволнованный.

– У нас какие-то проблемы? – выдал он вместо приветствия.

– Пока нет.

Оскал не дрогнул, напротив – стал шире. Молодец. Впрямь неплохо.

Во дворе успело потеплеть, фиат укоренился в статусе звезды парковки. Из-за забора его фотографировали две явно неместные девы, тыкая пальцем и хихикая. Выехать из Милана удалось нескоро. Пока ждал в пробке, отправил с телефона письмо знакомому из полиции, насчет отчета о вскрытии. До главного офиса добрался лишь к пяти часам. Обильно украшенной лепниной здание в центре Женевы, с острым шпилем черепичной крыши и круглыми ажурными балконами, часто принимали за достопримечательность или какое-нибудь посольство. Приезжие тыкали на усеянный флагами фасад и пытались фотографироваться, вчитывались в золотистые буквы на сплошном белом заборе и мигом теряли интерес. Благотворительный фонд, пусть и международный, – это вам не штаб-квартира ООН. В инстаграме не оценят.

Крыльцо пестрело журналистами, съехавшимися на очередную конференцию по защите детей, уже не вспомню от чего. Второй вход, только для своих – на заднем дворе, безо всяких музейно нависающих колонн. Холл с двумя лифтами, единственными, у которых есть кнопка последнего этажа. Впрочем, и ко мне в дальнее крыло цокольного этажа посторонние не заходят. Слишком много раз надо свернуть не туда, да и табличка «Служба безопасности» на первых же стеклянных дверях мало кого располагала продолжать прогулку.

Неприметный кабинет в углу, без таблички вовсе, десять лет как был моим. Регулярно приходится отклонять предложения перебраться наверх, к тем, кто занимается вовсе не делами фонда. Зачем? И здесь никто лишнего не узнает. За дверью ничего важного нет, ценного – тем более. Ланс придерживался мнения, что там вообще ничего нет. Ну, кроме, стандартного набора: кресло, стол, шкаф. А что еще нужно? Без гостевого кресла даже лучше. Быстрее уйдут.

Я подкрутил прикрытые жалюзи, помещение залил свет не только от монитора. С утра в почтовом ящике скопилось достаточно того, что требовалось просмотреть, а то и ответить. Было письмо из полиции с данными о вскрытии. Натан Берг пятнадцати лет отроду: никогда не принимал, не курил и не кололся. Сегодня утром скончался, не доехав пары остановок до школы. Сердечный приступ.

Вот же…

По глазам резануло, монитор отбликовал красным. Яркая, на мгновение поглотившая буквы вспышка. В дверь дробно постучали, на пороге нарисовался Колвен. При полном параде, небрит и важен. Породистое лицо портил вечно дергающийся кончик носа, отчего казалось, что он все время что-то вынюхивает.

– С тем назойливым блогером надо что-то делать, – прорезалось сквозь набирающий мощь звон. – Расписался… Без аргументов, но народ ведется.

– Твой отчет про итальянский филиал тоже он сочинял? Жаль, что ты не только совесть, но и мозги потерял. Пошел вон.

Колвен поперхнулся и вылетел за дверь, не успев войти.

Так…

Пауза. Глубокий вдох, выдох. Мысли – долой. Холод пустоты и спокойствие. Свет монитора стал ровным, обычным. Наконец-то тишина.

Есть дело, конкретное, и надо заняться им.

Судя по всему, замешаны эсперы – естественные причины не подтвердились. Хлоя засекла в автобусе что-то, по описанию похожее на выброс эмоций, Ланс определил влияние на Артура, вызвавшее паническую атаку и неизвестно что еще. Уже это повод для расследования, а тут все серьезнее. У Натана зафиксирован дикий предсмертный выброс адреналина и остановка сердца. Ответы на вопрос «как» и «почему» куда лучше искать после выяснения «кто».

Первый вариант – кто-то из местных. Кураторам ближайших окрестностей ушло общее, помеченное важным письмо. Отчитаются, чем их подопечные занимались в семь утра. Сразу отсекутся мирно спавшие дома и находящееся далеко от эпицентра событий. Второй вариант – приезжие. В Европу их приносит регулярно. Задумчиво прогрузив базу данных, ноутбук отобразил актуальный список гостей. Было лишь несколько – Гамбург, Вена, Рим, Париж, в начале декабря мало кого тянет путешествовать. У нас не появлялись, но пусть в региональных филиалах проверят их перемещения. Третий вариант – новые лица. Каждый месяц прибавляются, мгновенно не отследишь. Энергией только спустя полгода отсвечивать начинают, раньше находятся либо по обращениям в клиники, либо по сводкам новостей. Типичный случай: инициация, что-то там свербит, ой, всех рядом вдруг выкосило. Этот мог особенно отличиться. Разыскать его будет непросто, но редко кто катается на утренних автобусах случайно. Остановок там до конечной немного. Одна из них – его…

В дверь постучали – уверенно, по-хозяйски. Здесь без вариантов, кто. Дождавшись пригласительного «да», Маэва вошла. Отчеканив пару шагов каблуками, встала напротив и невозмутимо облокотилась о край стола. Отсутствие кресла ее никогда не смущало. Ее вообще ничего не смущало.

– Феликс, – заместитель главы Совета наклонилась ниже, на уровень монитора. Блеснула брошь на наглухо застегнутом пиджаке. Серебряная птица с широким размахом крыльев. И она явно не собиралась никуда улетать. – В следующий раз сам будешь Колвена успокаивать.

– Успокою, присылай. Недостаточно корпоративно, но действенно и надолго. Тебе не понравится.

Маэва тяжело вздохнула:

– Завал по всем фронтам. И ты не был на сегодняшнем собрании… Что-то случилось?

– Да.

Маэва выпрямилась, в перманентно спокойном взгляде мелькнула настороженность. Птица на броши определенно была хищной – иначе зачем ей такие когти.

– Засекли применение дара сверх нормы, – я оторвался от ноутбука.

– Ну, с этим ты разберешься.

Если отвлекать не будут.

Она сложила руки на груди. Обычный ее жест перед важными разговорами. Половину из своих сорока шести лет занимается тем, что убеждает других сделать все так, как надо ей. С тех пор как переехала в Женеву из Лондона, привезя любовь к формальностям и английскую сдержанность, с годами превратившуюся в невозмутимое хладнокровие.

– У нас своего рода юбилей, – светским тоном произнесла Маэва. – Год как Дорман фактически отошел от дел – не дозвониться стало, не достучаться. Теперь и на письма не отвечает. С каждым днем в его возвращение верится меньше.

Я пожал плечами. Не пробовал ему ни звонить, ни писать, ни тем более куда-то стучаться.

– Пока он пропадает неизвестно где, управлять фондом приходится мне, – продолжила она без тени недовольства. – Делать это все сложнее – не хватает полномочий. Без согласия главы фонда многое невозможно, а согласия спрашивать не у кого. Так больше продолжаться не может.

Выражаясь более конкретно – а не слить ли Дормана, раз уж он ушел в тень. Филиалы поддержат, об этом заранее позаботились.

– Давай признаем, – в ее голосе прибавилось настойчивости, – сейчас он не лучший руководитель. Я собираюсь вынести на рассмотрение вопрос о его отстранении.

Подготовилась. Выражается красиво. Причины правдоподобные нашла.

– Мне это неинтересно, – я открыл письмо из немецкого филиала. Приезжий никуда не отлучался.

– Члены правления, – усмехнулась Маэва, – все равно должны будут голосовать.

– Вот вынесешь, тогда и проголосуем.

– Колвену укажу обращаться к тебе исключительно в письменной форме. – Через секунду Маэва повернулась ко мне спиной, по-прежнему несгибаемо прямой. У дверей оглянулась и бросила через плечо: – Я хочу, как лучше.

Кому лучше?

Остаток вечера удалось спокойно поработать. Проверки пока ничего не дали – никто из известных нам эсперов в районе автобусной остановки не светился, подозрительных обращений в клиники не поступало. Отметать эти варианты было рано, нескольких ответов следовало подождать до завтра. Писем в ящик набилось уйма, в том числе и по работе фонда. Выискались мошенники, проводившие акцию от нашего имени. Нашли с коллегами из службы безопасности следы этих клоунов в интернете и сдали полиции. Пришел отчет из Люксембурга – выписали кому-то предупреждение за эксперименты с настроением теперь уже бывшей невесты. Когда он очнулся – из-за полученного нервного срыва та нехило приложила его половником. Предупреждение было не пятым, и мои комментарии не требовались. Колвен тоже прислал письмо – с единственной ссылкой на блог. Начинающий журналист Михаэль Радос с громким ником Страшная Правда. Читал я его месяц назад. Писал про «других среди нас», спасайтесь кто может. Рядом с записями о крокодиле из канализации, покусавшем чью-то тещу за задницу, и похищениях коров инопланетянами смотрелось замечательно. Поводов для беспокойства ноль. Но сейчас…

Низкопробная дурь из блога исчезла, подписчиков и комментариев прибавилось. Статьи стали длиннее и обстоятельнее, без псевдосенсационных заголовков. Михаэль вещал про мозговые волны, прорывы астральных дыр и сверхлюдей, способных силой мысли всем этим управлять. Советовал ни в коем случае не смотреть им в глаза, а в критической ситуации хватать что-нибудь тяжелое. Уж не почитывала ли его люксембургская невеста? Прилагались репосты таинственных происшествий, лишь один из которых имел отношение к эсперам, остальные были притянуты за уши. Негусто для теории заговора. Куда сильнее напрягала некая Лиссакиса в друзьях, усыпанная лайками Михаэля. На фотографии с профиля было узнаваемое курносое лицо в веснушках. Детский психолог фонда – Лиссандра. Снимает квартиру вместе с ассистентом Колвена. Вот почему его так припекло… Надо выяснить, какая тут связь, и с чего Михаэля разобрало писать на подобные темы.

Статьи я перечитал внимательнее. Конкретики в них не было: расплывчатые догадки, но по сути верные. Читатели активно подкидывали ссылки и делились информацией, что уборщица в их торговом центре «точно ведьма» – безошибочно определяет, кто жвачку на подоконник налепил. Могла ли Лисса услышать что-то лишнее и этим поделиться? Например, небескорыстно – недавно аванс запросила за три месяца вперед и получила отказ, так что явно должна быть на мели. А теперь укатила в отпуск и выкладывала фотографии из пятизвездочных отелей жарких стран. Что ж, с такими вопросами разбираться нужно лично. Жил Михаэль недалеко – в Лозанне, и сегодня собирался на концерт в ночной клуб, чью афишу разместил у себя целых три раза. Подойдет.

Было десять вечера, в коридорах офиса – тишина. От прошедшей конференции остались только листовки на стендах и обмякший воздушный шар под потолком, с логотипом фонда. Сдулся немного «Идеальный мир». На парковке никого, улицы полупустые. Подсвеченное фонарями озеро пестро отражало неоновые вывески, пока те не закончились. Дорога вдоль берега заняла меньше часа. Однотипная картина: силуэты холмов, рваные линии лысых кустов, мелькание фар и серого бортика трассы. Наконец они сменились оранжевыми огнями города, начали угадываться знакомые места. Пути метро на эстакадах, крутые спуски и подъемы улиц, массив университета вдали. Там мы с Еленой и познакомились, в библиотеке кантона.

Меня туда занесло в поисках диссертации Ланса, а она училась на факультете детской психологии и именно в тот день утащила последний экземпляр, имеющийся в открытом доступе. Пятнадцать лет назад электронной копии еще не было, возвращаться в Женеву ни с чем не хотелось. Это я убедительно и объяснил найденной в читальном зале хорошенькой девушке в вязаном длинном свитере. Она смутилась, выронила спрятанное под стол яблоко, которое в библиотеке грызть запрещалось, и попыталась отдать мне и его, и диссертацию. Из-за перегородки неожиданно высунулась встрепанная голова, хриплым голосом рассказала мне, куда я могу отправиться со своими претензиями, и строго напомнила Елене – быть тряпкой нехорошо, особенно когда горит курсовая по редким формам психологических расстройств. Сдавать нужно завтра, тема дико сложная, и единственный доступный источник информации здесь. Та покраснела до слез, но упорно совала мне в руки потрепанную папку, бормоча, что это ерунда, успеет, вся ночь впереди. Пришлось отнекиваться, да еще и уговаривать ее не беспокоиться, писать спокойно дальше. Как выяснилось, не беспокоиться она не умела, максимум, чего удалось тогда добиться – поработать вместе. Кстати, из ее курсовой я потом понял гораздо больше, чем из самой диссертации – обилие терминов и сугубо научных описаний требовали перевода на человеческий язык, раз уж Ланс вздумал партизанить. Неуютно было совсем не помнить, что со мной происходило с восьми до одиннадцати лет. Пробел в памяти причины имел понятные, но интересовали подробности… Опекун на вопросы не отвечал, лишь один раз бросил опрометчиво – отстань, я по твоему случаю докторскую написал, добавить нечего. Вряд ли он всерьез допускал мысль, что однажды я ее разыщу.

Зачем мне понадобилась та диссертация, Елена и сама догадалась, об остальном я рассказал через два года. Официальную версию. Незадолго до свадьбы. Так было честно. О подобных вещах следует предупреждать.

Припарковаться удалось у моста. Вниз спускал лифт, я предпочел лестницу. В какие-то незапамятные времена тут протекала река, теперь в ее устье было полно магазинов, ресторанов и ночных клубов. Нужный мерцал вывеской на перекрестке, концерт шел уже полчаса, очередь перед входом если и была, то благополучно рассосалась. Внутри из последних сил держался пронзаемый яркой подсветкой полумрак, со сцены лились басы вперемешку со звуками скрипки, облаченная в черную простыню солистка брала невообразимую ноту, народ завороженно внимал, снимая на телефоны. В инстаграме Михаэля пять минут назад появилась плохо сфокусированная фотография пирамиды из бокалов на заставленной разнокалиберными бутылками стойке. По всем приметам – бар. Кажется, музыка не очень его интересует. Стойка с такими же бутылками обнаружилась в конце коридора, на выходе из зала. В баре было светлее и тише, субтильная фигура в красных кожаных штанах бросалась в глаза. Михаэль опирался о стойку, что-то бормоча, и вертел в руках бокал. Не первый, видимо. Рядом утомленно вздыхал мужик с заплетенной в косу бородой.

– …стерва гребаная, – глубокомысленно закончил блогер.

– Хватит ныть, пойдем. Ребята заждались.

– Ты видел, а? Видел?..

– Слушай, хочешь торчать здесь – ради бога, – потерял терпение бородатый, – а я пошел. И так половину концерта пропустил.

– Да было бы что пропускать! – Михаэль проводил его обиженным взглядом, скривился. – Дерьмо.

Я сел к нему на том расстоянии, когда рядом, но в то же время отдельно. Любитель паранормальных сенсаций опустошил бокал, потребовал повторить. Бармен плеснул до краев и убирать далеко бутылку не стал.

– Так себе они сегодня играют, – сказал я задумчиво, будто сам себе.

– Да! – Михаэль мигом высунул нос из вновь опустевшего бокала. – А эта… орет. Словно кошке на хвост наступили, ей-богу.

– Живописное сравнение.

– Работа такая… – вальяжно протянул он и придвинулся ближе. Умиротворенный вздох перегара намекнул – и бутылка была не первой. – Хоть у кого-то тут с ушами все в порядке! За это стоит выпить!

Вскоре перед нами оказалось два бокала какого-то местного фирменного пойла. В меню было подписано просто «сюприз». Михаэль с ходу влил в себя половину, я свой отставил. Не люблю сюрпризы.

– Хорошо хоть за билет платить не пришлось. Позвали, с условием обзор потом написать, – он пьяно хохотнул: – Я им напишу… Про кошку!

– И что, хорошо платят?

– Вполне! – кивнул Михаэль и грустно уставился в бокал. – Но все же недостаточно, чтобы такое слушать.

Информация о трудовых буднях начинающего журналиста хлынула потоком. Бесполезная, но с чего-то начинать было надо. Из производственной исповеди с явками, паролями и вкраплениями неразборчивого сопения представляло интерес только упоминание, что путь к успеху – найти свою тему. Я молча кивал, говорить и не требовалось.

– Да, неплохо я, в общем, устроился, – похвастался Михаэль, и тут же уныло добавил: – А этой стерве мало оказалось… Я ее так любил, а она… Вот, полюбуйся! – Он полез за телефоном. Три минуты сосредоточенного копания в кармане, и мне предъявили дисплей. Лисса в гамаке, с мороженым и счастливой улыбкой. Свежая фотография из отпуска. – Подцепила какого-то мажора, укатила с ним отдыхать… Фотки эти постит и постит без конца. Дрянь!

И добавил пару выражений, по которым любовь чувствовалась особенно.

– На работе, наверное, познакомилась, – предположил я.

– Хрен знает, – булькнул Михаэль, – где она работает. Что-то с детьми. В школе, может быть…

– Учительница?

– Да я ее только на прошлой неделе склеил, – отмахнулся он и чуть не упал. – В комментах. Но это любовь. Вот точно. Ничего… Скоро все изменится. Есть у меня проект… Такой проект – ух! Рейтинги – во! Скоро деньжищи повалят. Сама прибежит.

Наконец-то. Концерт подходил к концу, в любой момент могли явиться его друзья и уволочь домой отсыпаться.

– Собственный проект?

– Блог, – выдавил Михаэль, с трудом вспомнив нужное слово. – Топовый! Об энергуях.

Много терминов слышал, но такое в первый раз.

– Это типа черти с суперпавером, – пояснил он и таинственно добавил: – Бу!

– Серьезно?

– Более чем, – блогер размашисто кивнул, чуть не слетев со стула. – Берешь людей Икс, суперменов, вампиров за компанию, в правдоподобную обработку, и готово. Верят! Все верят. А она – нет. Говорит – чушь и бред, такого не бывает. У меня сколько читателей отродясь не было. За рекламу бешено щелкает. Классно придумал? Вот! Главное – фан-та-зия!

Он возвел палец вверх и стек на стойку. В зале стихла и музыка, и аплодисменты. Я заглянул в его телефон. Десяток отправленных сообщений Лиссе с чередующимися признаниями в любви и затейливыми ругательствами, все без ответа. Похоже на правду. И ничего подозрительного. Обычная практика: девять случаев из десяти – мимо.

Михаэль встрепенулся, повертел головой и попытался поудобнее улечься на стойке. Друзья его объявляться не спешили, клуб пустел. Я вывел топового блогера на улицу, пихнул в первое попавшееся такси, сказав адрес, – все равно он не вспомнит, что называл его не сам.

Сзади смущенно хихикнули. Обернулся – клубная дева, обсыпанная блестками. Глаза ее смотрели куда-то внутрь, словно там было нечто интересное. Видимо, спиртное.

– А вы… – робко произнесла она, – альбинос, да?

Первая на сегодня.

– Да, – подтвердил я.

– А у вас… – озадачилась дева, – разве глаза не должны быть красные?

– Должны. Просто еще не созрели. У нас, кроликов, позднее созревание.

– Ага, – она застыла, что-то мучительно обдумывая.

Я вернулся на мост, в машину. Времени было почти час ночи. Пора спать, иначе есть все шансы начать соответствовать ожиданиям.

Обратно проскочил быстрее – по автомагистрали, в объезд Женевы, прямиком к французской границе. Срезая по не самому популярному маршруту, главное, не пропустить, как на фоне гор начинают уплотняться жилые дома, приближая нужный поворот. Маленький городок и так был спокойным, а сейчас будто вымер. Я припарковался во дворе здания, которое считалось здесь многоэтажкой – целый десяток квартир. С краю, под самой крышей, в окнах горел свет. В моих окнах, между прочим. Все бы ничего… Порой бывает даже приятно, что кто-то ждет. Если не живешь один.

Я поднялся по лестнице, замер у двери. За ней позвякивало, приглушенно доносился мелодичный свист. Ясно. Поворот ключа, шаг в коридор. В бок ткнулось что-то холодное.

– Стоять, бояться!

– Когда-нибудь доиграешься…

– Ха-ха! – Анита чмокнула меня в щеку и помахала ложкой. – Далеко поселился в этот раз. Но я все равно нашла!

– А надо было прятаться? – уточнил я. Запер дверь, подергал ручку. – А хозяева говорили, хороший замок…

– Очень даже хороший замок, – гордо выпрямилась она.

Неисправима. С кухонного угла тянуло чем-то вкусным, мигом вспомнился пропущенный обед. Анита показала язык, одернула кружевную юбку, напоминающую абажур для торшера, и босиком прошлепала на кухню. Я присоединился через несколько минут. Нежданная гостья металась, то звеня тарелками, то нарезая хлеб. Розовая прядь покачивалась в такт насвистываемой мелодии, в духовке разогревалось мясо. Все-то успела. Утром в холодильнике ничего подобного не было.

– Поздно ты, с вечера жду. – Анита набросила на стол полотенце вместо скатерти, подвинула табуретку к стулу. – Ладно, зато завтра как обычно не поднимешь: «Хватит спать, уже шесть утра…»

– Смотря, чем накормишь.

Она выудила из шкафа две разнокалиберные тарелки и удрученно сообщила:

– Тут всего одна вилка.

– Запасная в нижнем ящике.

Полезла в него тут же, присвистнула:

– Вау, и запасная ложка есть! Шикуем. Минут через пять будет готово.

Я отошел к окну, приоткрыл форточку. В коробке стало на одну спичку меньше, на улицу полетело кольцо дыма. Анита укоризненно посмотрела на сигарету и вздохнула:

– Опять?

– Не опять, а снова.

– В прошлый раз проспорил! Впрочем… – Она обвела грустным взглядом единственную комнату со скупым минимумом мебели от хозяев. – Как я могу привезти кота в столь ужасные условия?

– Совершенно никак, – согласился я.

Анита уселась на стул, нетерпеливо покосилась на духовку. Таймер был к гипнозу невосприимчив.

– Это какая квартира за год? Теперь вообще в такую дыру забрался! Дай угадаю… В Швейцарии риелторы тебя запомнили и больше ничего не сдают? – Она поводила вилкой по пустой тарелке, подняла на меня глаза. – А как насчет вернуться домой?

– Не хочу.

Все равно там никого нет.

– Тебе не кажется… – осторожно спросила Анита, – что пора уже что-то решать?

Затяжка, вдох. Пауза, выдох.

– Когда никакой проблемы нет, то и решать нечего.

Она повела плечом, уставилась в мой телефон на столе. Прицельно щелкнула по кнопке «плей» на экране блокировки, врубилась прослушанная последней песня «Букета бобров». Надрывно заорало: «Я не могу перевернуться… совсем никак… я как блинчик, прилипший ко дну жизни…»

– Ни фига ж себе, – ошеломленно протянула Анита, – ты это слушаешь?!

– Не только. Потанцуем?

– Нет, что ты, кури, не отвлекайся, – пробормотала она, убирая звук и пряча телефон под скатерть.

Пикнул таймер духовки. Анита вытащила оттуда румяную индейку, погребла ее под копной разнокалиберной травы и гордо бухнула на стол. Это чудовище из магазина или из ресторана напротив? Ужин сопровождался рассказом о тяжелых буднях русского филиала и очередном идиотизме Шульца. Вот кого бы действительно следовало поменять, пока окончательно бардак не развел. Нажаловавшись, Анита повеселела, убрала тарелки и достала из холодильника торт с шапкой взбитых сливок. Сорвав крышку, подцепила ложкой сколько влезло, и отправила в рот. Точно пора спать.

– М-м-м, – она демонстративно облизала ложку. – Здесь через дорогу изумительная кондитерская. Рай! Каждый день бы закупалась. И чем тебе сладкое не угодило?

– Оно невкусное.

– Ты просто раньше не встречал такой обалденный торт. Честно-честно. Попро-о-обуй! Вдруг этот – исключение.

– Слабо верится.

– Исключения бывают везде!

– И от них все зло.

Анита отмахнулась и быстро заработала ложкой, словно боялась, что я вдруг передумаю и полюблю сладкое. Ополовинив торт, она сыто улыбнулась и украдкой потерла висок. Рано с постельного режима выпустили.

– Ложись, – скомандовал я. – Диван весь твой.

– Мне уже лучше, – Анита отвела глаза. – Хорошо, что тогда не получилось…

До сих пор переживает. Но иначе было нельзя. Даже если бы мы знали заранее – это бы ничего не изменило. И она это понимает.

Под скатертью завибрировал телефон. Звонок, от координатора клиник. Что-то важное, раз среди ночи.

– Максимова очнулась, – выпалил он. Этот день определенно не хочет заканчиваться. – Вменяемая. Что делать?

Спать. Остальное – завтра.

– Пока стандартно. Утром приеду.

Анита возмущенно подняла бровь, я положил трубку и констатировал:

– Вовремя ты прилетела.

Загрузка...