Акварельный рисунок завершен.
Получено 400 опыта к таланту «Художник-3» – 128 000/ 256 000.
Невозможно начислить опыт, необходимо гармоничное развитие умений.
Получено 400 опыта к умению «Акварель-3» – 112 400/ 256 000.
Получено 160 опыта к умению «Рисунок-3» – 46 560/256 000.
Получено 160 опыта к умению «Художественная кисть – 3» – 46 560/256 000.
Получено 160 опыта к умению «Перспектива-3» – 46 560/ 256 000.
Получено 160 опыта к умению «Композиция-3» – 46 560/ 256 000.
Получено 400 опыта – 27 650/256 000.
Получено 400 свободного опыта – 12 765.
Ну вот не получается у Бориса так, чтобы все время как по накатанной. «Художник» замер, дойдя до половины, и ни с места. Необходимо подтягивать завязанные на него умения до должного уровня. И ладно бы опыт уходил в избыток. Бориса на данном этапе это устроило бы целиком и полностью. Ведь его всегда можно перевести в свободный, в котором Измайлов испытывает потребность. Но потолок «Науки» пробит, и сейчас исправно подрастают ступени.
Не сказать, что ощущается острая нужда в свободном опыте, но он все же не помешал бы. А вместо этого Измайлов фактически буксует на месте. До десятой ступени и получения возрождения толку от роста ступеней практически никакого. Но когда это еще будет! Для этого опыта потребуется просто прорва. Конечно, растет и возможное число вассалов, но это сейчас некритично.
По возвращении из одиночного плавания Борис вплотную занялся своим академическим образованием. Была у него подспудная уверенность в том, что это позволит ему получить дополнительные плюшки. Ну не может Система не оценить подобных усилий!
В этой связи отправился в турне по странам Европы. А вернее, по музеям изобразительного искусства и частным галереям. Достичь больших высот, не знакомясь с работами мастеров, конечно же можно. Только это долго, трудно и малоэффективно. А еще не помешал бы и наставник. Ну или хотя бы мастер-классы от уже находящихся на высшей ступени. Вот он и катался.
Кстати, расценки у этих мэтров такие, что хоть за голову хватайся. Конечно, если они согласятся взять тебя в ученики, то совсем другое дело. Но в планы Измайлова это не входило, поэтому он исправно платил. Правда, продолжать при этом скрывать свою одаренность уже не получалось. Тут одно из двух: либо замереть в развитии, либо открываться.
Впрочем, господа наставники отнеслись к его скрытности с пониманием и не трубили на всех перекрестках, кто такой этот таинственный Некто. В конце концов, это выгодный коммерческий ход. Тем более цена на его картины все еще серьезно недотягивала до стоимости работ признанных мастеров…
Борис убрал с мольберта рамку с натянутой на нее бумагой. Подхватил другую и прошелся по бумаге мокрой губкой. Вообще-то она уже влажная, но не помешает напитать ее еще. Акварель рисуется за один подход. У него на простенький сюжет уходит до двух часов.
Пытался писать быстрее и в пренебрежительной манере. На выходе получается совсем грустный результат. Пробовал создавать сложные работы с несколькими персонажами и детальной прорисовкой. Опыт за сам рисунок получался существенней. Но на «Рисунок», «Кисть», «Композицию» и «Перспективу» падали все те же сто шестьдесят очков. Так что овчинка выделки не стоит.
Потому и масляных полотен за это время написал только пять. А как иначе-то? При отсутствии даже намека на прогресс приходится вновь уподобляться ремесленнику, обходясь лишь минимумом для того, чтобы развитие не замерло на месте. А как только дойдут до ста двадцати восьми тысяч, так и «Масло» с «Акварелью» застопорятся, пока Борис не подтянет к тому же уровню другие умения. Он это уже проходил.
Помимо седьмой ступени по пути случилось шесть «изобретений». А может, и без кавычек. Все же, что ни говори, а Измайлов имел лишь общее представление о конечном результате. Всю техническую составляющую пришлось додумывать самому. Но благодаря полученному образованию это оказалось не так сложно.
Спасибо высоким показателям Интеллекта. Все же в этом мире основные характеристики действительно работали. Правда, все полученные надбавки на этот раз Борис вогнал в Харизму, ну или, по-местному, в Авторитет. Что ни говори, но короля делает свита. Так что без своей преданной команды – никуда.
Незадолго до обеда закончил очередную акварель, но логу, возвестившему об этом, не придал значения, так как выскочил другой, общего развития, который сам собой, без специального вызова появился только однажды. Во время инициации. Впрочем, сейчас ситуация сродни той.
Ступень – 7.
Возрождение – 1.
Опыт – 28 050/256 000.
Свободный опыт – 13 165.
Избыточный опыт – 0.
Свободные очки характеристик – 0.
(Потомственный дворянин).
(Вассал).
(Вассалов – 64/84).
Сила – 1,22.
Ловкость – 1,21.
Выносливость – 1,25.
Интеллект – 1,71.
Харизма – 1,26.
Умения – 28.
(Навыки – 3).
(Умения навыков – 7).
Хм. А ведь точно. Сегодня десятое мая тысяча восемьсот восемьдесят девятого, день его восемнадцатилетия. А он и забыл. Получается, матушка его родила в обед. В принципе, все это он уже видел, и не раз. Только значения менялись. Но сейчас имелось разительное отличие. У него наконец появилось возрождение, о чем его и уведомила Система.
– Шанти, поздравь меня, – хмыкнув, произнес Борис.
– Тяв! – подняв голову с подушки, на которой он расположился со всеми удобствами, отозвался песик.
– Как это – с чем? Теперь можно смело отправляться подавать документы в мореходные классы для сдачи квалификационных экзаменов.
– Т-тяв!
– Я знал, что ты меня поддержишь.
– Что тут у вас происходит? – войдя в мастерскую, поинтересовался Ершов.
– Да вот, Вячеслав Леонидович, Эфир наконец признал мое совершеннолетие, – улыбнувшись, ответил Борис.
– Ну слава тебе Господи. Сподобились-таки. Поздравляю, – с искренней радостью затряс руку бывший учитель. – Это дело нужно отметить, – отставляя в сторону этюдник, заметил он.
– Непременно. Но только вечером. А пока суд да дело, нужно успеть в мореходные классы, подать прошение и документы. Дорофея Тарасовича, случаем, не видели?
– Да куда он денется? Сейчас явится на обед. Он же теперь блюдет флотские традиции – куда там признанным адмиралам.
– Ага, точно. Обед же. Как ваш пленэр?
– Все просто замечательно. Ребята стараются не за страх, а за совесть. Если хотите, могу показать их рисунки. Как раз сегодня закончили, – указал он на папку.
– С удовольствием взгляну.
Еще бы. Эти мальчишки, между прочим, его будущие наводчики. Ершов отобрал из кандидатов четверых наиболее способных. Время от времени Борис интересовался их успехами. Причем не только в рисовании. Стреляли они ничуть не меньше. В основном из винтовок и тридцатисемимиллиметровки. Револьверы – только в рамках общей программы боевой подготовки. Если больше, то это уже самостоятельно и за свой счет.
Ставка на ребят с развитым глазомером пока себя полностью оправдывала. Перед тем как приняться за обучение вплотную, Измайлов провел психологический тест. Пришлось кандидатам и в кровище изгваздаться, и в поросячьих потрохах вываляться, и артиллерийского грохота наслушаться, и горячий металл в брюхо получить, пройдя через мучительную клиническую смерть.
Жестко. Не без того. Однако Измайлов собирался серьезно вложиться в их обучение, а потому хотелось бы избежать неоправданных трат. Но ничего, справились. Обошлось без психологических травм. Словом, все было за то, что он получит на выходе четырех великолепных наводчиков.
После обеда вместе с Рыченковым направились прямиком в морские классы. Таковые имелись во владениях далеко не каждого боярина, но Голубицкий основательно вкладывался в подготовку кадров, потому и университетом озаботился, опередив при этом князя. Помимо того, на базе университета был создан институт с уклоном в артефакторику. А вот Тимошевский так и не открыл высшее учебное заведение в своей вотчине. К чему заправлять кашу лишним маслом?
Что же до морских классов, то они тут существовали с незапамятных времен. Шесть прославленных российских адмиралов были их выпускниками. Так что история у учебного заведения была славной, а авторитет – весомым. Как, впрочем, и самомнение преподавательского состава.
– Кого я вижу! Дорофей Тарасович! – резво поднялся навстречу вошедшим хозяин кабинета.
Хм. Либо директор снобизмом не страдает, либо Рыченков тут пользуется особым авторитетом. Потому что в демонстрируемой радости без особого труда угадывается некое почтение. И это у дворянина, капитана второго ранга.
– Здравия тебе, Степан Пантелеевич. Как твоя кузница кадров? Процветает, поди?
– Не жалуюсь. Как, впрочем, не в претензии и князь. Не слышал, адмирал Вяткин встал во главе княжеской эскадры.
– Ну, Тимошевскому было бы зазорно, коли его офицеры не были бы выходцами из твоей школы. Так что бахвалься да знай меру, – шутливо попенял шкипер.
– Я гляжу, своего воспитанника привел.
– Так и есть, Степан Пантелеевич. Вот, хотим держать экзамен на мичмана.
– Суть покажите, молодой человек. Хм. Похвально, похвально. Сколько годков?
– Восемнадцать, – ответил Борис.
– Сколько? – искренне удивился кавторанг.
– Каков орел, а?! – задорно заметил Рыченков.
– Это уж точно. Седьмая ступень, двадцать восемь умений, да еще и свободного опыта изрядно. Дорофей Тарасович, не бывает такого молодняка.
– Бывает, коли с умом и не жадничать. Поди, слыхал, как я в позапрошлом году покуролесил?
– Слышал, конечно. А то как же.
– А то, что у меня на борту Проскурин обретался больше года?
– И о том острова слухами полнятся.
– А теперь сложи два и два и перестань удивляться.
– Кхм. Вот оно как. Стало быть, теперь не на шутку команду собираешь.
– Да хватит уж, сколько лет ерундой маялся. Пора бы уже и за ум браться.
– Как ваша фамилия, молодой человек?
– Москаленко-Измайлов Борис Николаевич.
– Ага. Еще и это. Нечасто у нас усыновляют, одаривая потомственным дворянством. И что мне с вами такими красивыми делать? – вздернул бровь директор.
– Принимать квалификационные экзамены, что же еще-то? Можешь даже валить, ей-богу, не в обиде буду, – хмыкнув, заметил Рыченков.
– Так в нем уверен? – вздернул бровь директор.
– Год одиночного плавания, школа Проскурина, моя и Носова. Да, я в нем уверен, – вынес свое заключение шкипер.
– Хорошо, коли так. Но экзамены все одно в середине июня.
– Это я ведаю. Но ты ведь в июне документы не примешь. Начнешь носом крутить.
– Дорофей Тарасович, ты это… Берега-то не теряй. Совесть – хорошая вещь вкупе с вежеством.
– Извини. Занесло, – признал шкипер.
– Ладно. Давай заявление.
Приняв бумагу, директор быстренько ознакомился с содержимым и, завизировав, вернул Рыченкову, отправив посетителей в канцелярию. Дело сделано. По поводу сдачи экзаменов Борис не волновался, так как был в себе полностью уверен. Ни один из слушателей классов с ним и рядом не стоял, в этом никаких сомнений. Да что там, глядишь, и кого из аттестованных офицеров за пояс заткнет.
А вот вынужденная задержка его уже начинала раздражать. И периодические прогулки на яхте до Яковенковска, а также выходы «Разбойника» для практического плавания не могли унять появившийся зуд. Хотелось дальних походов и настоящего простора, а не вот этого хождения на привязи. Да еще и на фоне притормозившего роста команды.
Со средствами у Измайлова проблем не было. Лицензии и налаженное производство исправно приносили солидную прибыль. Настолько, что получалось не просто содержать немалый штат, но еще и кое-что откладывать в кубышку. Всегда полезно иметь под рукой крупные оборотные средства.
Авантюра с Арцманом увенчалась успехом. И это если говорить скромно. Уже через год полмиллиона долларов превратились в полтора. Измайлов изъял из дела половину, оставив вторую банкиру. Теперь даже если предприятие прогорит, он внакладе не останется. Никаких сомнений, что Даниил заработал на его деньгах и заработает еще. Но Измайлова это устраивало.
Зато ни в коей мере не радовал наметившийся дефицит свободного опыта. Большая часть команды пробила потолок «Науки», и сейчас весь опыт подопечных уходил в рост ступеней. Как следствие, отсутствие избыточного опыта, который можно перевести в свободный и влить в необходимые умения. Тот избыток, что все же копился у унтеров, пока не получивших высшее образование, – сущие слезы. Оставалось либо покупать официально, с выплатой полагающихся налогов, что больно, либо браться за старое.
Помнится, у них неплохо получалось доить каперов, причем все были довольны. Так отчего бы и не повторить? Сомнительно, конечно, что это понравится старикам-разбойникам, но тут уж ничего не поделаешь. У Измайлова мало времени, и он не может строить планы на десятилетия вперед.
Родители Кати пока вроде бы не заводят речь о ее замужестве, но это ведь дело такое. Подвернется выгодная партия, и рассусоливать не будут. Так что нет у Бориса времени. Совсем нет…
– Дорофей Тарасович, мне показалось или директор морских классов и впрямь перед тобой робеет? – когда они оказались на улице, поинтересовался Борис.
– Ну а как ему не робеть, коли у меня юнгой начинал. От меня же получил толчок и дальше пошел. Оно ведь в кровь въедается так, что потом и не вытравишь. Вот и в нем осталось. Только если ты решил, что он тебе послабление сделает, сразу отбрось такие мысли. Выворачивать тебя станет основательно. Потому как дело свое знает туго и преподавателей подобрал под стать себе. А еще злость в нем сидит, что его от кораблей отставили и посадили в кресло директора. Дело полезное, но ему не по душе.
– Получается, завидует он своим ученикам? У них-то все еще впереди.
– Завидует. Да только поделать ничего не может. Этот век ему суждено провести в кресле директора. Таковы воля боярина и вассальный долг. Ничего. По возрождении отведет душу.
– Понятно. Дорофей Тарасович, я еще хочу заскочить к Турусову.
– О как! А чего же ты, шельма, раньше-то молчал? Я ить на «Новике» был до обеда. Сейчас на верфь к Горюнову собрался, глянуть, как дела с новым пароходом. А Якова мы с собой не прихватили.
Рыченков и Носов создали-таки свою пароходную компанию. И комплектовали ее судами типа «Карася», благо в нем сочетались все необходимые качества. К тому же помимо высокой скорости у него еще и мореходность куда лучше. Вот и строили такие суда на верфи, постепенно расширяя маршруты и удовлетворяя потребности пассажиропотока.
После случая с Просвирой о силовом варианте в конкуренции с ними уже никто не задумывался. Вольные капитаны либо становились на мостики пароходов стариков-разбойников, либо уходили в грузоперевозки, что также было востребованной услугой.
– Да ладно тебе. Мне что же, теперь в танке ездить? – отмахнулся Борис.
– При чем тут танк? – искренне удивился Рыченков, подразумевая емкость для жидкости.
– Ну, в смысле в блиндированном автомобиле.
– И где тут связь? – продолжал недоумевать старик.
– Нет связи. Оговорился я.
– Ладно. Но только без охраны – оно все одно неправильно.
– Да что со мной случится в Голубицке-то? Дорофей Тарасович, я уже говорил, не идет тебе из себя наседку изображать. Все, я пошел.
– Ты к Турусову домой или на верфь?
– Домой, – откинув крышку часов, ответил Измайлов.
– Вот и ладно. Я Якова туда вызову. И без разговоров мне! А то вот так оставишь тебя без догляду, и ты обязательно во что-нибудь вляпаешься. Талант у тебя такой.
Вообще-то Борису есть что возразить. Доводов эдак с воз и маленькую тележку. Но он все же предпочел промолчать. Что ни говори, а старики-разбойники о нем пекутся как о сыне. Хотя, вот ей-ей, лучше бы своими озаботились.
Их возраст теперь ровным счетом ничего не значит. У обоих высшее образование за плечами, о чем свидетельствуют дипломы Голубицкого университета. А значит, по возрождению в кармане. И с достатком теперь полный порядок. Но нет, держатся за него. Чему Борис, признаться, откровенно рад.