2

Меж тем время шло, и крольчата стали неизбежно подрастать. Они уже начали достаточно хорошо видеть, слышать и двигаться, чтобы выходить из норки наружу: поразмяться, прогуляться. Честно говоря, дома им было уже тесновато. Да и ребячий азарт в них проснулся, крольчатам было любопытно посмотреть на белый свет, на всё то, что находится за порогом их дома, ведь это так интересно изучать окружающий мир.

И всё бы хорошо, да только тот одинокий малыш так и продолжал сторониться своих братьев. Ну а те в свою очередь дружно веселились, бегали, скакали по поляне, и не преминули придумать своему особенному братцу обидное прозвище. Назвали его «ромашка» в честь цветков, которые росли на поляне поодиночке и казались крольчатам такими же смешными и жалкими, как и их братик.

И тут стоит заметить, что не только кролики страдают таким безобразием, как придумывать своим близким разные обидные клички, и среди людей тоже такое зачастую встречается. Бывает, держится особняком какой-нибудь робкий мальчуган от общей ватаги ребят, так его непременно назовут «маменькиным сынком», «очкариком» или «ботаником», хотя на самом деле он не тот и не другой, а просто ему больше по нраву одиночество. Есть такой тип людей, для них быть отшельником излюбленное дело. Им лишь бы сидеть где-нибудь в тиши в беседке, или на лужке в парке, либо в саду, да мечтать о чём-то светлом и прекрасном. И это нормально. Потом из таких одиночек вырастают либо поэты, либо учёные, либо просто хорошие, добрые романтики.

Вот и этот крольчонок тоже всё больше предпочитал уединённые прогулки и тихие вечера подальше от веселящихся, шумных братьев. Он вполне разумно и даже умиротворённо принял прозвище, которое дали ему братья. Более того, оно ему очень понравилось, он воспринял его как своё собственное имя, спокойно откликался на него и при этом не раз пошучивал.

– Ну и что такого в имени моём, подумаешь, меня зовут цветком, зато теперь никто ко мне не пристаёт и в поле бегать не зовёт!… – несколько рифмовано и даже поэтично радовался он своему одиночеству. Ему всё нравилось вокруг: и деревья с их зелёной кроной, и небо над ними, и густой кустарник по краям поляны, и сама поляна, и свежая трава на ней, которую можно было пощипать и сытно перекусить, или просто любоваться тем как её стебельки забавно колышутся на ветру. При этом случалось, он так увлекался и так далеко забегал, что маме-крольчихе приходилось неоднократно его искать.

Уж она и звала его, и кричала, и прыгала, и скакала по поляне, а он, устроившись где-нибудь в закутке, наблюдал, как стрекочет кузнечик, или как ползёт гусеница, или как муравей тащит груз, превосходящий его по весу в несколько раз. В общем, изучал природу. А со стороны всё это выглядело немножко смешно. Представьте себе картину – увлечённый сынишка-крольчонок зачарованно сидит где-то в кустах, а его мама скачет по поляне и зовёт его по имени.

– Ромашка!… Ромашка!… Ромашка!… – кричала она. И конечно незнакомые со всей подоплёкой обитатели леса могли бы подумать, что это какая-то впечатлительная крольчиха скачет по поляне и вдохновенно радуется цветам ромашкам, тут же растущим. Не правда ли, забавная картина, здесь есть над чем улыбнуться.

Однако самой маме-крольчихе в этот момент было не до улыбок, ведь, во-первых, это всё-таки лес и здесь полно всего страшного и опасного, взять хотя бы тех же хищников, они так и шныряют повсюду. А во-вторых, мама подчинялась инстинкту, и элементарно загоняла всех своих отпрысков на ночь домой. Вообще-то все мамы так делают вечером: и лосихи, и бобрихи, и слонихи, абсолютно все на ночь забирают своих детёнышей поближе к себе. И тут уж ничего не поделаешь, материнский инстинкт сильнее всех обстоятельств, и его следует уважать. Так что если вас мама зовёт домой, то это надо беспрекословно выполнять.

Загрузка...