Появившаяся на поляне женщина, судя по голосу, сильно недовольна. В первую очередь она недовольна тем, что нас двое, а должно быть трое, а во вторую – что мы оказались именно тут. Суть претензий до меня, честно говоря, не доходит, до Сережи, судя по выражению его лица, – тоже.
– Вас трое должно быть! Трое! Почему вас двое? – возмущается незнакомка.
– Наташка слегла, – объясняет Сережа. – А ты кто, тетя?
– Смерть я, – отмахивается дама в черном, вытаскивая из своего балахона косу черного цвета. – У вас сказка другая должна быть, – непонятно объясняет она.
– Интересные галлюцинации, – кивает ей любимый мой. – И что теперь?
– Что теперь… Что теперь… – бормочет Смерть. – Как будто вариантов много! Вы – носители истинной любви, даже в таком виде любовь сохраняете, значит, все правильно и вариантов нет!
– Ничего не понятно, – признается Сережа.
– Но очень интересно, – не удерживаюсь я, хихикнув.
– Шутят они… – женщина точно недовольна, она что-то делает руками, но потом сплевывает. – Так, получите оба колдовской дар, ну и ваши дары у вас останутся. Куда вы попадаете и что там будет – мне сие неведомо. Главное – окажетесь рядом, а там…
Сережа начинает задавать вопросы, Смерть ему отвечает, а я пытаюсь сообразить, что происходит. Такую книгу я точно не читала, я бы запомнила, но и есть во всем этом что-то знакомое. Ухо ловит объяснения женщины, от которых мне становится не по себе. Потому что она говорит, что, во-первых, мы станем детьми, а, во-вторых, окажемся в очень страшной для себя ситуации. Я дама начитанная и страшных ситуаций напредставлять себе могу столько, сколько ни в одном кошмаре не увидишь.
– Отказаться возможности нет, как я понимаю? – интересуется Сережа.
– Нет у вас такой возможности, – вздыхает Смерть. – Милалика что-то начала делать, но пока все по-старому остается, так что вам нужно выжить до той поры, когда за вами из Тридевятого придут.
– Еще и из Тридевятого придут? – удивляюсь я. – А что это такое?
– Ты узнаешь, Варвара, – хмыкает эта женщина. – Раньше или позже ты это узнаешь.
– Не нравится мне это, – сообщает Сережа, прижимая меня покрепче. – Но, видимо, выхода у нас нет.
– Ты прав, – кивает Смерть.
– А родители? – интересуюсь я. Логика понятна – мы же детьми будем, у детей должны быть родители, опекуны какие-нибудь.
– Вы изменитесь, – вздыхает она. – Станете никому не известными сиротами, впрочем, вам не привыкать. Вам предстоит долгий путь, прежде чем ведовская школа примет вас.
– То есть девочка и мальчик об окружающем не будут знать ничего, – задумчиво говорю я, вспоминая прочитанные книги. – Будут неизвестными сиротами в страшном окружении и должны как-то выжить?
– Да, Варвара, – кивает мне Смерть. – Милалика выжила, и вы выживете, куда денетесь. Не спешите доверять, дети, там есть не только друзья, но и враги.
– Интересно, кто такая Милалика? – пытаюсь я узнать побольше, но она только улыбается и качает головой.
Нам остается совсем немного времени наедине друг с другом, ибо Смерть явно не шутит. Общую теорию попаданцев я знаю, рассказываю ее и Сереже. Мы станем погибшими по той или иной причине детьми. В качестве бонуса, окажемся неподалеку друг от друга, это нам обещала эта женщина, но больше ничего не известно. Возможно, дело затронет какие-то исторические события или что-то иное, но понимая подоплеку сказанного, можно сделать вывод – где бы я ни оказалась, я буду в опасности, да и Сережа тоже. Значит, нужно как-то выжить, но вот как – непонятно, потому что непонятно, где мы окажемся.
– Я найду тебя, – тихо говорит мне мой любимый, и я повторяю за ним.
Мы найдем друг друга, обязательно, а там посмотрим, что это за страшное место. Мы прощаемся, будто навсегда, да и мне немного страшно от всех откровений Смерти, но тут ничего не поделаешь, галлюцинации или нет – нам в этом жить. Умираем мы сейчас в раздавленной машине или же все происходит на самом деле, это неважно, важно только то, что нам дают возможность пожить еще немного, встретиться и быть счастливыми столько времени, сколько нам отмеряно. Что же, раз от нас ничего не зависит…
И сразу же, без перехода, я оказываюсь в груде тел. В груде почти голых тел, сваленных в какой-то яме. Быстро осмотревшись, понимаю, что мне лет одиннадцать-двенадцать, судя по некоторым признакам, я практически голая, но живая, а вокруг трупы. Подавив желание заорать, я прислушиваюсь, стараясь не шевелиться. Вот раздается дикий крик, потом что-то трещит, и слышна речь, от которой меня передергивает. Гавкающая речь, так хорошо знакомая мне по фильмам «о войне».
Я внимательно осматриваюсь – следов насилия не видно, половые органы интактны, дырок во мне нет, значит, девочка могла просто от страха, а тогда возможны вопросы к сердцу. Я лежу очень тихо, стараясь даже дышать через раз, хотя мне очень страшно, до жути просто: вокруг меня голые женщины и дети. Убитые понятно кем. Значит, это «страшное» время – начало той войны. Смерть сказала, что я изменюсь, значит, скорей всего, на еврейку уже похожа не буду, хотя могли просто деревню расстрелять, и все, то есть еще не факт, что евреев.
Слышатся звуки двигателей. Палачи уезжают, спасибо, что не закопали. С музыкой, радостными криками нелюди, только что убившие женщин и детей, уезжают прочь. Во мне же колышется ненависть пополам со страхом – а ну как вернутся? Но звуки отдаляются, и кажется мне, что вокруг полная тишина, даже птицы не поют. Еще раз прислушавшись, решаюсь выползти из ямы.
Это не так просто сделать, ведь меня придавили тела, но медленно-медленно я выползаю на поверхность. Главное – не смотреть, потому что плохо будет. И так плохо будет, но, если увижу, потом от снов не избавлюсь. И я ползу, пока не достигаю края ямы. Приподнявшись, осматриваюсь – вроде бы никого нет. Ползу дальше. Надо найти хоть тряпку какую – прикрыться, но и страшно искать, да и в полный рост вставать страшно, потому я просто ползу, замирая при каждом шорохе.
Куда меня занесло – сказать трудно, как и какой сейчас день, одно понятно – здесь были нацисты, значит, я оказалась во временах той войны. Интересно, где Сережа? Как бы не попался он в руки этим зверям, не жалеющим никого. В этот момент я понимаю: все, что говорила Смерть, было правдой, но одновременно с этим и ложью. Все-таки оказаться во рву с убитыми людьми – это больше чем страх. Да и сердце мое ведет себя неправильно, но об этом можно будет подумать потом, в безопасности.
«Ох уж эти мне сказочники», как говорилось в известном мультфильме5. Итак, что мне известно? На нас упал вертолет, уже интересно, потому что бывает, конечно, но вот чтобы прямо так… Хотя мог сослепу люстру6 за посадочный маяк принять, бывает и такое, хотя вертолеты на меня еще не падали. Дальше никаких негативных ощущений от того, что я труп, нет, а должны быть. Ну не истерика, я все-таки офицер, но хоть что-то, а ведь пусто. Так не бывает.
Дальше Варя. Тоже ни истерики, ни слез, и такого, кстати, тоже не бывает. Ла-а-адно. Дальше у нас сказка сказочная – появляется баба с косой, заявляет, что она Смерть, и мы ей с ходу верим. Смешно получается. Ну, допустим, она все-таки Смерть, и что? Хоть какая-то реакция у меня должна быть, а я ее допрашиваю по дальнейшим действиям и диспозиции, при этом баба в черном изворачивается, как партизан на допросе. Кстати, о допросе…
– Мир будет страшным, хоть и единожды описанным, – говорит назвавшаяся Смертью. – Вы должны дожить до приглашения в Тридевятое.
Вот этот момент меня заинтересовывает – описанный мир, значит ли это, что он будет ненастоящим? Эх, надо было фантастику читать, а не медицинскую энциклопедию! Варя пытается мне объяснить, что означает это «попадание». Я, конечно, на ус мотаю, но что-то мнится мне, здесь не все так просто. У всего должен быть мотив, если нас должны пригласить в какое-то Тридевятое, что наводит на ассоциации с русскими народными сказками, то какой мотив «попадания» в это «страшное»? Чтобы сбежать любой ценой хотели? Пойдет, как версия. Ой, чует моя задница, не доктором я в ближайшее время буду…
Страшное… Вообще страшное или для ребенка, которым я стану? Потому что тут есть разница, и эту разницу следует учесть. Ладно, предположим, вообще страшное, а что у нас было страшным «вообще»? Война, разве что, потому что даже в девяностые люди жили. Вот я жил, например… Ладно, дальше станем мы погибшими детьми. От чего может погибнуть ребенок, кроме болезни? Убийство, авария и… и все. Ну, несчастный случай какой еще, да. Но вкупе с постановкой вопроса страшности, скорей все-таки убийство.
– Я найду тебя, Варенька, – говорю я любимой прямо перед отправкой. – Что бы ни случилось – заползи под куст какой и жди меня.
– Хорошо, Сережа, – серьезно кивает она. – Я постараюсь.
Дальше я ее инструктирую на предмет, что делать, если вдруг стреляют. Во всех остальных случаях Варя разберется, а вот конкретно такой ситуации в ее жизни не было, так что возможны неприятные сюрпризы. Сам же думаю о возрасте детей. Если до десяти лет, то вариант – только забиться под кустик, а вот если старше, то тут еще побрыкаться можно.
– Навыки наши останутся? – интересуюсь я у Смерти.
– Останутся в полном объеме, – преподносит она мне царский подарок.
В полном объеме – это значит, что тело к «навыкам» привычно и все, что я могу сейчас, сможет и новое тело с поправкой на возраст. Но это уже царский подарок, потому как я много могу и без оружия – да хоть вилку метнуть. Ложку тоже могу, но у нее с аэродинамикой похуже. Ну и стрелять, минное дело, да мы живем! Не все так плохо, как казалось изначально. Кажется, я ей верю и уже даже планирую…
Мы успеваем только поцеловаться с Варей в последний раз, когда я обнаруживаю себя в штанах типа «портки» и в довольно длинной рубахе среди зеленых насаждений. Насаждения являются лесом средней полосы, на голове моей запеклась кровь, и, в общем-то, все. То есть дали по голове, отчего я и сдох. Интересно.
В лесу довольно тихо, что не очень для леса нормально. Я встаю на слегка дрожащие ноги и вижу прямо перед собой неплохой такой финский нож, лежащий в траве. Принципиальный мотив убийства более-менее понятен, только неясно, почему нож не забрали. Проверяю баланс – отличный баланс, кстати. Интересно, где я нож-то достал?
Возраст свой определить не могу. Визуально – лет двенадцать, наверное, но так – фиг его знает, зеркало нужно. Примем условно двенадцать лет. Вокруг лес, никого не видно и не слышно, даже птиц, что непорядок. Пацана убили методом удара по тыковке, проверять, видимо, не будут. И куда идти? Где, главное, может быть Варя?
В этот самый момент я слышу шаги позади себя. Спрятавшись за дерево, смотрю на то, как по тропинке движется здоровенный фриц. Как из кино: рукава черной формы закатаны, автомат на пузе, рожа хозяйская. Кажется, рука кидает финку даже без участия головы. Рефлекс, фильмами воспитанный, так себя проявляет. Самое смешное, что нож попадает, а я сильно, хоть и тихо, удивляюсь. Ну не бывает такого!
Бывает, не бывает, а труп лежит передо мной. Значит, надо его избавить от вещей и автомата. Разобраться, как «шмайссер»7 работает, хотя что-то я помню и так, и подумать. Откуда этот европеец в черном притопал? Ведь должен был откуда-то притопать, логично? Учитывая, как он одет – это зондеркоманда8, то есть кошмарили людей. Тоже, по-моему, логично.
Значит, иду по его следам, но чуть в стороне из опасения нежданной встречи. Едва не выскочив из леса, наблюдаю картину: яма, даже ров длинный, в которой что-то белесое, и уходящие фрицы. Точнее, уезжающие, ибо это колонна автомобилей, даже броневик один есть, ну и транспортер, то есть все как в фильмах. Укладываюсь на траву и наблюдаю. О том, как я таскаю автомат и рюкзак фрица, можно будет подумать попозже, потому что во рву… Я приглядываюсь, понимая, что вижу. Хочется выругаться, но я терплю. Нужно сначала убедиться, что фрицы уехали, а потом поискать выживших. Читал я, что были такие случаи. Возможно, Варя как раз здесь. От этой мысли меня бросает в холод, но желание организма бежать и искать я подавляю. Мало ли, кто здесь еще…
Вот тут я вижу, как куча тел шевелиться начинает и на траву с трудом выползает девчонка, сильно не одетая. Волосы ее, светло-русые, растрепаны, но крови визуально не видно. Очень-очень медленно она ползет, и в этот момент я срываюсь с места, буквально прыгнув к ней. Что-то мне подсказывает, что это и есть Варя. Так ли это или нет, потом узнаем, а сейчас…
– Варя, не бойся, – почти шепчу я. – Это я, Сережа!
– Сереженька… – шепчет девочка, показывая мне, что я не ошибся.
Теперь нужно ее оттащить в лес и среди брошенных карателями тряпок найти хоть что-нибудь, что сгодится на платье. Да, эпоха нам досталась страшная, без вариантов, но ничего, справимся. Наши деды справились и мы тоже не лыком шиты!