Глава 3

В понедельник после похорон матери Камилла проснулась с чувством, будто тело налилось свинцом, но заставила себя подняться с кровати, принять душ и одеться, а затем спустилась в кухню приготовить отцу завтрак, как это делала Джой до болезни. Пока она ухаживала за матерью, Кристоф стряпал себе сам, однако теперь настало время Камилле заботиться о нем. Ракель, их экономка, обычно являлась позднее, убиралась в доме и оставляла для них обед. По утрам ей приходилось отправлять детей в школу, так что появлялась она лишь в десять часов.

Камилла передала отцу газету и кофе. Он с удивлением посмотрел на нее: Кристоф не ожидал увидеть дочь так рано, его поразило, что она давно проснулась и собранно, деловито распоряжалась в кухне. Она была так похожа на мать, Кристоф всегда улыбался, думая об этом.

– Сегодня у меня много работы в офисе, – тихо произнесла дочь, ставя перед ним тарелку с яичницей, такой как он любил: с двумя хрустящими ломтиками поджаренного бекона и тостом из цельнозернового хлеба.

– Это мама попросила тебя кормить меня завтраком? – промолвил он со слезами на глазах.

Камилла покачала головой. Мама не просила. Ей не нужно было просить. Камилла сама знала, что должна делать. Больше некому заботиться об отце.

Она поджарила себе тост и составила список дел на день. На прошедшей неделе Камилла занималась бухгалтерскими книгами, но часть работы отложила. А ведь она обещала матери, что станет перепроверять счета Чезаре.

Камилла знала, как больно будет приходить в контору и не видеть маму. Вдобавок от папы осталась одна тень, горе его сломило. В последние дни Джой не раз шептала ей, прежде чем забыться сном: «Позаботься о нем». Камилла дала себе слово сделать это и старательно, кропотливо вести бухгалтерию на винодельне. Она чувствовала: ее детство закончилось. Ей придется повзрослеть и остаться в шато. Ради папы. Он привык, что рядом с ним сильная женщина. Без Джой он потеряет почву под ногами, Камилла хорошо это понимала.

После завтрака они вместе отправились в контору завода. Отец исчез в дальнем крыле здания, а Камилла вошла в свой кабинет, смежный с маминым, ставшим теперь тихим и пустым. Она увидела Чезаре: тот просматривал какие-то бумаги. При виде Камиллы он вздрогнул от неожиданности.

– Что вы здесь делаете? – резко спросила она.

Чезаре, пожав плечами, заявил, что искал свой отчет о расходах.

– На прошлой неделе я отдал его Джой, а сейчас не могу найти свой экземпляр. Хотел сделать копию.

– Мамы не было здесь с августа, – сурово произнесла Камилла. Чезаре постоянно лгал, что приводило Джой в бешенство.

– Ну, значит, я передал ей бумаги раньше. Ты же понимаешь, что я хочу сказать.

Он был раздражен и нарочно повысил голос, пытаясь запугать Камиллу, словно разговаривал с ребенком. Однако Чезаре просчитался. Камилла уже не была ребенком. В память о матери она считала своим долгом аккуратно вести дела, даже если Чезаре не принимал ее всерьез.

– Нет, я не понимаю, что вы хотите сказать. Не приходите больше сюда и не ройтесь в мамином столе. Если вам что-нибудь нужно, спросите у меня. В моем кабинете множество документов, в том числе и отчеты о расходах. Они лежат в сейфе.

Камилла солгала, просто ей не хотелось, чтобы Чезаре копался в ее бумагах. У него хватило бы наглости обыскать и ее стол, это было вполне в его стиле. Кристоф высоко ценил его как управляющего, и Чезаре бессовестно этим пользовался.

– Тогда дай мне мой отчет! – грубо крикнул он. – Я хочу кое-что к нему добавить и получить свои деньги. Мне уже долгие месяцы не возмещают расходы.

– Неправда. Я видела, как мама подписала вам чек, когда в последний раз находилась в конторе.

– Чек покрыл лишь часть того, что она мне задолжала, – упрямо возразил Чезаре, и в его голосе прозвучала угроза. Он все больше распалялся и размахивал руками, как часто бывало во время его препирательств с Джой.

– Я посмотрю среди документов. Но если вам потребовались дополнительные расходы, мне нужны квитанции, – заявила Камилла.

– Это ее рук дело? Она постоянно меня обижала, а теперь и тебя научила? Квитанции, квитанции, вечно квитанции. Полагаешь, я у вас ворую? Так считала твоя мать.

Камилла подозревала, что Джой была права. Чезаре не присваивал крупных сумм, однако воровал по мелочам и подделывал отчеты, не сомневаясь, что это сойдет ему с рук.

– По-моему, немного рано жаловаться, что вам не возместили расходов. Вы не согласны? Мы только позавчера, в субботу, похоронили маму. На этой неделе я разберусь со всеми документами. Просто принесите мне квитанции, – сухо произнесла Камилла.

Чезаре бросил на нее свирепый взгляд, протопал через кабинет и напоследок громко хлопнул дверью, как делал обычно после ссоры с Джой. Оставшись одна, Камилла горько усмехнулась. Она знала: Чезаре и не подумает предъявить квитанции, подтверждающие расходы, а отец посмотрит на это сквозь пальцы и позволит ему выкрутиться. Едва ли теперь следовало ждать перемен.

В тот день Камилла несколько раз заходила проведать отца и успела разобрать часть бумаг матери. Кристоф обедал с двумя новыми виноторговцами, а она перекусила салатом у себя за столом.

Неделя без Джой показалась ей бесконечной, особенно долго тянулись печальные вечера и ночи. Отец отправлялся к себе в спальню в восемь часов, а Камилла, лежа в постели, читала принесенные из конторы документы. К концу недели она полностью вошла в курс всех дел. Камилла не позволяла себе забыть о работе, даже когда умирала мать. В самые черные дни работа – единственное, что помогало ей не сойти с ума.

День благодарения прошел тяжело, а Рождество и вовсе ужасно. Праздник благодарения они отметили вдвоем с отцом в кухне. Кристоф сказал, что не хочет индейки, и отказался ехать в гости, хотя приглашений они получили немало. Объяснил, что пока не готов встречаться с друзьями, и Камилла с ним согласилась. Она приготовила баранью ногу по-французски с чесночным соусом, картофельным пюре и зеленой фасолью, и получилось очень вкусно. Папа давно научил ее готовить это блюдо, она наблюдала за ним, когда он стоял у плиты. Кое-как они дотянули до конца дня.

Еще тоскливее прошло Рождество.

Камилла приобрела подарки для работников завода и множество милых пустячков для отца, такие вещицы обычно покупала ему Джой. Еще она выбрала для него кашемировый свитер, зная, что подарок ему понравится. Двое рабочих с виноградников установили для нее рождественскую елку в шато, а Ракель помогла ее нарядить. Когда Кристоф, вернувшись с работы, увидел елку, лицо его помрачнело. На праздничном вечере в конторе винодельни он сидел хмурый и печальный. Сэм Маршалл пригласил Камиллу с отцом к себе в сочельник – он знал по собственному горькому опыту, как тяжело будет им встречать Рождество без Джой. Однако Кристоф наотрез отказался. Он не принял ни одного приглашения на рождественскую вечеринку той зимой. Миновало два с половиной месяца со дня смерти Джой, рана еще не затянулась. Кристоф с дочерью тяжело переживали утрату. Но Камилле приходилось заботиться об отце, и у нее не оставалось времени думать о чем-либо еще, кроме работы. Мама завещала ей присматривать за отцом, и она старалась изо всех сил.

В сочельник они с отцом сходили на вечернюю мессу, а на следующий день после Рождества, обменявшись подарками, прокатились вдвоем на велосипедах, и Камилла с облегчением поймала себя на мысли, что праздники завершаются. Это был тяжелый год. Она понимала, что со временем станет легче, однако первые месяцы давались им мучительно трудно. Камилла скучала по матери. Она видела, что отец пытается держаться, не падать духом, но двадцать три года любящая жена окружала его вниманием и заботой, и он не мог привыкнуть к жизни без нее. Кристоф ощущал чудовищную пустоту, хотя Камилла стремилась предупредить малейшее его желание.

Она с радостью встретилась бы со старыми друзьями в праздничные дни, но не хотела оставлять Кристофа одного, а он даже в канун Нового года отправился спать в девять часов, и ей пришлось одной смотреть телевизор. На следующий день отец объявил, что с января снова начнет ездить по делам. Услышав это, Камилла испытала облегчение. С тех пор как заболела Джой, Кристоф забросил крупных заказчиков. Ему пошло бы на пользу с головой окунуться в работу и выйти наконец в мир, ведь это лучше, чем день за днем все глубже погружаться в уныние. Камилла хорошо это понимала, хотя знала, что будет скучать по отцу.

Во время первой поездки он посетил Англию, Швейцарию и Францию, а на выходные заехал в Бордо повидать родных. Когда отец вернулся, Камилла решила, что он выглядит неплохо. Впервые за долгие месяцы Кристоф казался оживленным. Ему даже удалось найти в Лондоне нового покупателя. Обычными заказчиками занимались их торговые представители и агенты, но со дня основания винного завода самых важных клиентов он посещал сам, и это приносило щедрые плоды. Обаятельный, умный, утонченный, о виноградарстве он знал абсолютно все. Во Франции, а затем в Штатах он постоянно выращивал виноград и превращал его в вино. Никто не смог бы лучше него продвинуть на рынке вина шато «Джой». Кристоф планировал в марте слетать в Италию и Испанию, подумывал посетить Голландию и Шотландию в апреле, а Японию, Гонконг и Шанхай – в мае. Он давно не встречался с крупными зарубежными клиентами, и ему предстояло многое наверстать.

Мартовская поездка в Италию была успешной, Кристоф только вернулся домой, когда пришло приглашение на торжественный обед для самых известных виноделов долины Напа. Вечером за ужином в кухне Камилла спросила отца, пойдет ли он. В отсутствие Кристофа ей было одиноко, хотя работа с бухгалтерией, которую она пыталась освоить, не оставляла ни минуты свободного времени. Загруженная делами по горло, измотанная до предела, Камилла вдобавок простудилась.

– Я еще не отдохнул после полета, не хочу никуда ехать, – сказал Кристоф, положив себе на тарелку лишь пару лепешек-тако, приготовленных Ракель. После смерти Джой он заметно потерял в весе.

– Хорошо бы тебе съездить, папа, – произнесла Камилла. – Наверняка Сэм там тоже будет, почему бы вам не пойти вместе? – Ей было больно постоянно видеть отца печальным.

– Уверен, он предпочтет взять с собой подругу, а не меня, – хмуро пробурчал Кристоф.

– Он еще встречается с той женщиной, конгрессменом от Лос-Анджелеса?

Камилла что-то слышала о приятельнице Сэма, но никогда ее не видела, хотя со дня смерти Барбары миновало уже несколько лет. Сэм Маршалл был привлекательным мужчиной, однако о своей частной жизни говорить не любил, предпочитая держаться в тени.

– Думаю, да, но он об этом не рассказывает.

– А почему?

– Наверное, его подруга старается избегать журналистов, здесь она не выходит на общественную арену. – Несмотря на тесную дружбу, они с Сэмом никогда не обсуждали данную тему, а Кристоф не допытывался. Они говорили о винограде, а не о любовных связях. – Она примерно одних с ним лет, приятная, умная и утонченная женщина. Вероятно, она не хочет показываться рядом с Сэмом перед камерами. Я встречал их в Сент-Хелине пару раз: они старались держаться незаметно. Сэм представил мне ее только по имени, однако я знал, кто она.

– А Филипп в курсе? – Камилла задумалась: а что чувствует Филипп и каково ему будет, если Сэм снова женится?

– Полагаю, да. Она не из тех женщин, которым от него что-нибудь нужно, и это приятная перемена.

После смерти жены вокруг Сэма увивались все охотницы за деньгами в долине Напа, и он неплохо наловчился сторониться их, но его подруга явно не принадлежала к породе опасных хищниц. Камилла понимала, что «женщина – член конгресса от Лос-Анджелеса» звучит впечатляюще, да и Сэм, похоже, находил это интригующим. Интересно, встретит ли и ее отец однажды кого-нибудь вроде той женщины, подумала Камилла. Пока же он так сильно любил покойную жену, что не хотел идти даже на обед с друзьями, не то что на свидание. Мало кто мог сравниться с Джой, и Камилла знала: долгие годы для отца мама будет единственной.

– Ты должен посетить обед виноделов, папа. Тебе это будет полезно.

– А ты пойдешь со мной?

– Я простудилась, и вдобавок у меня много работы.

Камилла тоже нигде не бывала после смерти матери, но ее тревожило, что отец переживает горе тяжелее, тоска и подавленность не оставляли его. Что ж, по крайней мере он снова начал путешествовать по миру.

– Я подумаю, – произнес Кристоф. – Надо бы нам выбраться куда-нибудь на выходные. Ты тоже давно не отдыхала.

Камиллу тронуло, что отец это заметил. Последние пять месяцев он был всецело поглощен своей бедой, а она пыталась не сдаваться и взваливала на себя все больше работы. Камилла обменивалась письмами и эсэмэсками с друзьями по колледжу, чтобы не терять друг друга из виду, особенно тех, кто уехал далеко. Ей с трудом верилось, что она окончила университет всего девять месяцев назад. Казалось, с тех пор прошла вечность.

На следующий день отец удивил ее. Вернувшись домой с работы, Камилла увидела его уже в дверях, в костюме и при галстуке. Ей хотелось только одного: забраться поскорее в постель. Ее простуда усилилась.

– Я еду на обед виноделов, – смущенно сообщил отец. – Ты была права, Сэм тоже собирается. Я сказал, что найду его там.

Лицо Камиллы осветилось улыбкой. Отец все же ее послушал!

– Я рада. Выглядишь потрясающе. Красивый галстук.

– Я купил его в Риме.

Это был сочно-розовый галстук от «Эрмес» – таких ярких цветов Кристоф обычно не носил. В новом галстуке он казался бодрым и помолодевшим, с ним произошла разительная перемена – последние пять месяцев он выглядел так, словно одевался с повязкой на глазах, доставая из шкафа старые, поношенные вещи, в основном черные и серые, под стать его настроению.

– Ну что ж, повеселись от души, – пожелала Камилла, когда отец направился к машине.

– Сомневаюсь, что там будет так уж весело. Просто старые скучные виноделы соберутся поговорить о химикатах, бочках и урожае прошлого сезона. Может, посплю в уголке, – улыбнулся Кристоф.

– Попроси Сэма тебя растолкать!

Камилла послала отцу воздушный поцелуй, и когда его быстрый спортивный автомобиль выехал на аллею, закрыла дверь шато.

Вечер прошел совсем не так, как Кристоф представлял. Собрались, как обычно, крупные виноделы долины (люди хорошо ему знакомые) и один-два рангом пониже. Был здесь и кое-кто из местной верхушки, их Кристоф тоже знал, хотя не испытывал к ним интереса. Заметил он и несколько новых лиц, которых не встречал прежде. Они показались ему напыщенными болтунами, выдававшими себя за знатоков и ценителей вин. Он вдруг почувствовал себя неуютно, подумал, что придется разговаривать с незнакомыми людьми и стараться держаться дружелюбно, а сейчас это было ему не по силам. Приглашенных направляли к накрытым столам, на которых лежали карточки с их именами. Взглянув на план рассадки гостей при входе в зал, Кристоф обнаружил, что ему отвели место между двумя незнакомыми женщинами, и ощутил неловкость. Вечер состоялся в доме одного из старейших виноделов долины, Сэм беседовал с хозяином в дальнем конце холла, Кристоф его заметил, но не захотел прерывать их беседу.

Перед ним возник официант с серебряным подносом, Кристоф взял бокал белого вина, отпил глоток и немного постоял, чувствуя себя потерянным и одиноким. Он впервые пришел на банкет без Джой и уже жалел, что не остался дома и не отправился спать. Тоска по жене охватила его с новой силой.

– Какой чудесный галстук! – раздался женский голос с французским акцентом.

Кристоф повернулся и увидел высокую, худощавую, модно одетую женщину. С темными волосами, собранными в тугой узел на затылке, и в строгом черном костюме, она выглядела весьма элегантно и выделялась среди жительниц долины Напа. Эта женщина с ярко-красными губами, широкой улыбкой и озорными искорками в смеющихся глазах определенно была француженкой. Кристоф давно не видел женщин, подобных ей. Массивный золотой браслет украшал ее запястье, а туфли на шпильках выглядели весьма соблазнительно.

– Спасибо, – поблагодарил Кристоф и замолчал, понятия не имея, о чем теперь говорить. Он столько лет прожил в браке, что, оказавшись на дружеском сборище один, без жены, чувствовал себя скованно и непривычно. Француженка улыбнулась ему, и Кристоф задумался, что бы сказала о ней Джой. – Я привез этот галстук из Рима на днях, – добавил он.

– Это один из моих любимейших городов. Я вообще люблю Италию: Венецию, Флоренцию, Рим. Вы ездили туда по делам?

Кристоф кивнул. Глупо, что они беседуют на английском языке, хотя оба французы, но женщина хорошо владела английским, а сам он после двадцати пяти лет жизни в Штатах говорил безупречно, его акцент почти не ощущался.

– Вы приехали погостить в долину Напа? – спросил он, перейдя на французский.

– Я недавно переехала сюда из Парижа. А откуда вы? – поинтересовалась дама.

– Я вырос в Бордо. Но уже давно живу здесь.

– Вероятно, вы винодел, раз вас пригласили сегодня! – восторженно воскликнула она. – Можно узнать, как называется ваш завод?

– Шато «Джой», – смущенно ответил Кристоф, и глаза его собеседницы удивленно округлились.

– Мое любимое пино-нуар. Для меня большая честь знакомство с вами, – призналась она с уместной долей восхищения.

Ей удавалось быть соблазнительной, не прилагая к этому усилий, она была истинной француженкой. Американки так не кокетничают, да и американцы тоже. Они беседуют о делах и о спорте. Во Франции мужчины и женщины разговаривают в иной манере, более игривой, дразнящей. Однако Кристоф давно отвык от подобного и не хотел флиртовать с новой знакомой. Он не заигрывал с женщинами с тех пор, как встретил Джой.

– Что заставило вас переехать в долину Напа?

Вообще-то Кристофа не интересовала ее история, он задал вопрос из вежливости. Не зная, как поддержать разговор, он предоставил это даме.

– Полгода назад у меня умер муж, – ответила она. – У нас было шато в Перигоре, но зимой там слишком тоскливо и мне захотелось сменить обстановку.

– Вы смелая, – искренне отозвался Кристоф. – Непросто поселиться там, где вы никого не знаете.

– Именно так вы, наверное, и сделали, когда приехали из Бордо!

– Мне было двадцать шесть лет, когда я поселился в долине Напа. В этом возрасте все дается легко. Я приехал сюда в двадцать пять, чтобы кое-чему научиться, и решил основать тут винодельню.

– Вы тоже поступили храбро.

«Да, пожалуй», – мысленно согласился Кристоф. Но тогда ему так не казалось, ведь Джой поддерживала его во всем.

– Я тоже потерял жену пять месяцев назад, – признался он и тотчас пожалел о своих словах. Упоминание о покойном муже француженки заставило его раскрыться.

– С этим тяжело свыкнуться, верно? – мягко произнесла она. – Я и сейчас ощущаю себя потерянной. – Женщина опустила голову, а потом взглянула на него. В это мгновение она вдруг показалась ему необычайно ранимой, несмотря на свой модный, элегантный вид. Кристоф понимал, что она чувствует. – Муж был намного старше меня, последние несколько лет тяжело болел, однако его смерть стала для меня страшным потрясением.

Кристоф кивнул, думая о Джой. Какое-то время они молчали, затем к ним приблизился Сэм.

– Добрый вечер, графиня! – насмешливо, почти с издевкой приветствовал он собеседницу Кристофа, потом заговорил с ним, не обращая на нее внимания.

– Так вы знакомы? – уточнил Кристоф, и Сэм кивнул.

– Нам доводилось встречаться, – небрежно обронила та, кого он назвал графиней, и отошла, бросив на Сэма кокетливый взгляд.

Через несколько минут присутствующих пригласили занять столы, и Кристоф обнаружил, что его посадили между его недавней собеседницей и пожилой дамой. Последняя даже не повернулась к нему, увлеченная беседой со своим соседом.

– Вы переехали вместе с детьми? – обратился Кристоф к графине, когда все заняли свои места.

– У меня в Париже двое сыновей, я жду их в гости летом. Во Франции у них своя жизнь. Один из них банкир, другой учится в университете. Они не хотят переезжать в Америку. У мужа были дети моего возраста, но мы с ними не особенно близки, – с сожалением произнесла она, и Кристоф не стал ее расспрашивать.

Он чувствовал, что эта тема для нее болезненна. При столь значительной разнице в возрасте между ней и покойным мужем его дети, вероятно, ревновали отца к мачехе. Эта привлекательная женщина выглядела лет на сорок пять или даже моложе, хотя в действительности была ровесницей Кристофа.

– А у вас есть дети? – спросила она.

Похоже, ей хотелось знать о нем все. Легкая в общении, дама держалась естественно и дружелюбно.

– Дочь. В прошлом году она окончила университет и работает на винодельне вместе со мной. Как и ее покойная мать. У нас семейное предприятие.

– Чудесно, что ваша дочь рядом с вами.

Кристоф кивнул и вдруг заметил на ее карточке надпись «Графиня де Пантен». Значит, она носила титул. В Штатах это поражало воображение людей, но Кристоф, выросший в окружении многих аристократов, не придавал особого значения титулам. Скорее его поражали открытость, сердечная теплота и ум графини.

Они поговорили о последней поездке Кристофа в Италию: графиня расспросила его о винодельне и рассказала, что в юности работала моделью, представляла «Диор», а с мужем познакомилась, когда тот с любовницей отправился за покупками. Тогда он и влюбился в нее. Кристоф вместе с графиней посмеялся над этой истинно французской историей. Затем она вежливо повернулась к мужчине, сидевшему по другую сторону, и заговорила с ним. Кристоф немного помолчал, а потом его мысли, как бывало всегда, вернулись к Джой, к мучительной пустоте, оттого что ее не было рядом. Они с графиней обменялись несколькими фразами за кофе, и та сказала, что скоро начнет устраивать у себя небольшие званые вечера, чтобы ближе познакомиться с жителями долины и завести друзей. Идея показалась Кристофу замечательной, хотя сам он не смог бы заставить себя позвать гостей: не хотел веселиться один, без Джой.

– Как мне вас найти? – спросила графиня, когда они встали из-за стола, и Кристоф повторил название своей винодельни. – Ах да, конечно.

Вскоре она исчезла, а Кристоф пообщался немного с Сэмом, поблагодарил хозяина дома и вышел. Он заметил графиню на парковочной площадке: та ждала, когда подадут ее машину. Кристоф с удивлением увидел, как она закурила, но потом напомнил себе, что графиня француженка. Навещая родных во Франции, он часто видел курящих женщин. Его «астон мартин» поставили у самого входа. Садясь в автомобиль, Кристоф помахал рукой графине. В эту минуту ей как раз подали «мерседес». Она улыбнулась отъезжающему Кристофу и размышляла о нем по пути к дому, взятому в аренду на полгода. Дом считался местной достопримечательностью, его строили с расчетом продать подороже какому-нибудь приезжему, желающему поразить своих новых соседей в долине Напа и увидеть фотографию собственного жилища на страницах глянцевого журнала. Графиня уже решила, что пригласит Кристофа на ужин, вот только когда? Она собиралась позвать и Сэма Маршалла. С ним ей тоже хотелось познакомиться поближе.

Подъезжая к дому, Кристоф заметил свет в спальне Камиллы. Он постучал и вошел, чтобы пожелать дочери доброй ночи. Она кашляла и сморкалась, прижав платок к носу, но при виде отца улыбнулась.

– Было весело? – с надеждой спросила она.

– Не особенно, – честно ответил Кристоф. Без Джой ему было одиноко на вечере, но он хотя бы попытался выбраться из дому и даже надел новый галстук. – Зато я кое с кем познакомился. С одной французской графиней, она недавно переехала сюда из Парижа.

– Невероятно! – улыбнулась Камилла.

– Наверное, надолго она тут не задержится. Эта женщина слишком роскошная для долины Напа. Летом к ней приедут двое сыновей, полагаю, тебе будет интересно с ними познакомиться.

Камилла кивнула и снова высморкалась. Что ж, по крайней мере отец сходил на обед, сделал первый шаг к возвращению в мир, и она им гордилась. Камилла почему-то представила графиню важной старой матроной, однако порадовалась, что отец провел вечер в приятной компании. Послав дочери воздушный поцелуй, он пожелал ей скорейшего выздоровления и направился к двери.

– Спасибо. Я люблю тебя, папочка. Хорошо, что ты выбрался сегодня из дому.

Кристоф улыбнулся, вспомнив элегантную графиню.

– Я тоже тебя люблю.

«Интересно, пригласит ли графиня на обед, как обещала», – мелькнула у него мысль, однако в действительности его это мало занимало. По пути в спальню он подумал, как весело было бы, вернувшись домой из гостей, обсудить прошедший вечер с Джой. Теперь все это осталось в прошлом. Через несколько минут Кристоф забрался под одеяло, улыбнулся фотографии жены на ночном столике и прошептал, выключая свет:

– Доброй ночи, любовь моя.

Он знал, что второй такой женщины в целом мире нет.

Загрузка...