«Вырежи сердце сам и отнеси к ней…»
Два коротких гудка – и качнулась лавка, лязгнули стёкла, заскрипели стенки вагона. Поезд дрогнул и тронулся с места, понемногу набирая ход и оставляя перрон полустанка позади. Труба паровоза выбросила в воздух клубы чёрного дыма; они окутали состав серым маревом и проникли внутрь, вызвав першение в горле и кашель.
«На следующей сходить…»
Мысль эта пробежалась по спине неуютным ознобом, царапнула душу страхом, и я спешно отправил в рот мятный леденец. Потом развернул газету и укрылся от спутников за её желтоватыми листами, но последние известия меня нисколько не интересовали, внимание, как и обычно, привлекла фотография девушки на второй странице.
Точёная фигура с осиной талией, чудесные рыжие локоны, очаровательная улыбка, светло-серые с оранжевыми искорками глаза…
Вздор, конечно! Фотография была чёрно-белой и зернистой, а вместо глаз серели засвеченные пятна. Истинный образ девушки был запечатлён в моей голове; я мог обратиться к нему в любой миг, когда только пожелаю.
Но отвлечься от дурных предчувствий не получилось.
– Билли, а ведь малыш Лео совсем зазнался! – прозвучало с противоположной лавки.
– Что ты, Джимми! – тут же подключился к игре другой шутник. – Он теперь не малыш Лео, а детектив-констебль Леопольд Орсо! Его даже на зимний бал приглашением удостоили! Не чета нам!
– Вот он после выхода в свет умом и тронулся! – рассмеялся первый зубоскал. – Недельной давности газету с собой таскает!
– Брось! Он виконт да к тому же сиятельный, с младых ногтей к светским раутам привычен! Это на него так повышение подействовало! Шутка ли сказать – двадцать лет и уже детектив-констебль сыскной полиции! Ошеломительная карьера!
Я с обречённым вздохом сложил выпуск «Атлантического экспресса» и убрал его в боковой карман прорезиненного плаща с новенькими нашивками.
Констебли на лавке напротив весело скалились в ожидании ответа, и сидевший рядом со мной невысокий черноволосый крепыш их не разочаровал.
– Не обращай внимания, Лео, – зевнул он, прикрыв рот широкой ладонью. – Они просто завидуют.
Джимми и Билли закудахтали от смеха, враз позабыв о разложенных на лавке картах.
– Тебе, Рамон, повышение точно не светит! – выдал Билли, расплываясь в широкой лягушачьей улыбке.
– Ты для этого слегка… смугловат! – поддержал приятеля рыжий Джимми.
Истинный каталонец немедленно схватился бы за наваху, но Рамон Миро темпераментом пошёл в мать, уроженку Нового Света. Он пропустил оскорбление мимо ушей, раскрыл приклад лежавшей на коленях лупары и установил в него новую электрическую банку.
В ружьё с короткими счетверёнными стволами десятого калибра использовался электрический воспламенитель патронов, поэтому ни магия, ни воздействие инфернальных тварей не могли предотвратить выстрел, но зачастую осечки случались по причине слишком слабого заряда.
Я промолчал и нацепил на нос очки с круглыми тёмными окулярами, давая понять, что зубоскалить не в настроении. Джимми и Билли кисло переглянулись и вернулись к игре в карты.
Сослуживцы могли сколь угодно скрывать нервозность за ёрничеством, но я-то прекрасно ощущал их растерянность. Да чего греха таить – испытывал её и сам. Слишком пугающими оказались фотоснимки с места преступления. Новый Вавилон – та ещё клоака, и всё же за два года службы в полиции метрополии сталкиваться со столь немотивированной и одновременно холодной и расчётливой жестокостью мне пока ещё не доводилось.
Железнодорожная дорога пошла в гору, вагон закачался из стороны в сторону, и глаза начали слипаться, но тут как на грех подошёл кондуктор.
– Детектив-констебль Орсо? – обратился он ко мне. – Инспектор Уайт просит вас присоединиться к нему.
До прибытия на место ничего дурного стрястись попросту не могло, и всё же сердце у меня так и ёкнуло. Подавив обречённый вздох, я взял фуражку и вслед за кондуктором отправился в вагон первого класса. Мимоходом бросил там взгляд на зеркальную панель и невольно поморщился.
Увы, красавцем меня было не назвать. Слишком высок и нескладен. Ситуацию исправил бы пошитый у хорошего портного костюм, а мундир не только дурно сидел, но ещё и топорщился сбоку из-за кобуры.
Ничего! До совершеннолетия оставалось всего три месяца, а там дорогому дядюшке волей-неволей придётся выделить мне положенную долю фамильного состояния.
Но тут же вспомнились многотысячные долги, и я горестно вздохнул. Всё изменится, да только вовсе не так быстро, как того бы хотелось.
Инспектор Роберт Уайт путешествовал в купе один. Он вольготно развалился на мягком сиденье и читал материалы уголовного дела. При моём появлении инспектор кинул папку на столик у окна и наморщил лоб.
– Мундир? – удивился он. – Леопольд, тебе как детективу-констеблю больше нет нужды носить форму!
– Привычка, – скованно улыбнулся я в ответ.
– Присаживайся! – указал Роберт Уайт на сидение напротив и предположил: – Хочешь, чтобы все видели, с кем имеют дело? Чувствуешь так себя уверенней?
Округлое лицо инспектора выглядело обманчиво мягким на вид, но ни мягким, ни наивным сиятельный Уайт не был. И поскольку растворённое в крови инспектора проклятие падших наделяло его уникальным талантом чувствовать ложь, я прибегнул к полуправде:
– В том числе.
Мне не хотелось говорить о стеснённость в средствах, а ведь именно по этой причине штатскому костюму я предпочёл полицейскую форму, которую мог чистить и чинить за казённый счёт.
Роберт Уайт прищурил бесцветно-серые глаза сиятельного и попросил:
– Будь добр, сними очки.
Я повиновался, но без всякой охоты.
В Ночь титановых ножей улицы Нового Вавилона были залиты кровью падших, она отравила одних и наделила невероятными способностями других. Мне от родителей достался не самый приятный талант воплощать в реальность чужие кошмары, и я чувствовал себя уверенней, пряча бесцветные глаза за тёмными стёклами очков.
– Почему ты стал полицейским, Лео? – поинтересовался вдруг инспектор.
– В Ньютон-Маркте неплохо платят, – ответил я, привычно прогоняя воспоминания об одной недоброй ночи, когда в наш фамильный особняк пришла смерть. Уцелеть тогда посчастливилось лишь мне и отцу. Следствие завершилось ничем, дело сдали в архив, и в глубине души я лелеял надежду, что, став полицейским, получу возможность сам во всём разобраться.
Роберт Уайт с недоверчивой улыбкой покачал головой и принялся набивать трубку пахучим персидским табаком.
– Уже ознакомился с материалами дела? – указал он на папку.
– Ознакомился, – подтвердил я, – и не понимаю, почему расследование поручили именно нам.
– А кому ещё? – фыркнул инспектор. – Местное отделение – три констебля и сержант, а дело чрезвычайное!
С этим было не поспорить. Бесследная пропажа трёх работников обогатительной фабрики и жестокое убийство охранника могли вызвать немалый резонанс даже в столице, что уж говорить о небольшом провинциальном посёлке!
И что раздражало больше всего – столь прискорбного развития событий помогла бы избежать элементарная проверка самого первого исчезновения. Но нет же! Пропажу землекопа списали на банальный несчастный случай, вроде падения в дробилку или емкость со щёлочью. Более того – обращения в полицию не последовало, даже когда несколько дней спустя во время ночной смены невесть куда запропастились сразу два кочегара. А отправка охранников на обход территории фабрики в тёмное время суток и вовсе закончилась тем, что утром не досчитались одного из них.
Полиция была поставлена в известность лишь после случайного обнаружения в соседней речушке тела пропавшего караульного, с пугающей методичностью изрезанного с ног до головы. Тогда делом и заинтересовался Ньютон-Маркт.
Перспектива розысков безумного мясника меня нисколько не радовала, а вот инспектор был грядущим расследованием изрядно воодушевлён. Он чиркнул спичкой о боковину столика, дождался, пока яркий и дымный фосфорный огонёк сменится ровным горением дерева и принялся раскуривать трубку.
– Лео, тебе не стать хорошим полицейским, пока не научишься доверять чутью и видеть возможности там, где остальные видят одну только обузу.
Я не удержался от скептической улыбки, тогда Роберт Уайт удручённо покачал головой, пыхнул трубкой и спросил:
– Скажи, куда мы едем?
– На обогатительную фабрику Мильнека.
– И ты не потрудился узнать, что там добывают?
– Не золото ведь, правильно?
– Золото? – хмыкнул инспектор. – Нет, не золото. Алюминий. Скажи, Лео, что делают из алюминия?
Тут уж я ответил без малейшей заминки:
– Корпуса дирижаблей.
– Точно! – подтвердил Уайт. – Это стратегический металл!
Я кивнул, признавая собственный просчёт. Именно армейские дирижабли позволяли войскам объединённых колоний Нового Света сдерживать натиск ацтеков, и только лишь наше превосходство в воздухе удерживало Великий Египет, Персию и Поднебесную от нападения из-за многочисленных территориальных претензий. К тому же алюминий наряду с титаном научились получать в чистом виде относительно недавно, поэтому малефики и потусторонние создания просто не умели противодействовать изделиям из них с помощью чар.
– Подозреваете диверсию? – задумался я. – Сбой поставок алюминия будет на руку египтянам, вот только шпионажем и вредительством занимаемся не мы, а Третий департамент.
Но Роберт Уайт отнёсся к моему предположению с нескрываемым скептицизмом.
– Этот прискорбный инцидент не способен сказаться на работе фабрики, а ненависть идейных луддитов направлена на механизмы, а не людей, – покачал он головой, выбил погасшую трубку в пепельницу и после этого задумчиво продолжил. – Если только пропавшие не увидели то, чего видеть были не должны…
Что такого мог увидеть простой охранник, раз его освежевали заживо?
Вспомнились кадры с места преступления; я решительно тряхнул головой, прогоняя прочь неприятные воспоминания, и спросил:
– С чего начнём?
– Главный инспектор приказал успокоить рабочих. В первую очередь организуем нормальное ночное патрулирование. Я встречусь с управляющим, на тебе осмотр места преступления…