Глава 3

Таким образом Дебора скрепила сделку, но едва их губы соприкоснулись, как, благодаря своим воспоминаниям, реальным и воображаемым, она испытала стремительное ощущение близости. Эллиот привлек ее к себе, положив руки пониже талии. Дебора обняла его, не сняв перчаток, за шею, наслаждаясь ощущением стройного тела, как и в предыдущий раз, когда в темноте ночи он был поверх нее на земле. Как ей и мечталось, его теплые губы принесли греховно-восхитительные ощущения. Они убеждали ее губы раскрыться, нежно и деликатно распаляли, пока их языки не соприкоснулись. Дебора задрожала и скорее почувствовала, нежели услышала, как он резко вздохнул. Их поцелуй стал глубже, сильнее. Эллиот полностью завладел ее губами, и Дебора позабыла обо всем. Он так близко притянул ее к себе, что она чувствовала, как врезается в живот его часовой брелок, ощущала запах крахмала от шейного платка. Она никогда не испытывала подобного поцелуя, даже не представляла, не мечтала, что поцелуй – всего лишь поцелуй – может ее так взволновать. Неужели такое возможно? Она даже не пыталась приписать это Белле Донне.

Из-за высокой изгороди донесся стук копыт и разбудил затуманенный желанием разум. Эллиот отпустил ее, Дебора высвободилась из его рук. Они смотрели друг на друга и тяжело дышали. Эллиот дернул шейный платок, словно ему не хватало воздуха. Дебора подняла руку в перчатке и коснулась своих губ. Они казались припухшими.

Он подобрал с земли шляпу, старательно изображая бесстрастность, которой даже близко не чувствовал. Поцелуи Деборы не шли ни в какое сравнение с его фантазией. Брать ее с собой совершенное безумие и невероятно опасно, но это интригующее создание хочет присоединиться к его второй натуре, и он не сможет ей отказать.

Он хотел ее. Не знал, как с этим быть, хотя и понимал, что должен найти решение. Не то чтобы он поэтому соглашался на это безумие. Нет, он делал это ради нее. Ему хотелось смягчить печаль ее колдовского взгляда. Освободить, пусть временно, от эмоционального запрета, который она, казалось, на себя наложила. Это явилось единственной причиной его согласия. Главной.

– Вы точно уверены, что хотите этого? – спросил он.

Ошеломленная и ошарашенная восхитительными ощущениями, что приносили прикосновения губ к губам, а языка к языку, Дебора изо всех сил пыталась справиться с шоком и погасить разожженную поцелуем страсть и потому не сразу поняла, о чем он спрашивает. Когда же его слова достигли ее сознания, улыбнулась. И не светской, натянутой улыбкой, за которой обычно скрывалась, а настоящей, широкой, искренней. Ее глаза радостно вспыхнули, с лица исчезло высокомерное выражение, отчего она показалась совсем девочкой.

– О да! – ответила она. – Я уверена.


Прошла целая неделя, прежде чем она снова получила от него весточку. За это время в свои права вступило здравомыслие, и Дебора сама удивлялась, что подвигло ее предложить столь безумную авантюру.

Кража с взломом – одна только незаконность сего действия должна удерживать от подобной мысли. Об этом ежедневно неоднократно напоминала совесть, разум предостерегал от возможных последствий, но сердце никого не слушало. С ней или без нее, Павлин все равно совершит преступление. И никто не сможет его поймать. А ее, если даже поймают… печальная и неоспоримая истина в том, что она не видела большого различия между тюрьмой, в которой уже обитала, и настоящей тюремной камерой. Даже если много раз себе повторяла, что между ними огромная разница.

Будь ее сомнения постоянны, возможно, они бы в конце концов и возобладали, но они исчезали, стоило ей взять в руки перо или вновь вспомнить свое столкновение с Эллиотом. С наступлением сумерек ее охватывало волнение из-за предстоящего острого и опасного предприятия, подобно зазубренному мечу-пиле, который она видела в музее Баллока на Пикадилли, хотя и невозможно соблазнительного. Впервые за долгое время она действительно чего-то хотела по-настоящему.

Безусловно, это безрассудный поступок, логики в нем ни на грош. Ей хотелось острых, продирающих до костей ощущений. Почувствовать, как кровь закипает в жилах. Ощутить себя живой. А кроме того, она задолжала Белле, ее существование помогало Деборе в самые горькие дни жизни, и она просто обязана как можно ярче расцветить подлинными переживаниями следующую историю.

По правде говоря, когда Дебора испугалась последствий пособничества Павлину, именно безжалостная храбрость Беллы поддержала ее в этом решении. И глазами своей героини она всматривалась в тускло освещенную улицу спустя восемь дней после встречи в парке. Она стояла у окна гостиной, сердце трепетало от страха, но не из-за того, что ей предстояло. Она опасалась, вдруг Эллиот не появится.

Он легко мог забрать свое обещание, учитывая, как неохотно его давал. Кроме того, она ничего о нем не знала и, хотя он раскрыл свое имя, не могла провести расследование, за неимением доверенных друзей и слуг. Был ли и он так же сдержан? Раньше ей не приходило в голову, что он мог о ней расспрашивать, хотя он наверняка имел такую возможность. Титул Джереми для нее ничего не значил, но бедность, в которой он ее оставил, позволяла легко раствориться на задворках общества, где ей никогда не позволили бы обитать при его жизни. Однако она, к сожалению, все еще пребывала вдовствующей графиней Кинсейл. И хотя Джереми не стало всего два года назад, скандал из-за его долгов и безвременной кончины похоронить было намного сложнее, чем его самого.

Дебора сжала кулаки, не вынимая рук из карманов пальто. Эллиот не станет ее осуждать. Это невозможно, мрачные подробности ее брака не известны ни одной живой душе. Он придет. Дал слово и не похож на человека, который не держит обещаний. Быстро окинув взглядом пустую улицу, она вытащила из-за часов записку и при тусклом свечном свете прочла скупой текст.


«Сегодня. Буду у вас в пятнадцать минут первого. Если вы все же передумаете, передайте сообщение с мальчишкой».


Без подписи. И без адреса. Под мальчишкой имелся в виду уличный пацаненок, который накануне принес ей эту записку. Конечно, конечно, конечно, если бы у Эллиота Марчмонта были на ее счет сомнения, разве прислал бы он ей такое послание? Да даже если бы она знала, где он живет, едва ли стала барабанить ему в дверь, требуя сдержать обещание. Это проверка на доверие, и она не опростоволосилась. Он придет! Его совершенно не волнует ее прошлое, почему бы и не прийти? «Кроме того, – с вызовом подумала она, возвращаясь к своему оконному дежурству, – его помощницей и соучастницей будет вовсе не Дебора, вдовствующая графиня Кинсейл, она-то способна на преступление не больше Эллиота Марчмонта. Нет, этой ночью взлом совершат Павлин и Белла Донна». Она улыбнулась в темноту ночи и отринула остатки сомнений. Часы пробили полночь. Колдовской час. Час магии и превращений. Час Беллы. А сомнения Деборы подождут до утра.


Она ждала его на пороге. Еще заворачивая за угол, он заметил ее светлые волосы – разительный контраст с темной одеждой. Эллиот не понимал, радоваться ему или огорчаться. Впрочем, все ложь. Он отлично знал, что чувствует, хотя должен был с точностью до наоборот. Чувствуя, как закипает кровь, он быстро зашагал по улице. Позволить себя уговорить было глупо, безумно, опрометчиво, но он хотел этого. Не из-за любопытства или физического желания, во всяком случае, не только поэтому. Существовала и иная причина, неявная пока. Возможно, желание чего-то неизведанного? Иного? Чего-то большего? Его это не волновало. Сейчас имело значение только одно – она здесь, а ее присутствие всегда добавляет остроты и выразительности.

На ней было что-то вроде пальто. Ее улыбка дрожала. Дебора была без перчаток, и, взяв ее руки в свои, он ощутил, что они совсем ледяные.

– Еще не поздно передумать, – мягко проговорил он, но она покачала головой и снова посмотрела тем самым взглядом, решительным и надменным. Понимает ли она, какой вызов в ее глазах? Он в этом сильно сомневался. – Вы точно уверены, что хотите пойти со мной?

– Вы говорите так, словно сами хотите изменить свое решение.

– Не изменил, хотя должен был бы.

Дебора подняла на него взгляд и испытала мощный толчок влечения, сродни удару под ложечку. Эллиот не был красавцем, слишком резкие черты лица, но определенно обладал шармом. Она забрала у него свою руку.

– И куда мы направимся?

– Увидите.

– Вас ждет карета? Или лошадь?

– Это не столь далеко.

Дебора резко втянула в себя воздух.

– Вы имеете в виду… мы будем… прямо тут, в городе? Но разве это не…

– Слишком опасно? А разве не в этом смысл?

Дебора содрогнулась. Она представила дом, похожий на Кинсейл-Мэнор. Темноту ночи. Тишину загородного поместья. Фантазия на несколько секунд вытеснила реальность. Уличные фонари. Сторожа. Ночные гуляки. И конечно, много замков, засовов и слуг, с которыми придется сражаться.

– Что, решили передумать, леди Кинсейл?

Она напряглась от его насмешливого тона.

– Нет. И не называйте меня так.

– Дебора.

Он произнес ее имя со странной хрипотцой, которой она раньше никогда не слышала. Что-то внутри ее сжалось. Близость этого человека угрожала ее душевному равновесию. Пытаясь отвлечься, она приспустила пальто.

– Что вы думаете о моей одежде? Подходит для нынешней вылазки?

Длинные женские ноги в бриджах и сапогах. Кровь мгновенно прилила к паху. Он старался не думать, как выглядит ее попка, а эти прекрасные ножки обхватывают его талию. Носит ли она корсет?

– Это очень… – Откровенно? Эротично? Возбуждающе? Господи боже! – Очень практично, – закончил он, с трудом заставив себя оторвать взгляд. – Не знай я, что вы этим раньше не занимались, решил бы, что вы опытная взломщица.

– Эта одежда валялась в сундуке, в доме, где я живу. Должно быть, еще от предыдущего жильца. Я не стала ее выбрасывать, но он так за ней и не вернулся. Наверное, он был очень невысок, потому что она прекрасно мне подошла. Смотрите.

Она вновь надела пальто как полагается и продемонстрировала его Эллиоту, явно не замечая эффекта, произведенного ее ножками.

– Думаю, нам пора двигаться, – быстро сказал тот и перешел на другую сторону улицы.

Дебора запахнула пальто, нахлобучила шляпу и поспешила за ним.

– Куда мы идем? И что собираемся украсть? Чей дом на этот раз? – спрашивала она, еле поспевая и с трудом переводя дыхание.

Они быстро миновали новые дома на востоке Ханс-Тауна и окольными улицами направились к Гайд-парку.

– Меньше знаешь – лучше спишь, – буркнул в ответ Эллиот.

Они свернули на север. Их путь лежал через конюшни, Дебора спотыкалась на грязной каменистой дороге. По мере приближения к Беркли-сквер дома становились все больше и больше. Когда они прошли Маунт-стрит и миновали еще одни конюшни, у Деборы стали сдавать нервы. Наконец они спустились по маленькой лестнице и оказались у стены какого-то подвала. Дебора глянула вверх, оценила высоту массивного здания перед ними и подумала, что ей сейчас станет плохо.

– Это Гросвенор-сквер, – прошептала она.

Эллиот кивнул. Она успела заметить его улыбку и вспомнила свое первое впечатление о нем. Опасный человек. Сильный прилив предвкушения растворил ее страх.

– Тот самый? – спросила она и благоговейно посмотрела на элегантный городской дом. Его окна напоминали глаза спящего.

– У вас есть последняя возможность передумать. Потом пути назад уже не будет, вы меня понимаете?

Он стоял так близко, что она чувствовала его нервную энергию, очень заразительную. Все ее внутренности словно завязались тугим узлом. Она кивнула.

Эллиот издал утробный, хрипловатый смешок. Дебора, впервые услышав его в Кинсейл-Мэнор, задрожала.

– Хорошо, – сказал он, – тогда слушайте меня внимательно.

Неторопливо и методично он прошелся по всем подробностям плана, и она поняла, что он мог составить его только после тщательного наблюдения и прикидок. Продумал все до мелочей. Теперь она понимала, почему ему потребовалось больше недели, чтобы с ней связаться. Она его слушала настолько внимательно, что едва осмеливалась дышать, а затем, сосредоточенно нахмурившись, чтобы ничего не упустить, медленно и кропотливо повторила все инструкции, шаг за шагом. Ей хотелось самой себе доказать, что она справится.

– Отлично. У вас превосходная память, – похвалил Эллиот, когда она повторила все во второй раз.

– А вы впечатляюще подготовлены, – усмехнулась в ответ Дебора.

– Надо знать свою территорию. У меня большая практика.

– Без сомнения, еще один полезный навык вашей военной службы. Если бы они только знали.

– Да, и еще одно. Я ожидаю от вас беспрекословного повиновения. Помните.

Он сказал это довольно беззаботно, но она не сомневалась в его твердости. Как и в том, что он всегда добивается абсолютного повиновения. И не страхом возмездия, но полным доверием, внушавшим его солдатам ту самую верность, которая сейчас вернула ей храбрость. Решительное желание не подвести, оказаться достойной.

– Все понятно, сэр. – Дебора насмешливо отсалютовала.

Эллиот улыбнулся в ответ.

Позади конюшен раздался бой часов. С противоположной стороны кто-то затушил свечу, ее отражение в неровном оконном стекле погасло. Городской дом на холме полностью погрузился во тьму.

– Хозяева рано ложатся спать, – прошептал Эллиот. – И рано встают.

Когда он завтра проснется, министр несколько обеднеет в пользу солдат, которых столького лишил. Своего рода справедливость и правосудие, на которое правительство оказалось неспособно. Его согрело тепло удовлетворения.

– Готовы? – спросил он Дебору.

Она кивнула, глаза блестели в полутьме. Эллиот наклонился и быстро поцеловал ее в ледяные губы.

– Идемте.

Замок поддался легко, но, как он и ожидал, конюшни оказались запертыми изнутри на засов, а нижние окна зарешечены. Прокатившаяся волна краж – праведные лондонцы обвиняли в них солдат, перед которыми когда-то преклонялись, – здорово обогатила мастеров и замочников. В последнее время они активно торговали своими услугами, предлагая защиту от несчастных бедняков, которым только и оставалось, что воровать. Эллиот кивнул Деборе занять свой пост на ступеньках, а сам распутал на талии веревку и прикрепил на конце небольшой крюк, выкованный по его личному заказу. Зацепил его с первого же броска и почти беззвучно – крюк был обернут тканью, что и приглушило звон металла. Он с силой дернул веревку, проверяя на прочность, и одним махом взобрался на второй этаж. Его ломик быстро справился с оконным замком. На остальное – подтянуть веревку, отцепить крюк, закрыть окно, легко соскочить с подоконника и крадучись вернуться по недрам дома обратно – ушли буквально секунды.

Он отодвинул засов и впустил ожидавшую его Дебору. Она неслышно скользнула в узкий коридор и последовала за ним на кухню. Притушенный огонь очага почти не давал света, но они все же смогли увидеть лестницу для прислуги, ведущую наверх.

Эллиот не смел воспользоваться фонарем. Дебора следовала за ним, не спотыкаясь, поскольку тоже отлично видела в темноте. Ее храбрость производила впечатление, а тихое, как тень, присутствие восхищало.

Картина находилась в глубине дома, в кабинете, рядом с тем помещением, куда он проник в самом начале.

– Ранний этюд Филиппа Четвертого, – шепнул Эллиот Деборе. – Он больше, чем я ожидал. Но это и понятно, в прошлый раз он висел в куда большем доме.

Она уставилась на откровенно уродливую картину, поражавшую великолепием черного и серебристого, красиво выполненную. Деборе она не понравилась.

– Вы что, видели ее прежде?

– В Мадриде. В доме нашего старейшего испанского союзника.

Загрузка...