Никаких хитрых заходов, гонки на наемном автомобиле по Москве, чтобы запутать пациента, он устраивать не стал. И не поехал на Столешников, а ведь хотелось. Там бы дверь верняком открылась, хоть в реальности, хоть в Ловушке. С неизвестными последствиями, как водится, так велика ли беда? Просто сейчас это было не нужно. На крайний случай оставим, как запасной парашют.
Просто перевел адмирала через дорогу, не пользуясь лифтом, предложил подняться по черной лестнице, отпер дверь. В гостиную, где стоял компьютер, не пригласил. И кухни с него хватит, тем более что кухня была огромная, всем нужным оснащенная, окнами выходила во двор.
– Располагайтесь, Валентин Петрович, не ваша база, конечно, но поговорить сможем без помех. Да и выпить по рюмочке, наконец, а то ужасно надоело подкрашенную воду хлебать…
– Вы что, вообще не пили? – спросил Маркин, будто именно этот вопрос занимал его больше всего. Саму ситуацию, которая по любым меркам выглядела весьма неординарно, для него лично – как минимум оскорбительно, он, похоже, решил вынести за скобки. Не возмущался, не угрожал, просто принял как данность. Вроде метеоритного потока по курсу корабля.
– Удивляюсь, как вообще вас держат на такой работе, – дернул плечом Сашка, доставая из холодильника настоящую бутылку «в одну двенадцатую ведра», кисловодский «Нарзан», тарелочку тонко нарезанного балыка. – Могли бы заметить, что ни разу я вам и себе из одной посуды не наливал. Ловкость рук, проще говоря. Спасибо вашим обычаям. Если б одна поллитровка между нами стояла, труднее бы пришлось…
– И что, даже при одной что-нибудь придумали бы? – с интересом спросил адмирал.
– Делать нечего… – улыбнулся Шульгин. – Вы вон брюки застегнуть забыли, в туалет сходивши…
Маркин естественным образом опустил глаза на известное место.
– Вы что? Все в порядке…
– Зато у вас в стакане водка, а у меня снова вода, прошу убедиться…
Так оно и оказалось.
– Не понимаю. Вы вдобавок фокусник?
– Сущие пустяки. Прошу не волноваться. Просто, как апельсин. Дело в том, что грубый человеческий глаз замечает только медленные движения. Не помню точно, сколько долей угловых секунд в секунду хронологическую. А если выйти за эти пределы, вы просто ничего не в состоянии увидеть. На этом принципе основано много интересных приемов. Вот-с… – он указал адмиралу на лежащий напротив него портсигар.
– И что?
Портсигар на его глазах растворился в воздухе, при этом Шульгин не вынимал рук из карманов брюк.
– Оглянитесь…
Портсигар лежал на краю раковины мойки, далеко за пределами досягаемости.
– В цирке служили? – с притворным равнодушием спросил Маркин. На самом деле он был очередной раз удивлен и поражен. Цирк что, в цирке все специально оборудовано для иллюзий и отвлечения внимания. То же, что он видел сейчас, было непостижимо и, как все, что выходит за пределы личного опыта, неприятно и утомительно.
– Вам бы такой цирк, – погасшим голосом сказал Шульгин, выплеснул из стакана воду, заменил ее настоящим напитком. Хоть на склоне бесконечно растянувшихся суток можно, наконец, без затей хлопнуть свои сто пятьдесят и помолчать, пока отпустит.
Далеко за полночь они разговаривали вполне по-свойски. Маркину некуда было спешить, по условиям. Сашка старался все ж таки найти в нем союзника, пусть и столь же химерического, как окружающий его мир. Если не придется исчезнуть отсюда своей или чужой волей, так надо по мере возможности обустраиваться здесь.
Шульгина действительно более всего интересовала коллизия с пришельцами, столь неожиданным образом проявившими себя на захолустной планетке, избрав для «первого контакта» именно Игоря Ростокина. Не совсем случайно, как выяснилось. Его ментальный фон настолько отличался от такового же у нескольких тысяч колонистов Крюгера, что пройти мимо они просто не могли. Кстати, не будучи «психическими вампирами», Новиков, а потом и Шульгин тоже сочли личностные качества журналиста подходящими, чтобы сделать его членом «Братства». Так же, как успешно он ухитрился спастись сам и спасти Аллу от некроманта Артура и мафии Панина, ему удалось обвести вокруг пальца и ВРАГов.[9] Притвориться утратившим волю и сдать их с рук на руки Маркину и его команде.
– С самого начала, как только Игорь рассказал мне о том случае, я не перестаю мучиться вопросом – отчего в известных мне реальностях при достаточно близкой картине устройства внутренней жизни так разительно отличается схема отношений с космосом? Мы у себя, как я говорил, просто насильственно от него отсечены, ребята из двадцать третьего за двести с лишним лет межзвездных полетов не обнаружили никаких признаков хоть сколько-нибудь разумной жизни, а вы – причем только вы и Игорь – за несколько лет столкнулись с нею дважды. Это наводит на не слишком оптимистические размышления.
– И какие же?
– Сначала вы мне ответьте, раз уж так сложилось, что не я ваш гость, а вы – мой. Чем закончилась разработка девушки по имени Заря и ее соотечественников? Мне это интересно по причине, которую я вам сообщу, но несколько позднее. Чисто по-дружески, в порядке взаимообмена. Тем более, не хочу вас огорчать или, упаси бог, пугать, все происходящее здесь должно вас волновать не в пример сильнее. Я ведь почти наверняка сумею вовремя эвакуироваться, чего о вас не скажешь. Разве что на дежурном космоботе. И куда?
Маркин соображал быстро. Возразить ему было нечего в любом смысле. И он признался, что результат захвата пятерых якобы инопланетян оказался нулевым. Добиться от них не удалось ничего. Вначале они упорно повторяли то же самое, с чего начали контакт с Ростокиным. О необходимости наладить взаимовыгодный обмен с Землей – психическую энергию в обмен на любые технологии и материальные блага. Никакие иные варианты их не устраивали. И, как сказал Маркин, доводы их звучали убедительно. Настолько, что моментами он впадал в соблазн, почти тот же самый, которому едва не поддался Игорь. Взять все на себя, на свою совесть, и позволить им действительно выдернуть с Земли потребное им количество людей. Те самые два миллиарда, которые решили бы все проблемы. Ну, может, не Китай целиком, а население тех стран и территорий, где технический и культурный прогресс явным образом невозможен и уровень жизни в обозримом будущем останется ниже, чем в Европе шестнадцатого века.
– Очень бы здраво вы поступили, сделав именно так. Я Игорю давно говорил. Спасли бы высокоразвитую расу, а наших деградантов хотя бы регулярной пайкой обеспечили. И земная экономика расцвела бы невиданно… Тем более, не знаю, как у вас, а у нас все равно из той же Африки каждый, кто еще не впал в полную прострацию, любыми способами пытается в цивилизованный мир пробраться. На любых условиях и даже под страхом смерти…
– Я об этом думал, очень много думал, сутками напролет. Хорошее решение, легкое, красивое. Гуманное, не побоюсь этого слова. Но я же не гуманист, я пилот и контрразведчик. На мне не проблемы всеобщего благоденствия, на меня ответственность за защиту Земли от галактической опасности возложена, если называть своими словами. Вот я и решил, что не пойдет. О враге (в прямом смысле, без аббревиатур) мы ничего не знаем, и никто нам ничего сообщать не желает. Энергии, у них, видите ли, не хватает! Наскребли, так сказать, на последний полет до крайнего земного форпоста. Подайте, Христа ради! А чуть не по ним – Игоря сломать попытались, пассажирский лайнер с боем захватить… И на допросах молчат. Да если б правда с голоду помирали – других прислали бы послов. Как во все времена делалось. «Приходите и владейте нами, ибо земля наша велика и обильна, только жрать нечего!»
Шульгин обратил внимание на эмоциональный накал и образность адмиральской речи. Видать, правда мужик все проблемы через себя пропустил, не жалея нервов.
– И знаешь, Александр Иванович, – перешел Маркин на «ты», отпив наконец из своего стакана и признав собеседника минимум равным себе, – какой образ мне в голову пришел?
– Скажи, интересно. Заодно поясни, что ж ты свои мучительные раздумья на Ассамблею ООН не вынес, на Совет Безопасности хотя бы. Ты же им напрямик подчиняешься? Снял бы камень с души…
– Камень, душа – все это никчемные абстракции. Ты, говоришь, сам генерал. И как, часто у тебя возникало желание собственные решения хоть в парламенте согласовывать, хоть с личным составом вверенных тебе дивизий? Правильно, по глазам вижу, что ты меня понял. А вообразил я вот что – стоит перед нашими границами армия вторжения, по всем параметрам нас превосходящая, только вот горючее у них кончилось. И просят – подкиньте нам бензинчику, по любой цене, хоть в десять раз дороже рыночной. Край как надо. Прямо сейчас и рассчитаемся. Оккупационными марками…
– Молодец, Валентин Петрович! – от всей души воскликнул Сашка. Тут Маркин попал в точку. Правда, только со своей, к этому месту и времени привязанной позиции.
– Но все же, чем там с девушкой и прочими дело завершилось?
– Плохо, – Маркин махнул рукой. – Тут мы недосмотрели. Игоря бы надо было к делу привлечь, а я его, наоборот, подальше сплавил, чтобы главную часть «тайны» сохранить. Не учли мы, что на самом деле им энергии психической не хватало, самое главное из слов Ростокина мимо ушей пропустили, за лирику сочли. Сообразить бы и в деревянной клетке под трибунами стадиона держать, а мы их – на отдаленную базу, в надежно защищенные боксы…
– Померли, то есть?
– Так точно. Истаяли, точнее говоря…
– Ох, – вздохнул Шульгин. – Воистину прав был Гейне, «дураков на свете больше, чем людей». И концов никаких не осталось?
– А какие концы? Они же не на звездолете прилетели… Была у нас одна зацепка, что все они были в одежде с эмблемами Антаресской комплексной экспедиции. Там станция большая, пять с лишним сотен человек. Всех допросили, всем голографии предъявляли. Кое-кто припомнил, что вроде видели таких, но не больше. Ни обитаемых планет, ни космозондов, ни каких-либо признаков постороннего воздействия выявить не удалось на весь радиус наших возможностей…
– Да и странно бы было, – сказал Шульгин. – Или они в другой плоскости мироздания пребывают, или…
– Что?
– Та же самая Ловушка. Подкинули вам «вводную», посмотреть, как среагируете.
– И.?
– Откуда мне знать, если гипотеза исследования неизвестна. Может, выдержали экзамен, а может – совсем наоборот. Я ведь тоже не совсем своей волей к вам сюда прибыл, пока не понимаю, что мы с вами дальше делать будем. Пока только предполагаю, что стоит вам с Суздалевым поверх ведомственных барьеров личный контакт наладить, на случай всяких неожиданностей. А какими они окажутся – даже догадываться не могу.
На самом деле Шульгин, конечно, догадывался. Его нынешнее здесь пребывание, сколько бы оно ни продлилось, следует рассматривать в общем контексте игры с Ловушкой. Созданием бессмысленным, точнее – безмысленным. Если бы она обладала тем, что мы считаем разумом, в сочетании с прочими отпущенными ей способностями, давно бы стала самостоятельным игроком. И сделала бы все прочие игры невозможными. Ей вменено в обязанность отслеживать и перехватывать мыслеформы, выходящие за некий допустимый эталонный уровень, этим она и занимается. Для пущей же надежности ей придано свойство не просто блокировать неугодную мыслеформу (это было бы слишком просто, да и бесполезно, имея в виду возможность следующих, более удачных попыток), а нейтрализовать «диверсанта». Убивать в прямом смысле ей прав и возможностей не дано. По каким-то высшим соображениям. Это только в царстве майя или ацтеков игра в мяч, похожая на комбинацию футбола и гандбола, завершалась ритуальным жертвоприношением проигравшей команды.
Создатели Сети проявили куда больший гуманизм, ограничившись тем, что несоразмеривший свои амбиции и возможности игрок окутывался коконом наиболее отвечающей его глубинным вкусам и желаниям псевдореальности. В которой и исчезал навсегда для внешнего мира, обретая взамен нечто вроде магометанского рая с последующим растворением в нирване. И обогащая тем самым Сеть очередной порцией информации и психической энергии.
Анклав «тринадцатого века» – явное произведение Ловушки. По-своему талантливое. И расставленное не только на Шульгина с Ростокиным (хотя на них в первую очередь). В идеале в нее может провалиться вся химера 2056 года целиком. Поскольку возникла она тоже «неправомерно», волевым посылом неустановленной пока личности. Однажды то ли в шутку, то ли всерьез предположил Новиков – не одним ли из них, просочившимся или провалившимся еще ниже, к рубежу ХIХ и ХХ веков и оказавшим позитивное воздействие на терзаемого комплексами Николая Второго.
Слава богу, нашлось в этом мире достаточно здравомыслящих людей, не поддавшихся иллюзии, ничего при этом о сущности ловушек не зная. Просто каждый, начиная с игумена Флора и генерала Суздалева, имел собственный богатый внутренний мир, сильную волю, без которой на их постах делать нечего, и мотивацию поступков, давным-давно приобретшую самодостаточность. Лишние сущности им были просто ни к чему.
– Могу я с вами, Валентин Петрович, поделиться только собственным опытом. Обкатанным в самых неожиданных и невероятных ситуациях. Любой достаточно высокоразвитый и структурированный мир непременно катится к упадку. Лучше всего это видно на примере великих империй за последние пять тысяч лет. Не будем привлекать теории заговоров, сионских мудрецов ли, инопланетян, Сатаны с Вельзевулом… Достаточно обратиться к идее обыкновенной энтропии. Чем система сложнее, тем сильнее стремится вернуться в простейшее состояние. И противостоять этому на ограниченном, подчеркиваю, отрезке времени, совместимом хотя бы со сроком жизни трех-четырех поколений, судьбы которых нам небезразличны, можно только созданием «антикризисных штабов». Как сказал бы мой друг Воронцов, мореман и флотоводец, «дивизионов живучести». На вооружении которых системы пожаротушения, откачки воды, чопы и цемент для заделки мелких пробоин, пластыри для закрытия крупных, а главное – постоянная готовность, непрерывные тренировки и хорошо проработанные планы действия во всех мыслимых и тем более немыслимых ситуациях.
Думаю, коллега, я сказал достаточно. Dixi et animam levavi![10] Перевод требуется?
– Спасибо, обойдусь. Если без лишней дипломатии, ты предлагаешь мне объединить усилия, а также и службы с Суздалевым, учредить настоящую, пусть до поры и скрытую диктатуру на случай войны с неведомым? Помимо всех демократических процедур и права граждан на владение информацией в полном объеме?
– Совсем недавно ты подтвердил, что боевые приказы с личным составом согласовывать неразумно, а то и преступно…
Крыть Маркину было нечем.
Поэтому перешли к вопросам практическим. Шульгин не верил, что ему позволено будет здесь задержаться, хоть и казался мир вокруг в гораздо большей степени подлинным, чем все предыдущие. Потому старался передать адмиралу как можно больше практической информации и собственного опыта.
А тут и Ростокин вернулся, задержавшись несколько дольше, чем ему Шульгин посоветовал. Оказалось, он, в свою очередь, проводил нескучные душеспасительные беседы с космодесантниками, стараясь избавить их от неприятного осадка от первого знакомства с будущим союзником. Здесь он оказался в своей тарелке и проявил недюжинное остроумие, вспоминая о совместных с Маркиным космических путешествиях, земных приключениях журналиста, и, оставаясь в рамках допустимого, намекнул на еще большие перспективы, которые ждут каждого. Ибо наступает время ужасных чудес.
– Одним словом, Валентин Петрович, ваши ребята мною обласканы и успокоены. Пользуясь тем, что благодаря капитанскому чину, которым вы меня облагодетельствовали, я оказался там старшим по званию, в ваше отсутствие разрешил им доесть и допить все, что оставалось на столе, и отпустил по домам раньше указанного времени. На базу все прибудут вовремя, можете не сомневаться…