На улице шел снег, и было уже довольно темно. Громадная фигура миссис Бутл с развевающейся на ветру шерстяной накидкой в мерцающем свете фонарей, бросающих длинные тени, казалась уродливой и зловещей.
Пулбрук был маленьким городком, в центре которого проходила длинная улица с богатыми домами и большим количеством магазинов, принадлежавших состоятельным горожанам. За всем этим великолепием, как лабиринт, перепутались узкие улочки, проулки и тупики. Здесь, в своих убогих тесных домиках, жили бедняки. С наступлением темноты никто из более респектабельных жителей Пулбрука, не отваживался появляться в этом районе.
Но миссис Бутл все хорошо знали, и никому и в голову не пришло бы каким-то образом помешать ее продвижению, а то, что на нее кто-нибудь мог напасть, представлялось уж и вовсе немыслимым.
Она была единственной акушеркой в городе, и хотя все знали о ее пристрастии к спиртному, о том, что ей лучше не попадаться на язычок и что порой она бывает очень грубой, особенно с теми, кто тревожит ее по ночам, почти все женщины в Пулбруке были так или иначе, благодарны ей за помощь.
Были, однако, и такие люди, особенно в более зажиточной части города, которые считали, что миссис Бутл слишком уж добра к некоторым и что частенько за свою доброту и получает очень даже немалые деньги. Но хотя последние годы этот слух и полз по городу, до серьезного скандала, при котором ее обвинили бы в нарушении закона, никогда не доходило. А так как ничего нельзя было доказать, люди держали свои подозрения при себе.
Несмотря на свои внушительные размеры, миссис Бутл шла очень быстро, и Сильвии приходилось спешить, чтобы не отстать от нее.
– Ну и погодка, – проворчала миссис Бутл.
Они свернули с центральной улицы на окраину и вскоре подошли к открытым белым воротам, за которыми виднелась аллея. Здесь за городом было тихо и спокойно, но Сильвия внезапно почувствовала, что нервничает и даже немного побаивается того, что ее ожидает. Слегка отдышавшись от слишком быстрой ходьбы, она робко обратилась к своей спутнице:
– А вам не кажется, миссис Бутл, что мне лучше подождать на улице до тех пор, пока вы не увидитесь с миссис Кэнингэм. Может быть, она и не захочет говорить со мной?
– Вот что, дорогая, предоставь мне самой решать, что и как делать, – возразила миссис Бутл. – Когда я берусь за какое-нибудь дело, то всегда довожу его до конца и очень хорошо знаю, как надо себя вести с женщинами. Будь они знатного или низкого происхождения: их нужно сразу же брать в оборот и не соглашаться на пустые обещания и всякие такие фразы вроде «там будет видно». Нужно заставить их принять решение тут же, не откладывая на завтра, иначе никогда ничего не добьешься в этом мире. Запомни это.
Совершенно смутившись, Сильвия закивала в знак того, что постарается запомнить наставления миссис Бутл. Тем временем они подошли к парадному крыльцу, украшенному фронтоном, с двумя белыми колоннами.
Миссис Бутл дернула за шнурок, и где-то далеко в глубине дома раздался требовательный звон колокольчика. Прошло несколько мгновений, и за дверью послышались шаги.
Дверь открыла совсем еще молодая горничная. У нее было испуганное лицо, а кружевной чепец съехал набок.
– О миссис Бутл! – воскликнула она, увидев, кто пришел.
– Ожидаете меня? – откликнулась миссис Бутл, проходя вперед. Холл был довольно большой, с лестницей, ведущей к площадке с балконом, на которую выходили двери нескольких спален. Когда они вошли в дом, одна из этих дверей открылась, и выглянул человек. Увидев, кто пожаловал, он изменился в лице и, тихо закрыв за собой дверь, быстро вышел на площадку.
– Миссис Бутл, наконец-то.
– Добрый вечер, доктор, – ответила миссис Бутл веселым, бодрым голосом. – Вы хотели меня видеть?
Доктор Доусон спустился по ступенькам.
– Хотел видеть! Да я весь день посылал за вами людей. Где, черт возьми, вы прятались? В городе не осталось ни одного места, где бы вас ни искали, включая самые известные кабаки.
Снимая свои черные перчатки, миссис Бутл взглянула на доктора тем безропотно терпеливым взглядом, каким любящие матери, должно быть, смотрят на своих умственно отсталых детей.
– Разве вы забыли, что сегодня днем я обряжала миссис Уэйс?
– О Господи! – воскликнул доктор. – Так вот где вы были! Какой же я рассеянный. Обо всем подумал, но только не о миссис Уэйс.
– Так вот. Я была именно там, – еще раз повторила миссис Бутл. – А в чем, собственно, дело? Что за срочность, могу я узнать?
– Конечно же, сегодня утром я говорил вам о том, что миссис Кэнингэм плоха. Так вот, примерно в полдень ей стало хуже. Ее прислуга – эта истеричка – примчалась ко мне в таком состоянии! Она даже не удосужилась надеть шляпку и пальто. Правда, ее волнение можно объяснить. У миссис Кэнингэм пошла кровь горлом. Я отправил сегодня утром телеграмму с тем, чтобы прислали сиделку, но вряд ли она прибудет раньше завтрашнего дня. Между нами говоря, – он понизил голос, – я не думаю, что бедняжка столько протянет. Я, конечно же, хотел сообщить родственникам, но, поверите ли, она не назвала мне ни одного имени и попросила лишь позвать вас, миссис Бутл.
– Я это предвидела, – промолвила миссис Бутл, явно очень довольная услышанным. – Я знаю, что не дает покоя этой бедной душе, и думаю, что помогу ей успокоиться. Сейчас же пойду к ней. А ты, дорогая, подожди здесь, – сказала она, обращаясь к Сильвии.
Миссис Бутл пошла вверх по лестнице, а Сильвия и доктор, оставшись одни, посмотрели друг на друга с некоторым смущением.
– Я пришла, потому что… – начала, было, Сильвия, но доктор прервал ее объяснения:
– Я очень рад видеть вас, мисс Уэйс. Очень хорошо, что вы наконец-то вышли на улицу, и хоть немного подышали свежим воздухом. Вы так долго сидели взаперти. Вы, наверное, уедете из Пулбрука теперь, когда ваша матушка… – Он запнулся, как будто подыскивая подходящее слово.
– Я еще не знаю, – ответила Сильвия.
Доктор Доусон ничего не сказал, а девушка неожиданно поняла, как, в сущности, мало знает о себе и своем будущем. Ей очень даже нравился доктор Доусон, хотя иногда она чувствовала раздражение оттого, что он не мог избавить ее мать ни от боли, ни от жизни, которая стала ей настолько в тягость. Теперь она вдруг отчетливо осознала, что перед ней усталый стареющий человек, у которого не ахти какие познания в медицине. Его пиджак был в пятнах и протерся на обшлагах; плохо отутюженные брюки отвисли на коленях; белье не очень свежее, к тому же он не очень тщательно выбрился. Неожиданно острое чувство жалости к этому человеку пронзило Сильвию. У нее было такое ощущение, что он и сам осознает свою полную неспособность справиться с болезнью миссис Кэнингэм.
– Смерть – это такое потрясение, – промолвила Сильвия, понимая, что говорит банальность, но чувствуя, что что-то надо сказать.
Доктор Доусон вздохнул и, как будто сделав усилие над собой, постарался поддержать разговор.
– У вас есть родственники, которые будут заботиться о вас, мисс Уэйс? – спросил он.
– Мой дядя должен приехать завтра, точно не знаю когда, – ответила девушка. – И я уверена, доктор, что он оплатит все счета.
Сильвия произнесла это, абсолютно сконфузившись. Доктор Доусон улыбнулся ей в ответ.
– Мисс Уэйс, я вовсе не думал о деньгах, когда оказывал вашей матушке те небольшие услуги. Я знаю, в каких обстоятельствах вы жили, и уверяю, я приму это во внимание, когда предъявлю вам более чем скромный счет.
– Спасибо, – тихо произнесла Сильвия, смущенная такой щедростью и сознанием того, что не сможет отказаться.
В следующий момент миссис Бутл вышла на площадку.
– Не могла бы ты подняться? И вы доктор тоже.
Сильвия и доктор Доусон рука об руку поднялись наверх и, когда дошли до площадки, миссис Бутл шепотом сказала:
– Прошу вас, дайте ей какое-нибудь лекарство. Бедняжка еще многое хочет сказать перед тем, как уйти навсегда.
Доктор Доусон взглянул с некоторым сомнением.
Миссис Бутл задала ему еще один вопрос таким тихим голосом, что Сильвия ничего не расслышала. Казалось, он все еще колебался, но затем сказал:
– Теперь уже не повредит, я полагаю.
Миссис Бутл сопроводила их в спальню. Это была большая комната, и Сильвии она показалась просто невероятно шикарной. За решеткой камина горел огонь, а окна были завешаны шторами из нежного розового дамаста. Миссис Кэнингэм, обложенная подушками, лежала на широкой кровати, застеленной кружевным покрывалом. Сильвии сразу же бросилось в глаза то, что она очень красива, но когда девушка приблизилась, то заметила, какое у больной изможденное лицо. Резко выступающие скулы обтянуты желтой, похожей на пергамент, кожей. А шея такая тонкая, что вряд ли уже в состоянии была удержать голову с копной вьющихся волос, разметавшихся по подушке.
Миссис Бутл подошла к кровати и вытерла губы миссис Кэнингэм батистовым носовым платком.
– Это мисс Уэйс, мадам, о которой я вам говорила, – сказала она. – Вы просили меня найти кого-нибудь надежного. Она – девушка благоразумная. Настоящая леди. Лучшей кандидатуры, мне не сыскать.
Миссис Кэнингэм посмотрела на Сильвию неестественно большими темно-карими глазами.
– Подойди поближе, дорогая, – обратилась миссис Бутл к Сильвии, подталкивая ее к кровати. – Она слишком слаба, чтобы говорить громко.
Сильвия, послушно приблизилась к больной и напряженно застыла. Следя за тем, как глаза миссис Кэнингэм изучают ее лицо, девушка почувствовала крепкий терпкий запах духов, которого никогда раньше не ощущала. Это не был запах цветов из оранжереи, расставленных в вазах на нескольких столиках. Этот запах был более экзотическим, волнующим, сладким, и Сильвия почувствовала, как он одурманил ее и вызвал легкое головокружение. Наконец миссис Кэнингэм заговорила тихим, чуть громче шепота голосом.
– Вы сделаете то, о чем я вас попрошу? – спросила она.
– Я сделаю все, что смогу, – с готовностью ответила Сильвия.
Услышав это, миссис Кэнингэм слегка повернула голову в сторону миссис Бутл и чуть слышно произнесла:
– Моя жестяная коробка, Бутл. Она на письменном столе.
Миссис Бутл пошла через всю комнату к столу, где лежала коробка. Пока она это делала, к кровати подошел доктор с мензуркой, в которой было какое-то лекарство.
– Возьмите это, миссис Кэнингэм, – сказал он. – Это поможет вам на какое-то время почувствовать себя крепче.
Больная взяла то, что протягивал ей доктор, и с поспешностью выпила. Казалось, каждый нерв в ней был напряжен до предела от желания поскорее сделать то, что она вознамерилась.
Миссис Бутл принесла ей небольшую черную коробку с надежным замком.
– Ключ! Ключ! – Голос миссис Кэнингэм стал увереннее, и она даже подняла руку, чтобы указать, где лежал ключ.
Миссис Бутл открыла замок и подняла крышку. Внутри было много разных бумаг. А под ними лежали маленькие перфорированные бумажные пакетики, такие, в которых банкиры кладут деньги.
Миссис Кэнингэм вытащила какую-то бумагу и протянула Сильвии.
– Вот сюда я прошу вас доставить мою дочь Люси, когда меня не станет, – сказала она медленно. – Вы не должны ни с кем связываться заранее. Я хочу, чтобы вы отвезли Люси по этому адресу, и нашли сэра Роберта Шелдона. Вы понимаете?
– Да, понимаю.
– Никого другого, только сэра Роберта Шелдона! А когда увидите его, скажите, что привезли ему… его дочь.
Миссис Кэнингэм произнесла последние слова, уже задыхаясь, после чего откинула голову на подушки и закрыла глаза. На мгновение Сильвии показалось, что после такого напряжения больная уже не сможет говорить, но миссис Кэнингэм снова открыла глаза и, взяв из жестяной коробки один из бумажных пакетиков, протянула его Сильвии.
– Вот деньги на поездку и вам на расходы. Надеюсь, вы поняли, что должны оставить Люси с ее отцом. И что бы иное вам ни говорили и ни предлагали, она должна остаться с ним. Это единственный выход для нее. Никаких других средств к существованию у нее нет. Вы хорошо это поняли?
– Да, конечно, – ответила Сильвия.
– А еще я прошу вас вот о чем: будьте осторожны. Остерегайтесь леди Клементины. Она – нехороший человек, злой. Она довела меня до…
Леди Кэнингэм говорила страстно, порывисто, но скоро вынуждена была прервать речь на полуслове, потому что приступ сильного кашля начал сотрясать ее хрупкое тело. Она стала сильно кашлять, задыхаться, хватать ртом воздух. Вскоре алая струя крови хлынула на носовой платок, которым она прикрывала рот, и пролилась на кружевное покрывало. Миссис Бутл и доктор бросились к ней. Миссис Кэнингэм пыталась дышать из последних сил.
Сильвию оттеснили в сторону, и она, молча стояла, держа маленький бумажный пакетик в руке и понимая, что ничем не может помочь бедняжке. Ей показалось, что она вообще здесь лишняя. В ужасе от надрывного кашля миссис Кэнингэм девушка выскользнула за дверь и замерла на площадке. Ее сердце бешено колотилось.
То, что происходило, казалось нереальным. Как будто она участвовала в какой-то драме, разыгрывающейся на подмостках театра. Ей было страшно от сознания того, что у нее очень мало опыта и что вообще она не готова к выполнению поручения. Все это походило на сон, в котором события развивались очень быстро, торопясь к неизбежной развязке. Через какое-то время, показавшееся Сильвии вечностью, на площадку вышла миссис Бутл.
– Бедняжка отходит, – сообщила она девушке тоном человека, привыкшего часто видеть смерть. – Хотелось бы знать, где ее служанка. Мне нужно немного теплого молока и горячей воды. Постарайся побыстрее найти ее.
– А Люси? – спросила Сильвия. – Нужно же узнать, где она.
Миссис Бутл, ничего не ответив, открыла одну из дверей на площадке и вошла, не постучавшись. В комнате перед выдвинутыми ящиками комода на коленях стояла служанка. Она в испуге подняла голову. Это была неприятная женщина с бегающими глазами. Она явно не ожидала, что ее застигнут врасплох за таким непристойным занятием. Огромное количество одежды – платья, нижние юбки, чулки, кружевное нижнее белье – было свалено на кровать и на стулья. Кое-что уже упаковали в потертый черный сундук, который был открыт и стоял у камина.
– Никак ты куда-то собралась? – спросила миссис Бутл.
Служанка вскочила на ноги и расправила передник.
– Это мое дело, – ответила она резко.
– Как сказать. Твоя хозяйка еще не умерла, так, что будь добра обслужить ее.
– Чего ей надо? – угрюмо спросила девица.
– Вскипяти воду и подогрей молоко.
– Готовить не моя обязанность.
– Возможно, и так, но вот доставить это в комнату своей хозяйки ты обязана, поэтому давай-ка лучше по-хорошему найди кого-нибудь, кто приготовит то, о чем она просит. И пошевеливайся, – тоном, не терпящим возражений, сказала миссис Бутл.
Служанка не посмела ослушаться. Она метнулась к двери, что-то приговаривая про себя и тряся головой.
– Вот с какими слугами ей приходилось иметь дело, бедняжке, – вздохнула миссис Бутл. – Да, мы всегда платим за свои грехи, так или иначе.
– Что вы имеете в виду? – спросила Сильвия, но тут же, отвлеклась, пораженная нарядами невероятной красоты, которые теперь увидела так близко. Никогда в жизни она не видела более изысканного нижнего белья. Перед ней лежали ночные рубашки с длинными гофрированными рукавами, отделанные кружевами из Валенсии, и с искусно вышитыми, присборенными лифами. А какие платья! Сильвия думала, что такие, бывают только в волшебных сказках. Бальные – с бархатными лентами, вплетенными в шелковую мережку, подбитые блестящим атласом; вечерние – из мокрого шелка, отделанного тончайшим легким, как паутинка, тюлем, украшенным крохотными розовыми бутонами, на которых вместо росы сверкали бриллианты. Все эти шедевры из атласа, шелка, шифона, бархата и кружев были собраны как будто для того, чтобы сделать женщину прекрасной и соблазнительной.
А еще меха: муфты из соболя и куницы в ансамбле с палантинами и пелеринами, украшенными множеством остроконечных хвостиков. В комоде было полно шляпок, украшенных перьями и цветами, со всевозможными булавками, с замысловатой вуалью и лентами. И все – и маленькие, и большие – были такими изысканными и свидетельствовали о таком тонком вкусе, что Сильвия, совершенно зачарованная, смотрела на них, будучи не в силах оторваться. Неужели одна женщина могла обладать таким количеством прекрасных нарядов?
Миссис Бутл, глядя на ее восхищенное лицо, сухо сказала:
– Похоже, не много счастья они принесли хозяйке. Ей едва за тридцать, а жизнь уже кончилась.
– Такая молодая? – воскликнула Сильвия. – О миссис Бутл, почему она так больна? Что стало причиной ее болезни?
– У меня нет времени рассказывать тебе обо всем сейчас, дорогая. Как-нибудь в другой раз, может, и расскажу. А сейчас нам надо увидеть девочку.
– Да, конечно, – покорно согласилась Сильвия. Она повернулась к выходу, но увидела, что миссис Бутл склонилась над кроватью, над одним из лежащих на нем нарядов. Это было черное платье, отделанное тесьмой и украшенное белым шифоном.
– Элегантное, правда?
– Да, красивое, – согласилась Сильвия.
– Думаю, твой размер.
Миссис Бутл взглянула на Сильвию, затем снова на платье, как будто примериваясь. Сильвия вздохнула.
– Когда-нибудь, возможно, я смогу позволить себе что-нибудь подобное.
Она понимала, что очень нехорошо думать о нарядах сейчас, когда ее матушки не стало, а бедная миссис Кэнингэм тоже умирает. Но, как ни старалась она гнать от себя подобные мысли, у нее перед глазами возникли лица кузин. Безобразные платья, которые она получала от них на протяжении всей своей жизни, показались ей теперь еще более безобразными, чем когда-либо. Упрекая себя за такие мысли, Сильвия вышла на площадку.
– Где Люси? – спросила она. – Мне нужно ее видеть.
Не сказав ни слова, миссис Бутл бросила платье на кровать и, выйдя на площадку, пошла впереди Сильвии по коридору. У первой двери, к которой они подошли, она остановилась, подождала несколько мгновений, а затем мягко нажала на ручку.
– Ребенок, возможно, спит, – шепотом сказала она.
В комнате было не очень темно, потому что на умывальнике мерцал ночник. Послышалось всхлипывание, и детский голосок спросил:
– Кто это?
– Это миссис Бутл, Люси. Разве ты не спишь?
– О миссис Бутл, пожалуйста, зайдите!
Миссис Бутл и Сильвия вошли в комнату. Сильвия, стоя у двери, смогла увидеть только маленький силуэт ребенка, сидящего на кровати. Миссис Бутл чиркнула спичкой и зажгла газовую лампу.
– Ну вот. Так-то лучше, – воскликнула она. – А теперь скажите мне, маленькая леди, почему вы не спите?
– Я не могу спать, – ответила Люси. – Мама больна, а Анни боится. Я всегда знаю, когда она боится, потому что тогда она со мной не разговаривает. Она просто укладывает меня в постель и уходит.
– Ну, вот что, ты должна быть умницей и постараться заснуть.
– Кто это? – спросила девочка, указывая на Сильвию. Увидев Люси, Сильвия отметила ее не совсем обычную внешность. Лицо девочки было очень волевое и слишком, своеобразное, чтобы назвать его красивым в традиционном смысле слова. Не округлое, как обычно у детей ее возраста, а решительное, с квадратным подбородком, упрямым лбом и четко прорисованными темными ресницами. Глаза тоже темные, насколько можно было рассмотреть при свете газовой лампы, но самым удивительным были ее волосы. Ярко-рыжие, с желтоватым оттенком, они обрамляли лицо и ниспадали на плечи прекрасными локонами. Сильвия не помнила, чтобы когда-либо раньше видела такие. Они придавали Люси какой-то странный, недетский облик, контрастируя с белизной ее кожи и необычно резкими чертами лица. – Я – Сильвия Уэйс. – Отвечая на вопрос ребенка, девушка приблизилась к кровати. – Твоя матушка только что спросила у меня, не смогу ли я присмотреть за тобой некоторое время. Мы могли бы даже отправиться в путешествие. Ты бы хотела?
– Мы поедем на поезде? – спросила Люси. Сильвия кивнула.
– Тогда я согласна! – воскликнула Люси. – Я люблю поезда. Мама говорит, что от них у нее болит голова, но мне они нравятся, хоть там и ужасно грязно.
– Мне они тоже нравятся, – согласилась с девочкой Сильвия. – Сколько тебе лет, Люси?
– Шесть, почти семь, – ответила Люси. – Я уже взрослая, правда?
– Да, очень взрослая, – серьезно сказала Сильвия.
– Достаточно взрослая, чтобы вести себя хорошо, – вставила миссис Бутл. – А сейчас ложитесь спать, юная леди, а утром мисс Уэйс и я подумаем о путешествии на поезде.
Девочка послушно свернулась калачиком под одеялом.
– Я рада, что вы пришли, миссис Бутл. Мама все спрашивала о вас, и Анни искала вас повсюду, но не могла вас нигде найти.
– Ну-ну, я же сейчас здесь, – сказала миссис Бутл. – И я собираюсь потушить свет, ты готова?
– Да готова, – ответила Люси. – Покойной ночи, миссис Бутл. Покойной ночи, мисс Уэйс. Не забудьте о путешествии на поезде!
– Я не забуду, – пообещала Сильвия.
Она вышла из комнаты вслед за миссис Бутл, оставив девочку одну.
– Ну? – спросила миссис Бутл, когда они оказались в коридоре.
– Очень милый ребенок, – сказала Сильвия. Произнеся эти слова, она вдруг осознала, что по-прежнему держит в руках деньги и ту бумагу, которую дала ей миссис Кэнингэм. На ней ровным почерком образованного человека было написано «Сэр Роберт Шелдон, Шелдон-Холл, Пиктон-Фелл». Сильвия внимательно прочитала адрес, затем подняла глаза и увидела, что миссис Бутл смотрит на нее. – А где это Пиктон-Фелл? – спросила она.
– На севере страны, – ответила миссис Бутл. – Тебе придется туда долго добираться.
Сильвия хотела было задать еще несколько вопросов, но неожиданно на площадке раздался крик.
– Миссис Бутл!
Это был доктор. Миссис Бутл, поспешила на зов, закрыв за собой дверь спальни.
Сильвия медленно спустилась по лестнице. Она высыпала деньги, которые несла в руке, в карман своего плаща и, еще раз прочитав адрес, по которому следовало доставить Люси, положила бумагу к деньгам.
Девушка села на стул и постаралась согреть руки. Затем осмотрелась, заглянула в открытую дверь, ведущую в соседнюю комнату, и поняла, что это гостиная. Атласная обивка стульев, на стенах панели с узором из переплетенных голубых и розовых лент. И повсюду прелестные акварели в золоченых рамах, а на камине настоящий китайский фарфор. Все это казалось весьма впечатляющим для любого, кто последнее время обитал в дешевом и убогом жилище.
«Миссис Кэнингэм, должно быть, богата», – подумала Сильвия. Просьба этой леди показалась ей очень странной. Действительно ли Люси была ребенком сэра Роберта Шелдона? Тогда ее фамилия должна быть Шелдон, а не Кэнингэм. А если сэр Роберт жив, то, как миссис Кэнингэм могла вновь выйти замуж? Развод? Могло ли быть, чтобы они жили в разводе? От этой мысли Сильвии стало не по себе. Подобное никак не вязалось с миссис Кэнингэм. Сильвия вспомнила ее мелодичный голос.
Должно быть, она была очень красива. Даже теперь, когда болезнь окончательно одолела ее, несмотря на нездоровую худобу, были явственны следы былой красоты и очарования. А какие у нее наряды! Как Сильвия ни пыталась заставить себя думать о чем-то более серьезном и существенном, ее мысли постоянно возвращались к тем шикарным вещам, которые она видела в комнате наверху. И все же, как сказала миссис Бутл… Как это она сказала? Сильвия припомнила слова, произнесенные миссис Бутл, и впервые ее охватило легкое чувство страха от того, что ей готовило будущее.
Обрадуется ли сэр Роберт Шелдон встрече с дочерью? Если отправиться к нему прямо сейчас без предварительного уведомления, то, скорее всего, для него это будет большой неожиданностью. И знает ли он о том, что миссис Кэнингэм умирает? Похоже, что нет. Но если он отец Люси, то было бы правильным требовать его присутствия здесь в такой момент. Сильвия вспомнила о намерении доктора Доусона уведомить кого-либо из родственников и о том, что миссис Кэнингэм не назвала ни одного имени. В голове у Сильвии настолько все перепуталось, что как она ни старалась, но ясной картины представить не могла. Оставалось только запастись терпением и отдаться в полное распоряжение миссис Бутл.
Послышались шаги и звон фарфора. Показалась служанка с подносом и медным кувшином с теплой водой. Девица выглядела все такой же угрюмой и раздраженной. У двери комнаты, где лежала ее хозяйка, она, казалось, намеренно загрохотала подносом, снимая с него бидон. Поставив кувшин на пол, она уже собралась постучать, как вдруг дверь открылась. В проеме стоял доктор Доусон. С минуту он смотрел на служанку, а затем резко сказал:
– Вы опоздали. Ваша хозяйка умерла.