Отправилась как-то с утреца премьер-майорша на соседнюю улицу в лавку к мяснику. Захотелось ей прогуляться, да по дороге на свои дома посмотреть, ну и конечно себя показать. А заодно и свежей буженинки прикупить, уж больно майорша её любила, дня не проходило, чтоб она ей не лакомилась. Хотя была майорша уже преклонных лет, и, казалось бы, жирное ей кушать нельзя. Но надо знать норов майорши, а он у неё был крутой, властный, своенравный, не терпящий возражений, притом с неизменным желанием куража. И вот заходит она вся такая властная в мясную лавку и прямо с порога заявляет присущим ей командным тоном.
– Ну-ка, Панкрат, голубчик, взвесь-ка мне свежей буженинки,… да смотри, чтоб жира поменьше, а мясца побольше… – вполне привычно обращается она к хозяину лавки, а тот словно с цепи сорвался, и взялся ей грубить.
– Это с чего же жира-то поменьше!?… вот всем вам мясца подавай!… А я потом что, жир сам съедать должен!?… Нет уж, какой кусок отрежу, такой и отпущу!… – как рявкнет на майоршу. Никогда такого не случалось, чтоб он на неё голос повышал, с другими да, бывало; и рядился, и кричал, и ссорился, но не с ней, ведь знал же, что она сродни ведьме. А тут на обычную, пустяковую её просьбу, так взвился. Но майорша на скандал не пошла, не то настроение было, прогулялась-то хорошо, и так по-доброму ему говорит.
– И то правда, Панкратушка, что это ты всем поблажку будешь давать,… режь с жирком, а я уж найду, кому его скормить!… Вон, соседскому кучеру отдам, он ему применение живо найдёт,… с водочкой употребит, и не поморщится… – с юморком отвечает майорша, и вроде бы всё, инцидент исчерпан. Но мясник Панкрат утихать не намерен. Отступление майорши, его только ещё больше раззадорило. Он хоть человек и степенный, ему уже за сорок лет, и пора бы наконец-то смириться со своей участью мясника, однако годами дремавшая в нём спесь, вдруг полезла наружу.
– Отрезать-то я отрежу, но только что это вы сударыня, всё меня Панкратом кличете, да на «ты» обращаетесь!?… Извольте-ка говорить мне «вы»!… и величайте по отчеству, Панкратом Ионовичем!… так меня правильно звать!… И впредь имейте уважение к моей персоне!… – высказался он таким тоном, будто майорша виновна во всех его неудачах. И хотя ей самой это очень не понравилось, она по-прежнему спокойно ему отвечает.
– Ну, хорошо, Панкрат Ионович, как скажете,… мне это не в тягость,… но только уж и вы не извольте более на меня голос повышать,… не люблю я этого в людях,… приходилось даже наказывать… – как бы невзначай бросила она последнюю фразу и ждёт свою буженину, ведь заказала же. Но не тут-то было, мясника вообще понесло.
– Это что же,… ты меня стращать, что ли взялась, старая корова!?… Подумаешь, она владелица домов!… Но не императрица же, чтоб я тебя испугался, сморщенная ты хрюшка!… Не бывать этому, ведьма,… все про тебя только и говорят, что ты с чертями якшаешься, дружбу с ними водишь,… а мне плевать на это!… Для меня ты просто, надутая индюшка!… И ничего ты со мной не сделаешь,… не хватит твоих колдовских чар, чтоб мне навредить!… Да у меня такие господа в лавке отовариваются, что ты им и в подмётки не годишься!… Пожалуюсь им, да они тебя разорят, домов лишат, и в лохмотьях в каторги пустят!… ха-ха-ха-ха!… – резко перейдя все границы приличия, и припугнув своими высокопоставленными знакомыми, раскричался Панкрат, да таким ядовитым смехом залился, что майорша более терпеть не стала.
– Ну что ж,… уж коли ты такой неуязвимый для моих чар, да ещё и господ власть предержащих сюда приплёл, то сам случай велит мне проучить тебя наглеца, чтоб ты знал, с кем дело имеешь!… И ты не думай, что я стану у тебя лавку отнимать или жизни лишать, нет, этого мне не надо,… это слишком просто!… А отниму я у тебя то, о чём ты даже не помышляешь,… то самое дорогое, что есть у человека, а он этого даже не замечает!… Так что прощай мясник,… теперь ты сам ко мне за милостью ходить станешь, а не я к тебе… – усмехаясь, сказала майорша и вышла вон из лавки.
– А вот это мы ещё посмотрим!… Не бывать такому, чтоб я к тебе за милостью пошёл!… – крикнул ей вслед Панкрат и вдруг сразу успокоился. Сошла с него блажь, и орать-то больше не хочется; вся спесь, весь гнев, неизвестно откуда взявшийся, схлынул, будто его и не было. И тут же следом за майоршей в лавку другой покупатель зашёл, а Панкрат его уже подобострастной улыбкой встречает, привечает, мясца на выбор предлагает. И закипела дальше торговля, словно и не случилось ничего. Однако для майорши этот инцидент просто так не кончился. Она в этот момент как раз уже к своему дому подходила, здесь же близко.
– Это что же на него такое накатило?… вот же какая напасть!… Всегда такой приветливый был, и вдруг как подменили!… Обругал, накричал,… можно сказать прогнал прочь,… даже если я его чем и обидела, то всё равно следует быть сдержанней!… Нельзя так себя вести,… я такого отношения к себе не заслужила!… Вот так сходила за буженинкой,… теперь осталась без лакомства,… нет, его определённо надо проучить за такое поведение,… наказать, прощать нельзя, иначе избалуется,… уж будет знать как людей обижать!… – вся в расстроенных чувствах, вернувшись домой, прямо с порога решила майорша. Тут же спустилась к себе в подвал, где у неё таилась комната для разных колдовских дел, и сходу принялась наводить на Панкрата порчу.
Уж как там она это делала, то лишь одному сатане известно, в свои колдовские ритуалы майорша никого не посвящала. Ей все эти знания от ещё от прабабки достались; старинные, крепкие, надёжные допотопные заговоры и заклинания, ныне таких уж не сыскать. Впрочем, все её действия длились недолго. Майорша в таких делах была весьма опытна, так что уже через полчаса заклятие на Панкрата было наложено. И для этого ей не потребовалось ни его волос, ни слюны, ни чего-то другого, чем пользуются прочие ведьмы. Майорша действовала на каком-то ином магическом уровне, неподвластном простому обывателю, это можно даже назвать волшебством. Но, что бы это ни было, а только майорша после этого обряда сразу ушла спать; выбилась из сил, много энергии затратила. А с ничего пока ещё не подозревающим Панкратом, уже начали твориться странные вещи.