Глава 16 Тает лёд
С утратой сознания тотчас ушла в небытие и устрашающая аура Ло Бинхэ. Как следствие, укрывшиеся в тени Незрячие остовы снова закопошились, со зловещим хрипом и шипением окружив их.
Перехватив безвольное тело ученика одной рукой, другой Шэнь Цинцю сжал рукоять Сюя. Резкое движение запястья – и меч шальной стрелой вылетел из ножен, тотчас пронзив больше десятка этих созданий. Однако сияющая поверхность лезвия, которая отражала исходящий от Свечей последнего вздоха зелёный свет, многократно усиливая его, сослужила им плохую службу: в совершенстве улавливающие малейший отблеск Незрячие остовы с лёгкостью уклонились от следующей атаки. Видя, что эта тактика больше не работает, Шэнь Цинцю убрал меч. К ним тут же потянулось несколько пар иссохших рук, причём одна нацелилась на глаза Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю послал в её направлении критический удар, который разнёс голову нахального остова на куски.
Хотя подобный приём был весьма эффективен, полагаться лишь на него было никак нельзя: Шэнь Цинцю и без того израсходовал слишком много духовной энергии, так что надолго её не хватит. К тому же теперь он вернулся к состоянию «двух полосок» в отличие от полного заряда аккумулятора, который обеспечивало тело из «гриба бессмертия», и больше не мог позволить себе действовать столь же бесшабашно, как раньше. После пары десятков подобных атак он ощутил, к своему неудовольствию, что силы подходят к концу. Тем временем Незрячие остовы продолжали запруживать проход, так что вскоре у Шэнь Цинцю не осталось иного выхода, кроме как расшвыривать их ногами. Хоть эти низкоуровневые монстры по отдельности не представляли угрозы, одолеть их всех разом он не мог, ведь ему ещё приходилось удерживать потерявшего сознание Ло Бинхэ. Оступившись, он на миг ослабил хватку, и голова ученика вновь стукнулась о стену.
От звука удара Шэнь Цинцю словно воочию почувствовал вспышку острой боли. Не в силах этого выносить, он постарался прикрыть ладонью затылок Ло Бинхэ и ощутил под пальцами уже вздувающуюся шишку. Сперва лихорадка, а потом ещё эти удары – чего доброго, этот ребёнок сделается слабоумным!
Тем временем докучливые демоны[38] доставляли Шэнь Цинцю всё больше беспокойства. Если он так и продолжит топтаться в этом проходе, полном Свечей последнего вздоха, которые, в свою очередь, привлекают нескончаемые потоки Незрячих остовов, то они и вовсе задавят его числом. Переменив положение, Шэнь Цинцю закинул руку Ло Бинхэ себе на плечи и широкими шагами пошёл вперёд, таща его за собой. Незрячие остовы плелись в нескольких чжанах[39] позади, но с каждым его судорожным вздохом на стенах загорались всё новые зелёные огни, прогоняя малейшие тени, так что укрыться было решительно негде. Хоть Незрячие остовы покамест не могли его нагнать, они и не отставали, пока Шэнь Цинцю, свернув за угол, не наткнулся на небольшую погребальную камеру.
Возможно, в этом зале покойников готовили к погребению: по всему помещению были в беспорядке разбросаны гробы и саркофаги, с некоторых скинуты крышки, даже толики былого величия не осталось. Поспешно втащив сюда Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю принялся поочерёдно проверять гробы. В одних пристанищах усопших обнаружились останки странного вида, другие же оказались совершенно пустыми.
Тем временем звуки свистящего дыхания приближались, и в такт им на полу дико плясали длинные переплетающиеся тени. Видя, что ситуация принимает всё более отчаянный оборот, Шэнь Цинцю запрыгнул в один из каменных гробов. Изначально он собирался спрятать Ло Бинхэ в другом гробу, но времени на это уже не было, так что он попросту упал в глубокий гроб плашмя вместе с учеником.
Хоть дно было выстлано чем-то мягким, от жёсткого приземления в глазах Шэнь Цинцю заплясали звёзды. Ло Бинхэ оказался сверху, придавив его с такой силой, что он едва мог дышать.
Чем же питается этот ребёнок? Хоть он и выглядит тощим, весу в нём ого-го!
При этом крышка гроба не легла как следует. Шэнь Цинцю как раз потянулся, чтобы поправить её, когда тусклый свет зелёных свечей в коридоре покачнулся, и на потолке заплясал хоровод уродливых сгорбленных теней.
Незрячие остовы уже здесь.
Вместе с их шаркающими шагами ушей Шэнь Цинцю достиг лёгкий стук, а также скрежет острых когтей по поверхности гроба, от которого кровь стыла в жилах.
Но ведь если и было место, где можно укрыться от Свечей последнего вздоха, так это в гробу, а пока они остаются в кромешной тьме, эти слепые недотёпы до них не доберутся.
Утешаясь этим соображением, Шэнь Цинцю неподвижно застыл, вытянувшись на спине. Лежащий на нём Ло Бинхэ также не шевелился, уткнувшись лицом ему в плечо. От его лба веяло таким жаром, что шею Шэнь Цинцю начало припекать, однако самому Ло Бинхэ, должно быть, приходилось ещё тяжелее.
По счастью, ледяные руки Ло Бинхэ вполне уравновешивали его горячую голову – пожалуй, приложив его ладонь к его же лбу, можно было бы наконец сбить температуру. Решив, что это не такая уж плохая идея, Шэнь Цинцю как раз собрался её осуществить и уже взялся за запястье Ло Бинхэ, когда увиденное заставило его замереть на месте.
Пять костлявых пальцев с необычайно длинными ногтями нависли над крышкой гроба.
Что подвигло их на столь тщательные поиски? Ведь в книге говорилось, что IQ у этих монстров – ниже некуда! Разве они не должны игнорировать всё, что не испускает свет?!
И тут-то Шэнь Цинцю обнаружил, что кое-что в самом деле отбрасывает на его щёку слабое красное свечение.
Скосив глаза на Ло Бинхэ, он убедился, что, хоть веки ученика были по-прежнему плотно смежены, на лбу проступил тёмно-красный узор печати, воплощающей в себе кару небесных демонов. Она то разгоралась, то затухала в такт с дыханием Ло Бинхэ.
Пусть она и свидетельствует о древнем происхождении небесных демонов, но, скажите на милость, ей так уж необходимо проявляться именно в этот момент? И почему эта печать мигает, будто та штуковина на груди Ультрамена[40], когда в конце схватки с очередным мелким монстром у него почти не остаётся энергии?!
Шэнь Цинцю не мог высвободить руку, чтобы прикрыть злосчастную печать ладонью, так что он, не задумываясь, просто повернул голову и прижался губами к гладкому лбу ученика.
Пусть это и выглядело со стороны как поцелуй в лоб, в сложившейся ситуации это меньше всего волновало Шэнь Цинцю – в конце концов, их жизни куда важнее!
Иссохшая рука, на грязные ногти которой намотались чьи-то волосы, дрожа, потянулась под крышку, ощупывая пространство. Гроб был узким, но довольно глубоким, так что, пока эта жуткая рука шарила по верхам, у неё не было шанса дотянуться до затаившихся на дне людей.
Однако же вместо того, чтобы наконец уняться и убраться восвояси, пальцы опускались всё ниже, заставляя Шэнь Цинцю застыть в напряжении. Видя, что они вот-вот коснутся спины Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю, стиснув зубы, вытащил уже успевшую занеметь правую руку и опустил её на участок спины ученика, наименее пострадавший от ядовитого дождя, крепче прижимая его к себе.
При этом вся верхняя половина тела Ло Бинхэ притиснулась к нему – если прежде между ними и оставалось какое-то пространство, то теперь они слились практически воедино, грудь к груди, живот к животу.
Хоть обычно живот был самой мягкой частью человеческого тела, у Ло Бинхэ он был таким жёстким, что почти болезненно врезался в тело Шэнь Цинцю. Чем сильнее он прижимал к себе ученика, тем больше уверялся, что у того имеются все восемь кубиков. Воистину, таким прессом можно убивать.
На волос не дотянувшись до спины Ло Бинхэ, рука двинулась вниз.
Видя, что она вот-вот коснётся голени ученика, Шэнь Цинцю, собрав волю в кулак, развёл ноги, позволяя левому бедру Ло Бинхэ опуститься между ними.
Теперь-то они точно сжались в этом узком пространстве с предельной компактностью, дальше уже некуда!
Ещё какое-то время поводив по сторонам трясущимися пальцами, рука наконец убралась, так ничего и не нащупав.
Шэнь Цинцю позволил себе вздох облегчения, лишь убедившись, что Незрячие остовы покинули склеп и толпой двинулись прочь по коридору, недовольно бормоча.
Вот теперь-то он наконец озаботился непристойностью их позы: если бы кто-нибудь сейчас удосужился заглянуть в гроб, то наверняка решил бы, что Шэнь Цинцю, сгорая от желания, намеревается задушить ученика в объятиях. Он как раз собирался приподнять Ло Бинхэ, чтобы усадить его, когда в гулкой тишине склепа внезапно зазвучал старческий голос, прямо-таки сочащийся насмешкой:
– Не слишком ли рано расслабляться?
Шэнь Цинцю мигом выхватил Сюя и перекатился, закрывая Ло Бинхэ своим телом. Приподнявшись, он выставил перед собой меч и встревоженно спросил:
– Кто здесь?
Незрячих остовов уже давно не было слышно – в помещении точно не осталось никого, кроме них двоих да холодных каменных гробов.
Вот только не говорите мне, что это очередной оживший мертвяк из очередного гроба. Он ведь проверял – там однозначно не было никаких цзунцзы, одни «сухофрукты»!
– Если этот старик сам не пожелает, чтобы его увидели, – снова зазвучал надтреснутый голос, – то вам не встретить его, даже перевернув вверх дном всю Гробницу непревзойдённых.
Теперь этот голос определённо показался Шэнь Цинцю знакомым. Отправив меч в ножны взмахом руки, он произнёс:
– Коли это – старейшина Мэнмо, ему нет нужды скрываться.
Стоило ему сказать это, как посреди погребальной камеры и впрямь возник облачённый в роскошные одеяния старик с глазами хищной птицы. Скрестив ноги, он уселся на крышку одного из каменных гробов и надменно воззрился на Шэнь Цинцю.
– Выходит, ты ещё помнишь этого старика.
– Раз мне явился старейшина Мэнмо, надо думать, я сплю, – отозвался Шэнь Цинцю.
Прежде демон снов являлся ему лишь в виде клубов чёрного тумана, теперь же он наконец принял человеческую форму – видимо, он неплохо восстановился на энергии Ло Бинхэ, паразитируя на его теле. Убедившись, что имеет дело с «карманным старейшиной», который всегда стоит на стороне его ученика, Шэнь Цинцю вновь позволил себе расслабиться.
– Однако затруднительное положение, в которое угодили вы оба, – отнюдь не дурной сон, – хмыкнул Мэнмо.
– Возможно ли обратиться к старейшине с просьбой о помощи, – начал Шэнь Цинцю, – чтобы он, войдя в Царство снов Ло Бинхэ, разбудил его?
– Я не могу его разбудить, – просто ответил Мэнмо.
– Что? – поневоле встревожился Шэнь Цинцю, чуть не разрушив свой невозмутимый образ. – Почему?! Неужто лихорадка так сильно подействовала на мозг Ло Бинхэ?
– Мне туда не проникнуть, – бесстрастно признал демон. – Изначальный дух этого мальчишки пребывает в состоянии полного хаоса. В его голове сейчас нет ничего, кроме пустоты, заполненной густым туманом, – он погрузился в сон, от которого не может очнуться. Прежде мне доводилось встречать такое лишь у двух типов людей. Одни из них стояли на пороге смерти от тяжкой болезни.
Звучало это, конечно, так себе, но второе всяко не могло быть хуже первого, а потому Шэнь Цинцю, собрав всё своё мужество, спросил:
– А что насчёт других?
– Впали в слабоумие, – отрубил Мэнмо.
Шэнь Цинцю утратил дар речи.
– Так этому сопляку и надо, – продолжал демон, будто рассуждая сам с собой. – За эти пять лет он только и делал, что денно без толку призывал душу умершего, истощая себя, а нощно – безрассудно выкашивал свои порождения во снах. Этот старик давно предупреждал его, что это – не что иное, как разрушение собственного изначального духа, но он не слушал. Рано или поздно этим и должно было кончиться. За последние несколько дней он спустил всю свою духовную энергию на поддержание твоего тела из «гриба бессмертия», а этот его демонический меч только и поджидает шанса захватить над ним власть. Будто этого мало, он ещё и вломился в Гробницу непревзойдённых, чтобы противостоять самому одарённому наследнику крови небесных демонов на многие поколения.
Шэнь Цинцю с такой силой стиснул рукоять Сюя, что пальцы заныли. Оглянувшись на мирно лежащего в гробу Ло Бинхэ, он спросил:
– …Так, значит, старейшина в самом деле не знает способа разбудить его?
– Здесь я бессилен.
Молча сложив руки перед собой в поклоне, Шэнь Цинцю улёгся в гроб рядом с учеником.
– Что это ты надумал? – удивлённо приподнял брови Мэнмо.
– Спать, – заявил Шэнь Цинцю. – Пока не проснусь.
– Не смей меня игнорировать! – гаркнул демон, на лбу которого от возмущения вздулись вены.
– Раз уж старейшина сам признал, что ничего не может сделать, – отозвался Шэнь Цинцю, не открывая глаз, – я просто подожду, пока проснусь, и сам вытащу отсюда своего ученика.
– Гробница непревзойдённых моего племени – запретная территория, которая изобилует множеством опасностей, – фыркнул Мэнмо. – А ещё ты не встретился с парочкой весьма докучливых личностей, которые только тебя и поджидают. Ты не сможешь защитить его в одиночку.
Что же, с этим не поспоришь.
– И кто, помимо учителя, может защитить моего ученика? – со вздохом открыл глаза Шэнь Цинцю. – Вернее, мне следовало сказать: кто захочет?
Хоть его мысли были в полном беспорядке[41], Шэнь Цинцю чётко знал одно: он не позволит Ло Бинхэ умереть здесь.
– Итак, после стольких лет размолвки ты наконец-то удосужился признать, что этот мозгляк – твой ученик, а ты – его учитель? – холодно спросил Мэнмо.
– Да, мне понадобилось на это немало времени, – просто согласился Шэнь Цинцю.
Он ожидал, что Мэнмо продолжит сыпать язвительными замечаниями, однако старый демон внезапно испустил горестный вздох.
– Как был бы счастлив этот малец, если бы только мог очнуться и услышать твои слова.
«Эй, старик, почему каждая твоя фраза звучит как дурное предвестье? – нахмурился Шэнь Цинцю. – Что, спрашивается, ты имел в виду под словами “если бы мог очнуться”? Разве ты не понимаешь, что один твой тон заставляет нервничать ещё сильнее!»
Внезапно Мэнмо вскинулся, выкрикнув:
– Вот я – настоящий наставник этого сопляка, чему только его не обучивший: ведать обо всём творящемся под Небесами[42], властвовать над людскими помыслами, – и что же?! Он даже ни разу наставником меня назвать не удосужился, обращался ко мне не иначе, как «старейшина», – каково?! А кто ты – средней руки совершенствующийся, который только и научил его, что каким-то общеизвестным приёмам да парочке незамысловатых техник, и всё же он с плачем цепляется за твой подол, продолжая звать тебя учителем даже после того, как ты от него отрёкся! Бесит до безумия!
Он долгие годы подавлял свой гнев и вот теперь, увидев эту мирно лежащую в гробу парочку, наконец не смог сдержаться. Казалось, его старые глаза вот-вот вылезут наружу от этой возмутительной сцены. Жалобы полились нескончаемым потоком. Его можно было понять, но от его слов Шэнь Цинцю самому было не легче: кому понравится, когда боевые техники твоей школы именуют «незамысловатыми»? Он открыл было рот, чтобы разразиться гневной отповедью, но тут Мэнмо наконец спрыгнул с гроба, заложив руки за спину, и принялся расхаживать взад-вперёд.
– А ведь если бы я по-тихому устранил тебя ещё тогда, при твоём первом попадании в Царство снов, ничего этого бы не произошло, – вновь начал кипятиться он. – Малец и правда был талантлив, из него можно было слепить всё что угодно, вот только из-за тебя он превратился в бесполезного нытика, который вызывает одно лишь раздражение. И при этом он упорно пытается сохранить перед тобой лицо, делая вид, будто ему всё нипочём! Будь я на его месте, давно бы прибил тебя или взял своё! Всё это переливание из пустого в порожнее в духе: хочу оттолкнуть, но привечаю, хочу сказать, но всё молчу[43], – глаза б мои этого не видели!
Шэнь Цинцю охватило необоримое желание заткнуть уши – или же рот демону. Взглянув на безмятежно лежащего рядом Ло Бинхэ, он поневоле представил его плачущим и тотчас отвернулся. В конце концов у него вырвалось:
– Так уж обязательно было высказывать всё это мне в лицо, старейшина?! Но теперь-то, когда вы выговорились, вы позволите мне проснуться?
Однако демон, похоже, ещё не закончил с ним:
– Проснуться? И что толку – ты всё равно не сможешь выбраться наружу! Пробитый проход давным-давно запечатался!
– Почему бы не открыть его снова? – рассудил Шэнь Цинцю. – Могу я попросить старейшину хотя бы указать мне направление, где была та самая брешь, что протаранил Ло Бинхэ с помощью хэй юэ ман си?
Его взгляд упал на Синьмо. Пробитый участок барьера, хоть и закрылся, всё ещё ослаблен. Если бы он мог прорубить его рассекающим пространство демоническим мечом… Проследивший за взглядом Шэнь Цинцю Мэнмо понял его мысль.
– На твоём месте я бы не был так уверен, что этот меч дастся тебе в руки, – с сомнением протянул он.
Разумеется, Шэнь Цинцю понимал это не хуже него самого.
– Другого выхода нет, – стиснув зубы, глухо бросил он. – Я должен попытаться.
Пробудившись, он по-прежнему покоился на дне гроба, а Ло Бинхэ мирно лежал в его крепких объятиях.
Слава небесам и земле, старый брюзга наконец-то оставил его в покое! Шэнь Цинцю как раз собирался поменяться местами с учеником, чтобы сесть, когда что-то твёрдое скользнуло по его правой ноге и упёрлось во внутреннюю сторону бедра.
Полагая, что это – рукоять меча, Шэнь Цинцю непроизвольно потянулся, чтобы отодвинуть её, но стоило ему коснуться этого твёрдого предмета, как Система разразилась ликующими сообщениями:
【Йо-о-оу~~~~~~~ Начислено 1000 баллов крутости!┏(┏^q^)┓~~~ Поздравляем вас с достижением «Прогресс в физическом аспекте отношений»!!!】
Шэнь Цинцю замер, уподобившись мумиям по соседству.
«Прогресс в физическом аспекте отношений»? Это ещё что за чертовщина?
Опустив взгляд, он наконец понял, что эта «рукоять меча» на деле была кое-чем куда более существенным.
Небесный столп!!!!!!!!!!!! ТОТ САМЫЙ небесный столп!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Шэнь Цинцю резко захотелось кого-нибудь убить, а после – убить себя!
Отчаявшись заглушить бушующую в сердце бурю эмоций[44], он в конце концов зарядил себе ладонью по лицу, утешая себя разумными соображениями: хоть в Гробнице непревзойдённых и царит непроглядная тьма, за её стенами, должно быть, уже наступило утро – в таком случае это всего лишь естественное физиологическое явление, самое что ни на есть обыденное!
И оно пройдёт само собой, ведь так обычно и бывает, верно?!
Но просто игнорировать это он тоже был не в силах.
Однако, как это ни прискорбно, поделать с этим он также ничего не мог – не устраивать же ученику разрядку собственными руками?!?!
В конечном итоге он принял решение просто не смотреть в ту сторону – то, чего ты не видишь, тебя не побеспокоит, не так ли?!?!?!
Да, это верное решение! В конце концов, наставник вовсе не обязан помогать своему ученику сбросить напряжение[45] – даже если сам невольно вызвал его!
Рывком приподняв Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю опустил ладонь ему на грудь и послал несколько волн духовной энергии – пусть и немного[46], но сейчас это было всё, что он мог ему дать. А всё остальное он должен игнорировать! Ясно вам – игнорировать!
Шэнь Цинцю вылез из гроба и поволок Ло Бинхэ по указанному Мэнмо направлению к восточной части Гробницы непревзойдённых. По мере следования стены коридора покрылись каплями влаги, пол под ногами сделался скользким от слоя зелёного мха, так что Шэнь Цинцю пришлось сбавить шаг, чтобы ненароком не поскользнуться.
Меж мха начали попадаться дикие цветы и травы. Коридор постепенно расширялся, с обеих сторон вздымались деревья и кустарники, так что теперь Шэнь Цинцю ещё и спотыкался о беспорядочно змеящиеся по земле корни. Мимо то и дело пролетали насекомые, из зарослей доносились голоса птиц. И вот над их головами вознёсся инкрустированный мерцающими белыми кристаллами угольно-чёрный свод, напоминающий звёздный полог.
И всё же, несмотря на полную иллюзию того, что они очутились посреди леса, на самом деле они всего лишь попали в одну из своеобразных погребальных камер Гробницы непревзойдённых.
Каждый из залов гробницы был возведён одним из демонических владык прошлого согласно собственному вкусу, оттого их оформление подчас было весьма оригинальным и вычурным. Обитатели гробницы были всё равно что въезжающие в новую квартиру жильцы: имея дело с типовым жильём, они обставляли и отделывали его в соответствии с собственными вкусами. Так, те, что были сильны в изготовлении механизмов, отдавали предпочтение цимэнь дунцзя[47], те, что разбирались в демонических тварях, держали там монстров-стражей, травники же разводили ядовитые цветы или иные необыкновенные растения.
И, по всей видимости, именно к последнему типу принадлежал владелец этого склепа. Хоть деревья и травы выглядели совершенно невинно, Шэнь Цинцю и не думал до них дотрагиваться. Сняв верхнее облачение, он натянул его на голову, прикрыв и Ло Бинхэ. Покрепче обхватив ученика за талию, он сделал осторожный шаг вперёд.
Трава зашелестела.
Внезапно раздался резкий свист рассекаемого воздуха, и тьму прорезала вспышка холодного белого света.
Шэнь Цинцю щёлкнул пальцами левой руки: Сюя тотчас выскочил из ножен на поясе и со звоном скрестился с летящим на него морозным клинком, однако, вопреки ожиданиям, нападающий не уступал ему в силе.
Он ещё не успел разобраться с первой атакой, как мелькнула вторая вспышка – остриё меча устремилось прямо к горлу Ло Бинхэ. На сей раз Шэнь Цинцю не мог использовать Сюя – тот был втянут в противостояние с другим мечом, – равно как и оттолкнуть ученика с линии удара: стоит тому хоть на миг коснуться смертельно опасной растительности, как с ним будет покончено!
Оказавшись в безвыходной ситуации, Шэнь Цинцю слегка отклонился в сторону и поймал лезвие меча голой рукой.
Оно тотчас впилось в ладонь, но Шэнь Цинцю не разжимал пальцы, не давая мечу продвинуться ни на полцуня. Кровь не то что закапала – хлынула потоком, окрасив ярко-алым полы одежды Шэнь Цинцю и изумрудную траву под ногами.
Теперь-то он наконец смог прочувствовать на собственной шкуре, какую боль испытал Ло Бинхэ, схватившись за его меч.
Шэнь Цинцю вскинул голову, его глаза покраснели, а зрачки резко сократились.
«Вот уж не думал, что те “прихвостни”, о которых обмолвился Тяньлан-цзюнь, окажутся этими двумя».
Из-за старого скрюченного дерева вышли двое.
Вернее, одна – второго выкатили на конструкции наподобие инвалидной коляски.
Коляску толкала красивая женщина с тонкой талией и роскошными формами. Хоть сидящий был укутан в одеяло из грубого войлока так, что на виду оставалась лишь голова, Шэнь Цинцю хватило и этого, чтобы тут же его узнать.
Зажатый в его пальцах меч продолжал с неимоверной силой напирать вперёд, но Шэнь Цинцю не ослабил захвата, хоть лезвие раскроило его ладонь до середины.
Несмотря на чудовищную боль, ему удалось не только сохранить бесстрастное выражение лица, но и изобразить фальшивую улыбку:
– Госпожа Цю, старый глава Дворца, надеюсь, у вас всё благополучно.
В ответ на его любезное обращение глаза Цю Хайтан полыхнули лютой ненавистью. Мотнув головой, старый глава Дворца прохрипел:
– Взгляните на меня, глава пика Шэнь, разве по мне похоже, что я благополучен?
«Это же просто вежливое приветствие – не стоит воспринимать мои слова столь буквально», – усмехнулся про себя Шэнь Цинцю.
Однако, обдумав ситуацию, он и сам понял, насколько неуместно прозвучала эта фраза. Прежде старый глава Дворца являл собой безупречный образ праведного совершенствующегося – при их первой встрече на собрании Союза бессмертных, а также в Цзиньлане, где между ними случилась злосчастная размолвка, его облик и манеру держаться отличало неизменное благородство. Теперь же некогда тщательно ухоженная белоснежная борода сделалась засаленной и спутанной, лицо иссохло и посерело, словно старик уже успел побывать на том свете, а морщин стало больше, чем на коре узловатого дерева за его спиной.
– Должно быть, вы диву даётесь, как я дошёл до подобного состояния, – мрачно заключил старый глава Дворца, верно истолковав выражение лица Шэнь Цинцю.
«И что же, если я скажу, что мне это ничуть не интересно, вы отпустите нас с миром?» – подумал Шэнь Цинцю, вслух же он ответил:
– Вашему покорному слуге доводилось слышать, что старый глава Дворца удалился от дел, дабы отправиться в странствия.
– Отправиться в странствия? – ухмыльнулся старик. – И вы этому поверили? Хотел бы я знать, хоть кто-то из адептов дворца Хуаньхуа – да вообще хоть кто-нибудь из мира совершенствующихся – поверил в эти выдумки? Хотите знать правду – спросите своего славного ученика.
Шэнь Цинцю в самом деле понятия не имел, что с ним случилось, уяснил лишь, что старый глава Дворца жаждет поквитаться с Ло Бинхэ. Не моргнув глазом, он спрятал ученика за спиной.
– Шэнь Цзю, – прошипела Цю Хайтан, – я ведь говорила, что узнáю тебя, даже если ты обратишься в пепел. Я как чувствовала, что тот акт самоуничтожения, что ты учинил в городе Хуаюэ, лишь уловка для отвода глаз. Совершить самоубийство в расплату за грехи? Ну уж нет, только не ты, ха-ха! Повстречав тебя во владениях той демоницы, я тут же поняла, что ты и вправду до сих пор топчешь эту землю!
«Значит, ты безошибочно признаёшь это тело, но не то, что душа в нём другая, – и какой, скажи на милость, в этом смысл?..»
В тот день, когда Шэнь Цинцю попался в когти Ша Хуалин в пещере Чиюнь, он видел Цю Хайтан среди спасённых лишь мельком – кто же мог подумать, что эта мимолётная встреча пробудит в ней подозрения и с тех пор она начнёт искать его с удвоенным рвением? По всей видимости, в то самое время, когда, возвратившись на хребет Цанцюн, Шэнь Цинцю попал в плен к Ло Бинхэ, Цю Хайтан последовала за ним в мир демонов. Внимание Ло Бинхэ было всецело поглощено отловом сотен хэй юэ ман си, с помощью которых он намеревался пробить барьер Гробницы непревзойдённых, и, утратив бдительность, он не заметил, что кто-то проскользнул вслед за ним. Из всего этого можно было сделать один глубокомысленный вывод: не стоит недооценивать одержимую местью женщину.
И всё же, при всей непредвиденности этой встречи, она не стала для Шэнь Цинцю таким сюрпризом, как то, что Цю Хайтан объединилась со старым главой Дворца, – и когда они только успели столковаться?
При этой мысли в сердце Шэнь Цинцю тотчас шевельнулась догадка:
– Позвольте спросить, было ли внезапное появление госпожи Цю в Цзиньлане как-то связано со старым главой Дворца?
Поскольку Чжучжи-лан наотрез отрицал свою причастность к этому инциденту, воду тогда мутил кто-то другой – да и как иначе Цю Хайтан, будучи главой зала какой-то затрапезной школы, осмелилась бы поднять голос против одного из наиболее влиятельных глав хребта Цанцюн?
В ответ на это старый глава Дворца лишь холодно улыбнулся, не соглашаясь, но и не отрицая этого предположения.
В воздух взметнулись невесомые семена, похожие на «зонтики» одуванчика, и затанцевали перед глазами пушистыми белоснежными снежинками.
– Этот Шэнь никак не может взять в толк: разве он когда-нибудь хоть чем-то оскорбил главу Дворца? – не удержался от вопроса Шэнь Цинцю.
– При нынешних обстоятельствах не вижу смысла скрывать этого от вас. – Голос старика звучал сдавленно, словно что-то застряло в горле. – Когда Ло Бинхэ появился в моём дворце Хуаньхуа, я принял его с распростёртыми объятиями, оказав ему всяческую поддержку. И всё же он не только наотрез отказался поклониться мне как учителю, но даже слышать не желал о том, чтобы жениться на моей дочери, – и причиной тому кое-кто другой, безраздельно царящий в его сердце. Само собой, мне захотелось разузнать, что за замечательная личность этот глава пика Шэнь. Мог ли я предположить, что при этом немало выведаю о ваших старых делишках? Теперь-то я знаю о вас всё: что за человек был ваш учитель, что вы сотворили и каким путём попали на хребет Цанцюн – о, эта история воистину достойна внимания. Этих обвинений с лихвой хватило бы, чтобы запереть вас в Водной тюрьме, даже не объявись тот сеятель; хоть я и не предвидел такого поворота событий, мне это было только на руку.
Теперь-то Шэнь Цинцю наконец начал понимать, что странное отношение к нему учеников дворца Хуаньхуа порождалось отнюдь не манипуляциями Ло Бинхэ, а целенаправленным воздействием со стороны старого главы Дворца. При этом Шэнь Цинцю не удержался от того, чтобы бросить взгляд на лицо ученика. Если бы только этот ребёнок не был таким твердолобым, признавая в своей жизни лишь одного учителя, скольких бед можно было бы избежать – и всё же Шэнь Цинцю не мог найти в себе сил поставить ему это в вину. Ему только и оставалось, что со вздохом признать:
– Похоже, вы и впрямь всей душой привязались к моему маленькому ученику – и всё же целили в него двумя мечами, мне в этом видится некое противоречие.
– То было раньше, с тех пор немало воды утекло. Глава пика Шэнь, просто уйдите с дороги. Мне нет дела до того, что будет с вами, я жажду лишь поквитаться с этим щенком.
– И что же, – переспросил Шэнь Цинцю, – если я подчинюсь, глава Дворца убьёт его и вот так просто отпустит меня?
– Он-то, может, и отпустит, – ухмыльнулась Цю Хайтан, – но не забывай, здесь ещё есть я!
Сказать по правде, учитывая, что её боевые навыки оставляли желать лучшего, Цю Хайтан можно было запросто списать со счетов, но в нынешних обстоятельствах и она могла доставить немало неприятностей.
– Этот неблагодарный[48] сопляк, – вновь вступил старый глава Дворца, – довёл меня до подобного состояния, и я не успокоюсь, пока не сживу его со света.
– Будь он в самом деле настолько чужд благодарности, – парировал Шэнь Цинцю, – то он попросту не оставил бы вас с дочерью в живых. Как говорится, траву следует вырывать с корнем – полагаю, главе Дворца об этом принципе известно поболее моего.
Прежде он и помыслить не мог, что в один прекрасный день вынужден будет встать на защиту Ло Бинхэ. Старый глава Дворца дико усмехнулся в ответ. Сдёрнув с него грубое войлочное одеяло, Цю Хайтан явила глазам Шэнь Цинцю зрелище, от которого у того перехватило дыхание.
Тело под одеялом имело практически прямоугольную форму: все четыре конечности попросту отсутствовали.
Обращённый в человека-палку родоначальник школы мог считаться человеком лишь весьма условно – его состояние было плачевнее, чем у призрака. Нечёсаный и заросший грязью, теперь он был способен двигать разве что головой, сидя в ветхой тележке. Мог ли Шэнь Цинцю представить себе, что участь его «предшественника» в итоге постигнет[49] старого главу Дворца?!
Действительно, подобных масштабов вражду[50] не так-то просто унять парой цитат, позаимствованных из мотивационных брошюрок, и воззваний к милосердию Будды!
– Всё это – работа вашего славного ученичка, – холодно усмехнулся старый глава Дворца. – Ну что, насмотрелись? По мне, так лучше бы он и вправду вырвал траву с корнем.
Тут Шэнь Цинцю вынужден был согласиться с ним: в самом деле, почему Ло Бинхэ этого не сделал?!
Итак, в его заводь заплыли две рыбёшки: одна точит зубы на Ло Бинхэ, другая – на него самого. У Цю Хайтан силёнок не хватит убить его, зато старый глава Дворца, пусть и искалеченный, гораздо мощнее неё: исхудавший верблюд всё же больше лошади[51] – как-никак, он был главой одной из величайших школ совершенствующихся.
Быть может, он и потерял конечности, а с ними и способность перемещаться самостоятельно, но ведь духовная сила осталась при нём. Как говорится, мужчина и женщина неустанно стремятся ко взаимному удовольствию – а тут ещё и дополняют слабости друг друга, словно слепой, несущий на себе хромого.
Шэнь Цинцю пальцами одной руки преломил клинок меча и, швырнув обломки в траву, устремил решительный взгляд на противников.
Что ж, он тоже может играть по-крупному.
В схватке с Тяньлан-цзюнем, которого попросту не было в изначальном сюжете, читерские фишки Ло Бинхэ не работали, однако старый глава Дворца, игравший немалую роль в романе, был обязан подчиняться законам жанра, согласно которым никто не может нанести серьёзный вред бесценному золотому телу главного героя – на этот эффект и рассчитывал Шэнь Цинцю. Если сейчас он попросту отойдёт в сторону, как того и требовал старик, тот угодит в ту же ловушку, что и Де-эр – она же Кожедел – в городе Шуанху. Оставалось позволить ему нанести удар по Ло Бинхэ – и поглядеть, кто кого закопает!
– Спрашиваю вас в последний раз, – медленно произнёс старый глава Дворца, – вы уйдёте с дороги?
Шэнь Цинцю опустил руку, убедившись, что кровь уже не так хлещет из рассечённой ладони, а лишь стекает по капле.
– Как ранее упоминал глава Дворца, – подняв голову, бесстрастно ответил он, – Ло Бинхэ – мой славный ученик; как же я могу отступиться от него?
Тут он ничего не мог поделать – всё и впрямь слишком сильно переменилось.
Он больше не мог убедить себя в том, что лучшее решение – это, положившись на незыблемость сюжетной брони главного героя, праздно наблюдать со стороны за тем, как другие наскакивают на Ло Бинхэ, и хладнокровно прикидывать их шансы.
Поставив на кон жизнь своего ученика сейчас, он стал бы ничем не лучше оригинального злодея!
Глаза старого главы Дворца внезапно выпучились, и он издал сотрясающий стены рёв.
Лишившись конечностей, он мог лишь вложить все духовные силы в этот сокрушительный рык, ставший его оружием. С каждым новым криком Шэнь Цинцю словно воочию ощущал, как на него обрушивается целый шквал невидимых рассекающих и рубящих лезвий, по мощи не уступающий критическому удару духовной энергии. Трава стелилась по земле, словно от ветра, качались деревья, воздух наполнился мельтешением сорванных листьев. Крепко удерживая ножны раненой правой рукой, Шэнь Цинцю отбил несколько звуковых волн. Ладонь прошила вызванная вибрацией резкая боль, но он не решался поменять руку из боязни уронить Ло Бинхэ.
Похоже, увечье никак не отразилось на уровне духовной энергии старого главы Дворца – неудивительно, что Цю Хайтан предпочла держаться его. Стоило Шэнь Цинцю подумать об этом, как старик испустил особенно протяжный вопль, и раздался еле уловимый треск – это лопнули ножны Сюя. Не в силах отразить атаку, Шэнь Цинцю опрокинулся на спину. Падая, он повернулся так, чтобы, используя собственное тело как щит, не дать Ло Бинхэ коснуться земли, – в результате ученик вновь рухнул на него всем своим весом, и перед глазами заплясали хороводы звёзд.
Рёв старого главы Дворца наконец прервался, и Цю Хайтан неспешно подкатила его к Шэнь Цинцю. Некоторое время старик молча созерцал вцепившегося в Ло Бинхэ мужчину.
– А вы и впрямь на всё готовы, чтобы защитить его.
– Это всё игра на публику! – скрипнула зубами Цю Хайтан. – Этот человек… Он фальшив до мозга костей. Я лишь хотела бы знать, на кого на сей раз рассчитано это представление?
– Почему вы не использовали духовную силу, чтобы дать отпор? – спросил старый глава Дворца.
– Да потому, что она уже на исходе.
К ним подплыли невесомые белые пушинки, и Шэнь Цинцю осторожно сдул их, не давая приземлиться на бескровную щеку Ло Бинхэ. Видимо, решив, что с учителем покончено, старый глава Дворца перестал обращать на него внимание, уставив недвижный взор на его мирно почивающего ученика.
Дикая ярость, искажавшая его лицо во время боя, бесследно исчезла, уступив место чему-то сродни одержимости. И что-то в его выражении… показалось Шэнь Цинцю крайне странным.
Насмотревшись вдоволь, старый глава Дворца вздохнул:
– Вот так – со смежёнными веками и хладным ликом – ты напоминаешь её сильнее всего.
Его ненасытный взгляд ползал по лицу Ло Бинхэ, подобно мохнатым лапам паука, – будь у него руки, он наверняка не удержался бы от того, чтобы до него дотронуться. От всего этого Шэнь Цинцю ощутил лёгкую тошноту; он бессознательно обхватил голову ученика, теснее прижимая его к себе.
Теперь со стороны казалось, что Ло Бинхэ мирно дремлет, пристроившись на груди учителя.
– Придите в себя, это вам не Су Сиянь, – угрюмо бросил Шэнь Цинцю.
При звуках этого имени старый глава Дворца как будто и впрямь очнулся.
– Отчего ты не подчиняешься моим приказам? – гневно выкрикнул он. – Почему не слушаешься?! Разве я дурно с тобой обращался? Разве ты не желаешь дворец Хуаньхуа, не хочешь занять моё место? Я ведь знаю, что это всегда было самым горячим твоим желанием! Моё дорогое дитя, разве есть в мире то, что я не преподнёс бы тебе? Однако вы оба – презренные отродья, заплатившие за мою любовь чёрной неблагодарностью!
Старик всё не унимался[52], с особой изощрённостью поливая ядом Тяньлан-цзюня и Шэнь Цинцю. После того, как он с десяток раз проревел свой рефрен про всеобщую неблагодарность, его искажённое злобой лицо вновь смягчилось.
– Сиянь… поди-ка сюда… – ласково прошептал он. – У учителя есть кое-что для тебя, ну же, выпей!..
С этими словами он будто бы впал в транс, с уголков расслабленных губ закапала слюна. Цю Хайтан попятилась с брезгливой гримасой. В мозгу Шэнь Цинцю сверкнула догадка, и зародившаяся много раньше тошнота принялась за него всерьёз.
Неудивительно, что всё это время старый глава Дворца питал столь странную привязанность к его ученику. Равно как не было ничего удивительного в том, что Су Сиянь, любимая ученица старого главы, отнюдь не скучала по родной школе и в конце концов, взбунтовавшись против своего наставника, без колебаний упорхнула, чтобы связать свою жизнь[53] с молодым демоном.
Такая вот «любовь» старого главы Дворца была равносильна домогательству – и его благосклонность по отношению к Ло Бинхэ явно проистекала из того, что в нём он видел тень своей горячо любимой ученицы. Перенося на него свои извращённые собственнические инстинкты, старик тешил себя сумасбродной иллюзией, что сумеет превратить Ло Бинхэ в покорное своей воле дитя. Однако судя по тому, как бесновался старый глава Дворца, для этого недостаточно было просто сделать Ло Бинхэ своим преемником: то, что он тебя слушает, отнюдь не значит, что он будет слушаться.
Ничего удивительного, что Ло Бинхэ в итоге превратил его в человека-палку.
Не в силах смотреть, как старик в буквальном смысле слова пускает слюни на его ученика, Шэнь Цинцю повернул голову Ло Бинхэ и прижал его лицом к своей груди, в сердцах бросив:
– Довольно!
Как только желанные черты скрылись с глаз, лицо старого главы Дворца разгладилось, слегка подёргиваясь, будто в конвульсиях, перед тем как вновь собраться в яростную гримасу с раззявленным зевом.
Но с разверстых губ старого главы Дворца не сорвалось ни единого звука. Его глаза выпучились, всё тело словно окаменело.
Шэнь Цинцю затаив дыхание наблюдал, как белки глаз старика стремительно наливаются кровью, а из горла вместо оглушительного рёва раздаётся лишь булькающее клокотание. Он больше не мог даже шевельнуться.
«Вот оно, наконец!» – Шэнь Цинцю мысленно разразился безумным хохотом.
Он что, и правда считал, что глава пика Цинцзин – какой-то блаженный святоша, который, приняв удар по левой щеке, тут же подставит правую?! Что будет невозбранно сносить оплеухи лишь потому, что не может ответить из-за драгоценной ноши на руках?
– В чём дело? – потрясённо воскликнула Цю Хайтан, тут же схватившись за меч, однако Шэнь Цинцю предостерёг её:
– Госпожа Цю, я настоятельно не рекомендую вам использовать духовную энергию, если не желаете кончить так же, как ваш спутник.
Цю Хайтан развернулась к старому главе Дворца – и в ужасе завопила.
Сеть морщин на его искажённом невыносимой мукой лице сплошь покрылась зелёными бугорками – теперь он не мог не то что пошевелиться, но и вымолвить хоть слово.
– Шэнь Цзю, ты… что ты с ним сделал? – Голос Цю Хайтан дрожал.
– Ровным счётом ничего, – отозвался Шэнь Цинцю. – Вам не следовало забывать, что вы находитесь в чужом склепе. Думаете, демоны не предприняли никаких защитных мер против вторженцев?
Те нежные белые пушинки, что невесомо парили в воздухе подобно зонтикам одуванчика, на деле были семенами демонического растения, именуемого цинсы.
Попадая на тела живых существ, в особенности тех, что излучают духовную или демоническую энергию, они укореняются в них как на субстрате. Потому-то Шэнь Цинцю предпочёл отбиваться ножнами меча, словно обычный человек, вместо того чтобы прибегнуть к духовной энергии.
Поначалу жертвы цинсы не ощущают боли – разве что лёгкий зуд. Однако потом побеги разрастаются, используя кровь и плоть, внедряются в мышцы и прорываются сквозь кожу, погружая хозяина в бездну мучительной агонии. При этом чем активнее он применяет духовную энергию, тем быстрее пойдёт этот процесс; если же совершенствующийся нанесёт критический удар, то прорастание произойдёт практически мгновенно.
Атакуя Шэнь Цинцю своим рёвом, старый глава Дворца сфокусировал духовную энергию в голове и горле, так что не только лицо, но, по всей видимости, и глотку с гортанью сейчас раздирали сочные побеги демонической поросли. Короткие стебельки покрывались сетью кровеносных сосудов и густым пушком, а корни проникали всё глубже под кожу, прочно срастаясь с нервами.
– На месте главы Дворца я бы поостерёгся кричать, – поцокал языком Шэнь Цинцю, – а то эта зараза мигом достигнет мозга – вот тогда-то вам точно никто не поможет.
Не в состоянии вынести столь ужасающее и вместе с тем отвратительное зрелище, Цю Хайтан, дрожа, прижала ладонь ко рту, однако силы изменили ей, и, закатив глаза, она рухнула в глубокий обморок.
Один противник не смеет шевельнуться, другая – без сознания; воистину, чистая победа!
Шэнь Цинцю облегчённо вздохнул и с трудом поднялся на ноги, придерживая Ло Бинхэ. И в этот самый момент старый глава Дворца чудовищным напряжением мускулов всё же умудрился неразборчиво выдавить сквозь стиснутые зубы:
– Не спешите радоваться, ваше положение ничуть не лучше. – Даже эти несколько слов заставили его перекоситься от боли, отчего проросшие сквозь кожу побеги синхронно вздрогнули. Шэнь Цинцю лишь вздохнул в ответ.
Внезапно его правую руку до плеча прошила нестерпимая боль, безжалостно терзая мышцы и нервы.
Отбивая атаку двух мечей, он был вынужден использовать духовную энергию, и теперь укоренившиеся семена начинали прорастать.
Но это ничего… Главное, что Ло Бинхэ не пострадал.
Глядя, как Шэнь Цинцю удаляется, кое-как взвалив ученика на спину, старый глава Дворца отчаянно закричал. В тщетной попытке угнаться за ним он свалился с тележки и пополз прямо сквозь демонические цветы и травы, извиваясь как червяк, – зрелище одновременно пугающее и достойное жалости.
– Не уходи… Не уходи… – взмолился старик. – Ты не можешь уйти…
Шэнь Цинцю лишь ускорил шаг – откуда же ему было знать, что старый глава Дворца, внезапно распахнув глаза, вновь исторгнет из глотки оглушительный рёв?
Он решил утянуть их с собой в могилу!
Теперь Шэнь Цинцю уже не мог сказать, надеялся ли старый глава Дворца остановить их или по-прежнему жаждал убить Ло Бинхэ, – он еле успел вскинуть потрескавшиеся ножны, чтобы отбить удар. Резкое движение ускорило рост демонического растения, и покрывающуюся зелёными побегами правую руку Шэнь Цинцю охватила сводящая с ума боль, но он не мог позволить себе выпустить Ло Бинхэ. Однако это лишь подстегнуло его боевой пыл, и он устремил на старика исполненный ледяной ярости взгляд.
Последняя атака привела к тому, что на коже старого главы Дворца заколосилось ещё больше зелёных побегов, которые пробивались даже в уголках глаз. Видимо, перейдя ту грань, когда он был способен хоть что-то чувствовать, старик разразился диким хохотом, перекатываясь по земле, пока не достиг бесчувственной Цю Хайтан.
– Разве ты не собиралась покончить с Шэнь Цинцю? – выкрикнул он ей прямо в ухо. – Вот же он, перед тобой, а ты всё спишь?! Поднимайся и убей его! Убей их обоих!
От этого вопля Цю Хайтан поневоле пришла в себя. Узрев рядом с собой лицо, больше похожее на засохшую мандариновую корку, испещрённую кровавыми язвами, из которых торчали свежие ростки, она от ужаса потеряла рассудок и, схватившись за меч, принялась размахивать им с истерическим визгом. Опасаясь, что она вот-вот воспользуется духовной энергией и навлечёт на себя ту же участь, Шэнь Цинцю крикнул ей:
– Успокойся!
Старый глава Дворца, напротив, продолжал орать как оглашённый:
– Быстрее! Поторопись! Разве не ты просила меня помочь тебе свершить возмездие? Он же едва держится на ногах – добей его!
При виде Шэнь Цинцю Цю Хайтан немного пришла в чувство, но у неё по-прежнему тряслись руки, а уставленный на него взгляд ничего не выражал. Справедливости ради, сам он никогда не питал к ней вражды – в конце концов, его предшественник в самом деле лишил её семьи, – однако, если она будет упорствовать, ему придётся сразиться с ней.
И всё же против всех ожиданий Цю Хайтан вместо того, чтобы бездумно[54] накинуться на него, перевела оцепенелый взгляд с Шэнь Цинцю на висящего у него на спине Ло Бинхэ и отступила на пару шагов.
– Невозможно… – дрожащими губами произнесла она. – Нет, немыслимо… Всё это фальшивка! Сплошная ложь! Это не мой брат. Мой брат не мог так поступить, это не мог быть он! Ты лжёшь!
«Да что тут вообще происходит?» – недоумевал Шэнь Цинцю.
– Я не знала! – в исступлении давясь слезами, выкрикнула Цю Хайтан. – Не знаю, как могло дойти до такого? Я ведь не сделала ничего дурного, за что же мне выпало столько страданий?
Шэнь Цинцю был поражён до глубины души: она пробыла в обмороке всего-то ничего, почему же ему теперь казалось, будто она очнулась совершенно другим человеком?
Или, скорее, столкнувшись с чем-то, чего она не могла принять, она окончательно слетела с катушек?
Всё сильнее ощущая, что тут явно что-то не так, Шэнь Цинцю сурово велел ей:
– Не двигайся!
– Чего ты ждёшь?! – возопил старый глава Дворца.
Обхватив голову, обезумевшая Цю Хайтан пронзительно закричала:
– Признайся, что ты чувствуешь ко мне? Ненависть? Жалость? Желаешь, чтобы я страдала до конца своих дней? Зачем ты вообще оставил меня в живых? Почему не убил?!
От этого ора голова Шэнь Цинцю шла кругом, так что он не успел помешать Цю Хайтан, когда та, неожиданно сорвавшись с места, бросилась прочь, – ему оставалось лишь крикнуть ей вслед:
– Вернись! Если будешь сломя голову носиться по Гробнице непревзойдённых, точно сгинешь!
Однако Цю Хайтан уже скрылась из вида, а у него определённо не было ни времени, ни возможности за ней гоняться. Мысленно поставив по ней свечку, Шэнь Цинцю двинулся прочь, борясь с навалившейся на сердце тяжестью – он сам не мог понять, откуда взялось это чувство.
Теперь, когда пособница сбежала, а Шэнь Цинцю тоже уходил, старый глава Дворца утратил последнюю тень надежды. Какое-то время он неподвижно лежал, словно в оцепенении, а затем, зарывшись лицом в траву, принялся пожирать её без разбора, не переставая хохотать. Растительность у него на макушке разрасталась всё гуще, пока та не начала походить на покрытую пышной зеленью кочку. Вскоре звук смеха также утих, и Шэнь Цинцю почудилось, что он слышит треск, от которого кровь стыла в жилах, – это ломались кости черепа. Ещё несколько раз хрипло вздохнув, старый глава Дворца тяжело уронил голову на землю – ему не суждено было поднять её вновь.
Стоило столько лет занимать пост главы прославленной школы, чтобы принять такой жуткий и мучительный конец! Одно это переполнило бы состраданием любое сердце.
Шэнь Цинцю успел сделать от силы пару шагов, когда в его голове зазвучал приглушённый голос, казалось, исходящий со всех направлений разом.
– А глава пика Шэнь знает толк в игре в прятки, – с улыбкой в голосе заметил Тяньлан-цзюнь. – Как насчёт угадайки? Скажем, как скоро мы встретимся вновь?
Коснувшись ноги, Шэнь Цинцю наткнулся кончиками пальцев на инородные бугорки, и его бросило в холодный пот: пройдя сквозь его кровеносную систему, цинсы уже проросла и там.
– Позвольте поинтересоваться, – вновь раздался голос Тяньлан-цзюня, – вы всё это время шли на восток, потому что надеетесь сбежать через брешь в защитном барьере Гробницы непревзойдённых?
Похоже, старая сволочь и впрямь видит его насквозь! Ничем не выдавая охватившее его беспокойство, Шэнь Цинцю скосил глаза вниз – если позволить цинсы основательно укорениться, то он не сможет уйти, даже представься ему такая возможность. Стиснув зубы, Шэнь Цинцю бросил взгляд на спящего ученика, силясь почерпнуть уверенность, и, разорвав подол, изо всех сил дёрнул за торчащие из ноги окровавленные побеги.
На какое-то время его сознание помутилось от боли – казалось, он вырвал из тела кусок собственной плоти.
Сделав несколько судорожных вдохов, Шэнь Цинцю мало-помалу пришёл в себя и только тут заметил, что эти вздохи подозрительно похожи на всхлипы.
Однако сейчас он был не в силах даже поднять руку, чтобы вытереть слезы – тут уж ничего не поделаешь. Просто… чёрт возьми, это в самом деле слишком больно!
Хоть кровь из новых ран струилась ручьём, он, по крайней мере, мог идти дальше. Совсем недавно ему казалось, что Ло Бинхэ сегодня крепко досталось – мог ли он предвидеть, что вскоре его собственное состояние будет во сто крат плачевнее?
То, что Тяньлан-цзюню известно, куда они направляются, означало, что он уже спешит им навстречу, и, продолжив следовать на восток, Шэнь Цинцю наткнётся прямиком на славных родственничков своего ученика. Покинув похожую на реликтовый лес усыпальницу, он торопливо миновал ещё несколько погребальных камер. Наконец в одной из них он подыскал подходящий каменный гроб, который показался ему достаточно чистым и уютным, и, бережно придерживая голову спящего ученика, осторожно уложил его внутрь. Склонившись, Шэнь Цинцю коснулся лба Ло Бинхэ тыльной стороной ладони – тот всё ещё был обжигающе горячим. Проступившая между бровей печать небесной кары всё сильнее разгоралась алым светом.
Опустив руку ученика на рукоять Синьмо, Шэнь Цинцю довольно долго собирался с духом, прежде чем медленно закрыть крышку.
Тяньлан-цзюнь размеренной поступью шёл первым, за ним по пятам следовал Чжучжи-лан. Повернув за угол коридора, они узрели Шэнь Цинцю, стоящего посреди склепа с Сюя в руке. Он бесстрастно глядел на преследователей, будто всё это время поджидал их там.
Половина его одеяния цвета цин окрасилась ярко-красным. Кровь стекала по уже подсохшим бурым дорожкам на правой руке, губы побелели под стать лицу.
Казалось, Тяньлан-цзюня искренне поразил его вид:
– Мы же расстались совсем недавно – как так вышло, что глава пика Шэнь выглядит столь плачевно?
Шэнь Цинцю воззрился на него в ответ: владыка демонов неплохо перенёс душ из лавы в Зале ярости – от него даже горелым грибом не пахло. Единственное, что напоминало об этом злополучном инциденте, – слегка подпалённый край черных одеяний. Выкусите, законы физики…
– А где же любимый ученик главы пика Шэня? – поинтересовался Тяньлан-цзюнь.
– Ушёл, – просто ответил Шэнь Цинцю.
– Как же он мог уйти, – улыбнулся в ответ Тяньлан-цзюнь, – оставив главу пика Шэня?
Шэнь Цинцю вернул ему улыбку, так они и продолжали обмениваться безмолвными любезностями, пока улыбка внезапно не застыла на лице Тяньлан-цзюня.
Потому что понял, что больше не может сделать ни шагу.
Опустив голову, он обнаружил, что его тело от стоп до пояса покрылось прочным слоем кристально прозрачного льда, который продолжал стремительно ползти вверх. Чжучжи-лану повезло ещё меньше: не только ноги, но и одну из его рук по самое плечо уже сковал толстый слой льда.
Тут-то Тяньлан-цзюнь наконец обратил внимание на то, какой необычайный холод царит в этом склепе.
– Клан Мобэев, – помедлив, произнёс он.
Действительно, эту усыпальницу собственноручно возвёл не кто иной, как дед Мобэй-цзюня по отцу. Весь их род обладал уникальной даже для демонов способностью контролировать лёд – неудивительно, что охраняющее эту погребальную камеру заклятье было напрямую связано с ним же.
К счастью для Шэнь Цинцю, в Гробнице непревзойдённых не было недостатка в разнообразнейших локациях и реквизите, который он мог использовать на своё усмотрение. В самом деле, зачем атаковать врага собственными руками, если вокруг полно готовых ловушек? Шэнь Цинцю почерпнул из оригинального романа, что всякий, чья температура тела выше температуры воздуха в этом склепе, будет немедленно превращён в ледяную статую и спустя пару-тройку дней попросту рассыплется на осколки. Прежде чем зайти сюда, он задействовал духовные меридианы, чтобы максимально понизить температуру своего тела – потому-то его лицо было бело как полотно.
Тем временем лёд уже добрался до груди Тяньлан-цзюня, однако благосклонная улыбка на его лице не дрогнула. Собрав в ладонь сгусток демонической энергии, он попытался раздробить лёд – но не сумел сколоть его даже со своего кулака. Пусть ледяной панцирь и не скуёт его навеки, он, по крайней мере, позволит Шэнь Цинцю выиграть хотя бы половину большого часа.
– Похоже, я не ошибся насчёт главы пика Шэня, – признал Тяньлан-цзюнь. – Он и вправду знает заповедные места моего народа как свои пять пальцев.
Шэнь Цинцю не удостоил его ответом: помахав им с Чжучжи-ланом, он развернулся и двинулся прочь. Бросив укоризненный взгляд на племянника, Тяньлан-цзюнь невозмутимо произнёс:
– Я ведь говорил тебе, что если ты и вправду жаждешь залучить главу пика Шэня в мир демонов, то тебе придётся поручиться, что с ним не возникнет проблем. Ты ведь знаешь, что должен сделать?
– Этот подчинённый понимает, – тихо отозвался Чжучжи-лан.
Расслышавший этот обмен репликами до последнего слова Шэнь Цинцю внезапно понял, что упустил что-то очень важное.
– Мастер Шэнь, прошу простить меня, – смиренно попросил Чжучжи-лан.
Нет! Тысячу раз нет! После того, как ты довёл меня до подобного состояния своими доброхотскими потугами, сомневаюсь, что я переживу твои извинения!
Удалявшийся уверенной походкой Шэнь Цинцю внезапно покачнулся, схватившись за стену.
Казалось, что-то судорожно извивается в его желудке, расползаясь по кровеносным сосудам, – и это жуткое ощущение было знакомо ему куда лучше, чем хотелось бы. Шэнь Цинцю чуть не выпалил вслух: «Твою ж мать![55]»
Ло Бинхэ по-прежнему мирно почивал в гробу, так что в его теле явно куролесила чья-то ещё кровь.
– Глава пика, – вновь достиг его ушей голос Тяньлан-цзюня, – вам ведь уже столько раз доводилось пить кровь небесного демона – неужто до сих пор так и не привыкли?
– Когда вы мне её дали?.. – процедил Шэнь Цинцю, с трудом подавив позыв к рвоте.
– Глава пика Шэнь, – голос Тяньлан-цзюня обрёл откровенно насмешливые и вместе с тем довольно двусмысленные интонации, – не забывайте, что ваше бессмертное тело пребывало в нашей власти в течение весьма продолжительного времени. За подобный срок можно было сделать с вами ещё и не такое.
Неудивительно, что они были способны отследить его, куда бы он ни направился. Помедлив, Шэнь Цинцю вновь упрямо двинулся вперёд. Чем дальше он отходил, тем резче становилась боль в животе, но вместо того, чтобы замедлить шаг, он лишь ускорялся. Возможно, он и впрямь выработал терпимость к боли, но куда важнее было то, что именно сейчас он просто не мог позволить себе остановиться.
Покуда те двое изображают из себя ледяные скульптуры, у них с Ло Бинхэ ещё есть шанс спастись. А если он будет ждать у моря погоды, пока эти снегурочки не оттают, другого случая уже не представится!
Прекрасно понимая, чем это чревато, Шэнь Цинцю упорно наращивал шаг. Видя это, Чжучжи-лан принялся неумолимо закручивать гайки в его внутренностях. Обернувшись, Шэнь Цинцю метнул в него гневный взгляд. Вот так-то демоны платят за доброту: подселяют в твои внутренности паразитов, чтобы те свили там гнёзда и отложили яйца, а затем устроили развесёлую семейную вечеринку?!
– Даже в подобном состоянии вы смогли уйти так далеко, – восхитился Тяньлан-цзюнь. – Воистину, глава пика Шэнь – необычайный человек. Ваша решимость и сила воли не знают границ. Неужто вам ради моего сына даже жизни не жалко?
– Мой господин, – вмешался Чжучжи-лан. – Я… этот подчинённый больше не может.
Не успел он закончить фразу, как боль в животе и ощущение застоя в сосудах Шэнь Цинцю внезапно исчезли, оставив в теле блаженную лёгкость. Не теряя времени даром, он сорвался на бег.
– Неужто твоя кровь неспособна его удержать? – изумился Тяньлан-цзюнь.
– Прежде была способна, – искренне растерялся Чжучжи-лан. – Но теперь не может – уж не знаю почему!
Пусть Шэнь Цинцю сквозь пелену перед глазами и шум в ушах едва различал, что творится вокруг него, он чётко знал, что должен дотащить Ло Бинхэ до выхода и вышвырнуть его отсюда. Придерживаясь за стены, он бежал вперёд бодрой рысью. Споткнувшись обо что-то, он пошатнулся, сознавая, что вот-вот рухнет, достигнув пределов своей выносливости, – в голове помутилось, колени превратились в желе, – и всё же он устоял на ногах благодаря руке, которая, обхватив, дёрнула его вверх.
У Шэнь Цинцю перед глазами плыли круги, так что ему понадобилось немало времени, чтобы просто сфокусировать взгляд. Как бы то ни было, различить черты он так и не смог – однако в непроглядном мраке коридора пылали яростным огнём глаза и явственно проступала печать демонической кары на лбу.
Тяньлан-цзюнь и Чжучжи-лан всё ещё высились посреди склепа ледяными изваяниями, окружённые тучами тёмной энергии. Стоило Ло Бинхэ ступить внутрь, как нитевидные щупальца ледяной ци тотчас поползли по его чёрным сапогам, но он попросту раздавил их подошвами. Подлетев к превратившимся в ледяные столпы родичам, он наградил каждого из них сокрушительным ударом – по глыбам льда тотчас поползли трещины.
– Бесполезно, – выдохнул привалившийся к стене Шэнь Цинцю. – Подобный кристальный лёд не так-то просто разбить, когда он уже схватился. И уж тем более тебе не причинить им вреда. Так что давай-ка лучше воспользуемся тем, что они пока не в силах к нам присоединиться, и покинем место упокоения твоих предков подобру-поздорову.
Ло Бинхэ резко развернулся и вновь направился к Шэнь Цинцю.
Тот при виде ученика испытал целую бурю смешанных чувств – от изумления до восторга. Он-то собирался забрать его из гроба, где припрятал его, никак не ожидая, что Ло Бинхэ за это время очнётся сам. Шэнь Цинцю чуть не брякнул: «Как ты себя чувствуешь?» – когда внезапно осознал, что его ученика прямо-таки распирает от гнева.
– Разве я не говорил тебе не иметь с ними дела? – практически проревел Ло Бинхэ.
У Шэнь Цинцю и без того всё расплывалось перед глазами, а этот крик, от которого заныли барабанные перепонки, произвёл эффект выплеснутого прямо в лицо ведра ледяной воды. Пару мгновений он просто смотрел на ученика в немом отупении, потом в его сердце столь же внезапно зародилась искра необъяснимой, но от этого не менее жгучей обиды.
– Ты в порядке? – ничего не выражающим голосом спросил он.
– В порядке? – немногим дружелюбнее рявкнул Ло Бинхэ. – В каком ещё порядке?!
Судя по тому, что у него доставало сил орать на учителя, он и впрямь пришёл в чувство – в таком случае Шэнь Цинцю мог считать, что расплатился с Ло Бинхэ хотя бы отчасти.
– Вот и славно, – кивнул он.
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он двинулся прочь, не разбирая дороги.
Он и в самом деле не знал, куда ему идти. Без Ло Бинхэ и Синьмо ему ни в жизнь не покинуть стен Гробницы непревзойдённых, так что направление не имело значения. Однако он лез из кожи вон, чтобы вытащить Ло Бинхэ, и всё, что он заслужил взамен, – сеанс бешеного ора. Право слово, с него хватит.
Не успел он пройти и нескольких шагов, как сбоку загорелись Свечи последнего вздоха, осветив половину его лица. Выбросив руку, Ло Бинхэ внезапно схватил его за рукав:
– Ты плачешь?
Шэнь Цинцю уставил на него непонимающий взор.
Плачет?
Он плачет?
Да разве такое возможно?!!
Подняв левую руку, он дотронулся до лица. Прежде невредимая рука была плотно занята бессознательным телом ученика, так что он впервые за долгое время смог использовать её для чего-то другого. Щёки и впрямь были мокры от слёз – он и сам не заметил, когда они пролились.
И тут Шэнь Цинцю понял, что это случилось, когда он выдёргивал из ноги побеги цинсы.
Стыдоба, да и только.
Негодование, которым так и сочился голос Ло Бинхэ, бесследно испарилось.
– Выходит, когда я слышал, что учитель плакал, мне не почудилось? – дрожащим от напряжения голосом спросил он.
– Почём мне знать! – брякнул Шэнь Цинцю, прикрывая смущение вспышкой гнева.
Вырвав рукав, он вновь двинулся прочь, но Ло Бинхэ тотчас обхватил его со спины – и надо же было ему вцепиться в правую руку, где укоренилась цинсы. Хоть Шэнь Цинцю удалось сдержать недостойный вскрик, он всё же невольно застонал сквозь зубы. Ло Бинхэ сразу же отпустил его и, взяв учителя за левую руку, принялся внимательно осматривать его в неверном свете зелёных свечей.
И чем дольше он его разглядывал, тем более обеспокоенным делалось выражение его лица – похоже, на теле Шэнь Цинцю и впрямь живого места не осталось. Всё, на что падал взгляд Ло Бинхэ, было сплошь окровавлено и изранено – воистину, зрелище не для слабонервных. Он чётко помнил, что, прежде чем он лишился сознания, с Шэнь Цинцю определённо было всё в порядке.
– Это всё… из-за меня? – дрогнувшим голосом спросил он.
Шэнь Цинцю казалось, что ещё немного, и он начнёт харкать кровью. С языка чуть не сорвалось: «Из-за кого же ещё?»
Однако он никогда не сказал бы этого вслух, так как считал, что выставлять напоказ свои жертвы и кичиться заслугами[56] – недостойное занятие, а потому ограничился кратким:
– Твоя рука. Отпусти.
Выражение лица Ло Бинхэ тут же смягчилось.
– Не отпущу. Учитель, не злитесь на меня, я был неправ.
Сколько раз он уже это слышал!
Шэнь Цинцю лишь отмахнулся: поди прочь. Пора убираться отсюда, ведь Незрячие остовы уже наступают со всех направлений, а они всё ещё торчат тут. Однако вместо того, чтобы последовать этому немому приказу, Ло Бинхэ прилип к учителю, что твоя тянучка[57]:
– Почему учитель не бьёт меня? Можете ударить меня, если это поможет вам выместить гнев!
«Кто-нибудь, скорее, тут буйный мазохист – заприте его где-нибудь, что ли…»
Как бы ни торопился Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ так и продолжал тащиться за ним, не желая отцепиться. Теперь достаточно хорошо знакомый с его тактикой, Шэнь Цинцю уяснил, что пряник действует на его ученика куда доходчивее кнута, а потому, наконец сдавшись, ответил:
– Вечно ты так: рыдаешь, признавая свои ошибки, а потом опять берёшься за старое – тебя разве что могила исправит. Какой во всём этом смысл?
– Ну а если я всё же исправлюсь? – В голосе Ло Бинхэ послышались слёзы. – Учитель, не бросайте меня!
Видя, в какое плачевное состояние в одночасье пришёл его грозный ученик, Шэнь Цинцю ощутил необоримое желание отвесить ему пару добрых затрещин – его удержало лишь соображение, что Ло Бинхэ без того крепко приложили по голове. Вроде с его педагогическими методами было всё в порядке – как же он умудрился взрастить такого нытика? Ло Бинхэ, воплощённый владыка демонов собственной персоной, висит на его рукаве и воет белугой; расскажи – никто не поверит!
Даже Нин Инъин никогда не была такой плаксой!
Не в силах это выносить, Шэнь Цинцю в сердцах брякнул:
– Да кто ж тебя бросает-то?
– После того, как я потерял сознание, я всё ещё продолжал смутно сознавать себя, – поведал Ло Бинхэ, – и потому прилагал все усилия, чтобы очнуться. Но когда я наконец открыл глаза, то обнаружил, что лежу в гробу, а учитель сгинул неведомо куда. На мгновение я поддался гневу, решив, что учитель вновь меня покинул, – я боялся, что вы предпочли уйти с ними, только бы не оставаться со мной…