*** Мы не выходили из съемной квартиры. Я старалась двигаться очень тихо, не греметь. Наверное, есть предел, после которого уже сложно двигаться вперед. То же было и со мной, я была опустошена и разбита. Я не могла побороть страх и безысходность и сейчас мы таились, как мышки и пока впереди я не видела выхода. Даже умываться при плотно закрытых дверях и когда все соседи дома, и непонятно в какой квартире гудит вода в кране. А по утрам, когда дом только просыпался, я почти не дышала, услышав малейший шум в подъезде, и Кира держала рядом что б он не загукал,– пытаясь позвать меня. Старались быть незаметными, чтоб соседи не знали, что кто – то живет здесь. Кир все чувствовал и молчал, только таращился на меня своими большими глазищами и прижимался постоянно, боясь упустить. Я физически ощущала гнев тех, кто за нами охотился. Злость на ускользнувшую добычу, ненависть,– что так их обвели. Я прислушивалась к любым звукам, и на второй день, я услышала, как по подъезду кто- то ходит и опрашивает соседей. Моя соседка, пожилая шумная дама с кем – то громко разговаривала в коридоре.
– Да у нас на площадке нет женщин с младенцами,– услышала я ее раздраженный голос. – Эта квартира вообще давно стоит пустая. У нас в доме малыши есть наверху и внизу,– доказывала она своим собеседникам.
Тем не менее, в нашу дверь долго звонили, и мы с Киром, аж – дышать перестали. Кто то, еще и стучал громко, прислушиваясь к дверям, видимо надеясь,– услышать плач ребенка. Грохот получился знатный, а я, обняв Кира, снова накрыла нас чарами «пустое место». И даже когда стихли звуки ударов, а затем и ходьбы туда – сюда по лестнице, мы с Киром тихо как мышки, перебрались на диван, и лежали, обнявшись долго – долго. Кир как будто все понимал и терпел, – с взрослыми людьми иногда куда больше проблем. Хорошо, что я хоть продуктами запаслась заранее. И мы, спокойно не выходя из дома, просидели почти две недели. А потом я решилась просканировать вокруг и не почувствовала никого. Погоня отошла куда – то дальше. Но, я не исключала, что могли ведь, и кого – то из обычных людей оставить наблюдателями. Вечером я, одела Кира, и тихо стараясь ни на кого не нарваться, в подъезде, сходила в магазин за продуктами. Коляски больше не было и пришлось мне все тащить на себе. Снова по дороге около дома наставила несколько магических сигнальных меток. Мы еще несколько дней просидели дома, и я никак не могла ни на что решиться. Казалось бы, можно уже расслабиться, но тревога моя только усиливалась, предчувствие беды, лишало меня сил. Вдруг в ход пошло новое чужое волшебство. Именно волшебство,– чувствовала я, прислушиваясь к своим ощущениям. Это так странно, буквально видеть и ощущать чужое плетение волшбы. И красиво и ужасно одновременно. И меня терзал страх, что этот неизвестный волшебник будет еще страшней, чем когда то чародей Змей Горыныч. И что он может сделать с нами, если найдет. Моя прежняя жизнь казалась мне уже фантастичной и невероятной, казалось, что я всегда живу в бегах и вечном страхе. Жизнь, где я могла смеяться, гулять свободно по городу и заходить в магазины и кафе, общаться с людьми, была чужда мне,– как жизнь звезд на экране телевизора. Я очень скучала по матери, я каждый день вспоминала Любаву, и она была якорем, за который я держалась, чтоб не сойти с ума. Я, пыталась найти безопасное место, и никак и нигде не было ничего подобного для нас с Киром. Но, несмотря на страх нам нужно было выходить из дома. Мы прожили в этой квартире еще пару недель, и однажды возвращаясь из магазина, я почувствовала лед от кольца Любавы, услышала торопливые шаги за спиной, возникшие из ниоткуда. Кто то, схватил меня за плечо, и сердце мое сжалось от страха так, что я не сразу услышала, торопливый мужской голос.