Древнеэллинские сказания о мире титанов, титанических народов и великанов как цельные, законченные фабулы не дошли до нас ни в форме поэтических произведений, ни в прозаическом изложении. Однако у множества древних авторов – поэтов и ученых – на протяжении полуторатысячелетней разработки мифологических сюжетов об античном мире сохранилось немало отрывочных упоминаний и намеков, связанных с этими сказаниями, исчезнувшими еще в эпоху расцвета Эллады.
Издавна занимали меня сюжетные связи этих уцелевших осколков мифологического наследия древних эллинов о мире титанов и приемы построения античных мифов, но только годы спустя созрел замысел восстановить и выразить в литературно-художественной форме утраченные сказания, отражающие самое раннее детство творческой мысли эллинов.
Наивные, грандиозные и даже, при всей своей чудовищности, трогательные образы их титанического мира, залитого отсветом мечты о золотом веке человечества, не могут не пленять воображение не только юного, но и более зрелого поколения.
Сказания о титанах служат как бы вступлением ко всему эпическому наследию древнеэллинского мира с его героической мифологией. Самые великие мысли человечества, возникшие в воображении поэта при первых лучах познания природы и взаимоотношения людей, самые потрясающие душу чувства были запечатлены в этих сказаниях с такой необычайной мощью и образностью, на которую способно только воображение в эпоху самой ранней поэзии, когда воображением познают и когда оно в образах мифа предвосхищает идеи и открытия грядущей науки.
Из этого круга сказаний о титанах Эсхил извлек свой образ Прометея – зевсоборца.
Воссоздавая древние мифы, автор не стремился реставрировать стиль и форму исчезнувших эпических сказаний. Автором руководило желание передать сам дух и образы мифотворческой античной поэзии с наибольшей пластичностью и внушить читателям любовь к этим огромным, титаническим людям с их стихийными чувствами и первыми большими, столь человеческими печалями среди радостного олимпийского мира.
Иногда от этих сказаний веет сказочными трагедиями, как от большинства мифов, но их трагизм не удручает читателя, а пленяет и радует, подобно трагизму грозовой тучи, разрешающемуся дождем и радостным вздохом природы и людей. Самое темное в этом сказочном титаническом мире должно быть проникнуто полным светом жизни, самое уродливое должно восхищать своей возвышенностью.
Сказочнику-реставратору вряд ли остается другой путь для возрождения давно утраченных старинных поведаний.
Фабула сказаний о титанах развивается главным образом на фоне борьбы старшего поколения богов, бессмертных титанов Уранидов, с младшим поколением богов – Кронидами. Предание объединило события их длительной борьбы в сказание о великой битве между богами и титанами – в Титаномах́ию. Она включалась в древние стихотворные космогонии и теогонии – в эпические произведения о происхождении мира-космоса и богов. От нее сохранился только перечень имен титанов с краткими и глухими упоминаниями о судьбе некоторых из них после победы богов Кронидов.
Отдельные намеки на эпизоды борьбы богов и титанов мы находим в различных мифах, связанных с полубогами-героями, – например, с Персеем, Гераклом и другими.
Центральной фигурой, вокруг которой объединены титаны, является Крон.
Центральной фигурой круга Кронидов является сын Крона – молниевержец Зевс. Но в «Сказаниях о титанах», составляющих эту книгу, их взаимная борьба уже позади. Крон низвергнут в тартар. Над всем и всеми – владычество Зевса. Однако Зевс здесь еще не Гомеров олимпиец, отец богов и людей. Его одухотворение начнется позднее. Пока он только грозен и страшен и всех превосходит мощью, ибо в его руке перун-молниемет.
Наступило господство Олимпийского пантеона. Перед нами открываются грозные страницы предания об участи побежденных титанов. В далекой мгле предания среди смутной для нас массы титанов выступают могучие образы и звучат без́образные величественные имена. Они боги в борьбе с богами. О них помнят, но дела их забыты. Их бессмертие становится столь же смутным, как смутны сами массы титанов. В их именах еще скрытно бушуют стихии. У иных из них страшные облики – необъемные, неизъяснимые. В них моря, пучины, бури и вихри, грозовые тучи, светила. В их ряды ворвались ужасающие хтон́ические (подземные) существа, все чудовищное недр земли, пропастей и дебрей.
И сами титаны, былые боги, превращаются нередко в сказочных людоедов-драконов, полузверей-полуптиц-полузмей, порой с девичьими головами невиданной красоты и свирепости.
И тут же, рядом с титанами, возникают новые исполины, дети Земли – змееногие человекообразные существа: гиганты.
Титаническое и гигантическое переплетается, хотя гиганты смертны, а титаны бессмертны. Они вовлекают в свой круг создания, рожденные Ночью и Хаосом, – мрачные образы подземных демонов наряду с иносказательными фигурами космоса, – и весь этот чудовищный, кошмарный мир фантазии и умозрения прикрывается наименованием: дети Земли, титаны. И мы уже не знаем, что в этом фантастическом мире – стихийное, звериное и что – благое, человеческое, где перед нами действительно титаны.
Длительное поэтическое существование их смутных образов и имен, исчезновение древнейших сказаний о титанах как о богах и возникновение новых поэтических сказаний, связанных уже с господством Олимпийского пантеона, спутало и сместило ранние и более поздние образы титанов и смысл всего титанического мира, изменившегося до неузнаваемости.
Былые эпические образы благих титанов исчезли: они замещены в мифах Гомерова эпоса образами уродливыми и ужасающими, сохранившими порой только их прежние имена. Древние эллины периода господства Олимпийского пантеона перестали узнавать в этих чудовищах – Медузе, Ехидне, Скилле, Ладоне – былых прекрасных титанов или потомство титанов, до того позабыли в Элладе о древнем мире благих титанов – богов, подобных Прометею, и об их печальной судьбе.
Даже поэты-трагики V в. до н. э. часто не отличали титанов от гигантов.
Титаны перестали быть бессмертными. Хотя строгие очертания богов Олимпа, запечатленные поэзией и ваянием, возвращают впоследствии иным из титанов утраченный ими прекрасный человеческий облик, столь же божественный, как и образ самих богов Олимпа, но лишенный определенного характера, титанизма, – однако древний мифологический эпос все-таки шел своим путем – от титанов-богов к титанам-чудовищам.
Мир под властью олимпийцев надо было очистить от чудовищ. И тогда боги порождают смертных героев – полубогов, чтобы уничтожить эти исчадия Земли, этих великанов-чудовищ, остатки былого титанического мира.
И только теперь, в сказаниях, мы восстанавливаем из осколков преданий былое титаническое существование Уранидов, воссоздавая их первоначальный прекрасный, человеческий, Прометеев образ в отблеске представлений о золотом веке на земле, и возвращаем им право на благородное наименование титаны.