Сквозняк
Они приходят незаметно, едва ощутимым холодком по спине, проникают сквозь запертые двери и заколоченные окна, просачиваясь через миллиметровые щели тончайшими струйками морозного ветра. Украдкой, постепенно ледяными зубчиками Они покусывают кожу – пробуют на вкус. Минутный дискомфорт, превратившись в немощь, становится невыносим. Ты горбишь спину, кутаешься теплее, не понимая, что виной тому – Они. Ставишь градусник, который, как обычно, врет, показывая 36,6, и ты ложишься спать в необъяснимой лихорадке. В доме тепло, но ты дышишь холодом, тянущимся извне, и промерзаешь до костей так, что и десяток шерстяных одеял не согреет тебя.
Ты надеешься сбежать в сон, но жар от глазниц и мелкая дрожь по всему телу ежесекундно вытаскивают из пропасти забытья в лихорадочный бред, и нет в том бреду спасения. Как быть ему, если непроходящий треск половиц в опустелом доме приводит к мысли о безумии.
«Все звуки у тебя в голове» – так бы сказал доктор. И ты веришь тому, что могло быть сказано. С головой зарываясь в одеяло, закрываешь уши.
Тогда Они начинают петь. Поначалу кажется, будто ветер свистит сквозь приоткрытую форточку. Но нет никаких распахнутых форточек – ты заранее самолично проверил все затворы. И не свист это, а музыка: пронзительная и прекрасная. Если бы не пустой дом и сквозняк, которому неоткуда взяться, ты бы подумал, что из дальнего далека доносятся звуки арии в исполнении бесподобной дивы из рок-оперы композитора, гений которого неоспорим.
Проникновенная мелодия баллады и ангельская чистота звучания голоса далекой звезды не умаляют твоего страха, а, напротив, приумножают его. Не стоит ждать добра от неизвестного, подступающего ночными мороками и пением, приходящим с хладным сквозняком.
Когда это началось…?
Впервые о Них заговорила Дина. Дина Георгиевна – так следовало бы ее называть, учитывая, что она была тебя вдвое старше. Твоя начальница, владела и управляла пригородным отелем в окрестностях Краснодара. Запросто приняла тебя на должность администратора при скудном резюме без каких-либо рекомендаций, когда другие не брали. Ты был вне себя от счастья: наконец, затянувшиеся поиски приличного места увенчались успехом, и преисполнен искренней благодарности. Не начальница, а золото! Мало того, что женщина – приятных манер и, невзирая на статус, легка в общении, для своих лет она выглядела роскошно. Стильная стрижка, благородный платиновый блонд. Темень глаз…Разве что их необычайно тяжелый взгляд отчасти выдавал возраст. И тяжесть эту не смягчала ни тонкая оправа модных очков, ни воздушная легкость любимых Диной жемчугов.
Ты откровенно радовался каждому ее визиту в гостиницу, и каждый раз расплывался в приветливой улыбке. Надо думать, твою благодарность начальница приняла за интерес, если одним вечером она не спешила уезжать, а ты не смел уйти раньше, когда сумерки за окнами сменила темь, и ты неспешно потягивал из трубочки уже вторую «Маргариту» за барным столиком под винтажным абажуром цвета переспелой вишни. Ты старался не замечать, но спешил отвести взгляд, когда она, методично прицеливаясь глазами, покушалась на твою приватность частыми затянувшимися паузами, чередующимся с вопросами невпопад.
– Что хочешь ты от жизни? – спросила Дина.
Неожиданный вопрос вызвал в тебе замешательство. И ответить нечего, и оттого неловко.
– Я?
Дина с усмешкой повертела головой, дав понять, что не видит вокруг никого, к кому бы еще она могла обратиться.
Вместо того, чтобы отказаться, ты, как двоечник у школьной доски, пытался выдавить из пустой головы абы какую «съедобную» мысль. Ты понятия не имел о правде, но вышло похоже:
– Ну, я хочу иметь столько денег, чтобы о них не думать. Вот, к примеру: иду по улице – захотел кофе и покупаю. Любой. Не глядя на ценник. Кофе – не цель, а пример. Хочу, чтобы так было во всем. Такая жизнь по мне!
Ты лыбился собственной глупости, словно цирковой клоун. Думал, она рассмеется. Но Дина, напротив, пребывала в серьезной задумчивости.
– Что ты готов отдать за такую жизнь? – наконец, спросила она.
В ответ ты объявил правдиво, что рад бы что отдать, да фокус в том, что предложить тебе нечего, совсем-совсем. Но Дина с необъяснимым упорством отказывалась верить. Взор и глас ее укоризненным: «нет-нет-нет» будто высверливали тебя в маниакальном стремлении вскрыть тебе самому неведомую правду.
– Не бывает так, чтобы ничего не было…
– Квартира съемная, езжу на автобусе, по институтской специальности ни дня не работал, а теперь без опыта не берут. Вот только благодаря вам, Дина Георгиевна, перебиваюсь сносно от зарплаты до зарплаты. Что с меня взять?
– Как знать… – полушепотом протянула Дина. – Говоришь, нет ничего? Ты – есть. Я тоже в свое время мечтала иметь больше. Готова была отдать все, ничего, при том, не имея, как считала сама.
– И что в итоге?
– Хотела. Получила. Отдала.
– Чем? – ты спрашивал, не понимая, зачем тебе знать. Ты всего-навсего поддерживал беседу, как думал ты.
– Телом, – ответила она, отбив всякую охоту к дальнейшим расспросам. Но женщина заговорила сама и снова загадками о странном: – Надо всегда быть готовым платить. Или не звать.
– Кого? – спросил ты, запутавшись окончательно.
– Их…
– Дина посмотрела поверх тебя, будто за твоей спиной стоял кто-то. Ты машинально обернулся, уперев взгляд в пустую стену.
– Они всегда приходят на зов. Приходят, чтобы забрать долг. Приходят, если отворить двери.
Она говорила словами из проходных ужастиков, какие ты, бывало, подростком «пережевывал» в веселой компании под свежеприготовленный в микроволновке попкорн, особо не включаясь в сюжетный смысл, зачастую в отсутствии такового, а так, прокручивал фоном, хрустя кукурузой в уютном кресле. И будто бы не было смысла в ее словах, как в тех самых «микроволновых» фильмах, но по мере того, как она говорила, тобою постепенно овладевал страх, не тот киношный, что в удовольствие щекочет нервы, а неподдельный животный ужас, не поддающийся рациональному объяснению.
Как под гипнозом ты вышел за ней из дверей гостиницы, по приглашению (или нет?) устроился на пассажирском сиденье ее «Кайена», и огни дорог замелькали в затемненном окне, увлекая все дальше от мира, что все более походил на сон.
– Вы здесь живете? – усомнившись, спросил ты, обнаружив, что шум автострады утих далеко позади, и автомобиль свернул на грунтовую дорогу без единого фонаря, остановился в низовье холма у обветшалой изгороди, за которой в объятиях иссохшего хмеля скрываясь от посторонних глаз, доживал дни старый бревенчатый дом.
– Жила. Раньше. Теперь заезжаю иногда. Пса надо кормить.
Ты, всегда сторонившийся собачьего племени, не на шутку напрягся, когда вы проходили мимо стоявшей во дворе собачьей будки. Ты предпочел отвернуться, дабы не видеть псину, достаточно было почуять ее запах – и ты, перемахнув через хлипкие перила, очутился на ступенях крыльца, опередив хозяйку.
Ты выждал, пропустив Дину вперед, и, войдя следом за ней в холодное помещение с запертыми ставнями задался вопросом: «Зачем она привела меня сюда?» Собственно, зачем – и так было понятно. Но почему именно сюда? Одинокая, необремененная обязательствами состоятельная дама выбирает место для встреч на отшибе богом забытого села…
Неуютно…Необъяснимая тяжесть легла на сердце, и сжалось все внутри. Но хозяйка включила в прихожей свет, и успокоительное тепло сей же час разлилось, заглянуло в маленькую комнату, где мягкая мебель, сочные ковры на полу и стенах источали гостеприимство и какую-то давно утраченную вместе с памятью о самом раннем детстве благость.
Ты доверился новому своему настроению – так было комфортнее, проще. Но ни в коем случае ты не желал гасить свет. Один единственный раз, когда ты потянулся к выключателю, но передумал в последний момент – миг, когда Дина расстегнула пояс, и под соскользнувшим на пол кардиганом оголились плечи – тебя кольнуло воспоминание: она заплатила телом… Ты вздрогнул от непрошенной мысли: что бы это могло значить? Торговала телом – не может быть! А что может? Увечье…Ты не стал гасить свет – по твоему разумению деликатнее было зажмуриться, предоставив воображению брезгливо живописать картины съемного протеза или подобие того… Но, к счастью, опасения не оправдались – все составляющие тела Дины были на месте, и все до единой – недурны.