Глава третья



Я стоял столбом. Ощущение было, что все меня предали. Я не знал, что думать, что делать. А когда пришел в себя, оказалось, что я лечу по лестнице вниз с формуляром наголо. Я ворвался в магазин – дядя Альфред стоял за кассой – и в ярости замахал формуляром у него перед физиономией.

– Что еще за чушь ты придумал? – заорал я чуть ли не во весь голос.

Многие покупатели оторвались от книг и уставились на меня. Дядя Альфред глянул на них, моргнул мне, а потом сказал Дейзи:

– Побудешь тут минутку? – выскочил из-за кассы и схватил меня за рукав. – Пойдем в кабинет, я тебе все объясню.

Он, можно сказать, выволок меня из магазина. В свободной руке я по-прежнему держал формуляр и размахивал им, а еще я, кажется, продолжал орать.

– Что ты мне объяснишь? – вопил я, пока он тащил меня вверх по лестнице. – Да как ты можешь? Ты не имеешь права!

Когда мы оказались у кабинета, дядя Альфред втолкнул меня внутрь – там стоял густой запах недавнего волшебства – и с грохотом захлопнул за нами дверь. Потом поправил на носу очки, которые я ему скособочил. Он пыхтел и, судя по виду, разволновался пуще обычного, вот только мне было решительно наплевать. Я открыл рот, чтобы заорать на него снова.

– Стой, Кон, не надо, – серьезным голосом произнес дядя Альфред. – Я тебя очень прошу. Я делаю для тебя все, что в моих силах. Честное слово. Все дело в твоем Роке, в этой твоей несчастной дурной карме.

– Да она-то тут при чем? – выпалил я.

– При всем, – ответил дядя. – Я уж и таким гаданием пробовал, и этаким, и всё к одному: дела даже хуже, чем я думал. Если ты не исправишь этот свой грех из прошлой жизни – причем прямо сейчас, – то не пройдет и года, как ты умрешь страшной и мучительной смертью.

– Что? – воскликнул я. – Я тебе не верю!

– Это правда, – настаивал дядя. – Властители Кармы просто уничтожат тебя, чтобы ты начал все заново в следующем воплощении. Они, знаешь ли, ребята суровые. Впрочем, я не жду, что ты вот так просто мне поверишь. Приходи-ка ты сегодня вечером к нам на заседание кружка волшебников и послушай, что скажут другие. Они тебя не знают, я им ничего о тебе не рассказывал, но готов побиться об заклад, что карму твою они вычислят сразу. Говоря до свирепости откровенно, она висит над тобой, прямо как черная туча, Кон.

Мне сделалось жутко. Во рту пересохло, по желудку пошли какие-то противные волны.

– Но, – начал я и обнаружил, что голос мой сел до шепота, – но это-то тут при чем?

Я попытался снова махнуть формуляром, но он лишь слегка колыхнулся. Рука моя совсем ослабела.

– Лучше бы ты с этим сначала пришел ко мне, – сказал дядя. – Я бы тебе все объяснил. Понимаешь ли, я выяснил, в чем состоит твой грех. В предыдущей твоей жизни Властители Кармы потребовали, чтобы ты кое с кем разделался. А ты не разделался. Струсил и отпустил его живым. А теперь этот человек родился снова и в нынешней жизни продолжает творить зло…

– Но я не понимаю… – начал было я.

Дядя остановил меня взмахом руки. Рука при этом дрожала. Он и вообще весь трясся от волнения.

– Дай мне закончить, Кон. Дай мне сказать все. С тех пор как я выяснил, в чем корни твоего Рока, я прибегал к всевозможным гаданиям, чтобы определить, кто же этот человек, с которым ты не разделался. Это оказалось очень непросто – ты и без меня знаешь, как эти чародеи из Столлери мешают нам творить заклятия, – но тем не менее я почти уверен в ответе. Это кто-то из обитателей Столлери.

– В смысле, новый граф? – спросил я.

– Не знаю, – ответил дядя. – Кто-то из них. Кто-то там в Столлери обладает великой мощью и творит злые дела, и обликом он в точности схож с тем человеком, кого ты должен был прикончить в прошлой жизни. Вот и все, что мне удалось выяснить, Кон. С другой стороны, все не так плохо. Мы же знаем, где его или ее искать. Вот почему я устроил так, чтобы тебя взяли в Столлери на работу.

– А на какую работу? – спросил я.

– Лакеем, – ответил дядя Альфред. – Собственно, работа тебе знакомая. Их тамошний управляющий или дворецкий зовется мистер Амос; он решил в ближайшее время нанять нескольких выпускников школы, чтобы подготовить прислугу для нового графа. Сразу после окончания последней четверти он вызовет всех вас на собеседование. И возьмет именно тебя, Кон, вот за это можешь не волноваться. Я наложу на тебя капитальное заклятие, выбора у него, почитай, не будет. Так что на предмет того, получишь ли ты эту работу, можешь не переживать. А как получишь, ты окажешься в самой гуще событий: будешь чистить сапоги и бегать по поручениям – и у тебя появится целая пропасть возможностей отыскать человека, повинного в этой твоей страшной карме…

«Чистить сапоги!» – ужаснулся я про себя и едва не расплакался. Дядя продолжал говорить – встревоженно, настойчиво, но я уже ничего не слышал. И дело было даже не в том, что мой тщательно продуманный план рухнул. А скорее в том, что я внезапно понял, для чего этот план был мне нужен на самом деле. До того я и сам себе в этом не сознавался, а теперь вдруг понял – понял с невероятной отчетливостью, – что хотел стать таким же, как Антея, сбежать из магазина, сбежать из Столчестера, уехать в какое-нибудь совсем другое место и чего-нибудь там добиться. Чего именно – я пока даже и не загадывал, но тут вдруг полезли варианты: стать летчиком-асом, или прославленным хирургом, или знаменитым ученым, а лучше всего – выучиться на самого великого волшебника в мире.

Это было как заглядывать в замочную скважину двери, которую только что с грохотом захлопнули прямо перед моим носом. Будь у меня нормальное образование, я мог бы заняться целой кучей интересных вещей. А вместо этого придется всю жизнь чистить сапоги.

– Не хочу я! – вырвалось у меня. – Я хочу учиться в Стольской гимназии!

– Все, что я тебе говорил, ты пропустил мимо ушей, – возмутился дядя Альфред. – Сначала, Кон, ты должен разобраться с этим своим Злым Роком. Не разберешься – еще до конца года умрешь в страшных мучениях. Как попадешь в Столлери, выясни, кто этот негодяй, и разделайся с ним или с ней, а уж дальше что хочешь, то и делай. Уж после этого я определю тебя в Стольскую гимназию в мгновение ока! Можешь не сомневаться.

– Честное слово? – уточнил я.

– Честное слово, – ответил дядя.

Мне показалось, что та самая дверь тихонечко приотворилась снова. Да, нужно перешагнуть через неудобный порог, который называется «Дурная Карма, Злой Рок», но я уж как-нибудь перешагну. Я услышал собственный долгий облегченный выдох.

– Ну ладно, – сказала.

Дядя Альфред похлопал меня по плечу:

– Вот и молодец. Я знал, что ты все поймешь правильно. Но я вовсе не жду, что ты поверишь мне на слово. Приходи сегодня на заседание кружка волшебников, послушай, что там скажут. Ну как, оклемался?

Вроде бы да. Так что я кивнул.

– Можно, тогда я вернусь в магазин? – попросил дядя. – А то у Дейзи пока опыта маловато.

Я снова кивнул. Впрочем, когда он выпихнул меня обратно на лестницу, в голову мне пришла еще одна мысль:

– А кто же будет готовить, если я уеду? – спросил я.

Странно, что я не сразу об этом подумал.

– На этот счет не переживай, – сказал дядя. – Мы наймем в кухарки маму Дейзи. Дейзи постоянно рассказывает, как она отлично готовит.

Я добрел до своей комнаты и уставился на Столлери, который поблескивал из своей расселины между горами. Мозг мой напоминал человека, мечущегося в темноте среди уймы столов и шкафов с острыми углами. Вот и я то и дело натыкался на какой-нибудь угол. Никакого тебе высшего образования, если откажешься чистить сапоги в Столлери, – это был первый угол. Властители Кармы уничтожат тебя за ненадобностью – второй. Там, за одним из сияющих окон, сидит существо настолько злобное, что с ним необходимо расправиться, – это был еще один угол, и расправиться с ним мне предстоит теперь, потому что в предыдущей жизни я дал в этом плане слабину. А после этого я впилился в самый острый угол. Если я этого не сделаю, я сам погибну. Так что выбор прост: либо оно, либо я.

Либо оно, либо я, повторял я про себя. Оно либо я.


Эти слова все крутились у меня в голове, пока я вечером помогал дяде Альфреду затаскивать бутылки с портвейном к нему в кабинет. В дверь входить пришлось спиной вперед, потому что в каждой руке у меня было по две штуки.

– Чтоб я провалился, – произнес кто-то позади меня. – Какая жуткая карма!

Не успел я повернуться, как другой голос добавил:

– Дорогой Альфред, ведомо ли вам, что над вашим племянником тяготеет самый что ни на есть Злой Рок?

Все волшебники из кружка уже были на месте, я как-то умудрился проморгать их появление. Двое курили сигары, наполняя кабинет густым синим дымом, отчего комната вроде как поменяла и форму, и размер. Вместо обычного верстака, пробирок и всяких приборов в ней стояли кругом удобные кресла, рядом с каждым – небольшой столик. А в центре имелся стол побольше, нагруженный бутылками, бокалами и несколькими графинами.

Сидевших в креслах я по большей части знал, по крайней мере – в лицо. Так, густое красное вино себе в бокал наливал мистер Сейли, мэр Столчестера и владелец кузницы на другом конце города. Он передал графин мистеру Джонсону, хозяину мотелей и лыжных подъемников. Сидевший с ним рядом мистер Придди был директором казино. Одну из сигар курил мистер Хокинс, портной, а другую – мистер Феллиш, собственник «Столчестерского вестника». Мистер Гудвин, сидевший дальше, был владельцем большой сети местных магазинов. Как зовут еще двоих, я точно сказать не мог, зато знал, что долговязому принадлежит вся земля в округе, а толстопузому – все автобусы и трамваи. Тут же был и мистер Лодер, мясник, – он помогал дяде Альфреду раскупоривать бутылки и аккуратно переливать портвейн в графины. Густой ореховый запах портвейна перебивал запах сигар.

У всех у них были почтенные и проницательные лица, на всех была дорогая одежда, отчего мне стало еще более неловко выдерживать их встревоженные взгляды. Мэр Сейли отхлебнул вина и слегка покачал головой:

– Недолго ему осталось, если не предпринять срочных действий, – сказал он. – Но в чем причина? Кто-нибудь может сказать?

– По всему судя, в чем-то… нет, в ком-то, с кем он должен был разделаться в предыдущей жизни, – сказал мистер Хокинс, портной.

Долговязый землевладелец кивнул.

– Пока еще есть шанс это исправить, только он им почему-то не воспользовался, – изрек он глубоким мрачным голосом. – Но почему?

Дядя Альфред знаком велел мне не стоять столбом и не таращиться, а вместо этого поставить бутылки на стол.

– Да потому, – ответил он, – что, говоря до свирепости откровенно, я сам только-только понял, с кем ему необходимо разделаться. С кем-то из обитателей Столлери.

Раздался дружный стон.

– Ну так отправьте его туда, – посоветовал мистер Феллиш.

– Я и отправляю. Прямо на следующей неделе, – ответил дядя. – Раньше просто возможности нет.

– Вот и хорошо. Лучше поздно, чем никогда, – изрек мэр Сейли.

– А знаете что, – вступил в разговор мистер Придди, – лично меня совсем не удивляет, что это кто-то из Столлери. Рок-то у мальчишки – врагу не пожелаешь. Своей злокозненностью он как раз под стать их тамошней мощи, а мощь у них такова, что постоянно воздействует на средства коммуникации и препятствует достижению нашим городом заслуженного процветания.

– Столлери воздействуют не только на наш город, – поправил его мэр Сейли. – Они давно уже держат весь мир в своей финансовой власти, будто в тенетах. Я чуть не каждый день с этим сталкиваюсь. У них куда ни глянь – магические закупорки, в итоге они зарабатывают деньги, а я – нет. А стоит мне попытаться эти закупорки обойти – хлоп! Половину прибыли как корова языком.

– Ну, к этому нам всем не привыкать, – согласился мистер Гудвин. – И вы только подумайте: наше спасение у этого парнишки в руках. Как, кстати, и его собственное.

Я стоял у стола, поворачиваясь то к одному говорившему, то к другому. С каждой новой репликой во рту у меня пересыхало все сильнее. Собственно, они уже нагнали на меня такого ужаса, что я и сглатывал-то с трудом. Попытался задать вопрос, но не смог.

Дядя, похоже, догадался, что мне не дает покоя. Он обернулся. Он повернул свой бокал к свету, так что вырвавшийся из него красный блик упал ему прямо на лоб, и сказал:

– Все это, конечно, совершенно замечательно, но как моему племяннику опознать этого человека, когда он его увидит? Ты ведь об этом хотел спросить, верно, Кон?

Об этом, вот только мне уже и кивнуть было не под силу.

– Да запросто, – ответил мэр Сейли. – Настанет момент, когда он просто поймет. Во всех кармических ситуациях обязательно случается момент озарения. Нужный ему человек что-то скажет или сделает, и у него в мозгу будто щелкнет выключатель. Яркий свет вспыхнет у мальчика в голове, и он сразу все поймет.

Остальные дружно закивали и что-то забормотали в знак согласия – да, все именно так, а дядя Альфред уточнил:

– Ну как, скумекал, Кон?

На сей раз я все-таки сумел кивнуть.

А мэр Сейли произнес:

– Однако ему также необходимо знать, как поступить с этим человеком, когда он все поймет. Это весьма важный момент. Почему бы ему, например, не использовать уравнение Гранека?

– Сложновато будет, – возразил мистер Гудвин. – Я бы скорее предложил заклятие Болье.

– На мой взгляд, лучше простой, понятный Белопух, – предложил мистер Лодер, мясник.

После этого они принялись сыпать всякими вариантами, совершенно для меня невразумительными, причем каждый с пеной у рта отстаивал правильность своего. Вскоре долговязый землевладелец уже лупил бокалом по столику рядом со своим креслом и ревел:

– Да этого негодяя нужно устранить разом, быстро и надежно! Кроме Скорострела, тут вообще ничего не годится!

– Я прошу не забывать, – взволнованно вставил дядя, – что Кон – всего лишь мальчик и волшебством не владеет вовсе.

После этого повисло молчание.

– А! – вымолвил наконец мэр Сейли. – Ну да. Конечно. В таком случае, как мне кажется, оптимальное решение – обучить его призывать Странника.

Тут все разом загомонили: «Ну конечно! Во-во, самое то! Странника. Как мы раньше-то не подумали?»

Мэр Сейли обвел весь кружок взглядом и проговорил:

– Все согласны? Вот и хорошо. Так, и чем же мы его снабдим на этот случай? Нужно что-нибудь совсем простое и незамысловатое, чтобы не вызвало подозрений… А! Да. Прекрасно подойдет пробка от одной из бутылок.

Он протянул руку (на пальце сверкануло изумительное золотое кольцо), и мистер Лодер передал ему перепачканную бурым пробку от бутылки, которую только что опорожнили в графин. Мистер Сейли взял пробку и на секунду крепко стиснул в ладонях. Потом кивнул и передал ее мистеру Джонсону, тот тоже стиснул пробку и передал дальше. Пробка медленно прошлась по всему кругу, не миновав и дядю Альфреда с мистером Лодером, стоявших у стола; мистер Лодер вернул ее мэру.

Мистер Сейли взял пробку большим и указательным пальцем и жестом велел мне приблизиться. Дар речи ко мне так и не вернулся. Я стоял, глядя на его стрижку, явно от дорогого парикмахера – тот умудрился сделать так, что проплешину на макушке было почти не видно, – и дивился тому, какой же он с виду благополучный и круглый. Я вдыхал фруктово-ореховый запах портвейна, гладкой и качественной скатерти, легкое дуновение лосьона после бритья и кивал на все, что мэр мне говорил.

– От тебя требуется совсем немного, – начал он. – Сначала достичь просветления, а потом достать эту пробку. Возьмешь ее так, как вот я сейчас держу, и скажешь: «Призываю Странника, и да принесет он мне все необходимое». Запомнил?

Я кивнул. Запомнить, строго говоря, было несложно.

– Странника, возможно, придется немного подождать, – продолжал мэр Сейли. – А когда увидишь его, не пугайся. Он может оказаться больше, чем ты думаешь. Странник подойдет к тебе и даст тебе некий предмет, какой именно – не знаю. Странники для того и придуманы, чтобы приносить именно то, что нужно. А ты непременно должен взамен отдать ему эту пробку. Странники за просто так никому ничего не дают. Уяснил? – спросил он.

Я кивнул снова.

– Тогда бери пробку и держи ее при себе днем и ночью. И главное – никому не показывай. Надеюсь, что, когда мы встретимся снова, у тебя уже вообще не будет никакой кармы.

Я взял пробку – с виду это была самая обычная пробка; и тут мистер Джонсон сказал:

– Ну что же. С этим покончено. Отошлите его, Альфред, и начнем наше заседание.

Дядя Альфред мог бы не трудиться и не дергать головой – я бы и так ушел. Я выскочил за дверь как ошпаренный и помчался на кухню налить себе стакан воды. Вот только когда я добежал, во рту уже совсем не было сухо. Странное дело, но я почувствовал такое облегчение, что удивляться было уже некогда. Кстати, я больше почти не боялся, и это тоже было очень странно, но я как-то тогда об этом не подумал.