Жизнь коротка, искусство вечно, случай мимолётен, эксперимент рискован, судить трудно.
Шёл солдат по дороге: раз-два! раз-два! Ранец за спиной, сабля на боку; он шёл домой с войны. На дороге встретилась ему старая женщина – безобразная, противная: нижняя губа висела у неё до самой груди.
– Здорово, служивый! – сказала она. – Какая у тебя славная сабля! А ранец-то какой большой! Вот бравый солдат! Ну, сейчас ты получишь денег, сколько твоей душе угодно.
– Спасибо, старая ведьма! – сказал солдат.
– Видишь вон то старое дерево? – сказала она, показывая на дерево, которое стояло неподалёку. – Оно внутри пустое. Влезь наверх, там будет дупло, ты и спустись в него, в самый низ! А перед тем я обвяжу тебя веревкой вокруг пояса и вытащу назад, когда ты мне крикнешь.
– Зачем мне лезть туда в дерево? – спросил солдат.
– За деньгами! Знай, что когда ты доберешься до самого низа, ты увидишь большой подземный ход; там совсем светло, потому что горит добрая сотня ламп. Потом ты увидишь три двери; можешь отворить их, ключи торчат снаружи. Войди в первую комнату; посреди комнаты увидишь большой сундук, а на нём собаку: глаза у неё, словно чайные чашки! Да ты не бойся! Я дам тебе свой синий клетчатый передник, расстели его на полу, живо подойди и схвати собаку, посади её на передник, открой сундук и бери из него вволю. Тут одни медные деньги; захочешь серебра – ступай в другую комнату; там сидит собака с глазами, что твои мельничные колеса! Но ты не пугайся: сажай её на передник и бери себе денежки. А хочешь, можешь достать и золота, сколько угодно; пойди только в третью комнату. Но у собаки, что сидит там на сундуке, глаза – каждый с Круглую башню. Вот это собака! Но ты её не бойся: посади на мой передник, и она тебя не тронет, а ты бери себе золота, сколько хочешь!
– Оно бы недурно! – сказал солдат. – Но что ты с меня за это возьмёшь, старая ведьма? Ведь уж что-нибудь да тебе от меня нужно?
– Я не возьму с тебя ни полушки! – сказала женщина. – Только принеси мне старое огниво, которое позабыла там в последний раз моя бабушка.
– Ну, обвязывай меня верёвкой! – приказал солдат.
– Готово! – сказала женщина. – А вот и мой синий клетчатый передник! Солдат влез на дерево, спустился в дупло и очутился, как сказала женщина, в большом проходе, где горели сотни ламп. Вот он открыл первую дверь…
Ух! Там сидел пёс и таращился на солдата.
– Малый не дурён! – сказал солдат и посадил собаку на передник. Потом он открыл сундук и увидел, что… сундук пуст….
– Хе, «малый недурён»! – передразнила его собака и скроила солдату пакостную морду, высунув язык вбок.
Солдат никак не ожидал такого поворота событий и молча, раскрыв рот, глазел на собаку, а она завалилась на спину и дрыгала ножонками от смеха:
– Ты бы… видел свою… физиономию… – собака смеялась искренне, до слёз, хлопая передней лапой по переднику. Наконец смех прошёл, собака прыснула ещё пару раз и успокоилась.
– Иди за мной, – сказала она, и, встав с передника, побрела прочь.
– Куда? – спросил вконец опешивший солдат.
– За деньгами, зачем ещё с передниками ходят. Не будь у тебя того клетчатого передника, я бы тебя, конечно, разорвала… ну, или покусала бы сильно, – собака не выглядела очень большой, она была породы типа французского бульдога – тёмненькая, маленькая, с кривенькими лапками и сплющенной мордой.
Тут только солдат и заметил, что комната, в которую он зашёл, такая большущая, что конца-края ей не видно. Невдалеке стоял высокий холм, змеёй вокруг которого обвивалась широкая тропа, по каким обычно ходят пешком. На холме стояли и ходили разные люди. Солдат с собакой пошли наверх.
Если дорогие мои читатели думают, что это был холм так себе, просто куча земли, то они сильно ошибаются. Это был светлый и благоустроенный холм, поросший зелёной травкой, которую периодически стригли. Вдоль тропы кое-где росли аккуратные деревца, попадались и кустики с ягодами – чёрной смородиной, крыжовником. Собака шла медленно, и солдат с интересом смотрел по сторонам – таких холмов он отродясь не видывал, и всё ему было интересно.
– А что все эти люди тут делают? – спросил солдат.
– Работают, дружище, работают, – сказала собака, – деньги добывают. Без этого никак, ни поесть, ни попить, ни на горшок сходить…
– А эти тоже работают? – солдат показал на человека, сидевшего на обочине дороги с кусочком бересты и царапавшим что-то на нём острой палочкой.
– А то как же! Каждый по-своему, эти вот с помощью Волшебной Бересты питаются, – собака заглянула через плечо и почитала, шевеля губами, что писал человек, – О! Так это ж про тебя!
Солдат тоже заглянул через плечо и увидел, что человек написал: «Экстрановость! 3 минуты назад. Злой солдат с ротой приспешников явился с огромным мешком и хочет всех обобрать, прикарманив себе наши деньги. «Хватит!» – с такими лозунгами вышли жители на манифестации. Все читатели Бересты также высказались против».
В этот момент откуда-то сверху донеслись возмущённые голоса. Солдат посмотрел наверх и увидел, что все люди, у кого была в руках такая же береста, читали новость и возмущались. Солдат даже покраснел от несправедливости:
– Ничего себе! Это же неправда! Какая рота приспешников? Что за бред?
– Ну, ладно, ладно, что ты пыхтишь. Сейчас всё поправим, – сказала собака и что-то шепнула на ухо человеку с берестой.
Солдат снова заглянул через плечо и увидел, как человек писал на бересте: «Экстрановость! 1 минуту назад. Из информированных источников стало известно, что солдат добрый и пришёл один, чтобы принести нам деньги. Все читатели Бересты высказались за».
– Час от часу не легче. Хорошо, что хоть я «добрый» оказался, – сказал солдат, – но всё равно враньё.
– Не бери в голову, правда – не правда, какая разница? Они ж не за правду пишут, они же работают так, я же тебе поясняю. Ладно, пошли, а то застряли тут с этой писаниной, – собака тронулась наверх, – я тебе в общих чертах опишу, что тут где, чтоб ты не тормозил на каждом повороте.
И собака начала рассказывать, часто прерывая свою речь бульдожьим пыхтением, а солдат всё слушал, да крутил головой по сторонам.
– Строение холма стандартное, – по-учёному начала собака, – снизу вверх; наверх ведёт узкая тропа, вниз – широкая. Основная масса народонаселения стремится попасть наверх – так было всегда и есть сейчас. Это дело вкуса, потому что дерьма везде хватает. Хотя и резон в этом тоже есть. Чёткой границы между подножием холма и его вершиной нет – всё плавно перетекает друг в друга, потому что склоны поросли травой. По естественным законам гравитации вверх по холму забраться сложнее, чем опуститься вниз. Но это преимущество только для тебя, потому что обратно пойдёшь гружёный медью. Остальные вниз спускаются или по глупости или по принуждению, хотя бывают и редкие исключения. Холм имеет конусообразную форму, поэтому наверху народу меньше, чем внизу. Кстати, аккуратней за следующим поворотом, потому что там у нас оберштурмбанфюрер доктор Ф. собственной персоной!
Солдат увидел за поворотом холма человека в белом халате, на спине которого было вышито изображение ликторского пучка со вставленным в него медицинским скальпелем. В руке доктор Ф. держал такой же скальпель, и, размахивая им, бегал по холму за пациентами, крича «Ну, гады, кто следующий на операцию?!». Пациенты, в основном пожилые женщины, с визгом разбегались.
Боясь попасть под скальпель, собака и солдат быстро проскочили это место.
– А почему они этого обер-шмобер-как-его-там не урезонят? Потому что слабые женщины?
– Да нет, им просто всё равно. Ну, то есть, когда конкретно за ней бежит – ей не нравится, визжит как резанная, а вот когда он за другими бегает, то вроде уже и не страшно. Смешно даже. Вот и получается, что не получается урезонить. Всем всё равно, когда не тебя касается, главное ведь, чтоб твой зад был под тёплым одеялом. Так что пусть бегает, может пациенты поумнеют… если выживут. Доктор Ф. – частность. Пока они не научатся доверять друг другу, за ними будут бегать со скальпелями и дубинками. Всё просто, как в сказке, правда?
Пройдя ещё несколько поворотов, солдат попросил привала. Они с собакой уселись под раскидистое дерево, росшее у дороги. Место оказалось очень удачным: невдалеке располагался оркестр, давали что-то из эпохи барокко.
– Я вот чему удивляюсь, – прошипела собака громким шёпотом, чтобы не мешать музыке, – как это люди, которые пишут, играют и танцуют такую музыку, могут ненавидеть окружающих, ругаться матом, бить коллег по голове скрипкой и плевать друг в друга кислотой? Они же несут, так сказать, в массы доброе и вечное, как это сочетается? Мне кажется, что все они должны быть как добрые феи, в них искусство должно изничтожать всё плохое… Или вот учёные. Почему в храме мысли так много серости и убожества?
– Так, с виду, вроде, приличные, – неуверенно сказал солдат, оглядывая оркестр.
– Ну, с виду-то, да. А вот в прошлый четверг фаготы напились в хлам и подрались с контрабасами… Тоже мне феи. Почему на многих умных и образованных людей не действует волшебная сила логики и искусства? А, солдат?
На собаку музыка, видимо, подействовала, вместо обычной грубости вдруг появилась «волшебная сила искусства». Солдат не знал что ответить и пожал плечами.
– Или вот… – собака принесла откуда-то коробочку, в каких хранят обычно детские кубики, и поудобнее уселась под деревом – вот, «конструктор романов»!
В коробке были деревянные кубики, которые присоединялись один к другому в любом порядке. Всё было очень просто – с помощью готовых кубиков можно было выстроить любой роман, новеллу, рассказ и даже стих на любую заданную тему. Через минуту собака сделала приключенческий роман: гордый моряк отправился в море на поиски приключений и славы, налетел шторм, его корабль утонул, но гордый моряк чудом спасся; на необитаемом острове (sic!) бился на шпагах с туземцами: «Текели-ли!» кричали туземцы в ужасе от его храбрости, и, в конце концов, моряк стал обладателем несметных сокровищ. Но сердце его принадлежало морю… Ещё через минуту собака соорудила сказочную повесть про каких-то эльфов, нетопырей и прочую нечисть, потом любовный роман, потом…
– А про солдата что-нибудь есть?
– Пожалуйста, – собака переставила несколько кубиков и вышел героический роман про роту солдат, которые воевали не щадя живота своего за честь Его Величества, а когда был отдан приказ к отступлению, то продолжали героически бороться, потому что вестовой до них не доехал (был сражён вражеской пулей) и только героизм позволил им выбраться из окружения, но предатели генералы присвоили всю победу себе, потому что они были из клана вурдалаков (случайно кубик из сказочной повести подцепился). Здесь же вплеталась любовная линия и прочая и прочая и прочая…
– Недурно.
– Дурно, – без энтузиазма сказала собака, – один мой хороший знакомый как-то сказал: «Понаписано более чем достаточно, я хотел бы поменьше книг и побольше здравого смысла». Муза должна водить рукой писателя, а не «конструктор романов». Это всё к тому же самому – вы, люди, можете занести споры пошлости даже в самые высокие материи.
– Н-да?
– Глупость погубит этот мир. Только глупость не глупцов, а глупость тех, кто считается умным. Как сказал один мой хороший знакомый, «умные дураки говорят лучше».
– Глупости, – ответил солдат, – мир стоит уже не одну тысячу лет, и ещё пять раз по столько же простоит и не рухнет. Не перегибай палку.
Собака выбросила конструктор, опёрлась спиной о ствол дерева и вздохнула. Солдат зевнул.
– Ладно, пошли, – сказала собака, и они посидели ещё немного, а потом ещё немного, слушая музыку, пока солдат не подтолкнул собаку локтем, после чего они вновь двинулись наверх.
Собака продолжала рассказывать, но, чем дальше, тем меньше солдат понимал её слова из-за усталости и большого количества информации, которую голова солдата, по роду его деятельности, и в меньших-то количествах воспринимала плохо. Наконец они достигли вершины холма, которая представляла собой не очень большое плато.
На вершине было немноголюдно, но люди были одеты празднично и пили шампанское из высоких бокалов. Посередине стоял долгожданный сундук. Солдат двинулся к нему и…
– Осторожно! – крикнула собака, солдат еле успел увернуться. Его чуть не сбила странная группа людей, которые бежали со всех ног, неся плашмя на своих плечах большую белую доску. Доска очень смахивала на дверь, крашенную дешёвой белой краской: и точно, присмотревшись, солдат увидел сбоку закрашенные петли. На двери, скрестив ноги и упёршись руками в бока, сидел какой-то человек в короне.
– Что это было?
– Это был… это… – собака подняла глаза к небу, вспоминая имя, – э… как бишь его… э… этот, Ких Чих Пых, Величайший, Святейший и Мудрейший Правитель Холма. Сокращённо – ВСМПХ Пых Чих Ких… ой, извиняюсь: Ких Чих Пых.
– Ага, понятно… Напугали, зараза, – солдат прошёл к сундуку и стал набирать деньги в карманы, нервно поглядывая на эту группу, бешено носящуюся по холму. Группа уже успела зацепить дверью какого-то мужчину, который, ругаясь и разбрызгивая по сторонам шампанское, скатился вниз по склону.
– А почему это те, что справа держат дверь, кричат «Да здравствует ВСМПХ!», а те, что слева – «Долой Киха Чиха Пыха!», – спросил солдат, продолжая набирать деньги.
– А потому что слева – оппозиционеры.
– А почему же оппозиционеры дверь не бросят?
– А потому что без двери они уже будут не оппозиционеры, – собака сделала круглые глаза и развела лапами, мол: «а ты как думал?»
Тут один из оппозиционеров споткнулся и плашмя растянулся на дороге. Остальные, нисколько не сбавив скорость, неслись дальше. Упавший, впрочем, быстро поднялся и, нагнав группу, занял прежнее место.
– Вы посмотрите только, – сказал кто-то слева от солдата. Солдат повернулся и увидел мужчину с бокалом шампанского, который читал Бересту: – вот это новость: оппозиция выступила против ВСМПХ! Вот тут пишут, что один из оппозиционеров провёл акцию протеста, упав под ноги прихлебателям ВСМПХ!
– Ну… и что потом было? – стоящая рядом дама в вечернем платье заинтересованно заглянула в Бересту, – Ких уходит? Его рейтинги упали?
– Нет, больше ничего не написано, – мужчина поскрёб затылок.
Дама разочарованно вздохнула.
– Как-то всё безрадостно тут у вас, – сказал солдат, когда они спускались вниз по склону. Теперь они шли вниз по широкой тропе, карманы солдата были отягощены медяками.
– Безрадостно? – собака засмеялась, – ну нет! Просто всякая шелупонь всегда в глаза лезет, – собака помахала лапой перед своей мордой, демонстрируя, как шелупонь лезет в глаза. – Вот и кажется, что всё вокруг плохо: тут не работает, там убили, сям подрались, здесь взятку дали, где-то что-то украли… Хороший человек, он как золото – его не видно сразу, его нужно из всей этой грязи намыть. Грязи много, золота мало.
– Ну и как же его «намыть»? – солдат улыбнулся вычурной метафоре. Впрочем, он был, прежде всего, озабочен тем, что медяки вываливались из набитых карманов и их приходилось постоянно поднимать.
– Ну, как говорил мой хороший знакомый, ищи тех, «которые предпочитают сухие вина сладким, чувства сантиментам, остроумие юмору и правильный язык жаргону». От себя добавлю – и предпочитают чай заваренный по-человечески чайным мешочкам…
– Ну, знаешь ли… – солдат даже обиделся – он сам любил чай, фасованный мешочками на одну порцию.
– Глупый ты, солдат. Я же не о том… Кстати, мне вчера один мой знакомый прислал ящик замечательного полусладкого вина, знаешь, у него в аромате преобладают такие яркие оттенки малины, горной фиалки и тёмно-красной бархатной розы…
– Полезный у тебя знакомый, – ухмыльнулся солдат, – и афоризмы и вина ящиками присылает.
Собака не успела ничего ответить, потому что с небольшой поляны, которая располагалась буквально в двух шагах от тропинки, донёсся страшный шум. Солдат увидел на поляне с десяток людей, которые пытались растащить в стороны двух мужчин в серых костюмах. Эти двое скакали возле камина и каждый держал в руке по кочерге, пытаясь ею огреть другого. Доставалось кочергой всем вокруг, но только не соперникам – те довольно ловко уклонялись от ударов, несмотря на то, что у каждого на руке висело по паре товарищей. Собака тоже побежала разнимать, и ей при этом досталось больше всех. Наконец, антагонисты были растащены в стороны и, отдуваясь, уселись на траве, в то время как остальные искали лёд для своих шишек и перебинтовывали раны полами своих рубашек. Солдат заметил, что тут же, на поляне, в кресле сидит пожилой седовласый мужчина с трубкой во рту. Он единственный, кто не принимал участия в сваре, а только смотрел на бой со стороны, изредка морщась, когда тому или другому разнимающему особенно доставалось кочергой.
– Кто эти люди? – спросил солдат, подойдя поближе.
– Это? Это учёные, молодой человек. В частности, эти двоё, что надавали всем кочергой, – он ткнул в их сторону мундштуком трубки, – философы.
– Не подозревал…
– Что у вас тут опять произошло? – к ним подошла собака.
– Да ничего особенного, – мужчина сделал неторопливую затяжку, откинулся в кресле и начал рассказывать, – состоялось заседание, как обычно, ну, ты знаешь…
– Угу, – сказала собака.
– Доклад назывался «Существуют ли философские проблемы?». Когда дело дошло до статуса этики, наш друг, ну, ты знаешь, как он умеет…
– Угу…
– … взял в руки кочергу для демонстрации своей позиции докладчику и предложил ему сформулировать моральный принцип. Тот и говорит, что, мол, первейший моральный принцип – не угрожать докладчику кочергой. Ну, наш друг, конечно, вломился в амбицию, и попытался врезать другому нашему другу этой самой кочергой. В камине весьма кстати оказалась вторая кочерга… Между прочим, фехтовали они весьма сносно.
– Угу, – сказала собака, потирая ушибленную лапу.
– И часто это у них бывает? – спросил солдат, когда они шли вниз по склону прочь от поляны.
– Постоянно. Работа мысли – опасная вещь. Напряжение такое, что так и хочется подраться. Мы скоро спустимся, эта тропа круче, но короче… Тут вот только опасное место перейдём… Осторожно, можно поскользнуться!
Впереди вся тропа была покрыта льдом метров на пять вниз, а рядом с тропой белела заснеженная круглая поляна. Посреди поляны в снег был воткнут большой серебряный рыцарский щит с надписью «Honor». Надпись была нанесена красивым римским маюскулом посередине щита.
– Лучше перейди чуть левее, по снегу, – посоветовала собака. Сама она, видимо, проходила здесь не раз и, прытко перескочив скользкий участок, командовала солдату куда лучше поставить ногу. Солдат, придерживая деньги в карманах, ступал, ощупывая дорогу, но как он ни осторожничал, всё же последние метры доехал на пятой точке. Монеты зазвенели по тропинке. Собака затопала лапами, прижимая катившиеся монетки, а затем посмотрев на одну и сказав: «О! С башней! У меня такой нету», сунула монету за ошейник. На этом помощь собаки в собирании монет закончилась и остальное время она сидела, скучая, на обочине.
– Какого чёрта я их вообще взял? – шипел солдат на самого себя, собирая медяки по тропинке, – надо было сразу в третью комнату идти. Чего я сюда припёрся?
Собака встала и подошла к солдату.
– Слушай, дружище… – как-то неуверенно сказала она, чего раньше за ней не наблюдалось, – ты во вторую комнату зайди, лишним не будет, серебро выбросишь, если что… а вот, когда выйдешь из третьей комнаты, из той, что с золотом, не сможешь ли ко мне заглянуть?
– Это зачем ещё? – удивился солдат.
– Видишь ли, я совершенно не знаю, что там находится. Это довольно странная комната – все о ней говорят, но никто не то чтобы там не был, никто никогда даже не разговаривал с тем, кто там был. Вот ведь, понимаешь, какая петрушка… – собака почесала затылок.
– Хорошо, зайду и расскажу, – пообещал солдат.
Вскоре они добрались до подножия холма и подошли к двери.
– Ну, я пошёл, – сказал солдат.
– Пока.
И только солдат сделал шаг к двери, как вдруг, откуда ни возьмись, налетели на него какие-то страшные чудовища: жуткие летучие мыши с больными глазами, потные собаки со сломанными клыками, тоскливые вороны с пыльными перьями, нетопыри, оборотни, жужелицы и прочая нечисть. Они хлопали солдата крыльями, щипали, кусали за ноги и нагоняли такую зелёную вязкую тоску, что хоть вой…
– Фу! Фу! – кричала собака, – пошли вон!
– Ёлки-палки, почему уйти спокойно нельзя? – солдат рванул дверь и очутился в коридоре. Он прислушался, за дверью собака кричала: «А ну, стоять! Сидеть! Смиррррно! Забыли, как раньше под замком сидели, сволочи?! Я вам живо хвосты пооткручиваю!» Хлопанье, жужжание, хрюканье и повизгивание сейчас же стало тише. «По местам!» – рявкнула собака, и звуки стихли окончательно. Солдат вздохнул…
… и отправился в другую комнату. В этой комнате на сундуке сидела собака… но, как бы так сказать, она очень странно сидела. Собака была породы русская гончая – высокая и худощавая, она сидела на краю сундука, закинув ногу на ногу, и, нацепив очки на нос, читала книгу. На собаке были тёмно-изумрудные, с патиной, туфли «лодочки» с кисточками, белая рубашка, во французских манжетах которой виднелись серебряные запонки с головой бульдога, и серо-голубой костюм в клетку «Глен Уркхард». На шее у неё был повязан галстук-бабочка в мелкий горох – повязан несколько кривовато, но оттого собака выглядела ещё более элегантно…
Солдат теребил передник не зная, что предпринять: хватать пса, который сидит по-человечески, да ещё с книгой в руках, и садить его на передник было как-то не очень. Наконец, собака заметила солдата и отложила книгу.
– Вы позволите? – она взяла у солдата из рук передник, внимательно его рассмотрела, затем вернула: – прошу Вас, – и указала вглубь комнаты.
Солдат ожидал увидеть ещё один холм, но его не было. Было всё наоборот: была большая воронка – словно отсюда вынули конус земли и поставили в первой комнате. Впрочем, слово «воронка» не очень хорошо передаёт то, что увидел солдат. Если мои дорогие читатели думают, что это была грязная и кривая воронка, какие бывают от взрыва или землеройных работ, то они сильно ошибаются. Это была очень обустроенная, светлая и уютная воронка, вниз по которой змейкой уходила мощёная камнем тропа, а в стенах воронки располагались какие-то помещения, в которых, видимо, жили люди.
– Медь можете положить вон туда, – собака указала на место возле двери, где уже имелись несколько кучек медных монет. Солдат ещё раз ругнул себя за то, что он зря заходил в первую комнату, и сложил все монеты в указанное место.
Они пошли вниз. Сначала солдату местные жители показались не очень доброжелательными – то тут, то там из-за двери пахло чем-то затхлым и спиртным, где-то ругались мужчина и женщина, но постепенно, пока они спускались, всё становилось спокойнее. Вот уже у одной из дверей в кресле-качалке сидела женщина, несколько, правда, мрачноватого вида, но спокойно перебирала горстку риса в плошке. «Здравствуй, Элеонор», – сказала ей собака, Элеонор не удостоила ответом, лишь качнув головой. Так они шли вниз, пройдя примерно половину пути. Солдат уже предвкушал, как он разложит серебро по карманам, прикидывал, сколько пустых карманов у него вообще имеется, как вдруг из-за одной двери выскочило странное существо. Оно было похоже на нарисованного человечка, как его обычно рисуют дети: тоненькие ручки, ножки, круглая голова, но на голове почему-то был только один глаз, зато были пририсованы какие-то рожки, похожие на перевёрнутый полумесяц, а может быть, это были сросшиеся длинные брови… Существо было явно мужского пола. «Ой-ёй!» – послышалось из-за двери и за человечком выбежал мужчина с белой длинной бородой, в чёрной хламиде и в чёрной шапочке без козырька. Они с собакой кинулись отлавливать существо, которое ловко уходило от них, вертясь между ног, подпрыгивая и похихикивая.
– Опять началось, – услышал солдат и обернулся на голос: ниже по тропинке, у другой двери, прислонившись к косяку и держа руки в карманах, стоял мужчина. Он наблюдал суету с поимкой и криво ухмылялся.
– Он свою монаду так вот каждый божий день ловит. То она у него сбежит, то суп на плите опрокинет. Нет, чтобы что-нибудь серьёзное сотворить, – он покачал головой, а потом с интересом оглядел солдата: – молодой человек, а вы… оттуда – он показал головой вверх.
– Да.
Мужчина заметно оживился:
– О! Это прекрасно! Пойдёмте – ка, я вам кое-что покажу, – он взял солдата за локоть, – Вы просто обязаны это оценить. Я вижу Вы человек не глупый! Пойдёмте, пойдёмте! Да-с, здесь не сыщешь достойных, но Вы!… Вы непременно поймёте…
Солдат с сомнением последовал за мужчиной, часто оглядываясь на собаку: у тех дело шло к концу – монаду удалось ухватить за ноги.
Помещение, в которое мужчина завёл солдата, видимо, было его домом. Прихожей не было и солдат, переступив порог, сразу оказался в гостиной. Налево шёл коридор в спальню, направо виднелась кухня. Солдат осторожно прошёл в гостиную и осмотрелся. Комната была сплошь уставлена книгами: они стояли на многочисленных стеллажах, лежали стопками на столах, стульях и даже на полу. Мужчина, как зашёл, сразу же нырнул в ящик, стоявший между стеллажами, и начал там громыхать, приговаривая «сейчас, сейчас». Солдат походил, огляделся, потом взял с полки первую попавшуюся книгу и открыл её. «Некрономикон, – прочёл он, – Предание безумного араба». Он полистал дальше: «Эта древняя книга была похищена мрачными Древними Богами. И лишь через долгие века её обнаружил странник, остановившийся на ночлег возле древнего капища». Солдат поёжился, представив ужасных Древних Богов, перелистал книгу до последней страницы, где было написано: «Гарнитура Таймс. Тираж 10 000 экз.», и поставил её на место.
– О, будьте осторожны с «некрономиконом», это страшное знание! – мужчина уже вылез из ящика и выставил на стол какой-то предмет, – вы, батенька, лучше пока посмотрите-ка мой «Бестиарий ремёсел». Я самолично изучаю этих загадочных существ и вношу их в список, – он указал пальцем на книгу, лежавшую на пюпитре в центре гостиной. Затем прищурился и страшным шёпотом добавил: – многие из них опасны…
Солдат открыл в первом попавшемся месте и прочёл, с трудом разбирая почерк:
«Гидропескоструйщик – ужасное существо со множеством голов. Извергает струи песка. Опасен, убивает наповал.
Синильщик – домовой низшего разряда, страдает зависимостью от одурманивающих веществ, часты случаи алкогольной зависимости.
Термист – страшное, всепожирающее существо. Внешний вид неизвестен.
Долбёжник – небольшое существо, класс домовых. Д. обитает в домах с несколькими хозяевами, благодаря чему звуки, производимые Д., принимаются за звуки ремонта у соседей. По этой причине о Д. долгое время ничего не знали. Изучен мало.
Гальваник – странное существо с антеннами на голове. Носит очки. Чрезвычайно скрытен. Род занятий неизвестен.
Грохотовщик – существо наподобие Долбёжника, но крупнее. Прячется на крупных складах.
Шламовщик-бассейнщик – домовой среднего разряда. Живёт в бассейне. Питается шламом.
Дозировщик – домовой низшего разряда. Часто встречается в тавернах, пабах, иных местах, где продают спиртное на разлив. Друг Синильщика.
Канавщик, Карьерщик, Карчёвщик – домовые низшего разряда, изгнанные из жилых домов за неприличное поведение. Живут, соответственно, в канаве, карьере, под выкорчеванными пнями».
– Ну-с, готово! – сказал мужчина и указал на устройство, стоящее на столе. Оно состояло из вращающегося вала, двух поперечных ручек, расположенных на валу под прямым углом друг к другу, и шарнирно закреплённых на концах этих ручек рычагов – их назначение, как пояснил мужчина, заключалось в том, чтобы постоянно обеспечивать избыток момента вращения на одной стороне вала. К рычагам крепились дискообразные грузы. Весь механизм мог совершать качательное движение относительно вала в пределах дуги 90 градусов.
– Вот, – мужчина простёр руки над механизмом, словно хотел его заколдовать, – вот чудо инженерной мысли! Стоит придать этому мотору малый импульс, как вся механизма завертится, и будет обеспечивать свой ход потребной энергией in secula seculorum.
Мужчина тронул пальцем диск, чтобы придать «малый импульс». Механизм не реагировал. Тогда он наподдал стол ногой, отчего вся конструкция подпрыгнула и заработала. Вал стал вращаться по часовой стрелке. Рычаги с грузами крепились к концам ручек таким образом, что в нижней фазе каждого оборота они вытягивались в длину, увеличивая радиус движения относительно главного вала. Находясь же в верхней фазе, они как бы складывались, и при этом грузы описывали дугу меньшего радиуса. В поперечных ручках имелись центральные прорези, благодаря которым ручки могли свободно скользить по телу вала, увеличивая момент вращения в нижней фазе. Как только ручка с шарнирным рычагом и грузом оказывалась немного выше горизонтальной линии, она начинала скользить вперёд и вниз. При этом груз на её противоположном конце ещё дальше отбрасывался от центра, увеличивая момент вращения на одной стороне вала и уменьшая на другой. Положение ручек поддерживалось с помощью прикреплённых к ним небольших качающихся рычажков.
Солдат заворожено смотрел на вращения механизма.
– Ну как? – спросил мужчина.
– С ума сойти! И он так может вечно крутиться?
– Натурально. Это же perpetuum mobile, батенька! Вечно!
– Нашёл свободные уши? – послышался голос собаки. Она стояла в дверях и держала руки в карманах. Мужчина помрачнел, но ничего не ответил.
– Пойдёмте, – обратилась собака к солдату, – а то мы так до места не доберёмся.
– Вы видели? – сказал солдат, шагая вниз по тропинке, – Какое сложное устройство! И может крутиться вечно, обеспечивая себя потребной энергией!
Собака внимательно посмотрела на него:
– Я надеюсь, Вы понимаете, что вечного двигателя не может существовать?
Солдат не понимал и начал рассказывать собаке принцип работы механизма, который он видел минуту назад. Собака его прервала:
– Видите ли, драгоценный мой, закон сохранения энергии гласит, что так называемого «вечного двигателя» не существует. Вы видели, как работал механизм…
– В том то и дело, что видел.
– А пока его водружали на стол, Вы, наверное, читали какую-то интересную книгу.
– Причём здесь это?
– Притом. Я попытаюсь объяснить Вам устройство этого механизма и первый закон термодинамики…
– Я не хочу ничего слышать про закон термодинамики, – перебил солдат, – я видел вечное движение и точка, – сказал он и насупился.
– Ну, как знаете.
Дальше шли молча. Чем ниже они спускались, тем меньше света становилось вокруг, и вот тропинка уже была еле видна. Исчез свет, зато вокруг появились мрачные тени, некоторые были похожи на людей, некоторые на зверей с горящими глазами. Видно было, что собаку они боялись, поэтому близко не подходили. Солдату было не по себе от их пристальных взглядов, он почему-то вспомнил мрачных Древних Богов из книги, что читал наверху, и покрепче схватился за саблю.
– Пришли, – сказала собака и указала вперёд. Там, на самом дне воронки, стоял сундук, доверху набитый серебром. Солдат кинулся к нему и начал набивать серебром ранец и карманы. Собака вынула из кармана трубку с изгибом, не торопясь набила её табаком, закурила. Лицо её периодически освещалось тусклым красным светом, приобретая хищные черты. Солдат торопливо набивал ранец, оглядываясь на спрятавшиеся неподалёку тени. Часть монет не попадала в ранец и падала на пол; одна подкатилась прямо к ноге собаки. Собака подняла её и сунула в карман. Наконец всё было до отказа набито серебром, солдат охнул и закинул ранец за спину.
– Пойдём другой дорогой, – сказала собака, – несколько длиннее, но путь пологий. Для Вас это преимущество.
Солдат припустил вперёд, боясь, как бы тени не ухватили его за ранец, если он пойдёт позади собаки. Наконец они выбрались на свет, и солдат облегчённо вздохнул, хотя уже порядком устал от своей ноши.
– Сделаем привал на полпути, – сказала собака, – вон там, – она указала наверх, на дверь, рядом с которой располагались два окна с витражами, а сверху выходила труба, из которой вился лёгкий дымок.
Наконец они добрались. Собака открыла дверь.
– Разрешите? – спросила она кого-то. Из-за двери послышались радостные возгласы, по которым стало понятно, что собака со своими приятелями, которые были в этом доме, а то, что они были приятелями, не было никакого сомнения, давно не виделась. Солдат вошёл следом.
В огромной гостиной, левая сторона которой была одновременно и кухней, находились трое мужчин.
Двое из них были грузны, один поджар.
Двое были бородаты, один гладко выбрит.
Двое имели привычку курить, один на дух не переносил табачного дыма.
Двое были в очках, один очков не носил.
Двое сидели в креслах, один стоял у плиты.
Все трое были в хорошем настроении.
Собака обнялась со всеми по очереди.
– Я вам тут охотника за сокровищами привёл, передохнуть надо, – сказал пёс, и солдату тут же было предложено мягкое кресло. Сбросив ранец, солдат плюхнулся в кресло и вытянул ноги.
– Ну, как там наверху? – спросил у солдата один из мужчин, тот, что сидел ближе к нему.
– Стабильности нету, – сказал солдат и неопределённо пожал плечами.
– Компота хотите? – спросил тот, что у плиты.
– Пожалуй.
Мужчина принёс что-то наподобие пиалы и ложку. В пиале были выложены фрукты, залитые лёгким сиропом.
– Какой же это компот? Это блюдо какое-то, – сказал солдат.
– Самый настоящий компот, угощайтесь. Компоты такие и должны быть.
Солдат не стал спорить и съел всё дочиста. Затем он откинулся в кресле и посмотрел в окно. Окна в доме были витражные, но одна створка была распахнута, и солдат увидел на противоположном краю воронки открытую дверь. На столе стоял механизм, тот самый perpetuum mobile, в дверном проёме была видна фигура мужчины, который расхаживал по гостиной, заложив руки за спину. Солдату страсть как хотелось увидеть эту машину ещё разок, она давала ему ощущение какого-то жизненного смысла, чего-то такого, что мы ещё, быть может, не знаем, а быть может нам и не дано узнать, но это нечто существует, наполняя наше существование смыслом, как бутыль наполняют добрым вином. Как нагарную чугунную сковороду наполняют пряной жареной картошкой. Солдат чувствовал, что это нечто, конечно же, выше, легче и прекрасней, чем жареная картошка, но в голове у него других образов не родилось.
– А вы знаете, я видел вечный двигатель, – решил поделиться он своей радостью с обитателями комнаты. Но эффекта не произвёл: собака промолчала, бросив на него хмурый взгляд (впрочем, солдат иного и не ожидал), тот, что у плиты укоризненно покачал головой и принялся что-то нарезать, второй хмыкнул и потянулся за сигаретой, тоже всем видом показав, что не собирается это обсуждать. Третий мужчина тоже закурил, выдержал паузу и произнёс:
– В конце концов, это дело вкуса.
Этим он, видимо, хотел только скрасить молчаливую паузу, которая возникла после слов солдата, дабы не показаться невежливым, но тут отреагировал тот, что у плиты:
– Это дело дурного вкуса! Не может быть вкуса у того, кто вбивает себе в голову всякую дурь.
– Знаешь, если уважаемому солдату захочется увидеть perpetuum mobile, он его увидит. Не у нас, так наверху. Не наверху, так сам придумает.
– И всё же нехорошо потакать человеческим слабостям, – вмешался второй, – ты же не будешь уверять его, что вечный двигатель существует.
– Нет, не буду.
Второй задумался, а потом сказал:
– Хотя… наверное, ты в чём-то прав, – сказал второй третьему, а потом первому, стоявшему у плиты, – не суди строго, они просто боятся.
– В конце концов, все боятся. Каждый по-своему, – сказала собака.
Наступила неловкая и несколько нервная пауза. Солдат молчал. Третий мужчина спросил у солдата:
– Вы после нас в третью комнату?
– Да. Собака из первой сказала, что сюда сначала нужно зайти.
– Правильно сказала. Вы потом к нам заглянете?
– Зачем? Та собака тоже просила. Что там, в третьей комнате?
– Мы не знаем. Никто не знает. Ну так как, заглянете?
Солдат вздохнул:
– Загляну. Замотался я сегодня, по комнатам ходить.
– Да, это тяжёлая работа – деньги таскать. Хотите, мы Вам кофе сварим?
– Давайте по чашечке, и мы в путь, – откликнулась собака, – а то поздно уже.
Начали решать, кому варить кофе. Первый сказал, что он кулинар, поэтому поручить нужно ему. Третий заявил, что забота кулинара готовить блюда, а варить кофе кулинар уметь не обязан. А у него итальянские корни, так что в вопросах кофе он может заткнуть за пояс любого кулинара. Первый отвечал, что варить всё равно будем в турке и тут нужно быть не итальянцем, а турецким подданным, а кофе такое же блюдо, как утка в яблоках или, если хотите, как ризотто, пер фаворе, раз уж у вас итальянские корни…
В это время солдат увидел, что в дальней стене комнаты есть узкий проход – и как это он раньше не заметил! Он поднялся и пошёл по нему, через минуту выйдя в большую пещеру с высокими сводами, на которых сидели летучие мыши и капли воды. Пол пещеры разрывался пополам большой расщелиной. Заглянув туда, солдат увидел, что внизу оказались опять-таки люди. Все они держали в руках perpetuum mobile. Механизмы были разные, некоторые были основаны на вращении колёс или шаров, некоторые на природном магнетизме, а были и такие, которые двигались за счёт капиллярного притяжения… Тут из стены напротив выдвинулась прямо на солдата большая каменная голова в красном фригийском колпаке и громогласно сказала: «А, новенький! Хочешь пойти к нам – выбирай!» и справа и слева от головы тут же выдвинулись две большущие каменные руки, в одной из них был факел, а на второй – perpetuum mobile, в точности такой, как видел солдат, спускаясь по склону. Факел был замызганный, хотя и горел ярко, а вот механизма сверкала сталью и мягко шелестела валами и рычажками. Солдат не отрываясь, как зачарованный, смотрел на неё. «Как выбор сделаешь, получишь приз! Хороший выбор – хороший приз!» – загромыхала голова. Солдат, конечно же, хотел механизму, уж очень она ему нравилась… «А-а-а, вижу чего хочешь! – прогрохотала голова, – молодец, все выбирают perpetuum mobile!» Солдат посмотрел в расщелину. А ведь и действительно – все! Только с десяток человек ходили по расщелине с факелами, что было не удивительно. «На, владей! Твоя механизма теперь!» – произнесла голова. «А приз?» – спросил солдат. «Лимон!» – захохотала голова, и солдату в руку упал лимон. Солдат кисло повертел его и спросил: «Выбор нехороший был? Почему лимон? А если бы я выбрал факел, то что бы получил?» Тут голова загромохохотала так, что механизма в руке у солдата запрыгала и зазвенела, а со сводов сорвалась стая испуганных мышей: «Тоже лимон!» И солдату в руку упал второй лимон. «Ничего не понимаю…» сказал солдат. «А и понимать нечего!» – это уже сказали лимоны, которые как два глаза смотрели на солдата. Тут они прыгнули из рук и поскакали вниз по каменным ступеням словно два мячика случайно выпавшие из детских рук скачут по лестнице твоего дома а ты знаешь что они сейчас укокошат какую-нибудь вазу внизу. Солдат бросился за ними а они лихо поворачивая на поворотах скакали солдат за ними пустился сапоги как свинцовые и ноги не слушаются и скользят на поворотах а лимоны мячами скачут дзинь-ля-ля дзинь-ля-ля и смеются и хоть бы хны им а они тут повернулись и солдату да ты кофе то хочешь и мордой собачьей спрашивают солдат ты кофе будешь пить… солдат, ты кофе будешь?
– Солдат, ты кофе будешь? – солдат открыл глаза, собака трясла его за плечо, – кофе готов.
Оказывается, он спал! Ну и приснится же! Солдат посмотрел на дальнюю стену, где, естественно, никакого прохода не было.
Выпив кофе, солдат с собакой бодро прошагали дальше, сделав ещё один привал прямо напротив дома Элеонор, на противоположной стороне воронки, у какого-то небольшого роста мужчины, ходившего босиком и курившего длинную трубку. Солдат снова подкрепился, на сей раз пенным пивом, серым хлебом и сыром. За трапезой солдат разглядывал комод, кресла, покрытые кружевными салфетками. Прямо напротив стола в раме висела странная маленькая картина маслом, на которой был изображён всего лишь лист с дерева. Подпись гласила, что это лист кисти кого-то, фамилию солдат не разобрал. Наевшись, солдат откинулся на спинку стула и прислушался к разговору, который вели собака с мужчиной. Мужчина жаловался на Элеонор, рассказывал про её грубость, что она ему досаждает, спасу нет. Что-то было общее между этим мужчиной и Элеонор, покачивавшейся в кресле на противоположной стороне воронки. Общее и в то же время они очень сильно различались, подумал солдат. Словно Элеонор была пуста, а этот босой мужчина нет… Но от пива у солдата все мысли спутались и он бросил дальше думать… Собака заметила, что солдат уже скучает и откланялась…
Раз-два, раз-два, и вот солдат с собакой уже вынырнули из воронки. Сердечно попрощавшись с собакой…
…солдат пошёл в третью комнату. Фу ты пропасть! У этой собаки глаза были ни дать ни взять две Круглые башни и вертелись точно колёса.
– Моё почтение! – сказал солдат и взял под козырёк. Такой собаки он ещё не видывал.
Долго смотреть на неё он, впрочем, не стал, а взял да и посадил на передник и открыл сундук. Батюшки! Сундук-то опять пуст! Что только не делал солдат – и махал перед носом у собаки руками, и приплясывал, и ругал собаку на чём свет стоит, но она сидела не шевелясь и только глаза вертелись точно колёса. Пошёл тогда солдат сам себе по комнате. Идёт, осматривается и видит, что комната пуста: ни тебе холмов, ни тебе золота, только серый туман цвета мыши клубится, покрывая пол и стены…
Ну, хорошо, хоть серебро осталось в рюкзаке. Посадил он собаку опять на сундук…
…потом захлопнул дверь, и закричал наверх:
– Тащи меня, старая ведьма!
– Ты взял огниво? – спросила женщина.
– Ах правда, чуть не забыл! – сказал солдат, пошёл и взял огниво.
Женщина вытащила его наверх, и он опять очутился на дороге, с набитым серебром ранцем.
– Зачем тебе это огниво? – спросил солдат.
– Не твоё дело! – ответила женщина. – Ты ведь получил деньги! Отдай же мне огниво!
– Как бы не так! – сказал солдат. – Сейчас говори, зачем тебе оно, не то я вытащу саблю да срублю тебе голову.
– Не скажу! – упёрлась та.
Тогда солдат вытащил саблю. Женщина взвизгнула и припустила вокруг дерева, а солдат за ней. Бегали они так минут десять – то вперёд, то назад, пока, наконец солдат не оступился, да не ударился со всего размаху головой о камень. Тут-то ему и конец пришёл: перелом основания черепа случился. И поделом ему, противный этот солдат оказался – всё ему старая женщина «ведьма», да «ведьма», а она, может, просто некрасивая. Да и надуть он её решил – огниво забрать хотел.
В общем, тут и сказке конец.