Сладко-горькая история - читать онлайн

Глава 5 Всем парням, которых я любила раньше

– Насколько вы цените романтическую любовь? – осведомилась моя подруга Клэр, обращаясь ко мне и еще пятерым ближайшим приятельницам за бокальчиком вина, в патио ее бунгало в Санта-Монике. Домик Клэр стал для меня местом отдыха в пасмурный год после развода и все последующие годы. Когда мои дети отправлялись к отцу, я часто садилась на срочный рейс Сиэтл – Лос-Анжелес, где такая же разведенная Клэр и я проводили выходные, то смеясь, то плача, но всегда поддерживая друг друга в личных невзгодах. Мы пили вино и засиживались допоздна, обсуждая все, что угодно, от невеселой интимной жизни и отвратительных новых пассий экс-мужей до планов написания совместной книги в будущем – скорее всего, пособия по выживанию после разрыва, раз уж мы через это прошли.

Позвольте мне кое-что рассказать о Клэр. Она из тех волшебных людей, у которых в загашнике всегда припасена зажигательная вечеринка, будь то День св. Патрика или просто рядовой вторник. Эти вечеринки, часто неформальные и подготовленные в последнюю минуту, всегда проводились в ее патио, где друзья собирались возле столика, на котором были в изобилии расставлены охлажденные бутылки белого вина и подносы с миндалем, ломтиками сыра и крекерами. Патио Клэр быстро стало одним из моих любимейших мест в мире. Именно этот уголок, расположенный на тихой улочке Санта-Моники, как раз справа от Оушн-драйв, где в саду росли лимонные деревья и шелестели пальмы, стал сценой для стольких ярких событий в дни, когда мой мир покрылся мраком.

И как раз в один из таких вечеров, когда Клэр, я и несколько ее самых умных подружек расслаблялись в ее патио, она задала вопрос о том, как сильно мы ценим романтическую любовь.

Забавно – вопрос нас всех ошеломил. Не то чтобы он был особенно непривычным в компании подруг. В конце концов, Клэр-то была известным психотерапевтом, автором двух пособий по саморазвитию. Однако он всех нас задел до глубины души. И никто не ответил сразу же, кроме меня.

– Очень ценю, – призналась я. В то время я встречалась с новым кавалером, к которому начинала испытывать сильные чувства. Но мой статус взаимоотношений не имел ничего общего с моим ответом, который родился в глубине сердца. Я люблю любовь, вот так просто.

Клэр улыбнулась, будто предвидела суть моего ответа. А я знала, как ответит она. Мы с ней женщины одного типа.

Но по мере того как остальные гостьи в патио (две замужних, одна состоявшая в отношениях, одна свободная) формулировали свои ответы, я изумлялась все больше – все они сообщили, что романтическая любовь для них не обязательна, то есть не является жизненно важной.

«Как такое вообще возможно?» – подумала я. Всю свою жизнь меня вел призыв романтической любви – потребность в ней, радость от обладания ею. Во время книжных турне, когда читательницы спрашивали у меня об источнике вдохновения для моих историй и о том, почему я пишу именно такие книги, я часто шутила, называя себя романтик-зависимой. Я верила в это, я этого жаждала. Любовь меня очаровывала. Она делала мир интереснее и прекраснее.

Так почему другие люди не ощущали того же? Что это за жизнь, в которой нет чувства радости, опьянения оттого, что другого человека влечет к тебе, а тебя – к нему?

С другой стороны, я задумалась – а может, это я сглупила, раз настолько зациклилась на любви? Быть может, мои взгляды на романтику – не более чем вздорные заблуждения?

– Ты такая чудачка, – как-то раз сказал мне австралийский приятель Бен. С тех пор «чудачка» стало чем-то вроде моего псевдонима. Может, он прав. Может, я самая эксцентричная женщина в мире.

Я подняла эту проблему в разговоре с Натали. «Что думаешь?» – спросила я у подруги. Она рассказала о своей знакомой, которая обрела любовь в неожиданном месте и с мужчиной, которого в обычном состоянии могла не заметить. Та женщина, как пояснила Натали, руководствовалась в жизни исключительно разумом – то есть была практичной, – вместо того чтобы позволить чувствам (сердцу) направлять себя. Однако затея с новыми отношениями заключалась в том, чтобы прислушаться как раз к сердцу – метод, который для нее заведомо был чрезвычайно тяжелым. Но когда, наконец, эта женщина частично отдала контроль чувствам, она влюбилась, обручилась и теперь гораздо счастливее, чем когда-либо в прошлом.

– Ты другая, Сара, – продолжила Натали. – Больше руководствуешься чувствами.

Как обычно, Натали прочла меня, словно книгу. Я такая и есть, всегда была и не стыжусь этого. Мне нравится глубоко чувствовать, нравится, что случайная песенка по радио может заставить меня разрыдаться. Мне по душе, что моя работа заключается в написании романов, которые позволяют людям по всему миру переживать эмоции. Короче, как я всегда знала: я люблю любовь. (А знаете, кто еще шел на поводу у чувств? Принцесса Диана. Как-то раз я провела целый час, читая ее многочисленные цитаты онлайн. Любимой стала эта: «Делай только то, что велит тебе сердце».)

Но поскольку рациональные люди вынуждены тренировать различные мускулы, сентиментальные люди поступают точно так же. В моем случае это означает прекратить отношения, которые могли казаться верными, но оказались неприемлемыми лично для меня, прислушаться к интуиции и стать более практичной, если есть соблазн отбросить сомнения и позволить судьбе идти своей дорогой. Это означает быть жестче, вкладывать ресурсы и оберегать себя, говорить «нет» в тех случаях, когда это имеет смысл, двигаться вперед и не оглядываться назад.

Наверное, я восхищаюсь рационалистами точно так же, как они, наверное, восхищаются своими сентиментальными противоположностями. Главная героиня моей книги «Тихие слова любви» очень осторожна в вопросах романтики. Когда-то она обожглась, в результате приобрела некоторую неуверенность. Научиться доверять своему сердцу для нее – величайший вызов. А мой? Кажется, научиться доверять своему разуму.

«Сердце хочет то, что хочет». Достаточно распространенное выражение, и это правда. Но вот тревожный звоночек для сентиментальных людей: порой оно может увести вас с нужного пути. Заметка для моих милых друзей: это изумительно – быть нежным, когда весь мир суров, и да, восхитительно оставаться открытым после того, как вы рассыпались на тысячу кусочков. Не меняйтесь никогда. Но в то же время будьте умными, ладно? Используйте свои извилины.

– Кто такой Майк? – спросил мой папа по телефону. Был теплый день лета 1993 года, довольно жаркий – из тех, когда ваши бедра прилипают к виниловым сиденьям машины. Папа звонил в дом знакомых, за детьми которых я приглядывала, чтобы поинтересоваться, что за парень мне звонит.

– Погоди, кто? – я запнулась, ощущая участившееся сердцебиение. Мне было шестнадцать, длинные рыжевато-русые волосы я недавно тонировала хной. Я стояла над кастрюлькой с кипятком, собираясь готовить подопечным макароны с сыром на ланч.

– Какой-то парень по имени Майк, – скептически повторил папа. – Оставил свой номер. Он попросил, чтобы ты ему перезвонила.

– Да?! – я почти взвизгнула. Майк мне позвонил. Майк! Я встретила его вчера вечером на концерте. Он пел и играл на бас-гитаре в популярной панк-рок-группе в сонном городишке, где я жила. У него были большие карие глаза, потрясающий голос и… ирокез.

– Сара, как ты с ним познакомилась? – напирал папа.

Не помню, что я ему наговорила. Ничто не имело значения, потому что МАЙК МНЕ ПОЗВОНИЛ! И Я СОБИРАЛАСЬ СТАТЬ ЕГО ПОДРУЖКОЙ. И МЫ ПОЖЕНИМСЯ, И БУДЕМ ЖИТЬ ДОЛГО И СЧАСТЛИВО!

В тот день время ползло со скоростью улитки, и пока дети смотрели «Русалочку», я пялилась на стрелки часов над камином, умоляя их ускориться. Наконец родители подопечных вернулись, и я запрыгнула в свой «Фольксваген Жук» 1969 года (купленный немного ранее за 1300 долларов, из сбережений за работу нянечкой) и помчалась домой. Мама готовила на ужин лосося – моего любимого, – но голода я не испытывала. Вместо ужина я побежала к себе в спальню… чтобы позвонить Майку.

Он был таким же крутым, каким я его запомнила – немного спокойнее, но в то же время очень самоуверенным.

– Я тут подумал, может, ты захочешь… погулять где-нибудь.

Я едва не скончалась прямо там, в спальне. Майк. Пригласил. Меня. ПОГУЛЯТЬ. Мне был необходим реаниматор.

Когда кто-то предлагал погулять с ним, это было важным событием. Особенно когда этот кто-то был кем-то вроде Майка. Конечно, меня и раньше приглашали на свидания, и я уже даже целовалась – в четырнадцать лет, в темном кинотеатре во время сеанса «Парка юрского периода» – с парнишкой по имени Эндрю, с брекетами и изобилием слюны (всю оставшуюся часть фильма я притворялась, что ем лакричные палочки Red Vines, и избегала его взгляда). Но в этот раз молодой человек мне по-настоящему нравился, нет, он прямо-таки запал мне в душу.

Майк заехал за мной в своем сером грузовичке, пахнущем дешевым одеколоном и немытыми волосами. Через колонки гремела песня с кассеты Ramones.

– Выглядишь сногсшибательно, – сказал Майк, глядя на мое белое короткое платье. Я распустила волосы и накрасила губы коричнево-красной матовой помадой Revlon, купленной тем же днем в аптеке.

«Он сказал, я выгляжу сногсшибательно. Сногсшибательно». Сердце билось как сумасшедшее, пока мы с Майком отъезжали от дома (мои родители внимательно наблюдали из окна нашей гостиной). Я понятия не имела, куда мы едем и чем будем заниматься, но это было неважно. Майк вез меня на свидание. На настоящее.

Мы поели в маленьком кафе около паромного терминала, где меню были все засалены, а хрип-логолосая официантка жевала жвачку. Я рассказала ему о себе все: о семье, своих мечтах. Он много улыбался, но мало говорил о себе, отчего я болтала еще больше. Я заполняла пустое пространство словами, нервно вспоминая, как в шестом классе подхватила загадочную болезнь костей, благодаря которой потеряла подвижность и вынуждена была носить гипс на ноге. Майк только кивал и слушал. Я не могла понять, считает ли он меня интересной или самой скучной девицей на свете.

Доставая бумажник с наличными, чтобы расплатиться по счету, он сказал:

– Эй, хочешь на вечеринку?

– Конечно! – охотно откликнулась я, радуясь тому, что он хотя бы смотрит на меня приветливо. Я похлопала ресницами, надеясь, что мой наряд достаточно крут, чтобы впечатлить его друзей. В конце концов, он был стопроцентным панк-рокером. У него даже была татушка! А я была круглой отличницей из частной школы и каждое воскресенье посещала церковь. Вольюсь ли я в его компанию?

Мы поехали к его подруге Лизе, и Майк сообщил, что Лиза живет с мамой. Мое сердце подпрыгнуло, когда он взял меня за руку, и мы поднялись по лестнице к квартире Лизы.

Лиза, миленькая девушка примерно моего возраста с длинными, снежно-белыми волосами и колечком в носу, встретила нас у двери. Она увидела руку Майка в моей, потом обрушилась на него с сокрушительными объятиями.

– Это… Сара, – сказал он. – Моя новая… – Его голос стих, а глаза Лизы вспыхнули. «Он что, чуть не назвал меня своей ДЕВУШКОЙ?»

– Приятно познакомиться, – сказала я, протягивая руку, но вместо пожатия она обняла меня, прижавшись роскошной грудью к моей, среднего размера.

– Пойдем потусуемся, – предложила Лиза, затаскивая нас в квартиру, пахнущую моющим средством. Из динамиков грохотал панк-рок.

– Люблю эту группу, – сказал Майк Лизе.

– И я, – повторила я, хотя никогда раньше ее не слышала.

Она сжала руку Майка.

– Мама уехала из города, а Джайлс притащил ящик пива!

Я взглянула на Майка, но он возился с ее новой бас-гитарой (Лиза тоже играла в группе). Можете назвать меня Поллианной, но до того дня я никогда не была на вечеринке с алкоголем. Что бы сказали мои родители? Если они узнают, я пропала. Меня накажут пожизненно.

Видимо, ощутив мой дискомфорт, Майк поставил на место гитару и шепнул мне на ухо:

– Это нормально, если тебе не нравится. Можем уйти, если хочешь.

– Нет, нет, – сказала я, оглядывая других людей в комнате – парней с тату, в кожаных куртках, и двух других свирепых с виду девчонок с крашеными волосами и в ботинках Dr. Martens. Я не хотела, чтобы он посчитал меня занудой. – Все круто. Без проблем.

Лиза и впрямь оказалась крутой девушкой. Находчивость и игривость в сочетании с ее броской внешностью означали, что парни в комнате следили за каждым ее движением, включая, как я опасалась, и Майка.

Лиза и ее парень Джайлс, рыжий взрослый парень с бородой и цепью на брюках, вместе ушли в ее спальню и закрыли за собой дверь. У рыжего были грязные ногти и прыщи. Я понять не могла, что она в нем нашла, но Майк сообщил, что Джайлс играет в группе, чьи песни крутили по радио. В любом случае я о них ни разу не слышала.

– Развлекаешься? – уточнил у меня Майк.

– По полной! – солгала я, и Майк устроился рядышком, так близко, что я могла ощущать аромат его кожи. Истина была в том, что вся эта новая обстановка была для меня совершенно чужой. Парни и девчонки, которые пили пиво и запирались в темных спальнях, пока родителей не было дома.

– Лиза крутая, правда? – спросил Майк, глядя через плечо на закрытую дверь ее спальни, где невесть что происходило.

Я кивнула, глядя на часы на микроволновке. Я пообещала родителям вернуться к одиннадцати вечера, моему комендантскому часу, и нервно объяснила Майку, что нам следует уезжать.

– Ого, одиннадцать, серьезно? – рассмеялся он. – Кем они тебя считают, малышкой? – У Майка не было комендантского часа, как, очевидно, и у других ребят из его компании. Я была единственной чудачкой, которой полагалось отправляться домой под крылышко к мамочке и папочке. Я покраснела от стыда.

Внезапно Майк положил ладони мне на талию и притянул к себе, целуя в первый раз. Признаю, к тому моменту у меня было не так много опыта в этом деле. После Эндрю, слюнявого киношного поцелуйщика, был Брэд. Мы работали в одном магазинчике (я трудилась на должности упаковщицы, затем мастера по вывескам, он был упаковщиком, а позднее перешел в мясной отдел). Он повел меня на шоу «Призрак оперы» в Сиэтле, держал за руку все представление, наклонился и поцеловал. Это было лучше, чем в первый раз, но все-таки, каким бы милым он ни был, я вскоре поняла, что Брэд не для меня. К его разочарованию, мы разошлись (до сих пор мои родители называют его «бедняжка Брэд»), а потом… появился Майк. Стоя рядом со мной и обвив руками мою талию, он, настоящий рокер, не похожий ни на одного из ребят, загадочный, мятежный, чуть самоуверенный, в ту минуту был целиком поглощен мной! Когда он наклонился, чтобы поцеловать меня, я ему позволила. И в то мгновение поцелуй стал всем миром.

Видно, Майк тоже так подумал.

– Ух ты, – сказал он, отступая и улыбаясь. – Мне нравятся твои губы.

Я с трудом удержалась на ногах. «Меня только что поцеловал Майк. И ЕМУ НРАВЯТСЯ МОИ ГУБЫ!» До того момента мне в голову никогда не приходила мысль о том, что чьи-то губы могут быть плохими или хорошими. Разве все они не были просто… губами? Но нет! Майк назвал мои губы классными, и я очутилась на седьмом небе.

– Может, позвонишь родителям и продлишь время? – спросил он, придвигаясь ближе. – Вечеринка только началась, и я… хочу еще побыть с тобой.

Майк потянулся за следующим поцелуем, но я шагнула назад и покачала головой. Все-таки я дала папе и маме слово, и меня накажут, если я его нарушу.

– Прости, – я неловко подбирала слова. – Я… не могу.

Майк отвез меня домой, поцеловав перед тем, как я вылезла из его грузовичка и влетела в дверь в 10:59, как раз вовремя.

– Как все прошло? – спросил папа с кушетки, где прощелкивал телеканалы. Он ждал меня. Я знала, что так и будет.

– Великолепно, – мечтательно сказала я, взбегая по лестнице к себе, словно мультяшный персонаж, только что подстреленный из купидонова лука. И это было великолепно, но вместе с тем… странно. Меня влекло к Майку, но все же что-то внутри тревожило. Я еще этого не знала, но это вступили в действие мои инстинкты – внутренняя мудрость, которая говорила мне: что-то пошло не так. И конечно, я была слишком юной и наивной, чтобы к ней прислушаться.

Мы с Майком встречались несколько месяцев. Фактически он почти полностью занял вторую половину моих старших классов. Мы расстались, потом я пришла на один из его концертов, и мы снова сошлись и встречались, пока он не потерял интерес или я не потеряла терпение из-за его действий, и мы снова разругались. Мы повторяли этот сценарий снова и снова, до самого лета 1996 года. К тому времени он набил себе больше тату – целую кучу; я же подстригла волосы и выкрасилась в платиновую блондинку. Мир менялся, как и мы. Я планировала поступать в университет, а Майк гастролировал по городам мира, жаждущим его музыки. Мы бы никогда не смогли ужиться вместе. И оба это знали. И все же мы оба всегда желали узнать, вдруг все-таки сможем.

В ночь перед моим отъездом в колледж Майк отвез меня на ужин, а потом мы просто разъезжали по окрестностям. Он продержал меня довольно долго на крытой стоянке перед его домом.

– Прости за все, – сказал он.

В тот миг я не знала, почему он извиняется. За то, что мы не сошлись? За его поведение? За, ну не знаю, мое нежелание проникнуться духом панк-рока в достаточной степени? Мы оба знали – я никогда не стану фанаткой. Я не хотела набивать себе тату или слоняться с его выводком «группи», обращающихся ко мне с просьбами. У меня были большие карьерные мечты, и я горела желанием их исполнить. Он стремился к своим, и наши миры никогда не слились бы в единое целое.

– Я бы хотел, чтобы у нас все получилось, – искренне пробормотал он. Это было наполовину извинение, наполовину пожелание. Он взглянул на меня так же, как на нашем первом свидании, словно хотел поцеловать меня, убедить остаться, выбрать жизнь в панк-роке с поздними ночными ужинами и ночной ездой по автострадам в колымагах, пропахших сигаретами и плесенью.

Так круто… только больше это не казалось мне крутым.

Я хотела жить жизнью, которую сама спланировала: карьера журналиста, пишущего для изданий, может быть, даже, собственная книга, квартира в городе. Майк, всего на год старше меня, уже отказался учиться в колледже ради студий звукозаписи и гастролей с группой. Этот выбор имел для него смысл, так же как мой – для меня.

– Пока, – сказала я, понимая, что это наше последнее свидание и что отныне все для нас изменится. У каждого из нас была своя манящая тропа, и нам предстояло два совершенно разных путешествия. Смешно – глядя в его глаза в тот вечер, я больше не видела крутого уверенного парня, из-за которого так нервничала и которого страстно желала впечатлить. На краткий миг я увидела настоящего Майка, и он был таким же неуверенным и беззащитным, как и я, точь-в-точь таким же потерянным и испуганным. Мы были просто двумя детьми, немного прошедшими вместе по дороге жизни.

И жизнь пошла своим чередом, как обычно бывает. Пока я сдавала последние экзамены, стараясь получить степень по журналистике, Майк подписывал контракты с несколькими звукозаписывающими компаниями, продавал миллионы альбомов и гастролировал с группами вроде No Doubt и Blink 182. Я услышала сплетню, что он начал встречаться с Лизой, но это меня нисколько не удивило.

Мы с Майком до сих пор друзья. Он счастливо женат, стал отцом двух детишек и все еще занимается музыкой. Несколько лет назад, выехав на турне в поддержку книги и остановившись в Чикаго, я заметила в кафе плакат. Группа Майка приехала туда и играла концерт на соседней площадке вечером. Спустя пару часов я спонтанно прыгнула в машину, купила билет и просочилась в зал. И он стоял там, на сцене, зажигая так же, как в эпоху нашей юности. Я стояла среди публики, думая, как же забавно, что все может измениться и одновременно остаться тем же.

После шоу мы с Майком выпили и немного поговорили, пока толпы его фанатов кучковались вокруг, выпрашивая у него автограф или уточняя детали его предстоящего шоу. Он восхитился моими успехами в писательстве, я сделала ему комплимент в связи с музыкальными достижениями. Может, Майк и не был величайшей любовью моей жизни, но я всегда буду признательна ему за наши отношения. Я верю, что люди приходят в нашу жизнь не просто так, и что каждое знакомство, большое или маленькое, имеет значение. А вот и кое-что невероятное: когда мне было шестнадцать, Майк познакомил меня с мужчиной, ставшим моей нынешней вечной любовью – просто в тот миг я этого не знала.

P. S. Если хотите послушать музыку Майка на Spotify, ищите группу MхPх. Вот что еще расскажу: он написал песню Bad Hair Day обо мне, ха-ха[3].

Я выросла поблизости от острова Бэйнбридж, в крошечном прибрежном городке Поулсбо, где ветер пахнет морем. Рыбы здесь всегда было много, она была восхитительна, и за свое детство я съела целую гору. Хотя я всегда обожала маминого запеченного лосося и, став взрослой, сама его готовила, я всегда гадала, как добиться хрустящей корочки, которая приносила мне такое наслаждение в ресторанах Сиэтла. Несмотря на многочисленные попытки ее повторить, я, к сожалению, терпела неудачи до одного вечера в компании друзей в Нью-Йорке, где в меню ужина был лосось. В кухне великолепных апартаментов с видом на Сентрал-парк Саймон приправил лосося так же, как делала я, а затем отправил его на шипящую сковородку. Я слишком увлеклась разговором с приятелями, чтобы подглядеть его секрет, но когда я воткнула вилку в кусок на тарелке во время ужина, я буквально обомлела. Этот лосось был таким… хрустящим! Таким идеальным! Как он этого добился? Наши рецепты были практически идентичны, так что же сделал Саймон, чего не смогла сделать я? Неужели все дело в его высококлассной плите? В какой-то новомодной сковороде? Ни то ни другое. Секрет, как я потом выяснила, был прост: нельзя переворачивать лосося кожицей вниз после поджарки. Держите его разрезом вниз, и пусть свершится волшебство.

Продукты:

1 лосось весом около полукилограмма, без костей, разделанный на 2 филе

2 ч. ложки чесночного порошка

1 ч. ложка морской соли

1/2 ч. ложки сушеного орегано

1/4 ч. ложки черного перца горошком

1 ч. ложка перца алеппо

Оливковое масло и сливочное масло для сковороды

Приготовление:

Разогрейте духовку до 200 градусов Цельсия. Извлеките из филе лосося все косточки (я использую старый пинцет, держу его в кухне как раз для такого случая!) и нарежьте на порционные куски. Мне нравится промывать кусочки и затем обсушивать (мне кажется, это убирает остаточный рыбный запах).

Уложите куски на тарелку. Далее смешайте все специи, соль и перец в маленькой мисочке, посыпьте поровну этой смесью куски – и отставьте тарелку в сторону.

В большом чугунке либо эмалированной чугунной сковороде (важно, чтобы она годилась для духовки), разогрейте смесь оливкового и сливочного масел до уровня чуть выше среднего. Когда услышите скворчание на сковородке, положите филе разрезом вниз и готовьте хотя бы три минуты (не трогайте куски слишком рано, иначе рыба прилипнет) или до тех пор, пока рыба не подрумянится до прекрасного золотисто-коричневого цвета. Далее оставьте филе на том же месте разрезом вниз (см. историю выше!) и поместите сковородку в духовку. Запекайте еще 5–7 минут до полной готовности либо до желаемой кондиции (я люблю немножко сырую серединку). Ешьте с салатом из помидоров и огурцов, пассерованной браунколью или шпинатом, либо с запеченным картофелем. А еще лучше подавайте лосося с гарниром из моего специального соуса (рецепт в главе 8).