Сироты Каллидиуса - читать онлайн

Если бы о моей жизни написали книгу, пятнадцать лет поместились бы в одном предложении: «Мария Кроуфорд жила в приюте, хорошо училась и была привязана к своему старшему брату». Дальнейшая история происходила будто не со мной, и я до сих пор не уверена, что не сплю.

Если бы обо мне написали книгу… То лето, когда мне исполнилось пятнадцать лет, стало бы её началом.

1.

– Ты в порядке, Мими?

Мы расположились на поляне в тени огромных веток дерева, как делали каждый день перед обедом. Айвен, пытавшийся, не жмурясь, смотреть на солнце, не ждал от меня ответа.

В порядке ли я?

– Страшно, – негромко сказала я, ища его руку в траве. – Давай не будем портить такой хороший день?

День и вправду стоял чудесный. Тёплый ветер едва шевелил листву нашего дерева, солнце припекало кожу так, что некоторые девчонки с утра развалились на траве в одном нижнем белье (мне посчастливилось попасться под горячую руку миссис Леман, когда она отчитывала их посреди коридора). В начале июня прекратились дожди, длившиеся почти всю весну, и воспитанники приюта Брикмана торчали на улице целыми днями. Младшие бегали и кричали, как сумасшедшие. Те, кто постарше, читали, играли в карты на траве, разговаривали о чём-то своём. Мы с Айвеном не отставали от них.

– В последний раз ты улыбалась ровно две недели назад, – сказал он.

– А что было две недели назад? – нахмурилась я.

– Двадцатое мая.

– Ох, твой день рождения, точно, – сказала я и, немного подумав, добавила: – Разве я не смеялась вчера за ужином?

– У тебя нет этой морщинки на лбу, когда по-настоящему улыбаешься, – мягко улыбнулся Айвен.

– А вчера морщинка была?

– Все две недели.

Я понятия не имела, о чём говорил Айвен, но верила ему на слово.

Наше место никто не любил из-за того, что солнце не пробивалось свозь листья дерева. Собственно, солнце в Кентербери светило с отвратительной нерегулярностью, и каждое его появление было подобно вечеринке-сюрпризу. Наверное, именно поэтому Айвен обожал эту поляну – можно было остаться наедине. Даже в пасмурные дни мы ложились рядом на траву и говорили обо всём на свете – это стало чем-то вроде ритуала. Всегда говорить о сокровенном под деревом, хранившем все наши секреты.

– Айв? – я повернулась к нему и почувствовала, как страх расползается под кожей.

– Да?

– Ты решил, что ответишь мистеру Леману?

Айвен удивлённо приподнял брови, несколько секунд посмотрел на меня, а после – тепло улыбнулся.

– Если хочешь, мы останемся. Я знаю, ты не любишь перемены, – сказал он.

– Но такого шанса у нас больше не будет, не так ли? – это не было вопросом.

Шанс перебраться в Лондон никогда не давался кому попало. Айвен мечтал об этом с раннего детства, и когда у него появилась такая возможность, я просто не могла всё испортить. Расстаться мы не могли, – друг без друга мы не провели ни дня сознательной жизни, – а для меня переезд казался слишком большим потрясением.

– К тому же, они предложили только тебе, – добавила я.

Каждый год директор выбирал одного или двух лучших учеников приюта, чтобы перевести в интернат для детей с высоким уровнем интеллекта. Это место называлось Каллидиус, и хозяин нашего приюта имел там какие-то связи.

В этот раз выбор пал на Айвена.

– Они принимают нас обоих, я же говорил. С твоими талантами в химии тебя с удовольствием возьмут куда угодно.

Я не знала, что сказать. Мы пролежали молча ещё несколько минут, пока над нашими головами не раздался голос миссис Леман: «Мария, Айвен, вам на обед нужно особое приглашение?». Айв подскочил первым и помог мне подняться. Взявшись за руки, мы понеслись в столовую, заключив негласный договор обсудить переезд в другое время и в другом месте.

***

Плюхнувшись на скамью рядом с Лорой, я не спешила даже смотреть на содержимое своей тарелки. Даже когда Айвен сел напротив нас, аппетит не появился.

– Миссис Леман под воздействием магнитных бурь, – заключила Лора.

– Сколько я себя помню, миссис Леман сама была сплошной магнитной бурей, – ответил Айв, отправляя в рот кусочек курицы.

– Между прочим, – ухмыльнулась Лора, – она на вас злится.

Мне не очень нравилось вникать в чужие разговоры. Даже если это были разговоры моих брата и лучшей подруги. Я спокойно ковыряла вилкой помидор, а ребята обсуждали предложение миссис «Магнитная буря» запретить мальчикам и девочкам приближаться друг к другу на расстояние менее двадцати дюймов.

– А ещё её бесят твои зелёные волосы! – смеялась Лора.

– Они зелёные только на этой неделе! – возмутилась я. – Ей не нравились красные, не нравились синие, а зелёные-то чем не угодили?!

– Может, она хочет, чтобы твои волосы были натурального цвета? – предположил Айвен.

– Я сомневаюсь в том, что кто-то помнит мой натуральный цвет.

– Каштановый, – в голос ответили Лора и Айвен.

Я вздохнула и чересчур драматично закатила глаза. Что тут сказать – они знали меня лучше меня самой.

Я посмотрела на них двоих и невольно улыбнулась. Лора была пухленькой невысокой блондинкой на несколько месяцев младше меня. В отличие от остальных наших ровесниц, она не сходила с ума, глядя на вытянутое лицо Айвена. Не знаю, влюбилась бы я сама в него, не будь он моим братом. Конечно, девочкам очень нравятся такие милые мальчики – русые волосы тёплого оттенка, серые глаза с чёрными крапинками, как у меня, кстати, и ангельская улыбка. Но мне почему-то всегда хотелось видеть их с Лорой вместе. Чтобы она тоже стала частью семьи.

Когда обед закончился, все разбрелись заниматься своими делами. Айв задался целью доделать очередной сайт до конца недели. Лора умчалась в кабинет рисования на встречу со своим парнем. А я не могла найти себе места.

В полном одиночестве я сидела в общей комнате, стены которой были обклеены грязно-зелёного цвета обоями, и бесполезно пялилась в экран старенького компьютера, который считался героем приюта Брикмана. Допотопная машина предназначалась для всеобщего пользования, что, учитывая количество человек в интернате, значительно укорачивало жизнь умирающей техники. Компьютер был один на всех, потому что в кабинет информатики, снабжённый ноутбуками, в неурочное время пускали только Айвена и только из-за его таланта к программированию.

Для меня же мир кодов и электронной информации был понятен ровно настолько, насколько он понятен младенцам или старикам. Поэтому единственным развлечением стал просмотр мировых новостей. Который месяц самыми обсуждаемыми темами, по непонятным причинам, были однополые браки, беспорядки в Сирии и какая-то очередная американская пропаганда. Не найдя для себя ничего нового, я отправилась бродить по коридорам.

Спустя несколько минут меня нагнал Айвен. Он быстро дышал и беспокойно поправлял волосы.

– Неужели закончил свой очередной самый важный проект в жизни? – усмехнулась я.

Но брат был настроен серьёзно. Меня всегда удивляла его способность выглядеть взволнованно и уверенно в один момент.

– Мими, – твёрдо сказал он, – у нас очень мало времени.

К нам подбежала мисс Бутман. На вид ей было около сорока, и она не блистала особой красотой. Все вокруг относились к воспитательнице абсолютно нейтрально, кроме Айвена, который называл её «не ликвидной». С того момента, как меня перевели из приюта для младенцев, мисс Бутман считала своим долгом заботиться о «малышке Мари, которая выглядит слишком хрупкой, чтобы постоять за себя».

– Мистер Лидс, вы передали сестре то, что я просила? – спросила воспитательница.

– Не успел, мэм, – Айвен опустил взгляд.

– Не понимаю, почему вы двое медлите! Мария, директор требует ваш ответ завтра! И на вашем месте я бы согласилась, не раздумывая.

С этими словами воспитательница удалилась, а мы с Айвеном остались молча стоять в коридоре. Всё так же светило солнце за окном, и ничего не изменилось в старом добром приюте, вот только парень, который никогда не унывал, смотрел на меня глазами, полными тоски, а в моей голове всё смешалось от страха, и что-то кольнуло под рёбрами.

***

Несмотря на то, что сирот в приюте Брикмана проживало много, а условия жизни были достаточно хорошими, здание не отличалось излишним простором. В комнате ютилось по восемь человек, на две спальни приходилась одна ванная. Особо раскрепощённые девочки, которые не хотели ждать своей очереди, то и дело бегали в душевую к мальчикам, за что получали нагоняи от миссис Леман, да и от мисс Бутман тоже, хотя она и не была строга в подобных вопросах.

В приюте работало четыре особенных человека: Мистер и миссис Леман, мисс Бутман и мисс Харт. И никто из них не рассказывал нам о хозяине приюта – Дереке Брикмане.

Неизвестный бизнесмен, ко дню рождения которого мы всегда готовили подарки, был фигурой настолько интригующей и таинственной, что среди старших всё время рождались всё новые и новые слухи, а младшие просто тихо восхищались им, как каким-то волшебником или Санта-Клаусом – невидимым, но точно-точно существующим. О нём искали информацию в газетах, в интернете. Со дня основания приюта Дерек Брикман, кажется, ни разу не появлялся в нём. Хотя, кто его знает, может, приходил под покровом ночи – повидаться с директором, спросить, как дела и нужно ли что, отвалить кругленькую сумму и уйти заниматься своими делами, о которых – неудивительно – никто ничего не знал. Все знали лишь то, что он был немыслимо богат, раз содержал единственный в своём роде частный приют в графстве Кент.

В тот день мы получили подарки от щедрого бизнесмена: младшие – коробку новых мягких игрушек, старшие – целую кучу современных книг. Точнее, новую их порцию. Не ту классику, что пылилась на полках в библиотеке, а всякий подростковый шлак в виде сопливых романов и жутких, до боли похожих антиутопий, где хрупкие, но невероятно сильные духом девушки практически в одиночку спасают человечество.

Я ушла в свою комнату, как только начался хаос – ребята решали, кто что будет читать первым. Это могло продолжаться часами, и у меня была возможность побыть одной. Комната номер тринадцать, рассчитанная на троих, вмещала в себя четыре двухъярусные кровати. Дверь открывалась внутрь комнаты, так что, если кто-то входил, он не мог сразу увидеть нашу с Лорой кровать, удобно спрятанную за этой открытой дверью.

Изначально на стенах нашей комнаты висели обои персикового цвета, но со временем они потемнели и обшаркались, а позже стали обклеиваться различными плакатами, постерами и фотографиями артистов разной величины. Изображения парней смотрели на нас буквально из каждого угла. Особенно много картинок располагались рядом с кроватями. Невероятная пытка – каждый вечер перед сном слышать, как больные на голову девчонки желают спокойной ночи своим любимым актёрам и певцам, а потом ещё и целуют напечатанные фотки. И даже Лора, на которую я возлагала большие надежды, пару раз удивила меня разговорами с Леонардо Ди Каприо. С плакатом Леонардо, конечно же.

Ещё и эти розовые занавески, пушистые белые коврики, цветы в горшках… Кажется, мисс Бутман называла это уютом. Такие порядки вызывали у меня тошноту ещё лет в одиннадцать, но предпринимать что-либо я не решалась. Если чему и научил меня приют, так это тому, что не стоит лезть на рожон.

Я просто лежала на своей кровати, стараясь просто отключить мозг. Но когда ты изо всех сил стараешься не думать, мысли так и лезут в голову, как назойливые мухи, от которых невозможно отбиться. Сон медленно начинал овладевать моим телом, но стоило мне расслабиться и закрыть глаза, дверь распахнулась. Я услышала звонкий голос подруги:

– Мария? Ты здесь?

– Здесь, – буркнула я.

– И ты, конечно же, не будешь читать ничего из этого, – сказала Лора, плюхаясь на кровать вместе с тремя книжками, которые она ухватила во время делёжки.

– Не буду, – ответила я, улыбнувшись.

В комнату ввалились наши соседки, и мне резко захотелось сбежать. Кроме Лоры я ни с кем не общалась. Нет, не потому что меня не принимали в компанию. Просто меня тошнило от подобных девчонок. Слишком много в них было глупости и фальши. Мне повезло жить с ровесницами – все, кроме Клариссы, родились со мной в один год. Клер же была на два года старше и выделялась своей простотой. Не кривлялась, не заигрывала с каждым встречным и хорошо училась. Вот только с нами не дружила. Да и вообще, по-моему, общалась только со своей младшей сестрой Синди.

– Пойдём погуляем? – предложила я Лоре, надеясь поскорее избавиться от общества девочек, которые тут же начали хихикать и обсуждать что-то настолько приторное, что я не стала даже вникать.

– Давай, – не задумываясь, ответила девочка. – А что у тебя с тоном сегодня?

– А что не так? – искренне поинтересовалась я.

– Суховат. Как будто ты обижена на весь мир, – в её голосе сквозила усмешка.

У нас с миром были поводы для ссор, а причин для обид так вообще не сосчитать. Но в тот день я просто была напугана. Я боялась перемен. До сих пор ненавижу их. Знаю, учёный, каким я хотела быть, не должен ненавидеть новое. В конце концов, наука нужна для открытий. Но я была неправильным учёным, любящим спокойствие и стабильность.

Резко спрыгнув с кровати и попросив Лору собираться, я схватила сумку, напялила кепку и стала нетерпеливо стучать ногой по полу, ожидая подругу.

– Мари, ты себя в зеркало хоть видела? – стараясь придать голосу дружелюбный тон, пропищала Алиша.

Я нехотя обернулась – зеркало стояло прямо за мной. Да, тот ещё вид. Мятно-зелёные волосы торчали из-под кепки в разные стороны, правая штанина джинсов закаталась, а бежевая футболка немного помялась после моего полусна. Улыбнувшись самой милой улыбкой, на которую была способна, я подошла к шкафу, вытащила джинсовую жилетку Алишы и сказала:

– Ты же не против?

Не ожидая ответа, я надела жилет. Складки ткани футболки на спине скрылись. Лицо соседки перекривилось от моей наглости. Казалось, даже её блондинистые локоны зашевелились, но через секунду Алиша вновь фальшиво улыбалась.

– Конечно, тебе очень идёт! А я и не знала, что у нас с тобой один размер!

Я чуть прищурилась и едва сдержала желание плюнуть ей в лицо. Алиша с десяти лет доставала меня: «У тебя слишком широкие скулы, помочь с макияжем?»; «Мария, твою мальчиковую фигуру нужно правильно скрывать»; «Мария, я всегда готова помочь тебе, мы же подруги!»

Да никогда в жизни я не стала бы с ней дружить! А когда я вспоминала, что она пыталась закадрить Айвена, приходилось сдерживать ещё и желание придушить её во сне.

– Я готова! – пролепетала Лора, выталкивая меня в коридор. И правильно, а то напряжение в комнате могло рано или поздно перерасти в драку. А драться с девочками я не могла – Айвен обожал учить меня болевым приёмам, которые я не постеснялась бы использовать в бою против Алишы.

Мы выскочили на улицу, побежали к воротам и, поздоровавшись с охранником, покинули территорию приюта. Там, за оградой, было жутко красиво. Везде зелень, огромные клумбы с цветами, аккуратно выложенные дорожки из камня, скамеечки в старинном стиле. Я обожала гулять по этим аллеям, каждый раз жалея, что не умею рисовать. Было бы здорово запечатлеть это на листе бумаги.

– Ну и что это было? – поинтересовалась подруга, явно имея в виду мою очередную выходку с Алишей.

– Она меня раздражает.

– Отличным решением будет уехать в Каллидиус! Там вряд ли держат кукол с нулевым коэффициентом интеллекта.

Мы улыбнулись. Я старалась не подавать вида, что Лора затронула больную тему. Сложно смириться с тем, что придётся потерять подругу. Каждый раз, когда я пыталась представить жизнь без Лоры, мир терял краски.

Лора и сама всё поняла. На то она и лучшая подруга.

Остаток дня мы провели молча, даже не переглядываясь, но я точно знала, что к этому разговору мы ещё вернёмся. А ещё я знала, что Лора всегда готова выслушать меня, хоть никогда и не говорит об этом. Друзьям ведь не обязательно говорить, они понимают всё без слов, правда?

***

– У меня голова закружилась от твоей суетни, Мария! – прикрикнула Лора.

Внезапно начавшийся дождь загнал детей в жилой корпус, и общий зал наполнился гулом нескольких десятков сирот. Среди шума и бардака, постоянно царившего в здании во время дождя, мы не могли спокойно поговорить. Для этого существовало небольшое служебное помещение рядом с котельной, гордо именуемое подвалом. Там хранились сломанные вещи, коробки со всяким ненужным хламом, инструменты и стройматериалы. Местечко не было востребованным, поэтому его занимали мы.

– Иди сюда, – Айв, сидящий на старом одеяле в углу, мягко улыбнулся и протянул руки.

Я прекратила свои метания и присела рядом с братом, прижалась к нему и позволила обнимать себя.

После обеда мы должны были прийти к мистеру Леману с окончательным решением. Никто и никогда не отказывался от такой возможности, поэтому и от нас отказа не ждали.

– Я согласна с мисс Бутман, – сменив тон с раздражительного на тепло-поучительный сказала Лора. – Здесь вам ловить нечего, а там…

– Что там? Большой город, где мы никого не знаем? Комната с чужими девочками без тебя? – воскликнула я.

– Там Лондон! Город, в котором вы сможете добиться чего-то! Вы заведёте там новых друзей. Ты научишься дружить с кем-то помимо меня, Мария!

– Не дави на неё, – Айвен бросил на неё быстрый взгляд, а потом взял меня за руку. – В конце концов, только тебе решать, Мими. Я приму любой твой выбор.

Айвен не из тех, кто станет настаивать, я знала это. Он всегда желал мне лучшего. Но в его глазах плескалось такое неприкрытое желание поехать туда, где он сможет реализовать себя, где сможет найти друзей, которых у него никогда не было в Кентербери, где его мечты могут исполниться. И я не могла помешать ему поступить так, как хочет он.

В конце концов, что меня держало в Кентербери?

Если Айвен со мной, то всё остальное совсем не важно и не страшно.

– Давай поедем, – шепнула я, спрятав лицо в изгибе его шеи.

– Ты уверена? – Айв всё ещё недоверчиво, но уже с нескрываемым восторгом схватил меня за плечи, чтобы заглянуть в глаза.

– Все ведь знали, что в итоге я соглашусь.

Лора закатила глаза, пробурчав что-то вроде: «а зачем было трепать всем нервы?», улыбнулась и обняла нас обоих.

На сайте Каллидиуса было написано, что это – интернат для детей с ярко выраженными способностями в какой-либо области. Школа была основана одиннадцать лет назад с целью развития в детях именно их особенного таланта. Каждый год после окончания учёбы в Каллидиус набирали новых учеников от четырнадцати до семнадцати лет. Мой шестнадцатилетний Айвен великолепно бы вписался в круг ботаников элитной школы, но что насчёт меня?

Мне хотелось верить, что, если Айвен рядом, то всё автоматически хорошо.

2.

– Танцуй! Тебе письмо! – я вбежала в палату и плюхнулась на кровать рядом с парнем, который явно был недоволен моим внезапным визитом. – Ну чего ты не танцуешь?

Тем утром Айвен ещё валялся в медпункте со своей вывихнутой лодыжкой. Однако мне было бы глубоко плевать, даже если бы братец корчился в агонии, потому что в моих руках оказались конверты с эмблемой Каллидиуса.

– Какой ты скучный! – воскликнула я.

Айвен посмотрел на меня как на умалишённую и молча протянул руку.

– А вот и не отдам.

– Ты мне ещё язык покажи, – он закатил глаза, стараясь быть «строгим старшим братом», но тень улыбки мелькала на его губах, и вскоре Айвен хохотал вместе со мной.

Как мне сказал директор, в конвертах были результаты теста, который нам велели пройти перед поступлением, и какие-то сведения о нашем новом месте жительства.

Кинув нераспечатанное письмо Айва на кровать, я поднялась и стала зачитывать своё, как плохая актриса в дешёвом театре.

– «Уважаемая Мария Бонни Кроуфорд, мы рады сообщить, что вы приняты в школу-интернат для одарённых сирот «Каллидиус». Вы показали наивысший уровень знаний, дав девяносто шесть процентов правильных ответов». Нехило, да? – смеялась я.

– «Уважаемый Айвен Генри Лидс, мы рады сообщить, что вы приняты в школу-интернат для одарённых сирот «Каллидиус». Вы показали наивысший уровень знаний, дав девяносто восемь процентов правильных ответов». Да, весьма неплохо, – с гордым видом ответил Айв.

– Девяносто восемь?! – воскликнула я, искренне радуясь за брата и кидаясь на него с объятьями. – Господи, я всегда знала, что ты гений!

Айв подвинулся, чтобы я могла лечь рядом. Так мы дочитали свои письма. От нас требовалось прислать на электронную почту свои мерки для школьной формы, в которую также входила зимняя верхняя одежда. Можно было не брать свою.

– Поедем налегке, – улыбнулась я.

– Мими, – шепнул Айвен, поворачиваясь ко мне, – ты осознаёшь, что мы уедем отсюда? В конце концов, мы выросли здесь…

Я прижалась к его груди, почувствовав тёплую ладонь на своей спине, и прошептала:

– Это правильно, да? То, что мы переезжаем? Там будет лучше?

– Я уверен в этом. Ты найдёшь то, что ищешь. Своих людей, – в его голосе слышалась улыбка.

– Мне никто не нужен, – заявила я. – Мне достаточно тебя.

Айвен легко поцеловал меня в макушку.

– Конечно, ты же пропадёшь без меня! – засмеялся он, после чего получил по голове подушкой с соседней кровати за такие слова.

***

День нашего отъезда запомнился огромным количеством слёз. Бывшие соседки во главе с Алишей плакали так наигранно, что у меня чуть не сработал рвотный рефлекс. Попрощавшись с ними ещё в комнате, я поспешила покинуть здание раз и навсегда. Во дворе нас провожали самые доброжелательные и искренние ребята приюта. Они крепко обнимали нас, улыбались и желали удачи на новом месте. Лилиан Пейдж, восьмилетняя малышка, с которой мы часто играли в семью, расплакалась по-настоящему и успокоилась только тогда, когда Айвен взял её на руки и пообещал приезжать в гости.

Нас оповестили о прибытии машины Дерека Брикмана. Удивились не только ребята, но и воспитатели. Как бы ни просились остальные хотя бы одним глазком посмотреть, на какой машине разъезжает таинственный Дерек Брикман, до дороги мы пошли уже вшестером: мисс Бутман, миссис и мистер Леманы, Лора и мы с Айвеном.

Стало заметно прохладнее, горячие лучи солнца едва ли пробивались из-за таких привычных в Кентербери туч, ветерок приятно щекотал лицо и голые руки. Я не сообразила, что мне пригодится жакет, когда упаковывала свои немногочисленные пожитки, – всё уместилось в один большой рюкзак, – а поскольку доставать всё обратно с утра не хотелось, пришлось идти в фиолетовой футболке, едва прикрывающей плечи, и талантливо лгать Айвену, что я не замёрзла.

На обочине стояла шикарная чёрная машина, рядом с которой в небрежной позе стоял мужчина лет сорока в дорогущем на вид костюме.

– Роллс-Ройз?! – воскликнул Айвен. – Мы поедем на тачке, которая стоит пятьсот тысяч долларов?

– Да, малыш, именно, – мужчина подошёл к нам и ослепительно улыбнулся. – Меня зовут Дерек Брикман, – представился он, по очереди поцеловал ладони всех девушек, а потом пожал руки мистеру Леману и Айвену.

– М-мистер Брикман? – удивлённо пробормотала мисс Бутман.

Чета Леманов выглядела спокойно. Видимо, я была права, считая, что они знакомы. Айвен всё ещё восхищенно разглядывал машину, а Лора находилась в состоянии оцепенения, потому что Брикман по всем параметрам подходил на роль её идеального принца. Густые угольно-чёрные волосы, зачёсанные назад, глубокие чёрные глаза, лёгкая щетина на овальном лице, ямочка на подбородке и эта блестящая белозубая улыбка, глядя на которую поражаешься, сколько же денег потрачено на стоматологов, – просто Джеймс Бонд, а не британский предприниматель. Лора в своих фантазиях уже шла под венец с ним, а я лишь скептически разглядывала идеально отполированные ботинки и поблёскивающие на запястье часы.

– Мэри и Айвен, верно? – улыбка не сползала с лица мужчины, разглядывавшего нас. Хотя, мне показалось, его взгляд, едва скользнув по мне, задержался на Айве. Что было неудивительно – Айвену первому предложили место в Каллидиусе, а я как будто бы шла прицепом.

– Мария, – поправила я.

– Их документы, – сказал мистер Леман, протянув Брикману две папки.

– Прощайтесь, не буду мешать, – кивнул он.

Мисс Бутман и миссис Леман, расчувствовавшись, пустили слезу, по очереди крепко обняли нас и пожелали успехов в учёбе. Директор тоже обнял нас, но скорее как-то формально, как учителя наставительно обнимают учеников.

– Береги сестру, – сказал он Айвену. – Ты за неё головой отвечаешь.

– Конечно, – серьёзно ответил Айв.

Выпустить из объятий Лору оказалось невероятно трудно. Она плакала, хотя всячески пыталась этого не делать. Моя попытка усмехнуться вылилась скорее во всхлип. Лора горько улыбнулась. Слёзы делали её голубые глаза ещё больше похожими на маленькие озёра.

– Надеюсь, вы найдёте хороших друзей, – прошептала она.

– Мне будет тебя не хватать, – всхлипнула я.

В горле стоял комок, стало холоднее. Лора с детства была рядом, и я просто не знала, как можно жить без подруги. Кроме них с Айвом я никому никогда не доверяла. Мы всегда переживали всё вместе, будто наши сердца связались невидимыми прочными ниточками. И теперь эту ниточку нужно было оборвать, ведь так далеко она не растянется. Боль, с которой я оторвалась от Лоры почти физически чувствовалась где-то чуть выше желудка.

– Не забывай меня, – попросила девочка.

– Ни за что на свете, – ответила я.

Глаза Айвена тоже были на мокром месте, но он держался. Попрощавшись с подругой, он подошёл и приобнял меня за плечи.

– Прощайте, – одновременно сказали мы.

Стоя у машины, мы обернулись. Лора всё ещё плакала, женщины обнимали её, мистер Леман уже ушёл. За их спинами на несколько метров простиралась красивейшая аллея, а ещё дальше – наш приют. Место, где мы росли, познавали мир и нашли первых друзей. Наш дом.

– Готовы? – спросил мистер Брикман, забирая наши рюкзаки. Он не знал, что этот вопрос для нас больше, чем простая формальность.

Мы переглянулись. В глазах Айвена читались те же вопросы, которые я задавала себе. Готовы ли мы покинуть свой первый дом? Готовы ли учиться сутки напролёт, чтобы не быть хуже остальных в том приюте? Готовы ли вступить в новую жизнь, где всё будет иначе?

– Да, – уверенно сказал Айвен.

– Мы готовы.

***

Следующие два часа мы провели в бежево-коричневом кожаном салоне автомобиля, слушая – неожиданно – рок и рассказы мистера Брикмана о своём детстве. Как оказалось, приют, в котором мы жили, был основан и возглавлялся его отцом, так что Дерек рос среди сирот, на равных с ними. Брикман-старший скончался, когда Дереку было девятнадцать. Дерек тогда был совсем молод и только начинал свой путь в мире фармацевтики, но продолжил дело отца.

Когда мы остановились на заправке, я забралась на сидения с ногами, сняв босоножки. Мистер Брикман вышел из машины вместе со своим личным водителем. Пока второй заправлял машину, Дерек сходил до ларька и вернулся с четырьмя сэндвичами и банками кока-колы.

– Надеюсь, вы любите ветчину и сыр, – улыбнулся он, передавая нам еду.

Айвен засмеялся. Наверняка, как и я, вспомнил наши ночные вылазки на кухню в поисках таких же сэндвичей. Если до этой остановки мы ещё чувствовали неловкость, то остаток пути веселились, забыв о скромности. Вскоре мы втроём фальшиво подпевали музыке, играющей в салоне. Мистер Брикман попросил называть его лишь по имени.

– Так я чувствую себя моложе, – пояснил он, хотя, если я правильно всё посчитала, ему было всего тридцать пять.

Когда машина подъехала к воротам шикарного особняка, у меня перехватило дыхание. Территория Каллидиуса действительно была огромной и выглядела шикарнее, чем на картинке. В Лондоне в тот день светило солнце, на улице гуляли подростки. Кто-то лежал на траве, слушая музыку, кто-то читал, кто-то рисовал. Все были заняты, и все были на своём месте.

В старом приюте сироты не казались мне настолько милыми – они будто бы терпели себя и свою жизнь. Эти ребята были совсем другими.

На территории были большие деревья, кустики и клумбы с цветами. В ряд стояло несколько столов и лавочек, неподалёку расположились качели. Рядом с футбольным полем была баскетбольная площадка и дорожка для бега. Я даже заметила небольшой ухоженный прудик справа от здания. Всё это было на переднем плане. Сзади же раскинулся шикарный трёхэтажный дом с несколькими пристройками. Он был выкрашен бежевой краской с коричневыми вкраплениями. Коричневой была крыша, двери и рамы окон.

– Шик, – вздохнул Айвен.

Несколько любопытных пар глаз следили за нами, пока мы шли к крыльцу. В тот момент, когда мы вошли внутрь, раздалась громкая приятная мелодия. Ребята с улицы залетели в здание. Часы показывали ровно час дня – наверное, время обеда.

Дерек ловко лавировал по коридору между голодными подростками, направляясь к двери кабинета директора. Он двигался так уверено, будто уже бывал здесь раньше.

Нам навстречу вышла миловидная женщина лет пятидесяти. Её рыжие с сединой волосы были собраны в хвост на затылке.

– Ох, мистер Брикман, мы давно вас ждём, – улыбнулась она. – Проходите, мистер Картер в кабинете.

Дерек вежливо поздоровался с ней и повернулся к нам.

– Что же, время расставаться. Я закончу всё с вашим переводом. Вверяю вас миссис Картер, – мужчина улыбнулся. – Кстати, мой племянник учится здесь. Надеюсь, вы подружитесь! Удачи вам на новом месте! Звоните, если что.

Он легко попрощался и скрылся в кабинете директора.

– Откуда он всё здесь знает? – вырвалось у меня.

– Он ведь один из наших спонсоров, – засмеялась миссис Картер, – и навещает племянника иногда. Можете оставить вещи здесь, пока я вас представлю ребятам, потом заберёте.

Женщина повела нас к столовой, попутно рассказывая, что где находится.

– В коридорах слева и справа – учебные комнаты, впереди – столовая и кухня.

Если честно, я почти не слушала миссис Картер. Я разглядывала окружающую обстановку. На тёплых бежевых стенах висели фотографии преподавателей и успешных выпускников, на полу лежали коричневые мягкие ковры, под потолком висела красивая хрустальная люстра. Деревянная лестница у правой стены идеально вписывалась в интерьер. Также в холле стояло несколько диванчиков, обитых коричневой шершавой тканью и разбросанные бесформенные кресла ярких расцветок.

Мы зашли через кухню – такова была традиция Каллидиуса, чтобы новички сразу предстали перед остальными ребятами.

– Ох, чуть не забыла, – спохватилась миссис Картер. – Как вас представить?

– В каком смысле? – спросил Айвен.

– Здесь так заведено, – пожала плечами женщина. – Вы вольны сами выбрать себе имя.

– Меня моё имя устраивает, – заявила я. Айвен сказал то же самое.

Миссис Картер улыбнулась и толкнула дверь. Две сотни глаз уставились на нас.

– Ребята, сегодня мы встречаем новых учеников, – пропела Картер. – Айвен Лидс и Мария Кроуфорд. Они прибыли к нам из Кентербери.

Раздались аплодисменты, заставившие меня вздрогнуть. Ребята радостно улыбались и хлопали. Складывалось ощущение, что нас приняли в большую семью. Это было так странно и не похоже на привычную реакцию сверстников на нас. Может, Айвен прав, и близкие мне люди ждали нас здесь?

Обед продолжился, словно ничего и не произошло. Столовая загудела.

К нам подлетела светловолосая девочка моих лет. Она обняла меня, потом Айвена. Парень опешил от её напористости, а я фыркнула, глядя на его удивлённое лицо. Мы нечасто встречали таких дружелюбных людей, возможно, в этом было дело.

– Привет! Добро пожаловать! Я Лулу, – её голос был высоким и звонким, но на удивление приятным. – Если хотите, можете сначала распаковать вещи, а потом прийти поесть, – улыбнулась она.

– Мы перекусили в машине, – доброжелательно ответил Айвен.

– Отлично! – большие ярко-зелёные глаза Лулу загорелись интересом. – Тогда я вам всё тут покажу! Миссис Картер, вы же не против?

– Конечно, Лу, – улыбнулась женщина. – Осваивайтесь, Лулу вам поможет. Я найду вас вечером.

Девочка схватила нас за руки и потащила за собой. Мы вышли к лестнице. Остановившись на первой ступеньке, Лулу развернулась и тоном профессионального экскурсовода начала рассказывать об устройстве приюта.

– На втором и третьем этажах по восемнадцать комнат. Из старших здесь только повара, охранники и семья Картеров. Директора зовут Флинн, его жена – Катерина. Их дочь Жаклин тоже присматривает за нами, хотя, вообще-то, она врач.

– А учителя? – поинтересовалась я.

– Не живут с нами. Утром приезжают, вечером уезжают. Летом вообще не появляются, – Лулу пожала плечами, будто учёба интересовала её в последнюю очередь. – Пойдёмте наверх!

Мы забрали свои рюкзаки, поднялись по узкой лестнице и оказались в импровизированной гостиной – достаточно просторном светлом помещении с телевизором, забавными светильниками, растениями в горшках, как и на первом этаже, множеством кресел-мешков и стеклянным журнальным столиком, на котором беспорядочно валялись фантики и пустые бутылки из-под газировки. Под ногами раскинулся пушистый бежевый ковёр, на двух противоположных стенах красовались большие окна, сквозь которые в комнату проникал мягкий солнечный свет. Из гостиной вело три двери, за которыми скрывались коридоры и спальни.

– Айвен, тебе очень повезло, что мальчик из комнаты Роберта уже уехал и тебя определили к нему, – сказала Лулу.

– Почему? – поинтересовался парень.

– Потому что это Роберт, – девочка пожала плечами. – Все хотят жить с ним.

– Стоит уточнять, что я не по мальчикам? – настороженно спросил Айвен.

Лу звонко рассмеялась, заявив, что Роберт натуральнее коровьего молока, и продолжила экскурсию, попутно рассказывая о местной жизни.

Меня поселили к Лулу, чему я невольно обрадовалась – не придётся начинать соседские отношения с нуля. К тому же, Лу так встретила нас, что я как-то сразу прониклась теплом к ней. Она показала мне, где находится её комната, а сама пошла провожать Айвена, чьи новые апартаменты располагались в другом коридоре.

Распахнув дверь в новый дом, я задержала дыхание. Три стены комнаты были однотонно-бежевыми, а четвёртая – та, на которой располагалась дверь – тёмно-синей. На бежевых стенах висели картины в синих рамочках разного размера. Нарисованные пейзажи, лица, животные – всё это было настолько красиво, что на миг мне показалось, будто я в картинной галерее, а не в своей собственной комнате.

Своей комнате… Нет, такой комнаты у меня никогда не было! В стене напротив двери было два окна с широкими подоконниками. Под одним из них – кровать, застеленная красным покрывалом, под вторым – между двумя кроватями – небольшой синий диванчик, на котором валялись разноцветные подушки. Вторую кровать, расположенную в углу, покрывал жёлтый плед, а третью, что за дверью, светло-голубой.

Я машинально двинулась к «красной» кровати, представив себя, сидящую на подоконнике в дождливый день. Тумбочка у изголовья была пуста, в отличие от той, что стояла рядом с «жёлтой». Несложно было догадаться, что там спала Лу.

Стоило мне присесть, как сердце радостно подпрыгнуло, и появилось такое странное волнение, какое бывает перед праздником или долгожданной встречей. Мне нравился новый дом. Новый дом принял меня.

Тысячи мелочей, прежде незамеченных мной, бросились в глаза. Записочки, приклеенные к телевизору; лампы, на верхушках которых сидели маленькие плюшевые обезьянки, на прикроватных тумбочках; статуэтки и свечки в виде животных на комоде; цветы в вазах на подоконниках. Я едва ли знала Лулу, но была уверена, что уют комнаты – её рук дело.

– Осваиваешься? У нас самая большая комната на этаже! – девочка зашла так тихо, что я вздрогнула, услышав её голос.

– Да, я… Здесь очень красиво!

– Спасибо, – Лу постоянно улыбалась.

Сквозь открытую дверь я увидела невысокого мужчину с редкими седыми волосами и густыми усами. Смешной серый жилет поверх белой рубашки обтягивал пивной живот, что делало его похожим на Санту. Очки подпрыгивали на приплюснутом носу, глаз за ними почти не было видно. Такой добродушный вид и такая забавная походка…

– Здравствуйте, мистер Картер!

– Здравствуй, Лу. Здравствуй, Мария, – чуть поклонившись, улыбнулся директор.

– Здравствуйте, – ответила я, поднимаясь с кровати.

Директор задавал дежурные вопросы. Как добрались? Что успели увидеть? Лу заверила его, что введёт меня с братом в курс дел.

Когда мистер Картер ушёл, моя новая соседка недоверчиво взглянула на сумку, стоящую в пороге.

– Это все твои вещи?

– Нет, – улыбнулась я, – остальные на мне.

– Я обязана вытащить тебя в магазин, – уверенно произнесла Лу. – Помочь тебе разложиться?

Весь мой гардероб состоял из двух пар джинс, трёх футболок, трёх толстовок и старенького чёрного жакета, который я носила практически постоянно. Мне никогда не требовалось больше, да и в школе, в которую мы ходили, была школьная форма. Большую часть рюкзака наполняли тетрадки с записями моих исследований и экспериментов, несколько конспектов и мелочи типа канцелярии, заколок и нескольких пар серёжек. Это были единственные украшения, которые я носила, не считая кулона в виде кривого циферблата, всегда висевшего на моей шее. Сколько я себя помнила – кулон постоянно со мной. Миссис Леман говорила, что с ним я малышкой поступила в приют и никогда не давала снимать его с себя.

– Как так можно, Мария! – причитала Лулу. – У тебя даже юбки нет!

– Что такого? – я пожала плечами.

– Тебе точно повезло, что тебя поселили сюда. Кстати, какой у тебя профилирующий предмет?

– Химия. А ты…

– А я рисую! – Лу обвела рукой картины, украшающие комнату.

Разложив мои вещи, мы уселись на диван, и Лу решила устроить мне допрос.

– Любимый цвет?

– Синий.

– У меня тоже! А любимая книга?

– А учебник химии считается?

– Ну нет!

– Тогда «Три товарища».

– Серьёзно?

– Да.

Лу понравилась мне с самой первой минуты. Я никогда не считала себя интересной, но моя новая соседка думала иначе. Она увлечённо слушала мои рассказы и рассказывала сама. До разговоров по душам было ещё далеко, но начало настоящей дружбы было положено.

– Имя! – неожиданно воскликнула Лулу.

– Имя? – переспросила я.

– Да! Какое у тебя среднее имя?

– Бонни, – ответила я, не понимая зачем ей моё второе имя.

Девочка кинулась к комоду, вытащила оттуда маркер и распахнула дверь. Я подошла ближе. С обратной стороны висела табличка, на которой аккуратным подчерком было выведено: «Лулу Мэри Холлидей». Через несколько секунд под этим именем появилось ещё одно: «Мария Бонни Кроуфорд»

***

Айвен вломился без стука, сообщая, что давно готов к дальнейшей экскурсии и немного голоден. Раньше он всегда жаловался на усталость даже после похода к стоматологу, – его жутко укачивало в машинах, – а теперь выглядел свежим, будто и не было всего этого переезда.

– На кухне наверняка осталось что-то от обеда, пойдёмте, – сказала Лулу.

После набега на кухню, мы отправились гулять по территории Каллидиуса. То и дело мимо проходили и пробегали подростки, приветливо улыбающиеся нам и желающие познакомиться. Лу показала нам огромнейший спортзал и бассейн, которые находились в пристройках. Всё было настолько шикарным, что в голову лез один только вопрос.

Как организация это себе позволяет?

Государственное финансирование едва ли покрывало затраты на еду и вещи первой необходимости, остальное – деньги меценатов. Но зачем им тратить такие суммы на сиротский интернат, не имея с этого никакой прибыли? Я была уверена, что сироты никому не интересны.

В любом случае, это не особо нас заботило. Мы были подростками и жили сегодняшним днём. Странно, как непринужденно мы вели себя тогда. Ведь правда, утром мы прощались с лучшей подругой, а днём уже весело болтали с Лу. Несколько часов назад мы верили, что всегда будем скучать по старому подвальчику, а вечером сидели во дворе, знакомясь с остальными учениками, которые легко принимали новеньких.

Лора… Как она справлялась без нас? Да, ей не составляло труда найти общий язык с людьми, но мы так долго были неразлучны, что не привыкли жить друг без друга. Люди, знающие что такое семья, часто употребляют слова «тоска по дому». Приют Брикмана был моим домом, но по нему я вовсе не скучала. Мне, скорее, хотелось, чтобы Лора вдруг оказалась в Каллидиусе вместе с нами. Может быть, «дом» – это необязательно помещение? Может, тоскуем мы не по дому, а по людям, которых там оставили?

– Я думал, будет страшнее, – прошептал Айв, когда все начали расходиться.

– Не так много времени прошло, – ответила я. – Не представляю, как привыкну к этому всему.

Брат обнял меня, и прохлада вечера сошла на нет. И почему в объятьях родных мы находим утешение большее, чем в чём-либо другом?

Попрощавшись в гостиной, где ещё зависали ребята, мы с Айвом разошлись. Когда я подошла к своей комнате, из-за двери доносились приглушённые голоса. Не решаясь помешать разговору, я задержалась в коридоре.

– Не представляю, как мог их упустить! Я старался вернуться к обеду, – сетовал какой-то парень.

– Они рано приехали. Но не в этом суть, Роб! Ты услышал меня? Она такая хорошая! Пожалуйста, не надо этих твоих штучек. Я не хочу потерять соседку из-за тебя! – говорила, как я поняла, Лулу.

– Не знаю, Лу… Если ты говоришь, что она милая… – отвечал тот же голос.

– Роберт!

– Прости, ничего не могу обещать, это выше меня.

Подслушивать дальше совесть мне не позволила, хотя говорили явно обо мне. Я толкнула дверь и вошла в комнату. Напротив Лулу стоял высокий парень с тёмными вьющимися волосами, доходившими ему до подбородка. Он обернулся, и мы встретились взглядами. Пронзительные карие глаза, казалось, видели меня насквозь. От этого сразу становилось неуютно.

«Тот самый Роберт?» – пронеслось у меня в голове.

Даже в простых джинсах и чёрной майке, явно подчёркивающей мускулистые руки, Роберт значительно выделялся на фоне остальных мальчишек приюта, которых я успела увидеть. Он выглядел увереннее, по губам блуждала неприятная самодовольная ухмылка, а голос звучал слишком властно для мальчишки-подростка. Я знала таких, как он, и ничего хорошего об этом типе людей сказать не могла. Такие постоянно преувеличивают свою значимость и думают, что могут получить всё, стоит лишь улыбнуться.

Я никогда не велась на подобное и не собиралась начинать.

– Мария? Я Роберт Исаак Клайд, очень приятно, – парень поклонился и вместо того, чтобы пожать мою руку, как делают нормальные люди, поцеловал её. – Прости, Лу.

Он притворился смущённым и, рассмеявшись, оставил нас наедине.

– Серьёзно? – спросила я, подняв брови, стоило двери захлопнуться.

– Он не такой, каким кажется, – Лулу встала на защиту друга.

– Хуже? – хмыкнула я.

– О, Мария, тебе ещё многое предстоит узнать о нас, – она улыбнулась и залезла под одеяло.

Мне не оставалось ничего, кроме как поверить ей.

Мы узнали это намного позже, но в тот же вечер, сидя в запертом изнутри кабинете, Картер заполнил две пустующие колонки в своей таблице, которую держал в строжайшем секрете. Заполнил нашими с Айвеном именами.

В его таблице из семи строк осталось лишь одно свободное место, а наш таймер, о котором никто из нас даже не догадывался, уже начинал свой отсчёт.

3.

Весь следующий день мы с Айвеном провели в компании Лулу. Она обещала чуть позже познакомить нас со своими друзьями – некоторых из них на лето забирали под опеку дальние родственники.

Лу рассказывала о себе. Она была всего на несколько месяцев старше меня, но в Каллидиусе жила уже полтора года. В качестве исключения её взяли прямо посреди года – в феврале, как только ей исполнилось четырнадцать. За эти годы она успела сменить три приёмные семьи. В каждой что-то не складывалось, но каждая была лучше самой первой. Лучше родной.

Странно, наверное, знать своих родителей и не желать к ним вернуться. Слушая Лу, я понимала, что это возможно. Её настоящие родители подсели на наркотики ещё до её рождения. Это чудо – то, что она родилась здоровой.

Сложно, наверное, любить родителей, которые любят выпить больше, чем тебя. Но Лу говорила, что всё равно любит их. Она ненавидела жизнь с ними – детство без детства со стеклянными бутылками вместо игрушек. Но Лу любила свою жизнь, свой талант и своих друзей.

– Всё вышло как нельзя лучше, – она пожимала плечами. – Ведь случись хоть немного иначе, я бы не нашла своих лучших друзей.

Айвен рассказывал о Роберте. О том, как тот успел похвастаться ему, Айвену, своими бывшими девушками, девушками, которые хотели бы быть его девушками, и… всё. Больше о Робе никто ничего особенного не знал.

На тот момент Роберту было почти семнадцать. Лу говорила, что нам не дано узнать его прошлое. Даже она не знала. Лулу была уверена, что Роберту слишком больно говорить об этом. Айвен говорил, что Роберт просто хочет напустить загадочности поверх идеального образа. А я едва ли об этом думала. Я вообще в то время ни о чём не думала.

Уже под вечер, когда Айвен ушёл в спортзал вместе с новообретённым другом, приехала ещё одна девочка – Кэтрин Дейвидсон. Миссис Картер привела её к нам в комнату, не дожидаясь ужина – редкое явление, как сказала Лулу. Кэтрин только прилетела из Нью-Йорка. Семь часов в воздухе, она устала. Лу также отмечала, что за все одиннадцать лет в Каллидиусе училось всего шесть американцев. Кэт стала седьмой.

– Кэт, – представилась она ещё раз, когда мы остались втроём.

– Я Лулу, а это – Мария, – улыбнулась Лу.

– Понятно, – бросила Кэт, отшвыривая в сторону чемодан и плюхаясь на свободную кровать.

Мы с Лу переглянулись. Я пожала плечами.

– То, что мы будем жить в одной комнате, не значит, что нам нужно становиться подругами. И не надо так пялиться на меня, – не открывая глаз, заявила Кэтрин. Сильный американский акцент резал слух.

Лулу удивлённо вскинула брови, но спорить не стала. Она поднялась с пола и пошла в ванную, дверь которой я поначалу приняла за большую картину – Лу разрисовала её. Недолго думая, я тоже покинула комнату и направилась к Айвену.

Комната мальчишек действительно была поменьше нашей. Все стены имели разный оттенок – зелёный, коричневый, серый и бежевый. Странное дизайнерское решение, но смотрелось не так уж и плохо. Ковров тут не было – обычный паркет, на котором валялись вещи и журналы. По телевизору шла второсортная американская комедия, а на кроватях валялись Айвен и Роберт – дополнение интерьера. Когда я вошла, смех со стороны кровати Роба прекратился.

– Хэй, Мимс, – Айвен махнул рукой.

– Вы же сказали, что идёте в спортзал, – усмехнулась я.

– Мы уже вернулись, – рассмеялся брат.

– Мария, – Роберт уже стоял рядом и ослепительно улыбался. Айвен захохотал ещё громче.

– Не буду вам мешать, – парень свалился с кровати и вылетел в коридор.

Я расценила это как предательство. Оставаться наедине с Робертом мне хотелось в последнюю очередь.

Роб взял меня за руку и показал на кресло рядом со своей постелью. Приподняв левую бровь, я присела. Честно, мне стало даже любопытно, что будет дальше. Роб сел рядом.

– Я подумал, нам стоит познакомиться получше, – его рука медленно соскользнула на моё колено, и я едва сдержала смех.

– Правда? А осилишь? – улыбаясь так таинственно, как только могла, я делала вид, что отвечаю ему.

– Я? – Роберт пошло ухмыльнулся и потянулся ближе.

– Какой у тебя предмет? – неожиданно спросила я.

Он остановился и уставился на меня с непониманием.

– Что? – нахмурился он.

– За какие заслуги ты здесь? – пояснила я.

– А… Физика, – минутная озадаченность вновь сменилась маской великого соблазнителя. – А какое это имеет…

– Физика… – задумчиво протянула я. – Формулы, расчёты, да? Что ж, со мной ты просчитался.

– Мария? Я не… – Роберт выглядел крайне удивлённым.

– Не понимаешь? Давай помогу, – я наклонилась поближе, заставив его улыбнуться, и прошептала: – Я не из тех девушек, которые прыгают к тебе в постель, лишь увидев твою улыбку. Ты, может, и симпатичный, но засранец. Так что прости, но не выйдет.

Нужно отметить, что мне было четырнадцать лет, и этот случай стал триумфальным событием в моей жизни.

С чувством собственного достоинства и поднявшейся самооценкой я отправилась на ужин. Во мне не было ничего особенного, не считая разноцветных волос. Да и те пришлось перекрасить обратно в каштановый по приказу миссис Леман.

Ну хорошо, несколько прядей я всё же сделала фиолетовыми.

В любом случае, парней у меня никогда не было, я даже не задумывалась об этом. Зачем вообще нужны отношения в четырнадцать лет? Так что Роберт стал для меня неожиданностью. И на тот момент я не могла сказать – приятной или не очень.

Я села за стол рядом с Лулу и Айвеном. Вскоре появился Роб, чьё лицо выражало искреннее непонимание. Он сидел напротив Лу и пытался поддерживать непринуждённый разговор, то и дело бросая взгляд в мою сторону.

Помимо Кэт в тот день приехали ещё два мальчика – Джордан и Вик. Новичков представили перед всеми, после чего Кэт присоединилась к нам. Она была чуть ниже меня, хотя заметно старше. Её средней длины криво стриженные волосы благодаря едкой краске приобрели оттенок спелой вишни. Кошачье лицо, тёмная одежда и пирсинг в носу. Кэт была невероятной.

Вполне логичным окончанием дня стал бесцеремонный визит мальчишек. Первым вошёл Роб с потрёпанной коробкой в руках. За ним Айвен, вертящий в руках флешку. Последним явился парень, которого я прежде не видела. Со своими соломенного цвета волосами, большими серо-зелёными глазами и добродушной улыбкой на круглом лице он выглядел таким ухоженным и домашним, что сложно было поверить в отсутствие у него любящих родителей. Он был ниже Айва и Роберта, который, по словам Лулу, был ещё и самым взрослым в компании. Незнакомец прижимал к себе большую пачку чипсов, бутылку лимонада и кучу каких-то шоколадок и батончиков.

Лулу лежала на полу, аккуратно выводя что-то карандашом в альбоме, а я сидела, скрестив ноги, на ещё заправленной кровати, бросив даже попытки вникнуть в суть книги, которую мне подсунула Лу. Айвен плюхнулся рядом, заняв сразу половину свободного места.

– Есть предложение посмотреть фильм или поиграть. Мы Монополию принесли, – произнёс незнакомец, сваливая еду на пол.

– Для тех, кто в танке, – нарочито расслабленным тоном сказал Роберт, падая на диван, – это Мария, а это Айвен и Шрам.

– Айвена все уже знают, – напомнила Лулу.

– Вон та прекрасная леди не знает, – Роб нагло улыбнулся Кэт.

– Не старайся, я лесбиянка, – ответила та.

Все мгновенно замерли. Айвен присвистнул. Роберт озадаченно нахмурился. Ещё бы – второй раз за день не везёт. Лулу растерянно хлопала глазами, а Шрам лишь удивлённо приподнял брови. Кэтрин ситуация, похоже, нисколько не смущала. Девочка продолжала листать какой-то мрачный журнал.

– Так что, говоришь… «Шрам»? Как лев из мультика? – я решила разрядить обстановку.

– Ты первая, кто догадался, – улыбнулся он. – Мария, верно?

– Кстати об этом, – оживился Роберт.

– О нет, – застонали Лулу и Шрам.

Это трио выглядело весьма органично. Когда люди долго общаются, они начинают дополнять друг друга, и без одного из них картинка уже не кажется цельной. Друзья прирастают один к другому так, что видеть их по отдельности становится дикостью. В компании появляются свои шутки, непонятные другим, свои обычаи и свои «ритуалы посвящения» новеньких. Я видела такую дружбу в старом приюте. Да и сама я, наверное, когда-то выглядела прилипшей к Айву и Лоре.

– Бросьте, – отмахнулся парень, – Мария – это слишком длинно. А то, как тебя зовёт твой Ромео, вгоняет в тоску.

– Роб всем всегда придумывает прозвища, – объяснила Лу, увидев моё непонимание. – Моё полное имя – Луиза, вообще-то… Но Лулу мне нравится больше, спасибо, Роб.

Он подмигнул ей и поклонился.

– Почему Ромео? Я крайне недоволен! – возмутился Айвен.

– И всё же, почему Шрам? – продолжала я.

Парень рассмеялся, заставив меня улыбнуться в ответ.

– Любимый злодей детства.

– Ложь и провокация! – воскликнул Роб. – Не было бы у него чёлки, ты бы увидела шрам у него на лбу. «Гарри Поттер» ему не подходило, поэтому мы упросили. Всё очень прозаично.

– И никто не знает, как его зовут на самом деле. Только Роб в курсе, – пожаловалась Лулу.

– Правда-правда, никакой лжи, – кивнул Шрам.

Остаток вечера мы провели за игрой в Монополию, разбившись на три команды – нам всё-таки удалось заставить Кэт присоединиться для ровного счёта. Роб и Лу выигрывали три раза подряд, но в четвёртый мы с Айвом сами не поняли, как обскочили их. Хотя, что-то мне подсказывало, что, совещаясь, эта парочка решила нам поддаться. Ничего не скажешь, хороший ход. Но Роберт мне не нравился, как ни крути. Я гадала, может ли он оказаться племянником Дерека. Может ли Шрам? У них ведь не обязательно должна быть одна фамилия?

– Команда Кроуфорд-Лидс снова вырывается вперёд! – комментировал великий стратег.

– Стоп! – голос Лулу походил на писк, который, впрочем, вовсе не резал слух. – Я только что поняла… Вы ведь брат и сестра, но почему фамилии разные?

Мы с Айвом переглянулись.

– Мы не очень-то похожи… – неуверенно начала я.

– Мы думаем, отцы у нас разные, – подхватил брат. – У нас в приюте не принято разглашать, как мы туда попали…

– То есть, вы не знаете, что случилось с вашими родителями? – удивилась Лулу.

Мы и вправду этого не знали. Известно было лишь то, что я осталась сиротой в четыре месяца, Айвену было полтора года. В приюте было правило – если ты не помнишь родителей, то тебе не расскажут о них. Сколько бы мы ни пытались выяснить, всё напрасно. Может быть, они погибли, может, лишились родительских прав или ещё что-то… Воспитатели не считали нужным ставить нас в известность.

– А ты, Кэт? – поинтересовался Айв.

– Мать сплавила меня тётке, а когда та умерла, сдала в приют. Ей шестнадцать было, как мне сейчас. Аборт не успела сделать, – усмехнулась девочка. Её лицо практически не выражало эмоций, но голос выдавал обиду.

– Ладно, давайте не будем о грустном, – Лу хлопнула в ладоши, прогоняя дурное настроение. – Лучше доиграем.

Ночью, когда мальчики отказались уходить в «холодную комнату, где нет девочек и любви», Шрам включил фильм. Сейчас я даже не помню, что мы тогда смотрели, да это и неважно. Проснувшись на полу в дружной куче, не понимая, где чьи конечности, я впервые в жизни почувствовала себя частью чего-то большего.

***

В Каллидиус мы с Айвом приехали двадцать восьмого июня. Четвёртого июля я впервые отметила день рождения без Лоры.

Лу, запрыгнув на мою кровать, разбудила меня радостными воплями и объятьями. Кэт мило улыбнулась и поздравила куда более сдержано. Меня отпустили привести себя в порядок, помогли накрасить глаза, ведь: «это твой день рождения, Мария, ты должна быть самой красивой!», нарядили в платье Лулу, которое из-за разницы в росте оказалось чуть коротковато, и одобрительно оглядели с ног до головы. Где-то через полчаса явился Роберт с букетом цветов и торжественным приглашением на завтрак.

В столовой на меня посыпались поздравления от малознакомых или не знакомых вообще людей, которых ребята ввели в курс дела. Там же я принимала тёплые слова от Шрама и брата.

– Пятнадцать лет, подумать только! – смеялся Айвен, обнимая меня. – Как ощущения?

– Пока такие же, как в четырнадцать, – улыбалась я в ответ.

– О, поверь, это будет незабываемый год, – пообещал Роб.

И, господи, как же он был прав.

Поднявшись в комнату, мы расселись на кроватях. Айв убежал и вернулся через несколько секунд с пакетом в руках. С торжественным видом он вручил мне книгу «Собор Парижской Богоматери» («Франция, Мария!»), кружку с таблицей Менделеева («Да, серьёзно!») и открытку с морским пейзажем, внутри которой было стихотворение обо мне (который раз подряд, но всё приятнее с каждым годом). Заглянув через моё плечо, Роберт усмехнулся:

– Стихи? Такое всё ещё в ходу в наше время? – он приложил тыльную сторону ладони ко лбу и продекламировал: – Ромео, как мне жаль, что ты Ромео…

– Почему-то я даже не удивлена, что ты играешь Джульетту, – скептически произнесла я.

– Я буду звать твоего брата Ромео, – безапелляционно заявил Клайд.

В пакете осталось что-то ещё, и Айвен, спохватившись, достал небольшую синюю коробочку.

– Это от Лоры, – улыбнулся он. – Отдала мне за день до нашего отъезда. Не могла оставить тебя без подарка.

На душе стало так тепло от мысли о Лоре, но вместе с этим пришла тоска. Я очень скучала по ней. Лора всегда делала особенные подарки. И даже в тот раз подготовилась заранее. Я отметила про себя, что в декабре нужно будет отправить ей что-нибудь на пятнадцатилетие.

Внутри коробочки лежали аккуратные наручные часы с тонким чёрным ремешком и бежевым циферблатом. Мои пальцы автоматически коснулись кулона на шее.

– Ага, в комплект, – кивнул Айв. – Мы долго искали, чтобы были похожи.

И они действительно были похожи. Не считая того, что часы-кулон выглядели так, будто расплавились на солнце – в форме неровной капельки. Зато стиль цифр и цвет – один в один.

– Мы тоже не можем оставить тебя без подарка, – улыбнулась Лу.

– Но мы ещё плохо знакомы, так что решили подарить отличный день, – закончил за неё Шрам.

И они действительно подарили.

Мы впятером отправились гулять по Лондону. Кэт утверждала, что ни дружба, ни экскурсии её не интересуют. В тот день было ясно и солнечно, тёплый ветер ласкал кожу, и мы щурились, как новорождённые котята. Лу заверила, что «самые достопримечательные достопримечательности» мы ещё успеем увидеть, поэтому проложила свой маршрут изучения города.

Айвен и я липли к окнам такси, разглядывая виды вокруг, магазинчики у дороги и места, которые видели только на картинках в интернете. Ребята говорили, что мы совсем как туристы. По сути, они были не так уж далеки от правды – в конце концов, в столице мы были впервые.

За день мы побывали на Парламентской площади и на Ковент-Гарден, проехались по Тауэрскому мосту и фотографировались у фонтана, который Лулу называла своим любимым фонтаном в Лондоне. Мы с Айвеном непонимающе смотрели на неё. Ну, любимый фонтан? Серьёзно, что ли? Шрам смеялся и называл нас далёкими от искусства людьми.

Попросив таксиста остановиться практически посреди дороги, Роб повёл нас по каким-то далёким от туристов улочкам, отмечая, что они «не менее круты», чем популярные места. Мы действительно внимательно слушали его и даже не заметили, как вышли к спрятанному от туристических глаз кафе.

– Прошу, – Роберт галантно распахнул передо мной дверь.

В памяти до сих пор сохранилась та атмосфера. Стены где-то деревянные и выкрашенные в тёмно-коричневый, а где-то покрыты бежевой плиткой. Столики посреди зала и диванчики с кучей подушек у окна. Фотографии в рамках – виды Лондона, люди, сидящие в том же кафе, абстрактные предметы. И запах кофе и свежей выпечки, перекрывающий все остальные ароматы. Я уже не помню, что мы ели тогда, но готова поклясться – это был один из лучших обедов в моей жизни.

– За лето надо успеть сводить вас к мадам Тюссо. И на студию Гарри Поттера, – взволнованно говорила Лу.

– Ты же сама не была там, Лу, – засмеялся Роб. – Или я чего-то о тебе не знаю?

– Не была, – хихикнула она. – Но ты же пойдёшь с нами?

– Конечно, – Клайд тряхнул волосами. – И Шрамик пойдёт. Правда, Шрамик?

– Куда я денусь? – улыбнулся он.

Уставшие, но довольные, мы приехали в Риджентс-парк и просидели там до самого вечера, узнавая друг друга, фотографируясь и смеясь без повода. И всё это, и весь тот день приводили меня в восторг. Со мной никогда не случалось ничего подобного. Мы всю жизнь сидели в стенах одного приюта, не зная о жизни снаружи почти ничего. В глазах Айва читались те же эмоции, которые испытывала я.

– Откуда у вас столько денег? – спросила я у Лу, вспоминая Роберта, платившего за поездки на такси, мороженое и обед.

– Подработки, – улыбнулась девочка. – Расслабься, это твой день рождения!

И я действительно расслабилась, впервые закрыв глаза на что-то подозрительное. Мне слишком нравилось проводить время в этой компании. Айвен был прав, говоря, что я мечтаю найти «своих людей». Людей, с которыми будет комфортно. Людей, которые с первого взгляда войдут в зону комфорта и доверия. Таких людей, как Лулу, Роберт и Шрам.

Раньше день рождения ассоциировался с тортом и вечерними посиделками с Айвеном и Лорой. В том году всё изменилось. Новые обстоятельства и новые лица. Моя новая жизнь началась в мой день рождения – ну разве не символично?

Эти ребята спустя неделю знакомства подарили мне потрясающий праздник.

А по пути домой Шрам вручил мне воздушный шарик в виде дельфина.

***

Я быстро осваивалась в Каллидиусе.

Запомнить почти всех учеников за месяц – это достижение, но это не так сложно, если твоя подруга – мега-общительная Лулу Холлидей. Дежурство по школе и в столовой не вызывало никаких трудностей, с общением тоже не было проблем – я даже с Кэт умудрялась находить общий язык.

Единственной сложностью стал Роберт, который не давал мне прохода.

Даже в общей гостиной с десятком других учеников он пытался вставить одну из своих шуток или фразочек для привлечения внимания. Как ни странно, тупые подкаты, по словам моих новых знакомых, действительно срабатывали. Но я упрямо не понимала, как можно повестись на один из методов пикапа из книжки «Методы пикапа».

Когда я заходила к Айвену поболтать, за мной обязательно увязывалась Лу, а в комнате постоянно тусовались Шрам и Роберт. Так любое проявление моего сестринского внимание превращалось в посиделки всей компанией.

И в один из таких дней под конец августа я перестала понимать Клайда – которому, между прочим, исполнилось семнадцать, – совсем и абсолютно.

– Девушка, не подскажите, как пройти к вашему сердцу? – Роб приподнял одну бровь, тряхнул волосами и придвинулся ближе ко мне.

– Даже не пытайся, – качала головой я.

Такие расклады его не устраивали, и он предпринимал одну попытку за другой, пока все присутствующие не начали смеяться в голос.

– Бро, а как же Лина? – просмеявшись, спросил Шрам.

– А что с Линой? – удивился Роберт.

– Она всё ещё твоя девушка, – напомнила Лу.

– У него есть девушка?! – воскликнул Айвен.

Я активно закивала, пытаясь поддержать недоумение брата. У Роберта была девушка, но при этом он лез ко мне со всем своим обаянием, пытаясь то ли признаться в любви до гроба, то ли просто затащить в постель.

– Она мне надоела, постоянно чего-то хочет от меня, – скривился Клайд. – Напомните мне её бросить.

– Так нельзя, чувак, – здравый смысл в лице Шрама работал на пять с плюсом.

– Почему? Я же не люблю её.

Он пожал плечами и сказал это с такой лёгкостью, что мне стало жаль ту бедную Лину. Она наверняка была по уши влюблена, раз встречалась с таким придурком.

***

Айвен проводил много времени со Шрамом. Тот неплохо разбирался в технике и комиксах, что вызывало в Айвене неописуемую детскую радость. Я смотрела на брата и всё, что могла делать – умиляться и надеяться, что всё продолжится так же хорошо.

Айвен часто заходил ко мне перед сном, чтобы посидеть какое-то время, обеспокоенно поглядывая на Кэтрин. Большую часть времени она просто игнорировала нас, но Айвен, казалось, её побаивался.

Со мной Кэт говорила. На через чур восторженные реплики Лулу фыркала и отворачивалась, а на мои спокойные просьбы или вопросы отвечала. Порой даже с энтузиазмом. Теоретически, она могла бы стать частью компании, но практически – делала вид, что ей всё это неинтересно. Правда скрыть заинтересованные взгляды в нашу сторону, стоило мальчикам прийти и начать обсуждать что-то, ей не удавалось.

Кэтрин наткнулась на сайт Каллидиуса случайно. Кажется, они размещали рекламу на сторонних ресурсах. Уставшая от бедных приютов, равнодушных воспитателей, да и от Америки в целом, Кэт связалась с мистером Картером и попросила позволить ей учиться в Каллидиусе. В тесте, который ей прислали по почте, она набрала высший балл. Мисс Дейвидсон была сразу же принята и срочно отправлена из Нью-Йорка в Лондон за счёт интерната. Проблемы с визами и проживанием гражданки США в Великобритании решились какими-то непонятными способами, обходными путями и хитростями мистера Картера.

Кэт расстраивала Лулу, которая отчаянно пыталась с ней подружиться. Чтобы не огорчать её ещё больше и не видеть эти полные тоски детские глаза, я послушно шла у неё на поводу, позволяла делать себе причёски и макияж, ездила в город (уже с большим энтузиазмом) за покупками и слушала дифирамбы Роберту.

Не спорю, Роберт был хорош собой, приятен в общении, обладал чувством юмора и интеллектом, но его эгоизм и завышенное чувство собственной важности порой выводили меня из себя. И почему он состоял в таких доверительных отношениях со Шрамом, спокойным и милым самоотверженным мальчиком, не старающимся привлечь побольше внимания, было вообще не понятно.

– О чём задумалась? – спросила Лу, выключая свет.

– Да так, – я пожала плечами, забыв, что меня не видят. – Завтра первый день учёбы. Анализирую полученную за два месяца информацию.

Девочка хихикнула.

– Не переживай, – сказала она. – Насчёт учёбы. Мы помогаем друг другу. В прошлом году Шрам делал за меня домашку по истории.

– Давайте спите уже, – донеслось со стороны Кэт. – Завтра рано вставать, – послышался звук зевка.

– Спокойной ночи! – сказала Лу.

– Спокойной ночи, – отозвалась я.

Кэт промолчала.

4.

Утром первого сентября Каллидиус по-настоящему ожил. Приехали учителя, на доске рядом с лестницей вывесили расписания занятий и дежурств, а самое главное – начались уроки.

Мне выдали школьную форму – синюю клетчатую юбку чуть выше колена, несколько белых рубашек и синий джемпер с нашивкой Каллидиуса. Девочки сказали, что взамен юбки можно носить свои чёрные брюки.

Встретившись в гостиной, мы все вместе спустились на завтрак. Роберт благополучно проскочил мимо расписания. Лу окликнула его.

– А чего я там не видел? – Роб закатил глаза. – Теоретическая физика, практическая физика, физкультура, английский.

– Вообще-то тут новый предмет, – отметил Шрам.

– Занимательная физика? – попытался съязвить Роберт.

– Социология, – прочла Лу. – И ты забыл о базовых предметах.

– Бред, – фыркнул физик, не оборачиваясь. – Кому нужны базовые предметы?

– Твоему аттестату, бро, – глубокомысленно изрёк Шрам.

Профильных классов было семь: Математический, Физический, Информационно-Компьютерный, Химический, Биологический, Исторический и Художественный. Для каждого из них было составлено отдельное расписание. В общем, одно и то же, только предметы значились разные. В половину девятого двухчасовые лекции, двадцатиминутная перемена и двухчасовой практический урок. После обеда семь потоков превращались в четыре и шли на базовые занятия.

– Хорошие новости, мы все в одном классе на социологии и физ-ре! – радовалась Лулу. – А на английском Мария и Шрам отделяются… Базовая история, математика…

Пока Лу изучала расписание и выясняла, кто в каком классе, в списках группы английского языка я нашла своё имя, напротив которого был написан кабинет 2-04, как и у Шрама (который, кстати, даже в расписании значился Шрамом Гэлбрейтом). Вся остальная компания попала в соседний кабинет, как и Эванжелина Метьюз – ещё одна подруга Лу, та самая девушка Роберта.

Как мне рассказывали, Лина уезжала на каникулы к своим тёте и дяде, которые могли оформить лишь временную опеку, потому что воспитывали шестерых своих детей. Она была частью компании, в которую, кажется, приняли и нас с Айвеном.

После завтрака Лу проводила меня в кабинет химии, который выглядел как настоящая лаборатория. Мебель и стены стерильно белые, куча колб и пробирок в стеллажах на стенах, на каждой парте такое оборудование, которое приют Брикмана мог себе позволить только в единственном экземпляре. Я замерла, не в силах вымолвить и слова, представив свою предстоящую работу.

Из ступора меня вывел мальчик, зашедший в класс за минуту до звонка.

– Круто, да? Ты же новенькая? Мария? – запыхавшись, тараторил он. – Мне про тебя рассказывали. Я Тео, в этом году выпускаюсь!

– Очень приятно, – улыбнулась я.

Тео был выше меня – примерно одного с Айвеном роста. Он выглядел максимум лет на четырнадцать, но никак не на восемнадцать. Тёмные волосы были очень коротко подстрижены, из-за чего круглое лицо смотрелось немного комично. Своей фигурой и острым носом Тео напоминал снеговика. Но, пожалуй, самое запоминающееся во всей внешности – это его глаза. Небольшие, но кристально голубые, такие пронзительные и добрые, что хотелось смотреть в них целую вечность.

Тео предложил сесть с ним, я сразу же согласилась. Звонок уже прозвенел, а учителя всё не было.

– В ноябре мне исполнится восемнадцать, но мистер Картер разрешил закончить учебный год здесь, –рассказывал Тео. – Никто не верит, что я такой взрослый, сама видишь. Я, наверное, надоел тебе: все говорят, что я слишком много болтаю…

– Нет-нет, мне интересно! – поспешила заверить я.

В класс вошёл статный мужчина лет тридцати. Высокий и мускулистый он уверенно прошёл между рядами под заинтересованными взглядами девчонок (по-моему, кто-то даже мечтательно вздохнул). Как и Тео, мужчина обладал чёрными волосами и ярко-голубыми глазами. Ещё раз взглянув на одноклассника, я заметила явное сходство между ними.

– Доброе утро, – поздоровался незнакомец. – Поздравляю с началом нового учебного года, хотя всем нам хотелось бы продлить ваши каникулы, – по классу пробежал девичий смешок. – Кто не помнит или не знает, меня зовут Фаррелл Фишер.

– Фаррелл? – шепнула я Тео.

– Да что там имя, это мой отец… – уныло ответил парень. – На каникулах я был дома, но не уверен, что он вообще это заметил.

– Что?! – сказала я, пожалуй, слишком громко.

– Я вижу новое лицо, – улыбнулся мистер Фишер. – Желаете представиться?

Вздрогнув от осознания, что обращаются ко мне, я неловко поднялась на ноги и кое-как промямлила своё имя, всё ещё пребывая в шоке от слов Тео. Отец – учитель сына в приюте? Но почему мальчик среди сирот, если у него есть родители, по крайней мере один из них? Эти вопросы не давали покоя, но я не была уверена, что будет тактично задавать их. К тому же Тео выглядел таким расстроенным… Будто надеялся, что в этом году не увидит отца в кабинете. Такое разочарование во внезапно потускневших глазах я видела впервые в жизни, не зная тогда, что придётся сталкиваться с ним ещё много раз.

***

Особенность обучения в Каллидиусе заключалась не только в специализации, но и в отсутствии возрастных категорий. Учеников в Каллидиусе было не так много, чтобы делить на классы по возрасту, и все учились в одном потоке. То есть, чем младше ты в классе, тем гениальнее – четырнадцатилетний может спокойно сидеть за одной партой с выпускником, зная, что находится на том же (а порой и высшем) уровне. Поэтому, раз уж фиксированных выпускных классов как таковых не было, ученики могли уйти в любой день после наступления совершеннолетия, сдав выпускные экзамены в любое время года.

Система была уникальной. На первом уроке мистер Фишер прошёлся по основным темам, которые планировал разобрать с нами в этом году. Это был не привычный мне урок, когда учитель скучным голосом читает учебник, а потом вызывает к доске. Это была настоящая беседа, когда все дополняют друг друга.

– Каждый проявляет себя, мы – один большой учёный. Ты уже поняла, как это происходит? Все погружаются в одну тему. Кто-то знает, как составлять нужные уравнения, а кто-то уже проводил такие опыты. У всех нас есть знания и навыки, мы учим друг друга, – рассказывал Тео после урока.

– Невероятно, – всё, что могла я сказать. – Это так…

– Непривычно? – улыбнулся парень. – Понимаю, все новички это говорят. Ты привыкнешь.

Как и остальные, мы вышли во двор на время перемены. Айвена нигде не было видно, и я пыталась найти его в толпе. Тео, заметив перемены в моём настроении, поспешил спросить:

– Что-то не так?

– Думала встретиться с братом, но, похоже, он остался в кабинете…

– Да нет, вон же он, с Лулу, – заметил Тео.

Айвен и вправду сидел на траве в тенёчке рядом с Лу. Она смеялась, чуть запрокидывая голову. Неподалёку, облокотившись о дерево и задумчиво глядя в пустоту, стоял Роб.

– Тео, ты не против? – смутившись спросила я, спрыгивая со стола. – Хочу спросить, как у него прошёл урок…

– Конечно, иди, – мне показалось, что его улыбка стала чуть мрачней, но, не обратив на это должного внимания, я побежала к друзьям.

Роберт заметил меня первым и как всегда нахально улыбнулся.

– Хэй, Мия, – протянул Роб, провожая меня взглядом.

– Мария, – поправила я.

– Больше нет, – парень улыбнулся и вновь уставился вдаль.

– Тебе дали кличку. Считай, что прошла первую часть посвящения, – пояснила Лу.

– Ромео так вообще в первую неделю её прошёл, – хмыкнул Роберт.

– Сколько раз просил не называть меня «Ромео», – разозлился Айвен.

– А как тебя называть, если ты Ромео?

Его проигнорировали.

– Как твой первый урок? – спросила я.

– Нереально! Всё так по-другому! Тут такие компьютеры! – Айвен чуть ли не захлёбывался своими же словами. Он был счастлив, а значит и я тоже.

Оставшуюся часть перемены мы с Айвом делились впечатлениями, а Лулу и Роб слушали нас с улыбками, время от времени вставляя короткие комментарии. Они тоже когда-то были новичками, поэтому прекрасно нас понимали.

– А где Шрам? – поинтересовалась я.

– Не жди его на переменах, – ответил Роб. – Он не выходит к людям, ему нужно время на одиночество.

– Чтобы сосредоточиться, – подхватила Лу.

Эта ситуация могла бы показаться мне странной с самого начала, если бы не звонок на урок, напрочь выбивший все лишние мысли из моей головы. Снова встретившись с Тео, я вернулась в класс и с головой погрузилась в химию.

***

Лулу, как и обещала, вытащила меня в магазин. Зайдя в огромный торговый центр, я на миг перестала дышать. Всю жизнь проведя в приюте, никуда особенно не выбираясь, я начала познавать мир лишь в пятнадцать лет.

Однажды в приступе подросткового гнева на мир, Айвен сказал: «Мы живём здесь как в клетке! Ничего не видим и не знаем, будто нас специально огораживают от мира!» Мы действительно жили в клетке, но вот теперь дверь была открыта. Познакомившись с Лу, мы подписались и на знакомство с настоящей жизнью, авантюрами и приключениями. Жаль, что в самом начале мы этого не знали. Да если бы и знали, вряд ли отказались бы.

Лу скупала всё, что понравится. Точнее, мы мерили всё подряд и покупали всё, что подходило. Никогда я не считала себя настоящей девочкой, обожающей покупки и новые шмотки, но шоппинг с Лулу увлёк бы любого. Меня ослепили вещи и мой в них вид. Только по пути обратно я осознала, что мы потратили больше сотни фунтов. И тогда возник вполне логичный вопрос:

– Откуда у тебя деньги?! Лулу, откуда у тебя столько денег?! – вопила я.

– Это неважно, Мия, – беспечно отвечала девочка.

– Что значит неважно?! Это же чуть больше, чем неприлично много! И у тебя осталось ещё столько же, я видела!

– Успокойся и расслабься, я угощаю, – смеялась та.

Тот день ещё долго не давал мне покоя, но в итоге я просто махнула на это рукой.

И всё же, учёба отнимала большую часть моего свободного времени. Ребята не понимали, зачем я так переживаю по этому поводу, ведь, раз уж попала в Каллидиус, то не вылетишь. Но мне действительно было интересно то, что я делаю. Мы с Тео как раз работали над интересным проектом об аномалиях воды, когда мистер Фишер привёл к нам девочку, изучающую микроорганизмы в своём биологическом классе.

Вернувшаяся от родных Лина Метьюз оказалась худеньким существом, в котором не было и полутора метров роста. Довольно смуглая, с покатыми плечами и вечным конским хвостом на шоколадного цвета волосах она была полной противоположностью бледной высокой мне с волосами до плеч. Она отстранённо смотрела на нас ничего не выражающими карими глазами. Порой это действительно пугало – она могла замолчать и просто смотреть на меня, не шевелясь и почти не моргая.

– Просто изучает. Потом будет лучше, – успокаивала Лулу.

Потом действительно стало лучше. Она стала проводить с нами вечера, сидя в объятиях Роберта и спокойно слушая его комплименты в мой адрес.

Я упрямо продолжала не понимать, почему она так спокойно к этому относилась. Моё непонимание достигло своей высшей точки, когда Роберт заявился в комнату, где собрались мы все, и сказал:

– Мия, поздравляю, вы были избраны самой прекрасной девушкой в комнате, а главный приз – поход в кино со мной!

А после подошёл и бесцеремонно поцеловал меня в щёку.

Я посмотрела на Лину, ожидая праведного гнева с её стороны, но девушка лишь заливисто смеялась вместе со Шрамом.

– Я бы на твоём месте взял деньгами, – сквозь смех предложил последний.

И когда я осталась с Линой наедине и спросила, что происходит, она ответила:

– Это нормально, что он пристаёт к тебе. Это его потребность, понимаешь? Каждая новенькая девочка для него как цель, которую нужно добиться. Но мы давно уже вместе, и он от меня не уйдёт. Мой тебе совет – не влюбляйся в него.

И это выходило за всякие границы моего понимания отношений.

***

– Кажется, я умер, потому что ты ангел, – заявил самый оригинальный парень в Каллидиусе, подходя ко мне на перемене.

– Нет, ты не мёртв… – с сожалением ответила я. – Но это легко устроить, если хочешь.

Роб обиженно нахмурился и совсем по-детски сложил руки на груди.

– Ты очень злая, Мия, ты рано состаришься.

– Ты всё равно умрёшь раньше.

– Ты желаешь мне смерти, а я тебе – исключительно добра, – Роберт тяжело вздохнул, присаживаясь на место Тео. – Я вспомнил о том, что ты говорила летом. О родителях. О том, что вы с Ромео ничего не знаете о них.

Грусть была нежеланным гостем в душе, но именно её далёкие отголоски шевелились каждый раз при упоминании моей семьи.

Мне никогда не говорили, где мои мама и папа.

Конечно, как любой ребёнок, я часто воображала, будто встречу их однажды. Будто они приедут за мной и Айвеном из опасной экспедиции, будут обнимать нас, говорить, как сильно любят, извиняться, что оставили нас так надолго. Или окажется, что давным-давно их обманули, а нас украли, и только спустя много лет мы наконец-то нашлись…

Я перестала в это верить годам к десяти.

Меня окружали более прозаичные истории. Выгнали, бросили, оставили… Ни одного счастливого воссоединения семьи. Поэтому мы с Айвеном решили думать, что родители просто погибли. Так было проще.

– Это неправильно, – продолжал Клайд.

– В любом случае, мы никогда не узнаем, – ответила я.

– Ошибаешься, – он улыбнулся и подмигнул мне. – В кабинете директора лежат ваши досье. Там есть информация о том, как вы попали в приют.

Сердце необоснованно забилось сильнее, я выпрямилась и машинально потянулась к кулону на шее. Роб с нескрываемым интересом наблюдал за моей реакцией.

– Вы имеете право знать, – он коснулся моей ладони, но я уже так глубоко ушла в себя, что даже не отдёрнула руку.

Я перестала думать о родителях уже очень давно. Возможно потому, что шансов выведать о них хоть немного не было. Словно вернувшись на пять лет назад, я страстно захотела узнать тех, кому я вроде как обязана жизнью. Пусть так, пусть в приюте, но жизнью. Во мне возродилась необходимость понять, чьи гены в моём ДНК, какие предрасположенности передались мне по наследству, на кого я, в конце концов, похожа! Это желание – знать, откуда ты – так естественно…

«Айвен вряд ли это одобрит», – пронеслось в голове.

Я закусила губу, и какой-то ребяческий азарт заиграл во мне. Когда-то я спрашивала о родителях каждый день, пыталась залезть в кабинет директора, плакала и просила Айвена требовать вместе со мной. Тогда во мне заглушили это желание, так что я и думать о нём забыла, но всего одна фраза заставила вспомнить. Чёртов Роберт!

Почему-то правдивость слов Роберта ни на секунду не ставилась под сомнение.

Звонок на урок загнал эти странные мысли поглубже в сознание, позволяя практически спокойно подготовить реактивы для опытов, которые нам поручил мистер Фишер. Но Тео заметил мои трясущиеся руки и отнял колбу с кислотой.

– Я не буду спрашивать, что случилось, просто позабочусь о том, чтобы твоя кожа осталась на месте, – улыбнулся он. Я не впервые подумала, что Тео слишком мил для этого мира.

На обед я пришла первой, надеясь встретить Лу и поговорить с ней.

Однако прежде ко мне присоединились Роберт и Лина, весело о чём-то щебеча.

– Робби, кажется, наша Мия чем-то встревожена, – сказала Лина, обнимая парня за шею.

– С чего ты взяла? – поинтересовалась я.

– У тебя на лице всё написано, Кроуфорд, – усмехнулся Роб. – Ты вообще не умеешь скрывать эмоции.

– Мы можем чем-то помочь? – Лина даже не смотрела в мою сторону, она увлечённо накручивала на палец волосы «Робби».

– Нет, – буркнула я, опустив голову. Я чувствовала, что Роберт продолжает смотреть на меня с этой мерзкой ухмылкой.

Лулу и Шрам, таща за собой Кэт, которая отчаянно сопротивлялась попыткам подружиться, ввалились в зал, усадили бедняжку на стул рядом со мной и приказали строго следить, чтобы не сбежала, пока они возьмут себе еду.

– Да от вас никуда не денешься! – вопила Кэт.

За два с половиной месяца пребывания в Каллидиусе она уже смирилась с тем, что противоречить Лулу не то чтобы невозможно, но порой травмоопасно. И, на самом деле, она давно сдалась под этим напором, но природная гордость не позволяла ей просто признать это.

– Сдайся, – шепнула я ей. – Знаешь же, что не отстанет.

– Знаю, – хмыкнула Кэт, – но так я чувствую себя важной персоной, – она подмигнула мне и рассмеялась. Я засмеялась тоже.

Лина продолжала мусолить волосы Роба, который поглаживал её по щеке. Ну до чего же противно.

Айвен прибежал только спустя десять минут, запыхавшийся и с безумно горящими глазами.

– Очень крутая штука? – спросила я.

– Нереально! – воскликнул он. – Нереально крутая штука! Мими, когда-нибудь я объясню тебе всю прелесть программирования.

– Лучше не надо. Я хочу ещё пожить.

Я смотрела на Айвена, восторженно размахивающего руками, и представляла нас сидящими не в огромном зале, а где-то в маленькой уютной кухне за овальным столом. Там пахло бы свежим хлебом и жаренным мясом, заехавший на обед с работы папа, высокий и сильный, в деловой рубашке и брюках, улыбался бы нам, а мама, работающая на дому, суетилась вокруг, стараясь впихнуть в тощего Айва побольше еды. Айвен рассказывал бы про компьютерный клуб, а я – про школьные научные проекты. Родители не понимали бы ни слова, но всё равно гордились нашими успехами.

Айвен был бы очень счастлив в семье. Он был создан, чтобы играть с собакой во дворе, приводить домой друзей-гиков и навязчиво пытаться свести одного из них со мной. Жизнь в приюте ему совсем не подходила. Он казался чужим среди сирот, в сердцах которых всегда недостаёт родительского тепла. Потому что Айв был очень тёплым. Не как палящее солнце, а, скорее, как летний ветер.

– Мария, ты налаживаешь связь с космосом? – добродушно улыбнулся Шрам.

– Не мешай ей, она обдумывает что-то очень важное, – заговорщическим тоном проговорил Роб.

Но к тому моменту я уже всё обдумала.

***

– Зачем нам это? – непонимающе спросил Айвен.

– Часть посвящения, – просто пожал плечами Роберт, облокотившись спиной о мою кровать. – Мы должны знать, с кем имеем дело. Вдруг ваши родители маньяки, и это наследственное?..

– Ерунду не неси, – перебила Лу, сидящая в позе лотоса на своей кровати.

– Все должны знать о своих предках, разве нет? – подал голос лежащий на диване Шрам.

– Слова истинного историка, – хихикнула Лина, пристраивая голову на плече Клайда.

Я сидела на подоконнике и с мольбой глядела на мерящего комнату шагами брата. Он должен был согласиться! В конце концов, это ведь наша история! Наша семья!

– Если мои родители были алкоголиками или наркоманами, я не хотел бы этого знать, – он вдруг посерьёзнел. – Для меня они умерли. И мне не очень интересно, кем они были.

В его словах был смысл. Было бы обидно узнать, что родителей лишили прав, как в случае с Лу. Но они могли погибнуть из-за несчастного случая, как родители Шрама, или из-за болезни, как родители Лины. Всё что угодно могло случиться.

– Но если ты так хочешь выяснить, Мими, то давай.

Я улыбнулась и кинулась на него с объятьями.

– Сегодня после отбоя, – Роб радостно хлопнул в ладоши.

– Кэт, пойдёшь с нами? – предложила Лу.

– Нет, – отрезала девушка, отвернувшись лицом к стене.

Официально в Каллидиусе все ложились спать в десять. На самом же деле, в это время жизнь подростков только начиналась. Мальчики сидели в нашей комнате до двенадцати, а то и дольше. В свете фонарика мы ели чипсы, рассказывали истории, играли в «крокодила» или в «правду или действие». Каждый вечер был наполнен смехом и оставлял воспоминания. Это вовсе не надоедало. Каждый вечер мы проводили так, будто собирались разъехаться на каникулы, а утром собирались в столовой и вспоминали ситуации, которые могли бы стать неловкими, если бы друзья не рассказывали десятки похожих случаев.

Тот вечер был непохож на остальные. В нём совсем не было смеха, зато адреналина – хоть отбавляй. Как обычно, все собрались в нашей комнате, одетые в пижамные брюки и футболки. Лулу достала два фонарика, но мы не собирались садиться в круг на полу. Едва стрелки часов встретились на отметке «двенадцать», Роберт скомандовал подъём, и вся команда бесшумно двинулась по направлению к лестнице.

Ходить по корпусу в одних носках было непривычно, но только так мы могли сохранить тишину. И то ли от прохлады сентябрьской ночи, то ли от парализующего страха быть пойманной, я ёжилась, натягивая рукава свитера, чтобы согреть оледеневшие пальцы. Айвен выглядел спокойным, лишь крепко сжатые кулаки выдавали его волнение. Остальные воспринимали это как обычную прогулку. Заметив мой напуганный взгляд, Лина усмехнулась.

– Ты выглядишь так, будто идёшь на эшафот.

Я заворожённо смотрела на Роберта, возившегося с дверью. Ни за что бы не подумала, что у этих ребят, состоящих в числе лучших учеников, есть набор отмычек. Несколько секунд – и дверь открыта. Роб пропустил всех ребят вперёд. Проходя мимо, я поймала этот хищный взгляд, преследующий меня с момента нашего знакомства.

– Может, хватит?! – не выдержала я. – Тут, как бы, твоя девушка!

– Рано или поздно ты не устоишь, – не спорю, улыбка во весь рот освещала лицо парня, как солнце делает светлее пасмурный день. И, подобно солнцу, эта улыбка ослепляла девушек. Я же предпочитала носить солнцезащитные очки.

Кабинет мистера Картера не отличался современным стилем, но и уютным назвать его язык не поворачивался. Скорее, это была стандартная директорская приёмная. Прямо напротив двери большое окно, скрытое синими жалюзи, большой тёмный деревянный стол посередине, высокие шкафы и стеллажи на противоположных стенах. Обои непонятного оттенка казались голубоватыми в темноте. По бокам от двери висели фотографии членов королевской семьи. Ничего лишнего.

Не сговариваясь, мы разделились на две группы. Мы с Лулу и Айвеном осматривали стеллажи, а Лина с Робом и Шрамом рылись в шкафах. Подсвечивая фонариком, я читала названия на папках. Учебные планы, журналы, снова учебные планы…

– Идите сюда, – позвала Лина. – Вот личные дела, – она стояла у окна, указывая на странное сооружение, целиком состоявшее из выдвижных ящичков.

Не скрывая волнения, я кинулась к ней. Мы просматривали отсеки один за другим, вынимая и возвращая на место папки, расставленные абсолютно беспорядочно. Странно увидеть такое пренебрежительное отношение к документам в месте, которое кажется образцом стабильности и систематичности.

– Они вообще слышали слово «сортировка»? – вздохнул Шрам.

Мы копались в папках, не находя ничего кроме незнакомых имён и пыли, как вдруг Роберт издал победный клич. Немного громче, чем следовало бы.

– Извините, – шепнул он, – но я нашёл документы Ромео.

Айвен резко выдернул папку и тупо уставился на неё. Он не решался открыть правду о себе.

Вдруг в коридоре послышались шаги, а через мгновение дверь скрипнула. Все застыли на месте и, кажется, даже задержали дыхание. У меня вся жизнь пролетела перед глазами, когда я представила лицо директора и его жены в свете жёлтых ламп. В голову сразу полезли мысли о том, что скоро я вновь увижусь с Лорой, потому что нас к чертям собачьим выкинут из Каллидиуса.

Однако свет не включился, а в кабинет не ввалилась, а скорее тихо проскользнула девушка.

– Кэт… – с облегчением прошептала Лулу.

– Да чёрт с вами, я не могла пропустить приключение! – в темноте её лица почти не было видно, но я слышала улыбку в её голосе.

– Тебя никто не видел?

Девушка помотала головой, пучок её красных волос забавно зашатался.

Я оглянулась и увидела Айвена, обессилено присевшего на край стола. Он явно заглянул в документы, пока мы отвлеклись на Кэтрин.

– Что там? – осторожно поинтересовалась Лулу.

– Ничего, – он зажмурился и крепко сжал папку. – Нет, давайте… Давайте просто найдём… Папку Марии…

Он не захотел говорить им. Он не сказал даже мне. Все тревожно переглянулись, но что-то в позе, голосе, лице Айва заставляли нас молчать. Никто не решился спросить, в чём дело. Ребята вернулись к поискам, а я подошла к брату.

– Что там такое? – прошептала ему на ухо так тихо, что сама себя едва услышала.

– Потом, – одними губами ответил он.

Тревожность накрыла с головой, а мысль о том, что знать правду нам незачем, вдруг показалась правильной. Нет, всё не могло быть так плохо. Айвен редко не мог взять себя в руки, но в тот момент выглядел таким потерянным, что хотелось обнять и пожалеть его, как ребёнка, разбившего коленку.

Мои документы нашёл Шрам. Он осторожно протянул мне папку, и все смотрели так, словно ждали, что я сяду рядом с Айвеном. Они думали, что информация о нас одинакова.

С тяжестью на сердце я раскрыла своё личное дело и стала внимательно изучать каждую строку.

Фотография, имя, дата рождения, место рождения, полное свидетельство о рождении… Там были ответы на все вопросы, как если бы записывали под диктовку моей матери. «Родительская» графа гласила «смотри на обороте», а сведения о поступившем ребёнке следующие:

«04.11.2000. Оформлен отказ».

5.

Непрошенная слеза быстро упала на бумагу, оставив уродливое сморщенное пятно. Перед глазами смешались все буквы и цифры, и мне уже не нужен был фонарик, я отчётливо видела единственное слово: «Отказ».

– Четвёртое ноября… – самой себе прошептала я.

– Что такое, Мия? – спросила Лу, взволнованно обхватывая себя руками.

Я перелистнула страницу и с мрачным удивлением увидела досье на моих родителей. Там было всё. Фотографии, имена, дни рождения, место жительства, учёбы и работы. Даже сведения о перенесённых заболеваниях, травмах и генетических особенностях. Действительно всё. Словно кто-то годами собирал эту информацию, чтобы однажды слишком любопытная девочка удовлетворила свой интерес раз и навсегда.

Такое чувство возникает, когда читаешь биографию знаменитого учёного или писателя. Узнаёшь о жизни человека, который что-то значит для тебя, но при этом является совершенно чужим.

Жизель Мари-Лор Кроуфорд (Лепаж).

Томас Стивен Кроуфорд.

Так звали моих родителей. Людей, которые дали мне жизнь. Людей, которые отказались от меня.

Роберт обошёл вокруг стола, чтобы остановиться сзади меня и заглянуть в папку через моё плечо.

– Хреново, – изрёк он.

– В тот день мне исполнилось четыре месяца, – непонятно зачем пробормотала я. – Они отдали меня в приют. Не через день, не через неделю, не через год. Через четыре месяца. Почему? – на последнем слове мой голос предательски дрогнул, а взгляд сам скользнул на Лулу.

Она не могла мне ответить. Никто не мог. Она подошла и обняла меня так, как обнимают людей, переживших тяжёлую утрату. Нет, мои мама и папа не погибли. Они просто принесли четырёхмесячную дочь в приют, заполнили какие-то бумаги и ушли. Я не потеряла родителей. Невозможно потерять то, чего никогда не было. Я утратила надежду на то, что когда-нибудь обрету родную семью.

Идеальный образ семейного обеда пошёл трещинами и рассыпался в пыль.

Ладонь непроизвольно коснулась кулона, висевшего на шее. Значит, это подарок от матери, подумала я.

Не отдавая себе отчёта, я захлопнула папку и, прижав её к груди, выбежала из кабинета. Не останавливаясь, понеслась по лестнице и коридору. Я бежала так быстро, как позволяли тишина ночи и сбившееся из-за слёз дыхание. Оказавшись перед своей кроватью, я рухнула на колени. Мои пальцы прочно вцепились в волосы, всё тело била неконтролируемая дрожь. Остатки разума судорожно пытались вспомнить, как бороться с паническими атаками.

Сделав глубокий вдох, я принялась считать.

Один. Нет, я не одна.

Два. Айвен всегда рядом со мной.

Три. Я не сделала ничего плохого.

Четыре. Это сделали мои родители.

Пять. Всё, что происходит, происходит из-за них.

Шесть. Они отказались от меня.

Семь. Они должны мне.

Восемь. Я должна помочь Айвену.

Девять. Я нужна Айвену сейчас.

Десять. Моя семья – это Айвен.

Я всё ещё тяжело дышала, колени саднило от грубой встречи с ковром, в горле осталось неприятное сдавливающее ощущение. Я чувствовала себя побитой и брошенной, но, если бы меня спросили, почему, ответ навряд ли прозвучал бы. Случилось то, чего боялись воспитатели приюта Брикмана. Мы узнали правду, которая понравилась нам явно меньше, чем выдуманная сладкая история.

Когда Кэт и Лулу вернулись, я тихо лежала под одеялом, отвернувшись лицом к окну, не в силах заснуть. Я почти чувствовала, как они переглядываются, затем смотрят на меня и, вздохнув, расходятся по кроватям.

***

Нелегко просыпаться субботним утром. Ещё сложнее сделать это, когда на тебя выжидательно смотрят шесть пар глаз. С трудом приняв сидячее положение, я оглядела присутствующих.

– Уроки отменили? – придав голосу ироничности, насколько это было возможно, спросила я.

По субботам день начинался позже, а уроки представляли собой дополнительные занятия со свободным посещением.

– Для нас отменили завтрак, – заявил Роб.

– Мы хотим немного контекста, – добавила Кэт.

– О вас с Айвом, – уточнила Лулу.

– Что за чертовщина с вами, вашими предками и родственными связями? – прояснила Лина. Предыдущие ораторы воззрились на неё с осуждением.

– Мы посмотрели это, когда ты убежала, – Шрам отдал мне личное дело Айвена.

Набор документов содержал анкету с фотографией и медицинскую карту. Свидетельство Айвена больше напоминало незаполненный бланк. Не было информации о месте рождения, в графе «сведения о родителях» чернело одно лишь слово: «Неизвестно». Далее следовала информация о состоянии ребёнка на момент приёма в приют:

«20.11.2000. Мальчик около полутора лет найден в лесу охотником Генри Лидсом. Личных вещей или информации о родителях при ребёнке не обнаружено. Мальчик истощён, называет своё имя».

Айвен сел рядом со мной, одной рукой обнял за плечи, а другой сжал мою слабую после сна ладонь. В его стального цвета глазах отражалась бесконечная забота обо мне, воспоминания прошлого и наша любовь. Но в то же время в глубине его души, я знала, поселилась боль, осколками мечты о родных царапающая сердце. Такая же жила во мне.

Но ему было сложнее. Узнать, что твоё второе имя и фамилия не родительские, а данные сотрудниками приюта в честь охотника, которого ты никогда не знал и навряд ли узнаешь, тяжело. Но ещё ужаснее – осознать, что о твоих родителях не известно ровным счётом ничего. Хорошее дело – жить в приятном неведении, придумывая себе различные сценарии жизни родных. Но Айвену открылось новое неведение. Мучительное, пугающее, уничтожающее остатки надежды.

Айвен не знал, откуда он. Он даже не знал точной даты своего рождения, её, очевидно, тоже придумали в приюте. Но он точно знал, что был оставлен младенцем в лесу умирать в одиночестве. Он понимал, что, скорее всего, никогда не узнает, кем были его родители, почему они так поступили, и что с ними стало.

Айвен. Мой Айвен. Он был таким взрослым, хоть и казался иногда по-детски наивным. Я бросила его ночью один на один с новой информацией, чего он никогда бы не сделал. Из нас двоих Айвен всегда вкладывал в дружбу больше, из-за чего я чувствовала себя отвратительно. Я любила его всем сердцем и была уверена, что любить сильнее не способна. Иногда я забывалась, действовала лишь в своих интересах, но ни на секунду не переставала любить его. Я была отвратительной сестрой. Впрочем, Айв так не считал.

– Если вы брат и сестра… – вновь робко сказала Лу.

– Мы не брат и сестра, – перебил её Айвен и улыбнулся мне. Улыбнувшись в ответ, я переплела наши пальцы.

Шрам и Кэт подозрительно нахмурились, словно не доверяли нам. Лулу и Лина чуть приподняли брови, но ничего не сказали, ожидая дальнейшей истории. А вот Роберт выглядел одновременно удивлённым, недоверчивым и сбитым с толку.

– Но… Вы же… Вы же одинаковые! – затараторил он, размахивая руками и морщась, будто эти слова причиняли ему неудобство. – Ну, знаете… Привычки, манеры… У вас глаза одного цвета! – голос парня с каждым последующим словом становился всё выше и выше.

– Подожди, Роб, выдохни, – осадил его Шрам. – Вы расскажете нам, что происходит? – последний вопрос явно предназначался нам.

– Да, очень хочется знать, что между вами на самом деле! – заявил Роб.

– Конечно, – кивнул Айвен. – Хотя меня очень пугает, что ты заглядывал мне в глаза, чувак, – добавил он.

Я вспомнила тот день, когда меня впервые привели в приют Брикмана. Айвен сидел на ковре у окна и собирал робота из лего. Все остальные дети были заняты друг другом. Мне было три года, ну что я могла понимать? Однако именно к этому странному одинокому мальчику у окна я подошла, чтобы познакомиться.

Мы играли вместе, учились вместе, жили вместе. Мы виделись каждый день и каждый день улыбались друг другу. Мы придумывали тайные знаки и слова только для нас двоих. Нам так нравилось проводить время вдвоём…

Между нами был год с небольшим, и это сильно почувствовалось, когда самые отъявленные задиры приюта решили, что будет забавно поиздеваться надо мной. Айвену едва исполнилось шесть, когда он загородил меня своим тощим телом и заявил, что если кто-нибудь посмеет тронуть «его Марию», то он, мой хрупкий маленький Айвен, его изобьёт.

«Тебе-то что за дело до неё?» – спросил кто-то.

«А может, она моя сестра?» – с вызовом ответил он.

В тот день мы поклялись, что будем защищать друг друга всю жизнь, как брат и сестра. Спустя какое-то время, мы начали играть и фантазировать, что было бы, будь мы родными на самом деле. Мы так долго играли в эту игру, каждый день, снова и снова притворяясь братом и сестрой, что сами в это поверили. В моих мечтах о полной семье мы всегда были рядом. С годами эта привязанность становилась только крепче, и мы то и дело забывали, что на самом деле познакомились в приюте.

В Кентербери почти все знали о зарождении нашей дружбы и не возражали, когда мы начали говорить «мой брат» или «моя сестра» вместо «мой друг». Переехав в Каллидиус, мы решили назваться родственниками, потому что очень сложно объяснить новым людям это чувство между нами. Большинство не верит в дружбу между мальчиком и девочкой, да и наши отношения были больше, чем дружескими. Никто на свете не мог стать мне так близок, как Айвен. Казалось, я жила, пока жил он, и друг без друга мы просто не смогли бы. Мы знали, что не каждому дано встретить свою родственную душу, но нам повезло. И мы оберегали эту связь как нечто самое ценное в мире.

В нас текла разная кровь. Наши родители, скорее всего, никогда не виделись. Но мы знали, что считаться братом и сестрой было правильно. Потому что семья – это не только общий ДНК. Семья – это те, кто рядом.

Мы рассказали это друзьям, и злость на родителей как-то развеялась. Как глупо было думать, что меня предала моя семья! Ведь моей семьёй всегда был только Айвен. И если бы я оказалась любимой и незаменимой дочерью, то никогда не встретила бы его. Просто я давно не вспоминала об этом.

– Это так… невероятно, – глаза Лу блестели от навернувшихся слёз, девочка улыбалась.

– Актёры, – Кэт усмехнулась, но не смогла скрыть милейшей улыбки.

– Можно было и сразу сказать, – произнёс Шрам. – Мы бы поняли…

– Дело не в этом, – перебила я. – Мы правда считаем друг друга братом и сестрой, понимаете? – я оглядела ребят с надеждой увидеть поддержку в их глазах.

– Хочешь сказать, вы не задумывались о том, чтобы встречаться? – на полном серьёзе спросил Роберт. Его руки были скрещены на груди. За время нашего рассказа он ни разу не улыбнулся. Его лицо принимало озадаченный, напряжённый и даже слегка недовольный вид. – Если вы так… любите друг друга.

Айвен хохотнул. Против воли я тоже засмеялась.

– Думали, – признался он.

– Подумал, – поправила я. – А потом за две недели поцеловался с семью девушками.

– Я испугался, что мог быть геем!

Эту историю рассказывали в приюте Брикмана с разными изменениями. Некоторые из них были настолько неприличными, что Айвен загордился, каким ловеласом его сделали сплетницы. Но всё было намного прозаичнее:

Примерно за год до нашего переезда, Айвен вбежал в мою комнату, тяжело дыша и активно размахивая двумя книгами у меня перед носом.

– Что это? – поинтересовалась я, откладывая учебник.

– Доказательства, – заявил он.

– Доказательства чего?

Книгами, которые братец приволок, оказались «Голодные игры» и «Орудия смерти» очень популярные в то время среди подростков в приюте и вне.

– Мария. Я видел немало фильмов, а вот теперь прочёл эти книги. Друг детства всегда, слышишь, всегда влюблён в подругу! – Айвен говорил это с выпученными глазами и трясущимися руками.

– И что с того? – всё ещё не понимала я.

Он заставил меня подняться со стула и очень серьёзно посмотрел в моё лицо.

– Ты думаешь, что влюблён в меня?

– Я мог бы быть влюблён в тебя.

– Айвен, ты не влюблён в меня.

– С чего ты взяла?

– Может, потому что я твоя сестра?

– Вот эта книга, – он показал на «Орудия смерти», – говорит о том, что и такие союзы не исключены. И мы даже не родные!

– Айвен… – протянула я.

– Давай проверим, – проскулил он.

Я с удивлением посмотрела на брата, смутно представляя, как именно он хочет проверить свои чувства.

– Поцелуй меня, – попросил он.

– Совсем совесть потерял? – спросила я.

– Прошу тебя, один поцелуй, я должен быть уверен! – он сделал выражение лица, глядя на которое невозможно отказать. Потому что он отлично притворялся маленьким ребёнком, и казалось, что он расплачется, если не получит желаемое.

– Ладно, – я согласилась в надежде, что брат отстанет от меня и даст спокойно позаниматься.

Айвен коснулся ладонью моей щеки, и я почувствовала простое тёплое прикосновение. Никакого волнения, какое описывали мои соседки по комнате и каждый автор подростковой книги. Потому что это мой брат, и это не по-настоящему.

Мне оставалось лишь зажмуриться, когда Айвен приблизился и накрыл мои губы своими. Учитывая, что никогда не целовалась прежде, я решила не расценивать тот случай как «тот самый первый поцелуй» о котором, задыхаясь, рассказывают все девчонки. Потому что это мой брат, и это было противно.

Айв отстранился через пару секунд. Я скривила губы, мечтая вытереть их чем-нибудь, и увидела, что лицо парня выглядит таким же перекошенным.

– Убедился? – спросила я, возвращаясь к учебнику. – А теперь пойди и найди себе девушку, ставь эксперименты на ней.

– Мария, – прошептал он. – Я не влюблён в тебя.

– Да что ты говоришь?! Как же так получилось?! – притворно удивилась я.

– Но это не значит, что я влюблён в другую девушку! А вдруг я гей?!

Я зарычала и уронила голову на стол. Обрадовалась про себя, что он не сможет проверить свою ориентацию на мне, но потом поняла, что рано радовалась.

– Да ладно, я не так уж плохо целуюсь! – оправдывался смутившийся Айвен, перебиваемый заливистым смехом ребят.

– Ага, скажи это своей левой щеке, которая распухла после семи пощёчин, – смеялась я.

– Шести, – исправил Айвен. Заметив мой недоверчивый взгляд, он добавил: – Одна из девчонок оказалась левшой, она била по правой.

И в тот момент я забыла обо всём на свете: о родителях, о деньгах Лулу, о папке, лежащей у меня под подушкой. Я просто наслаждалась обществом друзей, которые не могли перестать смеяться и подкалывать Айвена снова и снова.

***

Лина была занозой в заднице.

Она не ревновала, не пыталась заставить Роберта перестать говорить со мной, не угрожала мне.

Но постоянно старалась продемонстрировать их отношения. И продемонстрировать исключительно мне.

И ей вообще было плевать, сидим ли мы всемером в комнате, за обедом в шумной столовой или в общей гостиной. Она липла к Роберту, как пиявка, чуть ли не облизывала его на глазах у всех и поглядывала на меня из-под ресниц.

– Это нормально, что мы работаем с Линой? – поинтересовался Тео.

– Почему это должно быть не нормально?

– Её парень положил на тебя глаз. Это как-то неловко, нет?

Её парень раздражал с каждым днём всё сильнее. В начале октября он пускал в ход не только слова, но и руки, и я надеялась, что Лина начнёт нервничать.

Но нервничать начинала только я.

Особенно после того, как на перемене Роб, тихо подкравшись ко мне сзади, положил руку явно ниже дозволенных другу границ. Молниеносно развернувшись лицом к вконец обнаглевшему парню, я чисто инстинктивно вспомнила всё, чему меня учил брат и ударила Роберта коленом между ног. Он вскрикнул, – то ли он боли, то ли от неожиданности, – а я завела его руку за спину и, наклонившись, прошептала:

– Ещё раз так сделаешь – останешься без руки… или без чего-нибудь другого.

Ещё раз – мне было пятнадцать и меня распирало от чувства гордости за саму себя. Сильнее потянув руку парня, я услышала сдавленное шипение, а затем неразборчивый шёпот. Подозреваю, что приличного в его словах было мало. Вокруг нас собралось немало наблюдателей, поэтому, – мне всё ещё было пятнадцать, – играя на публику, я уточнила:

– Ты что-то сказал?

– Я люблю тебя! – хрипло засмеялся Роберт.

– Не то, что я ожидала услышать, – это было чистой правдой. – Ладно. На первый раз прощаю.

Я понимала, что так поиздеваться над собой Роберт позволил мне сам. Он был выше сантиметров на двадцать, явно дружил со штангой и наверняка одним движением смог бы вырваться из моей, признаемся, слабенькой хватки. Но я сомневалась, что раньше девчонки вообще отказывали ему, не говоря уже о таких способах сказать: «Прости, ты не в моём вкусе».

Я любила быть первой.

Проблемы в виде украденных документов никуда не исчезли. Нужно было как-то вернуть их обратно, но что-то вечно стояло на пути. То Роберт исчезнет после ужина, то мистер Картер засидится в кабинете до утра, то по коридору кто-то шастает по ночам.

Как будто переживаний из-за этого мне было мало, все учителя начали вести себя странно. В один из дней в класс, как обычно, своей коронной вальяжной походкой вошёл мистер Фишер. Казалось, он был не в лучшем расположении духа.

– Вы привыкли, что от вас ничего не требуют, – без приветствий начал он. – И некоторые начали забывать, ради чего здесь находятся.

Ученики зашептались и начали переглядываться. Тео удивлённо помотал головой, показывая, что он понятия не имеет в чём дело.

– Я не привык объяснять толпе подростков, прожигающих жизнь, мотивы своих поступков, – мужчина резко оборвал все шепотки и переглядки. – Это не имеет никакого значения. В отличие от задания, которое вам всем предстоит выполнить.

«И какая муха его укусила?» – думала я. Мистер Фишер всегда был весёлым и доброжелательным. Он общался с нами на равных. Но в тот день выглядел так, будто только что вернулся с совещания, которое ему не понравилось.

– Вас называли «особенными». Дети-гении. Что же, докажите это! Я хочу видеть ваши проекты до Рождества. Можете выбрать тему сами, но учитывайте, что это должно быть что-то решительно новое, – с этими словами учитель покинул кабинет.

– И что это было? – прозвучал риторический вопрос.

– И что значит «что-то решительно новое»? – поддержал Тео.

– Что-то новое, что-то старое, что-то голубое, что-то взятое взаймы… – медленно произнесла я, особенно не задумываясь.

Весь класс покатился со смеху.

– Думаешь, он собрался на свадьбу с нашими проектами? – сквозь смех проговорила светловолосая подруга Тео, Джейн.

– Не знаю насчёт свадьбы, а на Рождество он нашёл себе занятие, – ворчала я.

Мистер Фишер не возвращался. Под конец урока к нам подошла миссис Картер, сообщая, что учителя не будет весь оставшийся день, и мы можем тихо сидеть в классе, занимаясь своими делами, или же пойти поприсутствовать на уроках других классов. В обычной школе все, естественно, выбрали бы первое. Но здесь, в Каллидиусе, было ужасно интересно послушать других преподавателей и увидеть другие предметы.

***

Интересно, существует ли понятие, обозначающее беспочвенную и необъяснимую боязнь сложной техники? Потому что я страдала от такой.

Я раздумывала, куда же пойти во время второго урока. Сначала ответ показался очевидным – к Айвену. Спустя минуту я поняла, что это практическое занятие, и они будут заниматься программированием или чем-то вроде того, а моя психика этого не выдержит. Вариант пойти к Лине отпал сразу же. Отвлекать Лу от рисования своим присутствием тоже не хотелось. Появиться в поле зрения Роберта на целых два часа по собственной инициативе казалось безумием. Адекватной казалась лишь идея поприсутствовать на уроке математики с Кэт, но, по необъяснимой причине, я двинулась к кабинету истории.

Шрам в гордом одиночестве сидел в классе, уперев взгляд в толстенную книгу. Лу говорила мне, что ему бывает сложно сосредоточиться среди людей. Эта особенность была из числа тех, о которых говорили тайно, умалчивая подробности и добавляя «ничего такого» после каждого предложения.

Я присела рядом, заставив парня подпрыгнуть от неожиданности.

– Э-э, привет, – сказал он, взлохматив светлые волосы. – Что ты здесь делаешь?

– Наш учитель куда-то делся, и миссис Картер разрешила посидеть на других уроках, – ответила я.

– И ты выбрала историю? – удивился Шрам. – Не думал, что тебе это интересно.

Честно говоря, я и сама не думала. Мы редко делились друг с другом своими достижениями в учёбе. Чаще всего наши беседы состояли из хвастовства Роберта, обсуждения хвастовства Роберта и идиотских шуточек Роберта. Да, всё в Каллидиусе вертелось вокруг Роберта. Иногда мы с Айвеном уходили в забытый Богом чулан, чтобы поговорить о новых друзьях (и Роберте), уроках и своих переживаниях. Как бы ни радовалась я новой компании, недолгое время, проведённое наедине с братом, затмевало все длинные часы с остальными. Потому что мы семья. Потому что так было всегда.

Шрам смотрел на меня, ожидая ответа, и в его глазах, казавшихся в дневном свете светло-карими, отражалось чистое и искреннее любопытство. На него всегда было забавно смотреть. В первую нашу встречу Шрам показался мне совсем домашним. Познакомившись получше, я только убедилась в его детской наивности и абсолютном неумении лгать, хитрить и… общаться с девушками. В общем, полная противоположность Роберту с его постоянной пошлой ухмылкой.

– Мне вообще много что интересно, – я неопределённо пожала плечами.

В класс потихоньку начали возвращаться ученики. Мне пришлось отсесть на заднюю парту, когда пришёл сосед Шрама – Джордан. Как и мы с Айвом поступив в Каллидиус в этом году, он стал лучшим другом Тео, потому я и удивилась, что тот не пошёл вместе со мной. Хотя, возможно, причина была похожа на мою. Вдруг у Тео хроническая непереносимость толстых пыльных книг и дворцовых переворотов?

Учителем истории была высокая молодая латиноамериканка – мисс Гонсалес. Она легко влетела в класс, держа в руках журнал, а по рядам прокатился протяжный вздох. Я едва сдержала смех, когда поняла, что мужская половина исторического класса реагирует на своего преподавателя также, как женская половина химического – на своего. Шрам не отреагировал никак. Порой я вообще сомневалась, интересуется ли он девушками, потому что в Каллидиусе у него определённо были фанатки (и весьма симпатичные), на которых он не обращал ровным счётом никакого внимания. Хотя он, вроде, и на парней не обращал…

Со звонком прибежала Джейн. Она бесцеремонно плюхнулась на стул рядом со мной. Я не возражала.

Мисс Гонсалес оповестила класс о том, что сегодня на уроке будут гости. Все, как по команде, обернулись на нас. Я помахала Шраму рукой, он улыбнулся и ответил тем же. Вскоре начались дебаты по поводу политики Наполеона. Кто-то называл его великим полководцем, кто-то простым психом с завышенной самооценкой. Наблюдать за этим было действительно захватывающе. Класс делится на два лагеря и складывается впечатление, что скоро все перессорятся. Как только появлялись намёки перехода на личности, мисс Гонсалес меняла тему, заставляя обсуждать следующий вопрос.

Самая потрясающая возможность в Каллидиусе – наблюдать урок со стороны. Когда ты видишь, что все при деле и все действительно понимают, что делают здесь. Когда ты замечаешь, что твой тихий друг становится лидером группы, его глаза сверкают, а щёки чуть румянятся от долгого спора. Когда ты понимаешь, что все здесь на своём месте.

– Надеюсь, вы все сделали свои выводы из сегодняшней беседы. Я также уверена, что ваши товарищи смогли каким-то образом повлиять на ваше мнение. И я с нетерпеньем буду ждать письменных отчётов на эту тему к следующему занятию, – подвела итог мисс Гонсалес.

– Она хочет научить нас мыслить шире, – объяснял Шрам, пока мы шли в столовую. – Ну, ты знаешь… В истории нет плохих и хороших, нет правильного и неправильного… У всего есть подтекст. Люди поступают, как поступают, не просто так. Человеческий фактор. Цитируя мисс Гонсалес: «У монеты лишь две стороны, но также есть ребро. Оно соединяет, но оно же и разделяет их».

Я улыбнулась такой метафоре. Два противоположных мнения, одинаковая основа… Всё это неважно. Важны причины и поводы, мотивы. Они говорят о человеке больше, чем плоские факты.

– А ты что думаешь по этому поводу? – поинтересовалась я.

– Я думаю, всё субъективно. Нужно решать для себя, как ты относишься к тому или иному, а не искать правильный путь там, где его нет, – недолго поразмыслив, ответил парень.

За обедом Роб самозабвенно рассказывал всем о том, какая я «недотрога». Ребята заявили, что ничуть не сомневались во мне. Лина молчала. Я же, отказавшись комментировать ситуацию, разглядывала друзей. Волосы Лулу были перепачканы в зелёной краске. Она смеялась над патетической речью Роберта и избегала взгляда Айвена. Похоже, между ними происходило что-то, о чём я не знала.

Вечером, когда мы уже готовились ко сну, я заглянула в тумбочку и не обнаружила там своё личное дело.

Лулу заплетала себе косу, и на мой вопрос, не видела ли она папку, только покачала головой и отвела взгляд.

По природе своей я была нервной. И любой внешний раздражитель мог довести меня до панического состояния. А ещё я боялась нарушать правила. Если соединить эти факты и добавить к ним пропажу украденных документов, можно легко сделать вывод, что мысленно я начала собирать вещи и готовиться снова стать соседкой Алиши.

– Ты ничего не потеряла? – ухмыляясь, спросил Роб, возникший на пороге.

Он прошёл в комнату, а за ним гуськом зашла остальная часть банды.

– Робби всё сделал за вас, – оповестила Лина. – Вернул то, что вы взяли.

– А теперь все на выход! – скомандовал «Робби».

Тот небольшой чулан рядом с кабинетом физики, в который мы приходили с Айвеном, был местом тайных сборов Роберта и его команды. Заставленный пыльными ящиками и сломанной утварью, он находился в конце коридора, куда никто не заходил. Однажды Клайд затащил меня туда с известными целями, но добился лишь грубого отказа и удара в печень.

Лу была мрачнее тучи, когда мы всемером втиснулись туда. Нас с Айвеном и Кэтрин усадили на какие-то коробки, как провинившихся детей. Четвёрка торжественно возвышалась перед нами. Роберт и Лина выглядели радостно-взволнованными.

– Итак, дети мои, пришла пора кое-что вам рассказать, – начал лидер.

– Не ты ли придумал закон о неразглашении, Роберт? – напомнил Шрам. – Я всё ещё не понимаю, зачем это нужно.

Они всегда вели свою игру. Лулу думала, что я не замечаю. Переглядки, разговоры в полголоса, внезапные исчезновения посреди ночи, подработки, о которых они ничего не говорили, лишь загадочно улыбались. Я не требовала от них полного доверия, я всё-таки была новенькой. Я не обращала внимания. Айвен тоже. Кэт вообще было всё равно. Они имели право хранить свои дела в тайне.

– Я, – кивнул парень. – А значит, мне и решать, на кого он распространяется. Вы, кажется, сами решили, кто будет лидером…

– Твоё право, – хмыкнул Шрам. – Просто подумай, что с нами станет, если ты станешь болтать об этом каждой своей новой подружке.

– Я не его подружка! – возмущённо прикрикнула я, напоминая о своём присутствии и поглядывая на Лину.

– Я, конечно, не хочу влезать в этот приватный разговор, – Айвен поднял ладони, как бы показывая свою безоружность, – но поинтересоваться, зачем он, собственно, происходит, хотелось бы.

Лулу обеспокоенно взглянула на Роба, Шрам последовал её примеру. Сам же «лидер» не отрывал от меня глаз.

– Я думал, Лу введёт в курс тебя и твоего друга, – деловым тоном заявил Роберт, кивнув в сторону Айва.

– Брата, – поправила я.

– Ещё лучше, – язвительно ухмыльнулся парень.

– А я что здесь делаю? – уточнила Кэт.

– Ты не входила в мои планы, милашка, но и тебе найдётся место.

Кэт тихо присвистнула. Лулу выглядела напуганной и такой беззащитной, что захотелось её обнять. Неправильно взваливать всю ответственность за посвящение новых людей в старую тайну на одну хрупкую девушку, но таков был Роберт – всю скучную работу он всегда спихивал на друзей.

Кэтрин собралась было уйти, но Лулу решительно остановила её. Лишь на первый взгляд Лу казалась беспомощным маленьким ангелом. На самом же деле, упрямство и независимость – те черты её характера, которые она предпочитала скрывать до поры до времени.

Ей явно было трудно начать рассказ, хотя я и не понимала всего этого волнения. В конце концов, что за тайное собрание они устроили? К чему были все эти сложности с длинными повествованиями? К чему таинственность? Мы не хотели вступать в секту или что-то типа того, мы вообще не понимали, чего от нас хотят.

– Помнишь, ты как-то спросила, Мия, откуда у нас столько денег? – тихо сказала Лулу.

Я молча кивнула.

– Вам это может не понравиться, сразу предупреждаю. Просто, мы все, мы… Считаем, что если ваши родители живы и в состоянии обеспечить себя, то, получается, они вам должны… – словно неуверенная в собственном утверждении девушка пожала плечами и, нахмурившись, взглянула на нас из-под ресниц.

– Что ты имеешь в виду? – удивлённо спросила Кэт.

Взглянув на Айвена, я поняла, что до него дошёл смысл слов Лулу. Осознание всегда особенной очаровательностью отражалось на лице парня. Вечный смех в глазах сменялся задумчивостью, голова чуть наклонялась влево, и внимание полностью концентрировалось на собеседнике. Айвен был красивым, а увлечённость делала его ещё красивее.

– Мы были бы рады принять вас в нашу компанию. Вы кажетесь надёжными ребятами, и вам можно доверять, – улыбнулась Лина.

– На юридическом языке нас назвали бы ОПГ, – продолжил Шрам.

– Организованная преступная группировка? – хмыкнул Айвен. – Что вы несёте?

– Всё очень просто, – расцвёл Роберт. – Мы воры!

6.

– Вы «воры»? – переспросила я. – Какого чёрта?

Лулу вздрогнула и вытаращила глаза, словно эти слова были настолько страшными, что произносить их осмеливались лишь невероятные храбрецы или отчаянные идиоты. Кэт на секунду застыла с открытым ртом, но, быстро одёрнув себя, вернула невозмутимость своему виду. Что касается меня… Не знаю, что отразилось тогда на моём лице, но внутри столкнулись совершенно разные эмоции.

Первой пришла уверенность. Я увидела Айвена, понимающего, что происходит, и Лу, своим испугом подтверждающую его слова. После – лучезарно улыбающихся и довольных собой Роберта и Лину. Нерешительного Шрама. Затем пришло удивление, которое Кэт разделила со мной. Непонимание, отрицание и страх слились в одно, и вскоре я могла лишь сказать: «Что?»

– Это… Это не воровство, – заплетающимся языком объясняла Лулу. Её глаза вдруг загорелись, словно в подтверждение тому, что девушка полностью осознаёт то, о чём рассказывает, и ей это нравится. – Я была совсем малышкой, когда родители напивались, забывая обо мне. В приюте не так уж и плохо, но ведь жить в семье, где тебя любят, намного лучше! За все эти годы они ни разу не пожелали меня увидеть…

– У родителей есть обязанности, не так ли? – продолжила за неё Лина. – Они не могут возместить тепло и заботу, но еду и одежду, которую они нам не покупали; парк и кино, в которое они нас не водили – пожалуйста! Эти деньги, которые они не тратили, принадлежат нам! Мы лишь берём своё. И, если ваши родители в Лондоне, вы можете тоже…

Речь была сбивчивой, но смысл – предельно понятным. Эти четверо… Язык не поворачивался назвать их преступниками, но отрицать это было так же глупо, как ругать их. В каком-то смысле я могла понять мотивы ребят, но закон, с детства впечатанный в память, кричал мне не делать этого. Они были правы в том, что родители должны нам, но способы «взять своё» не могли быть однозначно правильны.

– Вы что, нас вербуете? – поразился Айвен. – Вы чокнутые!

– Мы берём только у родственников, – заверил Роб. – Мы берём своё.

И это уже было похоже на настоящую секту. Со странной идеологией и извращённым понятием справедливости.

– Мы доверяем вам, – подхватила Лина. – И хотим, чтобы вы стали частью нашей компании. Целиком и полностью.

Шрам не сказал ни слова.

Погружённая в свои мысли, я слышала голоса, но не вникала в речь. Так часто происходило, если думать приходилось о чём-то серьёзном. Очнулась я только после того, как Айвен легко коснулся моего плеча.

– Мария? – с надеждой всхлипнула Лу. Её хорошенькое лицо было в слезах, зелёные глаза потускнели, губы дрожали. Оставалось только догадываться, что Кэт и Айвен наговорили ей, пока я сама отключалась от внешнего мира. В тот момент мне стало так жалко девочку, просто неспособную противостоять людям, которым искренне желала добра.

И почему Роберт, Лина и Шрам не спешили её поддержать?! И это – их хвалёная дружба?!

– Мне нужно обдумать это всё, ладно? Поговорим утром, – бросила я и, обняв Айвена на прощанье, направилась в свою комнату, где скрылась в ванной.

Когда я вышла оттуда, свет был выключен, а Лулу и Кэт уже спали, или, по крайней мере, талантливо делали вид.

***

Звонок оповестил о том, что пора спускаться на завтрак. Всё утро в нашей комнате висела напряжённая тишина. Никто не решался её нарушить. По понятным причинам. Я не могла представить себе, какого это – буквально признаваться в преступлении, не зная, как на такие новости отреагируют.

Ели тоже в тишине. Айвен вяло ковырял омлет. Лулу, сидевшая напротив него, обеими руками обхватила чашку какао, словно пыталась согреться. Кэт рядом с ней жевала оладьи, впрочем, тоже без особого энтузиазма. Лина не присасывалась к своему парню, а спокойно попивала кофе, что тоже было странно. Шрам и Роберт понимали, что острить и шутить будет неуместно, поэтому ели молча. Однако, если Роб наплевательски поглощал свой завтрак, то его друг держался настороженно, будто думал, что кто-нибудь из нас сейчас не выдержит и проткнёт вилкой соседа. Мне же просто кусок в горло не лез. Влив в себя стакан сока, я встала из-за стола и пошла в кабинет химии.

– Что у вас случилось? – тихо спросил Тео, садясь рядом.

Тео не вошёл в круг моих хороших друзей – у него была своя компания, состоящая из двух новеньких мальчиков и девочки, Джейн, которая училась в Каллидиусе достаточно долго, хотя и выглядела лет на двенадцать. Несмотря на это, мы неплохо общались на уроках и в перерывах. Тео рассказал мне, как после смерти матери отец пристроил его в приют, где работал, потому что не хотел возиться с сыном самостоятельно.

Тео был добрым и чувствительным. Он понял бы. Но в тот раз, как бы мне ни нужна была помощь, рассказывать было нельзя.

– А что, так заметно? – грустно усмехнулась я.

– Все заметили, – парень пожал плечами. – Обычно от вашего стола смех стоит на всю столовую, а тут сидите тише воды ниже травы…

Я промолчала. Ну что тут скажешь? «Да ничего особенного, просто мои друзья оказались ворами-домушниками и деньги безвозмездно берут у своих родителей, хотя, на самом деле, я ничего точно не знаю»?

Лекция мистера Фишера показалась скучной впервые за время моей учёбы в Каллидиусе. Одноклассники к концу урока тоже клевали носами.

На перемене я вышла во двор, где все мои друзья сидели порознь. Происходило что-то непонятное. Мы поссорились? Мы втроём не прошли посвящение, и от нас отказались? Мы оказались моралистами и осудили ребят?

Однако самый главный вопрос грыз меня изнутри, и я знала, что сравнение с червём и яблоком – плохое, но оно было единственным, что приходило на ум. Я старалась отвлечься, не думать об этом, но мысль возвращалась снова и снова, будто записанная на диктофон с заевшей кнопкой:

Значило ли их откровение то, что они хотят, чтобы мы украли у своих родителей?

В обед настроение, царившее утром, волшебным образом улетучилось, и все снова были собой. Любимое дело сильно влияет на человека, как ни крути.

Внезапно вспомнилась речь Шрама. «В истории нет плохих и хороших, нет правильного и неправильного». Лулу, Лина, Роб и Шрам шли против закона, но на то был весомый повод. Весомый ли? На что они тратили эти деньги? В подростковом возрасте мотивы кажутся намного важнее, чем они есть на самом деле.

Почему для меня это было большой проблемой? Почему так беспокоило меня? Почему казалось самым важным решением в жизни? Что я вообще решала?

Потому что это было важно.

Потому что я задумалась о жизни в старом приюте, где всё, включая воспитанников, распадалось на части. Да, я встретила там Айвена. Но мы были несчастны. Мы не получали того, что получали наши сверстники, растущие в семьях. Сиротские приюты – не летние лагеря. Они не пропитаны весельем и приключением. В них холодно, даже если на улице жарко, и пахнет безысходностью.

Взрослых детей никто не забирает.

Каков шанс добиться чего-то в жизни, если ты сирота?

Почему для меня это было большой проблемой?

Потому что я действительно задумалась о том, чтобы отомстить родителям.

Украсть.

«Нужно решать для себя», – сказал Шрам. Тогда я решила: «будь, что будет».

Поэтому, не дожидаясь окончания уроков, я позвала Лулу поговорить.

– Вы хотите ограбить моих родителей, не так ли? Не пугайся так, я не говорю, что… Не говорю, что осуждаю или типа того…

Глаза Лу расширились, брови поползли вверх, а рот чуть приоткрылся. Эти эмоции я была склонна расценивать как радостное удивление.

– Ты что, ты… Не считаешь меня ужасной преступницей, как делает твой брат?

– Нет, – смутившись, ответила я. – И Айвен не считает на самом деле. Он просто немного… вспыльчивый. И очень честный.

– И очень милый, – выпалила Лу, и страх отразился в её глазах. – Это не то, что я собиралась сейчас говорить.

– Я понимаю, – почему-то стало так легко, что захотелось смеяться. Я позволила себе только скромную улыбку. – Точнее сказать, ты не первая от кого я это слышу. Он тебе нравится?

– Мы вообще не о том говорили, – щёки девочки покраснели, и она отвела взгляд. – Да, Роб хотел подготовить тебя…

– Звучит мерзко, – ляпнула я.

– Я уверена, что это не то, что ты собиралась сейчас говорить.

Смех пробрал неожиданно и не к месту. К концу перемены мы так ни о чём толком и не поговорили. Лу опомнилась только со звонком и, пообещав поговорить вечером, побежала на английский.

Последовав её примеру, я отправилась на урок. Снова увидела за партой Шрама и снова подсела к нему.

– Какие люди, – усмехнулся парень.

– Да ладно тебе, я всегда здесь сижу, – я в шутку пихнула его локтем, а он заливисто рассмеялся.

Если с Тео мы постоянно болтали на уроках, то со Шрамом приходилось молчать. Он всегда был сосредоточен на том, что делает. В детстве у него была дислексия. В приютах редко беспокоятся из-за этого, поэтому полностью вылечить мальчика не удалось, и теперь Шраму приходилось направлять всё своё внимание и все свои силы на учёбу, чтобы не отставать от других. Тем не менее, он поступил в Каллидиус с высшим баллом. Шраму было тяжелее всех нас, но он говорил, что все старания, вложенные в обучение в таком месте, того стояли.

Прошло десять минут, двадцать, тридцать… А наш учитель так и не появился.

– Опять, – сказала я. – Сначала мистер Фишер, теперь мистер Грир…

– Видимо, мужской преподавательский состав нашёл себе занятия поинтереснее, чем наши уроки, – послышался голос Кэт.

Мы синхронно обернулись и увидели в дверях группу студентов, чей учитель английского тоже был мужчиной. Миссис Картер велела всем рассесться, но, так как свободных мест не хватало, многие остались стоять вдоль стен. Помощник и – по совместительству – жена директора, стараясь перекричать возбуждённую толпу, вещала что-то.

– …и я прошу вас вести себя как образованные взрослые люди, – донёсся до меня её голос.

Некоторые всё ещё делали вид, что внимательно наблюдают за миссис Картер, хотя на самом деле перешёптывались, не глядя друг на друга. Осознав, что никто её не слушает, женщина махнула рукой и покинула класс.

– Что ты думаешь об этом всём? Ну, Лу и остальные… – отведя меня в сторонку, спросила Кэт.

– Не знаю.

На самом деле, я просто не знала, как выразить словами то, что думала.

Я не осуждала, но и не одобряла. Я не собиралась воровать у родителей, но и не отталкивала эту мысль.

– Я долго думала, – Кэт вздохнула. – Моя мать недавно вышла замуж. У них всё так прекрасно, у них большой дом и собака. В то время, как она строила личную жизнь, я сбегала от опекунов, сбегала из приютов, шаталась по улицам, связывалась с неприятными личностями, – она поморщилась. – Так что будь у меня возможность хоть как-то это компенсировать, я бы это сделала.

Такие же мысли посещали и меня. Компенсировать. Почему нет?

***

Это продолжалось несколько дней. Всё вокруг толкало на авантюру. Я не понимала, что правильно, а что нет. И мысли о родителях занимали всё моё время.

Я никогда не планировала ничего такого, даже подумать не могла. Но желание становилось всё сильнее и сильнее. Мне внезапно захотелось всего и сразу: адреналина, мести, быть такой же крутой, как Лу и ребята. Даже старенький телефон, который перекупали, наверное, с двадцатых рук, чтобы отдать бедным несчастным сироткам, словно намекая, начал барахлить.

Часть сознания убеждала меня, что это неправильно, что так нельзя, что у меня даже нет поводов.

А другая часть подсовывала картинку: листок бумаги и слово «отказ», чернеющее на нём.

Я обдумывала вопрос тщательно и досконально, несмотря даже на то, что открыто мы об этом не говорили.

– Если ты ждёшь особого приглашения, то его не будет, – сказал как-то Шрам. – Роберт хочет, чтобы ты сама ему об этом сообщила.

Всё разбивалось о скалу с надписью: «Роберт хочет».

Роберт тоже хотел всего и сразу: свежую кровь в команду, быть лучшим во всём, меня… Идя на принцип, отказывая ему всегда и во всём, как я могла добровольно сдаться со словами «Давай сделаем так, как ты хочешь»?

Я много говорила с Лу, она в деталях рассказывала о своём первом преступлении. Они воровали у её настоящих родителей, у приёмных, у дяди Роберта, который, как говорил сам Роб, тоже был ему должен, правда, непонятно, за что. Они брали деньги у бывших опекунов Шрама и у первой приёмной семьи Лины.

– Вы что, все из Лондона? – поинтересовалась я.

– Нет. Только Роберт, вроде бы, родился в Лондоне. Я из Манчестера, но ещё с родной семьёй мы переехали сюда. Лину забрали из приюта в Дерби, но отдали снова, уже здесь. Шрам из Брайтона. Опекуны продержались недолго, вернули обратно. Оттуда он попал в Каллидиус, а позже узнал, что та пара тоже переехала и поселилась в пригороде. Жизнь помотала всех, но в итоге все дороги сошлись в Лондоне. Волшебный город.

Я общалась со Шрамом, который явно был не в восторге. Не доверял. Но всё равно говорил о том, почему пошёл на это. Роберт хотел новых ощущений, а Шрам хотел помочь старому другу, ещё из прошлой жизни, который попал в беду и которому позарез нужны были деньги. Роберту понравилось, Шрам втянулся и сам не понял, как. Клайд, как всем казалось, обокрал немало прохожих, прежде чем объединиться с кем-то и пойти на что-то более серьёзное.

– Все сироты воруют, Мария, – говорила Кэт. – Иначе не выжить. Сними розовые очки, принцесса. Ты не всегда будешь на государственном обеспечении.

Лина щебетала о том, как незабываемо и неописуемо классно совершать что-то незаконное вместе.

– Чувствуешь единение, и вы близки, как никогда, если связаны такой тайной.

Я всё ещё не знала, зачем. Всё ещё не понимала, что именно толкает меня на это. Но однажды во время игры в «Уно» слова сорвались с моих губ прежде, чем я взвесила их.

– Я хочу взять деньги у родителей, – это стало неожиданностью для всех. – И сделать это быстрее, пока не передумала.

Меня бросили. От меня отказались. И эти люди жили счастливо где-то неподалёку и даже не вспоминали обо мне. Это ли не повод? Ярость утихла, но обида никуда не делась. Мои мама и папа не были бедными, не были зависимыми или неуравновешенными людьми. Они отняли у меня детство в кругу любящей семьи, вычеркнув моё имя из жизни. А значит, я имела право на возмещение. Так я решила.

– Я знал, что ты это скажешь, Мия, – Роб одобрительно улыбнулся. Хотя меньше всего на свете мне нужно было его одобрение. Роберт изрядно поднадоел мне со своими идиотскими выходками. Возможно, мне было бы менее неприятно, если бы я действительно заинтересовала его. Но всё это «особое» отношение к моей персоне родилось скорее из-за того, что от всех остальных девушек Каллидиуса он получил то, чего хотел. – Добро пожаловать в команду!

В свободное время мы сидели во дворе, обсуждая план кражи со взломом. Как бы ужасно и пафосно это не звучало. Октябрь принёс в Лондон холодные ветра и постоянно пасмурную погоду. Я куталась в синюю форменную куртку Каллидиуса и вместе со всеми удивлялась, как Шрам может сидеть в одной майке и говорить, что ему жарко.

– Нужно много про них узнать, когда они уезжают, когда приезжают. Посмотреть дом, есть ли сигнализация. Это не так быстро, как ты думаешь, Мария, – говорила Лулу.

– Мы возьмём это на себя, правда, Шрам? – заявил Роберт. Шрам кивнул.

– Стоп. Мы что, серьёзно собираемся ограбить дом?! – вклинилась Кэт. – Чёрт, я даже не понимаю, как попала к вам в компанию, а сейчас думаю о том, что мы будем пробираться через кусты в темноте, одетые в чёрное!

– Мы не всегда надеваем чёрное, – пожал плечами Шрам.

Я слушала рассказы ребят об их предыдущих «подвигах» и мысленно проклинала себя за эту идею, но сдавать назад не собиралась. Айвен не разговаривал со мной, сидел в своей комнате. Его можно было понять. Он не знал, кто его родители, как он оказался в том лесу. Я уговорила его пойти за личными делами, дав надежду узнать. Но Айв уверял, что злился не из-за этого. Причина была в том, что я собиралась сделать.

***

Всю следующую неделю Роберт и Шрам проводили свободное время, наблюдая за домом мистера и миссис Кроуфорд. Язык не поворачивался называть их папой и мамой. На мой вопрос, зачем им это нужно, ребята отвечали, что, во-первых, им самим перепадёт немного денег, это никогда не помешает, а во-вторых, что на мне самая главная задача – забрать всё, что посчитаю нужным, а это уже посвящение в их воровскую шайку.

– Твоя мама француженка, – на седьмой день заявил Шрам, вернувшись в приют.

– Я видела имя, догадалась.

Поэтому, наверное, в старом приюте меня пытались научить французскому. Они-то точно знали.

– Нет, – засмеялся Роб. – Она настоящая француженка. Носит береты и шарфы, картавит…

– Ты говорил с моей мамой? – встрепенувшись, я резко села на кровати, от чего закружилась голова.

– Да, и я был очень мил, так что, думаю, она даст благословение, – пропел Роберт.

– Придурок! – воскликнула я, кидая в него книгой, которую читала.

– Как грубо! А я, между прочим, такую ценную информацию раздобыл…

Айвен проводил время с нами, но молчал, когда речь заходила о деле. Он всё ещё дулся на меня, твердя, как это неправильно, как аморально и противозаконно.

– А оставлять ребёнка на произвол судьбы – это правильно? – ляпнула я как-то в порыве спора, слишком поздно прикусив язык.

– Тебя бросили на произвол судьбы, Мария?! – взорвался он. – Твои родители заботились о твоём будущем! Они оставили тебя в тепле, уверенные в твоей безопасности, и дали этот треклятый кулон, с которым ты не расстаёшься! А у меня не было ничего, Мария, ровным счётом ничего! Я даже не знаю свою точную дату рождения! В свидетельство вписали примерное число!

С тех пор Айвен не говорил со мной, и это была первая крупная ссора между нами. Поражаясь собственной глупости, я умоляла его простить меня и понять, но Айв не слушал. Если он уверился в чём-то, переубедить его смог бы только профессор Дамблдор, сошедший со страниц его любимой книги.

Я чувствовала себя ужасно. Не в первый раз я поступала так, как считала нужным, отбросив предостережения Айвена. Когда-то это были старые качели – брат говорил мне не играть даже рядом с ними, но мне так хотелось полетать под скрип ржавых креплений. Металл был слишком повреждён, чтобы выдержать вес шестилетней девочки, так что качели благополучно слетели с петель, а моя левая рука до сих пор болит в месте перелома. Я поклялась всегда слушаться Айвена и нарушила слово в тот же день, когда мне сняли гипс. В девять я проколола уши грязной иголкой, потому что это делали все девчонки; в двенадцать сбежала из приюта – просто за компанию с Лорой и Уиллом; в четырнадцать решила, что нужно что-то менять, и напилась вместе с Алишей и её компанией.

Окружение всегда сильно влияло на меня, а брат всегда был рядом, чтобы привести в порядок. Но я продолжала игнорировать его мнение, если чего-то сильно хотела, и платить за это. Айвен всегда был старше всего на год, но умнее, кажется, на целую ступень эволюции.

И когда я всё-таки уговорила его выслушать меня, всё снова окончилось скандалом в чулане.

– Прошу тебя, Айвен! – воскликнула я, схватив парня за предплечье. – Мы всегда были за одно!

– Да, когда это «за одно» не грозило нам тюремным сроком! – грозно ответил он, вырвав руку.

Мы спорили, и это были худшие минуты в моей жизни. Ссориться с Айвеном было невыносимо, ведь он, чёрт возьми, всегда был прав. Но и я была права для самой себя. Собственно говоря, мы оба были настолько убеждены в своей правоте, что оба ошибались. В одной спорной ситуации мы оказались по разные стороны баррикад. Впервые в жизни.

– Никто не посмотрит на твои мотивы. Это преступление, как ты не понимаешь?! Решила развлечься? Ты сможешь жить с этим, Мария? Думаешь, тебе будет настолько весело?

Он сел на грязную коробку в углу, облокотился плечом о стену. Спрятал лицо в ладонях и опустил голову.

– Хочешь быть как они…

– Ты чего несёшь? – вспыхнула я. – Я… Это не правда! Я хочу напомнить родителям если не о себе, так о том, что за всё нужно платить!

– Да неужели? – он снова посмотрел на меня и прищурился. – Они сказали, что это посвящение? Что только так ты сможешь стать частью их компании? Они ведь сказали, верно? Я не слепой, Мия, я видел, как светились твои глаза, когда ты на них смотрела. Ты всегда мечтала о таком, не правда ли? Много друзей, понимающих тебя, парень-красавчик?

– Прекрати! – крикнула я.

Мне не хотелось верить, что именно так всё выглядело со стороны.

– Ты правда так думаешь?! – повторила я уже тише.

– Не думал бы – не говорил бы. Знаешь, я тебя не виню, не могу тебя винить, просто… Прекрати прикрываться несуществующими причинами. Ты же знаешь, что в конечном итоге идёшь на это просто ради адреналина и этих людей, – Айвен усмехнулся.

Его слова заставили меня приоткрыть ещё одну завесу, отделяющую правду от того, во что мне хотелось верить. Я не считала себя той, кто готов на всё ради дружбы, которая ещё толком не укрепилась. Но пламенные речи Роберта, вдохновляющие слова Лины, восторженные глаза Лу и тёплая улыбка Шрама делали меня абсолютно беспомощной. Айв был прав – мне хотелось быть одной из них. Хотелось отчаянно сильно.

– Если под парнем-красавчиком ты имел в виду Роберта, то ничего подобного!

– Да ла-а-адно, – снисходительно протянул Айвен.

– Да, – уверенно заявила я.

Я уткнулась носом в его плечо, и это было так же привычно, как дыхание. Айвен рядом, он всегда был рядом, сколько я помнила себя. В большом переменчивом мире, где все тебе чужие, очень важно иметь близкого человека, на которого можно положиться всегда и в любых обстоятельствах. Даже если он спорит, ругается и ворчит. Он поддержит, ведь это родной человек. Единственный и любимый.

– Когда вы пойдёте? – Айвен нарушил тишину.

– Ты разве не пойдёшь с нами? – удивилась я.

– Нет, я всё ещё против этого, – он отстранился и заглянул мне в глаза. – Но я вижу, что отговаривать тебя бесполезно.

Я знала, что после этой ужасной затеи опять обзаведусь шрамами, что бы это ни значило. Так почему же здравый смысл, вопивший не становиться преступницей, и самый лучший человек на земле не могли остановить меня? На самом деле, уверена, Айвен знал об этом, была ещё одна причина. Мне хотелось увидеть, кто они. Как они живут, есть ли в доме хоть какое-то напоминание обо мне. Я должна была выяснить, почему они поступили так со мной.

Я прекрасно понимала, что это ошибка. И что Айвену намного сложнее, ведь у меня есть информация. К примеру, досье гласило, что мой отец – владелец какой-то небольшой юридической фирмы, а мать – певица в собственном небольшом кафе. Мне были известны их имена и внешность. Айвен не знал ничего.

Так запутанно я не чувствовала себя прежде. Однако Роб использовал всё своё обаяние, чтобы войти в доверие к Жизель Кроуфорд, и узнал, что нам невероятно, просто магическим образом повезло. Родители уезжали в Кентербери, где сами жили много лет назад, к родственникам на выходные. Не знаю, каким образом меньше, чем за две недели, этот великий обольститель смог подружиться с моей мамой настолько, что она рассказала ему про поездку, но факт оставался фактом.

Восемнадцатого октября мне предстояло ограбить собственных родителей.

И хотя Роберт так много времени проводил в попытках помочь мне, он только усложнял ситуацию, не давая мне прохода.

В то время, когда моя голова была забита проблемами с Айвеном и мыслями о том, как пройдёт моё первое в жизни преступление, весь приют только и говорил, что о предстоящей вечеринке в честь Хэллоуина. Поэтому я не удивилась, что в пятницу утром Роб караулил меня под лестницей.

– Мия, – он расплылся в улыбке, – у меня к тебе интересное предложение.

– Что бы ты ни сказал, ответ – нет.

– Давай притворимся, что ты этого не говорила, – я закатила глаза, – и попробуем ещё раз. Мария, ты пойдёшь со мной на вечеринку? – парень галантно поклонился.

– Я знаю, что отказ тебя не устраивает, но мне плевать, – отрезала я, собираясь пройти мимо.

– Почему? – Роб загородил мне путь и заглянул в глаза. – Я хорошая компания, ты не будешь скучать!

Я поняла, что просто так он не отстанет, поэтому начала лихорадочно придумывать хорошее оправдание и попасть наконец на завтрак.

– Потому что уже согласилась пойти с другим, – выпалила первое, что пришло в голову.

– С кем? – Роберт выглядел действительно шокированным тем фактом, что я осмелилась дать согласие кому-то, не дождавшись приглашения от самого Роберта Клайда.

– Со мной, – улыбнулся Шрам, неожиданно появившийся в начале лестницы. – Я позвал её вчера вечером, когда все расходились, так что… Прости, друг, – говорил парень, спускаясь к нам.

Неприязнь от общения с Клайдом на изъезженную тему сменилась приятным удивлением. Шрам не звал меня на вечеринку, но решил помочь? Это было в новинку – обычно он всегда вставал на сторону Роба.

– Ладно, – прищурился Роберт. – С ним я тебя отпущу. У него всё равно нет шансов.

«Можно подумать, у тебя есть шанс», – пронеслось в голове.

– Спасибо, – сказала я, когда Роб ушёл. – Ты даже не представляешь, как выручил меня.

– Обращайтесь, – шуточно поклонился Шрам. – Все мы знаем, каким… настойчивым он может быть.

Я рассмеялась. Слово «настойчивый» было слишком мягким.

– Правда, «спасибо» будет маловато… – загадочно протянул парень, почесав шею.

– Вот как? – я, не менее удивлённо, чем несколько секунд назад, подняла брови.

Он хитро прищурился и посмотрел на меня с улыбкой:

– Я ничего не скажу Робу, если ты и вправду пойдёшь со мной.

– Кажется, мы решили это ещё вчера, – хихикнула я, пожав плечами.

Впервые на моей памяти Шрам сделал что-то без предварительного одобрения Роберта, а это уже что-то значило. К тому же, он всегда был очень мил со мной, не обращая внимания на злобные взгляды друга, принимал помощь на английском, хотя Лу говорила, что обычно он посылает всех куда подальше за попытки выручить, и тайком приносил нам с Айвом чипсы, которые были запрещены на территории приюта. Сама не понимая, почему, я пребывала в приподнятом настроении весь день и невольно улыбалась каждый раз, когда вспоминала об утреннем разговоре.

7.

Проснувшись в воскресенье, я долго лежала в кровати. Этот день не должен был отличаться от других, поэтому сначала мы валяли дурака во дворе, а потом собрались в комнате мальчиков и пересмотрели три части «Форсажа». Лина простудилась и лежала у себя в комнате, сообщив, что никуда не пойдёт. Все вели себя так, будто забыли о наших планах, и я решила не выделяться. Однако сразу после финальных титров Роберт выключил телевизор, вскочил на ноги и хлопнул в ладони.

– Ну что, товарищи воры, готовы к идеальному преступлению?

Лулу и Шрам, не сговариваясь, вытащили из-под кровати коробку и два чёрных рюкзака, а их предводитель тем временем рассказывал порядок действий.

– Итак, валим из школы через чёрный ход, там напротив него в заборе не хватает двух прутьев, можно пролезть. До места дойдём пешком, это недалеко. Район не криминальный, так что сигнализации у них только на открывании парадной и задней дверей.

– Откуда ты знаешь про сигнализации? – перебила я.

– Я был в доме, – ответил Роб, – когда помогал твоей маме с пакетами. Она вообще-то думает, что я живу по соседству…

– О боже, нас вычислят, – я бессильно уронила лицо в ладони.

– Не вычислят, если ты не нарисуешь автопортрет во всю стену в их спальне и не подпишешь: «здесь была Мария Кроуфорд», – парень поджал губы и снисходительно глянул на меня. Он был очень воодушевлён предстоящими событиями. – Так вот, я пару раз заходил в гости, отпрашивался в туалет и осматривался. Мы с Ромео уже погуглили эту систему безопасности, он знает, как её отключить.

– Айвен?! – воскликнула я, переведя взгляд на брата.

– Да-да, твой хмурый парень ломался, как девчонка, но всё-таки согласился идти с нами.

– Почему ты не сказал мне? – спросила я, проигнорировав саркастичные речи Роберта.

– Я до последнего сомневался, – ответил брат. – Но всё же понял, что не могу тебя оставить. Ты из меня верёвки вьёшь, Кроуфорд.

Вымучено улыбнувшись, я присела рядом и притянула Айва к себе. Его объятья всегда успокаивали, дарили ощущение безопасности.

– Ну всё, хватит! – нарочито расслабленно сказал Роберт. – Если не хотите повторять план, тогда пойдёмте, чего время терять?

Кэт принесла верхнюю одежду, а я не могла пошевелиться, лишь пальцы нервно теребили кулон, пока цепочка не скатилась с шеи.

– Давай помогу, – предложил Шрам, заметив мои безуспешные попытки справиться с застёжкой.

Мы выбрались с территории приюта без приключений. Ночь была подозрительно спокойной и холодной – обычно в это время года в Англии было намного теплее. Никто не разговаривал. Все молча следовали за лидером, несущем рюкзак на одном плече. Айвен покусывал губы – нервничал. Лу беззаботно шагала рядом с ним, а Шрам с непроницаемым лицом шёл слева от меня. Кэтрин плелась позади, бурча о том, что до сих пор считает дикостью наше левостороннее движение.

– Ты очень похожа на маму, – Роб обернулся. – Из-за раскатистой «р»? Или, может, дело в этом берете. У неё есть такой же.

Тот белый берет я носила третий год. Мисс Харт подарила мне его на двенадцатый день рождения.

Мы остановились перед небольшим коттеджем из серо-коричневого кирпича, не выделяющимся среди ряда таких же. Перед домом был небольшой цветочный сад и несколько невысоких деревьев, садовые фигурки животных и гномов.

Этот дом мог бы быть моим.

Перемахнув через невысокую изгородь, Роб открыл нам калитку и направился к двери. Моё сердце было готово проломить грудную клетку, только чтобы сбежать оттуда. Я предпочла подождать на улице. Не потому, что боялась смотреть, как взламывается дверь и сигнализация (хотя это тоже). Я просто не могла заставить себя перешагнуть через порог. Шрам жестом подозвал меня. Проглотив тошнотворный комок, подкативший к горлу, я набрала в лёгкие побольше воздуха и вошла.

– Айвен, караулишь чёрный ход. Шрам, ты здесь. Я на улице. Девочки идут обшаривать комнаты. У вас двадцать минут. Лулу, за её психическое здоровье отвечаешь головой, – распорядился Роберт.

– Конечно, Роб, – кивнула она.

Стоя в прихожей, я огляделась. Напротив двери лестница. Справа просторная гостиная с диваном и несколькими креслами вокруг стеклянного столика, уставленного вазами с цветами. Камин, телевизор над ним, в углу – гитара и синтезатор. Слева небольшая кухня. Цветовая гамма едва улавливалась в темноте, но всё казалось нежно-лиловым или голубым. Кругом цветы и картины, в основном пейзажи.

– Что, если они не хранят деньги в доме? – шёпотом спросила я, поднимаясь на второй этаж.

– Возьмём мелкую технику, украшения. У меня есть знакомый, через которого можно продать. Не спрашивай, – ответила Лу, поймав мой испуганный взгляд.

– Расслабься, Мимс, все сироты воруют, помнишь? – в который раз повторила Кэтрин.

Наверху был коридор с четырьмя дверьми. Открыв первую, мы сразу же попали в спальню. Задвинули шторы и достали фонарики из рюкзака, висевшего за моей спиной.

Я открыла дверь, за которой оказалась гардеробная. Минуты две я с болезненным, ноющим ощущением в груди разглядывала мамины платья и туфли, пока не вспомнила цель своего визита. Обшарив все полочки, я полезла в карманы пиджаков, явно принадлежащих папе. В одном из внутренних отделов нашёлся толстый свёрток.

– Офигеть, – невольно присвистнула я, доставая деньги из пакета.

Девочки подбежали ко мне, и на их лицах я прочитала те же мысли, которые пронеслись у меня в голове.

– Твои родители богаты.

– Почему бы не открыть счёт в банке? Это безопаснее.

– Сколько ты возьмёшь?

Трясущимися руками я отсчитала чуть меньше половины пачки, решив, что этого вполне хватит до окончания школы, и запихнула деньги в рюкзак.

Мы убрали за собой, вернув всё на свои места. Хозяева ни за что не поняли бы, что в их спальне был кто-то чужой, если бы я не оглядела комнату ещё раз перед выходом.

– Мия, – позвала Лулу, – Мия, пойдём.

Но я не слышала подругу. Мой взгляд упал на фотографию в стеклянной рамке, стоявшую на прикроватной тумбочке. Со снимка мне улыбались родители – мама с длинными тёмными косами, светловолосый отец. А между ними – маленькая девочка в нежно-голубом платье под цвет бантиков, украшающих блондинистые хвостики. На заднем плане фонтан в Риджентс-парке, где мы с ребятами были в день моего рождения. В левом углу витиеватым подчерком было написано: «Десятилетие малышки Бонни Кроуфорд! С праздником, счастливая семья!»

Тщательно подавляемые чувства вырвались на свободу, и я больше не могла контролировать себя. Я понимала, что нельзя делать этого, но моё тело будто не принадлежало мне в следующие минуты. Рамка полетела на пол, осколок воткнулся в мой ботинок. За рамкой последовала настольная лампа и шкатулки с украшениями, хранившиеся на комоде. Кэт и Лу шёпотом пытались кричать на меня, оттащить, но я не видела ничего перед собой – обзор закрывали волосы и пелена из слёз.

Оттолкнув подруг, я влетела в другую комнату. Детская. Комната, которая могла быть моей. Должна была быть моей. Обои с цветами, мягкий ковёр и кровать с балдахином, семейные фотографии в рамочках. Иногда я представляла себе комнату мечты, её бы сделали для меня родители, если бы я жила в семье. И это была та самая мечта, исполнившаяся у другой девочки. Бонни. Как они посмели назвать её так?!

Злость резко отошла на второй план, забрав с собой все силы. Всё, что я могла сделать, – убежать. Я бежала по лестнице, так громко стуча обувью по ступенькам, что мальчики слетелись у выхода.

– Ну что? Я же говорил, это не страшно, – улыбнулся Роб.

Я пронеслась мимо него. Ноги несли меня дальше и дальше от этого места. В половине квартала от приюта, колени подогнулись и столкнулись с травой. Всё повторялось, как в тот раз после похода в кабинет директора. Возможно, это произошло слишком рано, я не успела подготовиться. Узнавать правду было так же мучительно, как глотать песок. Горло жгло от яростно вдыхаемого холодного воздуха.

Я чувствовала боль, но не понимала откуда она исходит. Как будто что-то внутри, что мешает жить, большой лопнувший шар сожалений и ненависти к людям, так поступившим со мной. Хотелось вырвать его из себя, каждое движение отнимало слишком много сил. Снова ощущения, колющие изнутри, заставляющие содрогаться снаружи. Казалось, можно избавиться от этого, если кричать, отпускать всю боль со слезами, но чем больше я плакала, тем труднее было справляться. Я задыхалась от бега и от обиды одновременно. Я не знала, что травмировало меня больше.

– Хэй, ты всегда убегаешь после того, как сделаешь что-то, противоречащее твоим моральным устоям? Тоже мне, Дева Мария нашлась! Нам что, за тобой по всему Лондону гоняться? – орал Роберт. – Если ты с нами, то ты с нами, и веди себя по-человечески!

– Прекрати! – прикрикнул Шрам, отчего все звуки стихли. Наверное потому, что Шрам никогда не кричал на друга. – Мия, ты в порядке?

Медленно поднявшись и уронив рюкзак на землю, я повернулась к нему лицом. Вряд ли это был мой лучший вид – растрёпанные волосы, заплаканное лицо и грязные от приземления руки. Но мне было всё равно, какой они видят меня. Они не знали, ничего не знали.

– В порядке? – переспросила я. – Да, я в порядке. Я только что ограбила родителей, которых никогда вживую не видела. Ты знаешь, что они отдали меня в приют в тот день, когда мне исполнилось четыре месяца? Конечно, да, ты знаешь, – я вытерла слёзы тыльной стороной ладони. Взгляд блуждал по газону и домам позади ребят. – А ты знаешь, что они сделали ещё через пять лет? Завели второго ребёнка. У них есть дочь. Вот так. Одна им не понравилась, они завели другую, подумаешь, большое дело!

Все молчали. Я втянула носом воздух.

– У них есть дочь, – спокойно повторила для себя. – Ей десять лет. Может и больше, если фотка старая. Они назвали её Бонни! – я сорвалась на крик, внезапно встретившись взглядами с Робертом. – Они назвали её моим вторым именем!

Айвен прижал меня к себе. Не помню, как мы дошли до приюта и как я оказалась в своей постели. Мне не следовало знать это всё. Нет, я не должна была. Я всегда плыла по течению, и стоило хоть что-то сделать самой, как это вывело меня из душевного равновесия. Я не была готова. Разве можно подготовиться к этому? В тайне я всегда мечтала быть желанным ребёнком. Заходя в их дом, я надеялась найти хоть какое-то упоминание о себе, знак того, что они сожалеют. Но нашла лишь доказательства своей никчёмности. Родные родители отказались от меня. Кто мог нуждаться во мне больше?

Вопросы не укладывались в моей голове. Они всё прибавлялись и прибавлялись, пока я не уснула беспокойным, полным тягучих, неприятных картинок сном.

***

Весь следующий день слился в одну бесконечную тягомотину. Ни у кого не было ни сил, ни желания разговаривать, так что ели мы молча, на переменах не выходили из классов. Мистер Фишер отменил практику, вместо которой целый час рассказывал, чего ждёт от наших проектов, о которых я совершенно забыла на фоне последних событий. Хотя, в Каллидиусе многие не сильно заморачивали себя учёбой.

– Твоё выражение лица вгоняет меня в тоску, – заявил Роберт за завтраком во вторник.

– Не нравится – не смотри, – резко ответила я.

– Твоё лицо? Не нравится? Это что-то из области фантастики, Кроуфорд!

– Роберт называет меня по фамилии? Это что-то новенькое, Клайд.

Жизнь медленно возвращалась на круги своя.

Выходя из столовой, мы встретили улыбающуюся Жаклин Картер, двадцатишестилетнюю дочь директора и штатного врача Каллидиуса. Она была очень похожа на мать: те же рыжие волосы, только без седины, те же большие карие глаза, слишком маленький нос для столь вытянутого лица и тонкие губы. За всё время пребывания там я виделась с Жаклин лишь раз, когда она заходила на урок химии, чтобы передать мистеру Фишеру какой-то конверт.

Ребята смотрели на неё настороженно. Они говорили, что мисс Картер обычно появляется тогда, когда нужно вынести наказание за что-либо. Все мои органы успели сжаться от внезапной мысли: «она знает, что мы сделали», но я попыталась успокоить себя тем, что, в общем-то, никто не мог узнать. Однако золотая четвёрка, несмотря на умение сохранять спокойствие в любых ситуациях, всё же напряглась. Или мне просто показалось, и всему виной подступающая паранойя? Вообще-то, Лина, Лулу, Шрам и Роберт удивляли меня каждый день, но к этому сложно привыкнуть.

– Добрый день, – приветливо поздоровалась Жаклин. – Скажите, вы не станете переживать, если придётся пропустить занятия сегодня?

Кэт, стоявшая позади меня, тихонько прыснула. Шрам и Роб переглянулись и обменялись ухмылками. Кто в своём уме станет переживать из-за пропущенных уроков? Уверена, все так подумали, но промолчали.

– Хочу сообщить, это для вашего же блага, – продолжала она. – По приюту ходит какой-то вирус, за последнюю неделю ко мне обратилось девять ребят.

– Я не помню, чтобы кому-то было плохо, – сказала Лу.

– Может, не обратила внимание? – Жаклин отвела взгляд в сторону, откинув за спину рыжий локон, и почесала шею.

– Я всегда обращаю внимание, если кто-то болеет, – настаивала девочка.

Это было правдой, Лулу была весьма сердобольной и никогда бы не упустила из вида знакомого, у которого проблемы со здоровьем. Она скорее сама слегла бы в медблоке, чем оставила больного без своего общества и поддержки.

– В любом случае, мы хотим проверить всех, – врач посмотрела на нас поочерёдно, пропустив Лу. – Нужно сдать анализы. На всякий случай.

– Сейчас? – Роб приподнял левую бровь.

– Чем быстрее, тем лучше, – с улыбкой ответила Жаклин. – Вы сегодня ничего не ели, я видела.

Я не понимала, почему так дёргаются ребята. Я не понимала, почему резко побледнел Шрам и почему Лу так не хотела идти в медицинский блок. А ещё я видела, что Кэт и Айвен также ничего не понимают. Я решила быть подозрительной, как все. Просто на всякий случай.

И была права. В тот момент, когда я, превозмогая неприятное чувство, возникающее при виде собственной крови, затекающей в шприц, повернула голову в сторону Жаклин, врач доставала третью пробирку.

– Вы собираетесь делать биохимию? – поинтересовалась я.

– Да, – не оборачиваясь, ответила она. – Плюс общий анализ и ещё парочку специфических.

– Не многовато? – я стала замечать за собой привычку Роба поднимать бровь, задавая вопросы.

– Хотим убедиться, что с вами всё в порядке.

Иголка благополучно покинула мою вену, и я согнула руку в локте, после чего получила кусочек шоколада и две стерильные баночки.

– Занесёшь завтра утром. Позови следующего.

Я вышла из кабинета с чувством невероятного отвращения. Мне совсем не нравилось происходившее. Я спинным мозгом чувствовала, что что-то не так. И надеялась, что этот самый мозг Жаклин не станет брать на анализы.

– Серьёзно?! – воскликнула я, пропуская в помещение Лину и оставаясь наедине с друзьями.

– Это было бы более унизительно, если бы мы видели лица друг друга в этот прекрасный момент получения этих священных сосудов, – лениво протянул Роберт.

– И что теперь, «спасибо» сказать?!

Медицинский блок представлял собой длинный коридор с кучей дверей. Даже странно, что всё это великолепие полностью принадлежало Жаклин. Мы сидели в коридоре рядом с кабинетом приёма крови вшестером. После Лины должен был идти Шрам, он откладывал до последнего. Парень мёртвым взглядом смотрел в пол, его кожа почти сливалась с белыми стенами, кулаки были крепко сжаты. Это не выглядело так, будто он боится иголок. Скорее походило на борьбу с воспоминаниями.

– Ты в порядке, бро? – Роб положил руку на плечо друга. Шрам тяжело дышал, расстегнул верхние пуговицы на рубашке и вдруг вскочил со стула, хватаясь за голову руками.

– Я не могу туда пойти, – задыхаясь, произнёс он. – Не снова.

Что-то болезненно сжалось в груди, когда я проводила взглядом стремительно удаляющегося друга. С ним творилось нечто непонятное мне. Роберт сорвался было побежать за Шрамом, но сел обратно. Лулу скрестила руки на груди и печально глядела в даль пустого коридора. Не снова… Эти слова прочно засели в голове, не желая проходить мимо.

– Роб? – осторожно позвала я, нарушив неловкую тишину. – Почему «не снова»? Что происходит?

– Кое-что произошло в прошлом году… – начала Лулу.

– Это лишняя для тебя информация, принцесса, не забивай свой слишком умный мозг, – перебил Роберт.

– Что значит «лишняя»? – я была крайне возмущена таким ответом. – Он и мой друг тоже!

– Ты здесь без году неделя, Кроуфорд! Если Шрам посчитает нужным, он сам тебе расскажет, – он поднялся со стула и всё-таки последовал за другом.

Только я подумала, что всё вернулось на круги своя, как появились новые секреты. Что творилось у Роба в голове, знал только Роб, да и то не факт. Перемены его настроения были сравнимы с турбулентностью – происходили часто, и никто не мог толком их объяснить.

Мы шли по коридору в направлении классов, когда тревога за Шрама усилилась. Бледный, с отстранённым выражением лица он, как призрак, тихо шёл позади всех. Дурацкой привычкой было хвататься за кулон каждый раз, когда волнение накрывало с головой, но избавиться от неё я не могла. Пальцы автоматически потянулись к шее и…

– Вот чёрт! – я буквально почувствовала, как бледнею, сердце пропускает удар, и глаза в страхе расширяются.

– Что такое? – все обернулись, не понимая, что случилось.

– Часы, – сиплым шёпотом произнесла я. – Кулон, его нет.

– И? – равнодушно усмехнулся Роб. – Оставила в комнате, ничего особенного.

– Нет, – возразила я. – Его… давно нет.

В памяти, как назло, начали всплывать неутешительные картинки. Два вечера подряд я не снимала цепочку перед тем, как пойти в душ, но её не было со мной. Расшатанная застёжка прямо перед тем, как пойти в город…

– Ты не потеряла побрякушку в доме, правда, Кроуфорд? – настороженно поинтересовался Роберт. – Ты не оставила улику на месте преступления? Скажи мне, что ты этого не сделала.

Ответом ему служило молчание. Я точно помнила, как уходила с кулоном на шее. И как не видела его по возвращении. С трудом сглотнув комок, подкативший к горлу, и сделав глубокий вдох в попытке успокоить взбесившееся сердце, я попыталась сказать хоть что-нибудь, но слова не шли на ум.

– Дура, – изрёк Роберт.

Мозг напрочь отказывался соображать. Как провинившийся ребёнок, я уставилась в пол и больше не подняла взгляд на Роберта, который, казалось, потерял весь свой самоконтроль.

– Пошли, – он грубо схватил меня за руку и потащил в сторону чулана.

– Куда? – перепуганная внезапной сменой его настроения, я едва плелась следом.

– Ты предлагаешь мне орать на тебя посреди коридора, на радость изумлённой публике?

Все вместе мы набились в крохотное помещение, в котором злой до чёртиков секс-символ Каллидиуса ещё умудрялся ходить взад-вперёд.

– Может, он на улице где-нибудь потерялся? – предположила Кэт.

– Это разум у кого-то потерялся! Бесследно пропал и не вернулся! – кричал Роб. – Скажи мне, Кроуфорд, какой разумный человек вообще обвешивается всякой… всячиной, когда идёт на подобное? – он подошёл так близко, что я почувствовала прерывистое дыхание на своей коже. Впрочем, через пару секунд мельтешение возобновилось.

Шрам стоял в самом углу и недоверчиво поглядывал на остальных, девочки выглядели виноватыми, а Айвен, похоже, метался от сочувственного состояния к укоризненному. Я чувствовала себя ужасно неправильно, стоя перед импровизированным судом присяжных, отчитываемая возомнившим о себе невесть что семнадцатилетним психом. Но, всё же, моя вина была очевидна. В голове билась одна мысль, которая не хотела уходить, пока её не подумают.

Что же теперь будет? Ведь если моё украшение действительно в доме, его найдут и нас легко смогут вычислить. Я подставила всех своих друзей. Роберт был прав, говоря, что надо было оставить всё лишнее в комнате. Чем я думала? Надеялась, что тот кулон, оставленный мне родителями, сблизит меня с ними? Хотела чувствовать себя причастной? Как будто жалкий кусок металла может в этом помочь…

– Да откуда я могла знать, что всё так получится? – закричала я в ответ. – Я вообще всегда его ношу! Прости, что я не такая предусмотрительная, как ты!

– Ты серьёзно? Из-за того, что кто-то не думает своей головой, мы все можем оказаться за решёткой, Мария!

– Если нас найдут, вам не обязательно признаваться! Я скажу, что сделала всё сама, не беспокойся за свою задницу, Роберт!

– Ага, идиотка, которой не хватило мозгов даже уследить за своими вещами, провернула всё это одна! Так тебе и поверили!

– Ну всё! Хватит! – встряла Лулу. – Остыньте! Оба! Давайте лучше обсудим, что теперь делать. Сомневаюсь, что, если мы будем орать на всю школу, проблема рассосётся.

– Грызётесь, как будто лет десять женаты, – отметила Кэт.

На минуту всё смолкло. Роберт сел у стены рядом со Шрамом и схватился за голову. Лу, как всегда, была права, нам нужно было остыть. Я знала, что из-за меня все вляпались, но просто не могла позволить Робу ставить себя выше остальных. Хотя, возможно, в этом я тоже была неправа.

– Слушаем и запоминаем, – тихо заговорил лидер, проведя рукой по волосам. – Мария, иди обшаривай свою комнату, вдруг мы панику раньше времени подняли. Для непросвещённых у тебя болит зуб. И если твоего проклятого кулона там нет, то после уроков я везу тебя в больницу, потому что ты боишься стоматологов.

– Я не боюсь стоматологов, – обессилено ответила я.

– Сегодня ты боишься стоматологов, – с нажимом заявил Роб и посмотрел на меня взглядом, не терпящим возражений. – Я зайду в гости к твоим père et mère¹, если они что-то нашли, то скажут мне, я думаю. В общем, на месте разберёмся, – парень потёр переносицу и поднялся на ноги. – Шрам, зайдёшь к Фишеру, скажешь, что её не будет сегодня?

Шрам кивнул и молча вышел из чулана. Все последовали за ним.

– Мими, – позвал Айвен.

– Не сейчас, ладно? – попросила я и поплелась «обшаривать» комнату.

***

Перевернув всё вверх дном, я нашла браслет, который Лу потеряла в сентябре, несколько спрятанных конфет и не выброшенных фантиков. Но моего украшения там не было. Роберт ещё раз высказал всё, что думает по этому поводу, отпросился с последнего урока и потащил меня в город.

Чтобы выйти за пределы приюта официально, нужно было оставить свою подпись и время отбытия-прибытия в журнале у охранника, сидящего на выходе. Для протокола он также спрашивал, куда сиротки направляются и с какой целью. Чтобы не сбежали, наверное.

– Молчи и улыбайся, – шепнул Роберт, когда мы подошли к будке охраны.

Мне ужасно не нравилось, когда мной командовали. И вдвойне ужасно было понимать, что, только послушавшись этого человека, я могла выбраться из болота своих собственных ошибок. В конце концов, в тот день Роберт проявил себя не как самовлюблённый командир, а как настоящий лидер, способный соображать в нестандартных ситуациях.

– У нас свидание, – улыбнулся Роберт, приобняв меня за плечи. – Но миссис Картер думает, что мы в больнице, ты понимаешь…

– Ну Клайд, – рассмеялся молодой парень в чёрной униформе, – ты в своём репертуаре.

– Па-а-атрик, – псевдо-укоризненно протянул мой спутник.

Все знали, что, кроме себя, Роберт Клайд любил только отношения на один раз. И всё равно встречался с Линой, которая всё ему позволяла. Но все девчонки за пределами моей комнаты, с которыми я уже успела пообщаться в Каллидиусе, пищали от одного упоминания его имени, и были готовы на всё, лишь бы Клайд пригласил их куда-нибудь, даже если это «куда-нибудь» – его комната. Никто не был против провести с ним пару дней, чтобы потом вспоминать об этом всю жизнь. И я отказывалась это понимать, потому что это, чёрт возьми, ненормально!

– А почему твоя дама на свидание в джинсах идёт? – спросил Патрик.

– Так в боулинг идём, – не растерялся Роб.

– Ну, идите-идите, – охранник снова заржал, окидывая нас многозначительными взглядами. – Друзья комнату освобождать не хотят на полчасика? Понимаю-понимаю…

– Чувак, ты отпустишь нас или нет? – Роберт прекратил смеяться, когда я незаметно для Патрика наступила на его новые белые кроссовки.

– Хорошо вам провести время! – весело откликнулся Патрик, подмигнув мне.

От этого идиотского разговора меня чуть не стошнило. Быть девушкой Роберта? Я была знакома с ним несколько месяцев, но успела тысячу раз убедиться, что это самая ужасная и неблагодарная идея.

Мы быстро шли по улице, затерявшись среди людей. День был пасмурный, и люди вокруг хмурились вместе с небом. Один только Роб улыбался своим мыслям, вальяжно шагая рядом со мной.

– Да сделай ты лицо попроще, Мия, на тебя уже не первый день смотреть больно! – он повернул голову и коснулся моего плеча.

– Несколько часов назад ты кричал и называл меня дурой, – напомнила я.

– Да это я перед ребятами! Ты же знаешь, как я тебя люблю, – Роберт усмехнулся и снова предпринял попытку прижать меня к себе.

Вспыхнув от злости, я скинула его руку со своего плеча и прошипела:

– Ты, Клайд, своей смертью точно не умрёшь.

– Это угроза? – парень заинтересованно изогнул левую бровь.

– Это факт.

Остаток пути мы провели в тишине. Не считая шума машин у дороги, голосов прохожих и прочих звуков улицы, которыми в Лондоне можно наслаждаться часами. Вместо того, чтобы любоваться столицей, я размышляла о том, какой же Роберт придурок. Мне пришлось чувствовать себя ужасно неловко, пока он просто играл перед друзьями. То же чувство приходилось испытывать, пока он беседовал с охранником Патриком. И всё это из-за того, что я для него всего лишь новая цель, девушка, которую нужно заполучить. Но я, пожалуй, была готова вытерпеть это всё, чтобы Роб, наконец, понял – он не самый крутой парень в мире, и он не может получать всё, что хочет, просто потому что он Роберт Клайд.

Однако злость и негодование утихли, уступив место вполне обоснованному волнению, заставляющему всё внутри холодеть и забывать о дыхании, когда мы подошли к тому самому дому. Я впервые видела его при свете дня, поэтому подошла ближе и рассмотрела всё в деталях.

Взгляд приклеился к кулону, мирно висящему на ручке двери. В голове со скоростью света проносились самые разные мысли, но одна мелькала чаще остальных.

Они знают, что это я.

Не в первый раз за последний месяц меня охватила паника. Это состояние становилось почти привычным. Слишком резко всё в жизни изменилось. Казалось, совсем недавно я валялась под деревом в Кентербери, думая только о том, куда пойти учиться через три года, а теперь стояла на пороге дома своих родителей, гадая, какое наказание меня ждёт.

– Это он, Мия? Ну, забирай и пошли, – поторопил Роберт.

Вздрогнув, я вышла из оцепенения, потянулась за украшением и в следующую секунду была уже на улице рядом с Робом. Ветер обдувал лицо, которое горело от страха и стыда, небо затянулось серыми тучами в преддверии дождя. Сделав глубокий вдох, я собиралась идти обратно в приют с чистой совестью, ведь кулон у меня, а нет улик – нет доказательств. Роберт присел, чтобы завязать шнурок, который всё время не давал ему покоя, а когда поднялся, нас вдруг окликнули.

Резко обернувшись, я увидела женщину, не сводящую с меня глаз. Рядом стоял мужчина, державший жену за руку.

Мои родители.

Их лица казались знакомыми, но в тоже время совершенно чужими. К тому же, эти люди совсем не походили на тех, чьё фото я разбила. Женщина, моя мама, сменила косы на стрижку каре, а мужчина, мой отец, носил очки. Они приближались, в то время как моё тело разучилось двигаться.

– Мария? – шёпотом спросила мама. В её глазах стояли слёзы. – Мария, это ты? Господи, какая ты взрослая… Какая красивая…

Она говорила мягко, с придыханием и характерным французским раскатистым «эр», периодически проскакивающим и в моей речи, как отмечал Роберт. Я смотрела на неё и пыталась почувствовать что-то, хоть отдалённо напоминающее связь между родителем и ребёнком. Но кроме зарождающейся злости в моей душе ничего не ёкнуло, будто так и должно было быть.

– Пошли, – сказала я застывшему Роберту, развернувшись и потянув его за рукав куртки.

– Мария, подожди! – воскликнула Жизель.

Роб осторожно остановил меня и, шепнув: «Тебе нужно поговорить с ней», развернул лицом в сторону родителей. Я хотела накричать на него, вырваться и по привычке убежать, но понимала, хоть и не хотела признавать, что он прав. С той самой минуты, как я увидела слово «отказ» в своём личном деле, я думала о том, как посмотрю родителям в глаза и спрошу, чем я так не угодила им. Я хотела узнать правду и только поэтому осталась.

– У тебя, должно быть, много вопросов, – полувопросительно сказал Томас.

– Да, – ответила я, сжав кулаки, – у меня много вопросов. Что насчёт: «Почему вы отказались от меня»?

Пара переглянулась. Они явно не ожидали такого прыжка с места в карьер, но я не считала нужным разводить долгий разговор по душам.

– Это очень сложно, Мария, – всхлипнула Жизель. – Пойдём в дом, поговорим…

– У нас мало времени, – отрезала я. – Вы отвечаете или я ухожу.

– Нет, не уходи! – она тяжело втянула воздух. – Просто попытайся понять это, прошу…

Роб схватил меня за руку. Удивив саму себя, я не стала вырываться, а обхватила его ладонь в ответ. На этот раз я была готова услышать правду. Что может совершить четырёхмесячный ребёнок? Дело было явно не во мне и не в моих проступках. И всё, чего я хотела, – услышать правдоподобную причину.

– Мы были очень молоды! Последний год старшей школы, первая любовь, ты, должно быть, понимаешь, – она взглянула на меня, а затем на Роба. Ну вот опять.

– Все вокруг твердили, что оставить тебя – ошибка. Что это сломает нам жизнь. Родители твоей мамы выставили её из дома, когда узнали. Моя мама тоже не питала положительных эмоций. Она сняла нам квартиру и сказала учиться самостоятельности…

– У нас не было другого выхода, Мария! Я правда хотела оставить тебя, хотела быть тебе хорошей мамой! Но мы пытались и учиться, и работать, мы не могли себе позволить очень многое…

– Например, ребёнка, – добавила я.

– Мы хотели лучшего для тебя! Понимаю, ты не можешь представить, но жизнь с нами была бы для тебя большим испытанием, чем приют. Ты не знаешь, через что мы прошли, – сказал мой «папа».

Жизель уткнулась носом в грудь мужа, её плечи тряслись от рыданий. Роберт сильнее сжал мою влажную от волнения ладонь. Колени дрожали, и я боялась потерять контроль. Я не сразу поняла, что плачу вместе с мамой, как и то, что папа и Роб сохраняют внешнее спокойствие, являясь опорой для своих спутниц. Как бы я хотела, чтобы в тот момент со мной был Айвен! Он бы понял меня, как всегда понимал только он. Роб пытался поддержать меня, но это было не то. Я так хотела чувствовать родного человека рядом. Возможно, если бы брат обнимал меня, осознание того, что я совсем не чувствую близости с родителями, было бы не таким опустошающим.

Эта история была вполне обычной и разумной. Но я не понимала. Я хотела понять, но не могла! Неужели единственный выход – это отнести ребёнка в приют? Вот так просто? Так просто оставить малыша, которого ты любишь? Они могли сделать хоть что-нибудь ради меня! Что-то можно было придумать, правда ведь? Я бы попыталась простить свою мать, если бы она попыталась сделать хоть что-то, чтобы остаться со мной.

– Ты должна понять, Мария! Мы были молоды, напуганы, мы не знали, что делать… То, что я оставила тебя в тот день – самая ужасная ошибка, которую я совершила в своей жизни, но ты никогда не была бы счастлива с нами, в нищете! И когда Бог послал нам второго ребёнка, вторую дочь, я поняла, что это мой шанс искупить вину, вырастить эту девочку как первую. Умоляю, Мария, прости меня! Я понимаю, тебе тяжело, но…

– Простить тебя? – перебила я. – Искупить вину? Ты что, прикалываешься? – горький смех вырвался из горла. Смешавшись со слезами, он скорее походил на истерический. – Перед Богом что ли искупить? Нет, нет, вы вообще понимаете, что несёте? – замотала я головой. – Вы виноваты передо мной, а не перед ним! Вы счастливо живёте со своей дочерью, искупили все грехи, молодцы! А я? Вы подумали обо мне, как о человеке, а не как о своей ошибке? Как я жила всё это время? Мне нужны были родители, мне нужна была семья, а не ваши молитвы за свои души!

– Мы думали, тебя удочерили, – подал голос «папа», шокируя меня ещё больше.

– Но вы даже не попытались узнать! Не приехали, не позвонили, не искали меня. Как я должна поверить, что вы действительно сожалели? О господи, это всё какой-то бред! Роберт, пойдём, пока они не наговорили чего-то, что заставит меня ненавидеть их ещё больше.

– Мария! – снова воскликнула «мама». – Тебе нужны деньги? Возьми ещё! Многое изменилось с тех пор, мы встретили много хороших людей, которые помогали нам. Прошу, я сделаю всё что угодно для тебя! Я знаю, пятнадцать лет мы не были готовы вернуть тебя, посмотреть тебе в глаза и попросить прощения, но сейчас… Сейчас, если ты захочешь, ты можешь вернуться! Я правда очень хочу этого! Кулон у тебя в руках, это ведь моё обещание! Обещание, что когда-нибудь мы встретимся снова, – она говорила очень быстро, срывающимся голосом, практически в истерике. – Разве ты не хочешь познакомиться с сестрой? Мы ведь семья, Мария…

– Я вам не верю. И вы мне не семья, – стиснув зубы от злости, проговорила я. – Мои сёстры и братья ждут меня дома. В приюте. Когда-нибудь вы, может быть, поймёте, что то, что вы только что сказали, не облегчает вообще ничего, а я поняла лишь то, что не хочу вас знать.

Во мне бушевал ураган, по-другому не скажешь. Впервые в жизни я злилась так, что хотела ударить кого-нибудь, если бы он спросил «что случилось?» или «всё в порядке?». Роберт молчал: то ли понимал, что я не хочу говорить, то ли боялся.

С первого слова, с первого взгляда было понятно, что всё это фальшь. Всё это не укладывалось в голове. Столько всяких «зачем» и «почему» терзали мой мозг, заставляя его раздуваться и причинять невыносимую боль, будто череп лопается от избытка информации и вопросов, следующих за ней. Проще было считать, что родителей у меня вообще нет. Забыть об этом походе раз и навсегда.

Да, вопросов и недомолвок только прибавилось. Но знать ответы уже совершенно не хотелось. Я убедилась в самом главном – даже вернись они за мной год назад или два, мы никогда не были и никогда не стали бы семьёй. Всё остальное неважно. Я сирота. Так было всегда, сколько я помнила себя и Айвена. Мы брошенные дети. Все мы, живущие в приютах, которые не становятся нашими настоящими домами, но, тем не менее, оказываются родными местами, куда всегда можно вернуться.

В конце концов, если бы они любили меня, если бы нуждались во мне… Настоящие родители сделали бы всё, но не отдали дочь. И поверить в то, что они хотят вернуть меня спустя пятнадцать лет, ничего для этого не делая, было бы огромнейшей глупостью.

– Ладно, лучше сказать это сейчас, пока ты не начала зализывать раны, – произнёс Роберт во дворе Каллидиуса. – Это я ослабил застёжку на твоей цепочке.

– Что?.. – не поняла я.

– Только не злись, – Роб выставил руки в защитном жесте. – Когда я поговорил с твоей мамой, она… Она сказала мне про тебя.

– Что?.. – снова переспросила я, не в силах понять услышанное.

– То есть, я увидел Бонни и спросил, есть ли у неё ещё дети… Она ответила, что есть старшая дочь, с которой она очень плохо поступила. Я видел, как она раскаивается, Мия! Ей правда очень больно из-за этого! И я сказал, кто я.

– Что? – тупо повторила в третий раз.

– Я рассказал ей о тебе, показал фото… Если бы ты только видела, как она плакала, как расспрашивала всякие мелочи о тебе… Тогда я признался, зачем пришёл.

– Ты что, совсем долбанулся? – прошептала я, не веря, что этот идиот способен на такой идиотский поступок.

На миг я вообще перестала думать о родителях, которые бездарно играли роль раскаивающейся пары. Я не подумала даже о том, откуда у этого конспиратора моё фото. Все мысли обратились к осознанию того, что в родительском доме меня ждали. Специально положили деньги на видное место, а благодаря Роберту, который абсолютно точно знал, что я потеряю кулон из-за неадекватной реакции на ту фотографию, смогли увидеться и поговорить со мной. Они втроём всё спланировали, не посчитав нужным поставить меня в известность.

– Разве плохо, что ты узнала правду? – неуверенно спросил Роб.

– Ты хоть видел, что они даже не верят в свои слова?! Не то чтобы я эгоистка, Роберт, но то, что они сказали, по-моему, ни разу не прикольно! И зачем тогда вообще всё это «ограбление»? Мог бы просто привезти меня, сказать: «вот ваша дочь, поболтайте, дайте ей деньжат и разбежимся»!

– Мия… Знаю, за почти четыре месяца это не первый раз, когда я не всё тебе рассказал, но…

– Я устала от ваших вечных секретов! – крик вырвался сам собой. – Ты не посчитал важным рассказать, что со Шрамом! Наплевал на моё мнение, решив, что я должна поговорить с этими лицемерами! Вы говорите, что мы друзья, что мы одна команда, но на самом деле вы скрываете всё от меня, Айва и Кэт! Я не из тех, кто будет слепо тебе подчиняться просто потому, что ты – это ты!

Роберт крепко схватил меня за плечи и встряхнул, как пыльную куклу.

– Успокойся! Послушай меня!

– Нет! – я дёрнулась, попытавшись освободиться.

– Послушай, прошу, – Роб отпустил меня, встал напротив и пронзительно, как умел, посмотрел в глаза. – Мария, как бы ты этого ни отрицала сейчас, у тебя есть семья. Живые родители, раскаивающиеся, готовые принять тебя обратно. Если не жить с тобой, то хотя бы общаться. Ты даже не представляешь, как тебе повезло в сравнении с многими. Мария, у тебя есть возможность узнать, какие они. У меня такой возможности нет, – его голос дрогнул, но лишь на миг. Роберт никому не говорил, что стало с его родителями. – Прошу, подумай об этом.

Он быстрыми шагами пошёл к зданию Каллидиуса, оставив меня в растрёпанных чувствах и со слезами на глазах.

8.

– Никогда в жизни это не надену! – завопила я, убегая от Лулу.

– Да брось, это миленько, – хохотала девочка, протягивая красно-чёрное неприлично короткое платье в стиле «Лоли».

– Я в нём буду похожа на девушку по вызову, – я недовольно ворчала, возвращая костюм на место.

– Значит, мы точно его берём! – крикнул Клайд из другого конца зала.

– Закатай губу, – усмехнулась Кэт, выплывая из примерочной в образе Злой Королевы.

Все заметно расслабились. Когда напряжение из-за медицинских процедур, моих родителей и депрессии Шрама достигло своего апогея – Роберт и Айвен чуть не подрались из-за какой-то ерунды – Лулу срочно потащила всех выбирать костюмы на Хеллоуин.

Магазин пестрил одеждой невероятных цветов и оттенков. Глаза разбегались от разнообразия уже готовых образов и отдельных жутких вещичек. Мальчики сразу кинулись к стойке с изобилием атрибутики «Звёздных войн», Лулу разглядывала всё миленькое, а Кэт – всё самое мрачное. Я не знала, как хотела нарядиться на Хэллоуин. В приюте Брикмана праздники были скромными, а костюмированными вечеринками вообще никто не хотел заморачиваться.

В Каллидиусе всё обстояло иначе. Лучшие ученики получали деньги, чтобы взять что-нибудь на прокат, остальные же творили костюмы из подручных материалов. Учителя приносили им весь свой старый домашний хлам, а мисс Гонсалес даже снабжала девочек своими школьными костюмами.

Кэтрин крутилась перед зеркалом в потрясающем длинном чёрном платье с высоким воротником. Красные и серые вставки на юбке добавляли экстравагантности.

– Ты в нём ходить-то сможешь? – скептически поинтересовалась я.

– Смогу красиво стоять, – заверила Кэт.

Лулу набрала кучу платьишек в пастельных тонах и скрылась в примерочной, а я так и продолжала разглядывать всё подряд.

– Настоятельно рекомендую выбрать это, – улыбающийся от уха до уха Айвен указывал пальцем на костюм Алисы – голубое платье, белый фартучек и парик со светлыми кудряшками.

– Почему? – прищурилась я.

– Потом узнаешь? – брат прищурился в ответ. – Это же чисто британский персонаж, где твой патриотизм?

– Ну ладно, – легко согласилась я, отправившись примерять на себя образ девочки из страны чудес.

В итоге, Лулу выбрала очень короткое зелёно-фиолетовое платье, сделанное из тонкой ткани. Юбка была сшита из нескольких слоёв и походила на цветок. К нему Лу подобрала туфли с ленточками, что обматываются вокруг лодыжки и напоминают пуанты, и крылышки. Как будто всё это было создано специально для худощавой Лулу – сидело идеально, да и по характеру костюм феи подходил ей как нельзя лучше. Кэт вцепилась в свою «злую королеву» и даже не стала смотреть что-либо ещё. Ну а мне вполне понравилось быть Алисой.

– Может, мне в блондинку перекраситься? – шутливо спросила я, тряхнув кудряшками парика.

– Не думай даже, – в голос запротестовали девочки.

Парни отказались признаваться, какие костюмы выбрали, сказав, что мы всё увидим на вечеринке.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем мы выползли на улицу, но солнце уже настойчиво клонилось к западу. Прохладный ветер шёл вразрез с закатными лучами и в то же время как-то странно дополнял их. Абсолютная гармония – так странно. Я никогда не понимала, как эта гармония рождается. Когда два человека ведут себя как две половинки одного идеального организма, когда жара и холод образуют тепло, когда маленькая птица и огромное старое дерево превращаются в одну красивую картину природы… Два элемента, обменивающиеся друг с другом чем-то. Я никогда не чувствовала себя частью чего-то гармоничного, потому что, как мне казалось, не могла ничего отдать взамен.

Затерявшись в своих мыслях, я пропустила тот момент, когда тема разговора сменилась.

– Вот почему у тебя нет девушки, мой милый Шрам, – Роберт закатывался от смеха. Грубовато для лучшего друга.

– Ой-ой-ой, тебя тоже пару раз отшивали, – нахмурился парень.

– Не пару, а один, – Роб кинул на меня многозначительный взгляд. – И Мия всё равно будет моей.

Меня так и подмывало что-нибудь ответить, но, как говорил Айвен, наши на провокации не ведутся.

– Даже не надейся, я первый позвал её на вечеринку, и она будет со мной!

– Они же в курсе, что я всё слышу? – переполняемая негодованием и непонятным смущением, я задала Лулу вопрос.

– Не переживай, ты привыкнешь, – улыбнулась девочка.

– Не хочу я к этому…

Не закончив фразу, я застыла на месте. Нужно было позвать Айва, посмотреть на него, дать хоть какой-то знак, но земля под ногами подозрительно зашаталась, а воздух стал тяжёлым и слишком плотным. Брат сам понял всё без слов, проследив за моим взглядом и, клянусь, почувствовал то же самое.

– Мими, это же… Это тот, о ком я думаю?

Автобусная остановка на фоне жилых домиков, широкая дорога, по которой быстро несутся машины, а между ними по серому пыльному тротуару шагал молодой парень в неприметной чёрной куртке, потрёпанных джинсах и старых синих кроссовках, которые почему-то ярко врезались в память. Несмотря на неопрятную, поношенную одежду, он оставался всё так же дьявольски красив. Голубоглазый блондин – мечта всех девчонок – он походил лицом на куклу Кента, телосложением на Брэда Питта в «Бойцовском клубе» и голосом на Фредди Меркьюри в лучшие его годы. Та ещё смесь, ни с чем не перепутаешь. Сомнений не оставалось…

– Уилл, – прошептала я, не веря своим глазам.

Я и не думала, что настолько соскучилась по нему и Лоре. До боли в груди и затруднённого дыхания.

– Уилл? – нерешительно крикнула, в надежде обратить на себя его внимание.

– Уилл? – переспросила Кэт.

– Уилл! – заверещала я, бросаясь к нему. – Уильям!

Парень обернулся. Несколько секунд лицо его выражало замешательство, но лишь несколько секунд.

– Мария! Не ожидал тебя встретить! Хэй, Айвен! Как вы, ребята? – старый знакомый беспечно радовался, как, впрочем, и мы.

Внезапно оказавшись в крепких объятьях, я засмеялась. То ли от радости, то ли от облегчения. Что-то из прошлой жизни вернуло надежду на то, что я ещё не совсем пропала.

Мы познакомили ребят с Уиллом, старшим братом Лоры. Все дружелюбно поприветствовали его.

– А ты чего тут? – спросила я.

– Работу предложили, – гордо ответил он. – Старый приятель, Мэтт. Вы, наверное, не помните его.

Мэтта я помнила смутно. Он был старше Уилла и закончил школу, когда мы с Айвом ещё учились в начальных классах. Поговаривали, что он каким-то невероятным образом открыл свой клуб в Лондоне, но мало кто в это верил. Похоже, слухи не врали, и Мэтт действительно неплохо устроился.

– Лора не говорила, – обиженно сказал Айвен. – Мы ведь могли бы и раньше встретиться.

– Вы общаетесь? – удивился Уилл. – Она сказала мне, что потеряла с вами связь.

С Лорой мы переписывались регулярно, иногда даже созванивались. Мы ведь договорились не теряться. Расстояние не должно было стать помехой для дружбы.

Но, судя по лицу Уилла, он не врал. Лора и вправду сказала, что мы не общаемся? Но зачем? Должно быть, мы все выглядели удивлёнными.

Роб, Шрам и Лу тактично стояли в сторонке, переговариваясь о чём-то вполголоса, а Кэт исчезла из поля зрения.

– Может, ты её не так понял? – попытала счастья я.

– Да нет же! Мы болтали по скайпу два дня назад, и я спросил, как вы поживаете, собирался заехать в приют, встретиться. Она сказала, что вы расстались в день переезда и так больше и не связывались.

Неприятное ощущение появилось где-то в желудке, скручивало и давило, мешало сделать глубокий вдох. Тревога и непонятное волнение – я не была уверена, что когда-либо избавлюсь от них. Между нами с Уиллом никогда не было близкой дружбы, но поддержка и эти доверительные отношения «подруга сестры – брат подруги» позволяли переживать друг за друга как за родных. И то, что происходило, не нравилось нам одинаково сильно. В воздухе повисло напряжение.

Расходясь с тяжестью на душе, мы обменялись номерами на всякий случай, Уилл пообещал всё выяснить. То ли светлая туча, то ли облако закрыло солнце, стало пасмурно. Роберт и Лулу живо обсуждали произошедшее, Шрам опять сделался хмурым, вернувшаяся было Кэт снова отделилась от компании, сказав, что скоро вернётся. Айвен шёл рядом, согревая мою руку в своей, и я вспоминала детство в приюте.

Айвен, Лора и я во дворе играем в волейбол трое на трое против Алишы с её прихвостнями. Айвен, Лора и я сидим в столовой, смеёмся над странными переменами настроения миссис Леман и выкладываем смешные слова горошинками на тарелке. Айвен, Лора и я усиленно бьёмся над домашним заданием по геометрии, в которой никто из нас не силён.

Мы постоянно были втроём. Друг за друга горой. Почему же она соврала брату? В голове не было ни единого предположения. Лишь тупо билась мысль, что это какая-то ошибка.

Пропустив мимо ушей раздражающие шутки Патрика, мы прошли на территорию приюта, где я чувствовала себя в безопасности. Не сговариваясь, Айвен и я пошли переодеваться, а через пять минут уже сидели в плохо освещённом чулане. В ярко-зелёной футболке со знаком Зелёного Фонаря Айвен выглядел зависимым от комиксов подростком, хотя на деле увлекался ими не так сильно. Серые глаза казались зеленоватыми.

Пыль хлопьями летала над головой, щекотала нос и заставляла кашлять. Надо будет прибраться здесь, подумала я.

– Сначала я думал, что мы должны поговорить о Лоре, но понял, что мне абсолютно нечего сказать, – начал Айв.

– Я звонила, она не взяла трубку.

– Может, занята?

– Может.

Повисло напряжённое молчание. Это редко случалось с нами. Но мы действительно не понимали, что происходило. Только влились в новую компанию, думая, что всё хорошо, как подруга из детства, которой мы доверяли, с которой общались каждый день, дала о себе знать, причём не в самом лучшем свете. И логического объяснения этому просто не было.

Айвен взглянул на меня, а потом его губы расплылись в самодовольной усмешке.

– Итак, ты и Роберт, – торжественно сказал он.

– Итак, ты и Лулу, – передразнила я. – Или ты и Кэт? Или ты и Шрам? Может, ты и Тео? – я приподняла брови, взглядом намекая на его старые переживания.

– Смешно, – Айвен прищурился и саркастично покачал головой. – Лучше расскажи мне, что собираешься делать с мистером «первое-место-в-списке-завидных-холостяков-Каллидиуса» и его бывшей женой?

– Я вообще не хочу слышать подобных высказываний от человека, который не может пригласить на танцы девочку, которая ему нравится, – попыталась я сменить тему.

– С чего ты вообще взяла, что Лулу мне нравится? – вспыхнул Айвен. – То есть, да, она милая, но, Мария, она слишком милая! Я, знаешь ли, тоже милый, а двое милых людей в одной паре не уживаются.

– И почему это должно быть проблемой? – фыркнула я. – Это просто танцы, а не предложение руки и сердца.

– Ты же девочка, ты не понимаешь!

Сомневаясь между улыбкой и укоризненным взглядом, я присела рядом с Айвом и положила голову ему на плечо, чтобы скрыть свои эмоции по этому поводу. Айвен был очень умным и понимающим человеком, но становился абсолютно социально-неуклюжим, когда дело касалось его самого. И почему это я не могу понять что-то из-за своего пола?

– Объясни, – попросила я.

– Ну… – он перебирал пальцы и старался не смотреть в мою сторону. – Девчонки просто ждут, пока их позовут, в большинстве случаев… Редко кто сам решается пригласить парня. А нам приходится подбирать слова, всё такое… И знаешь, как страшно думать, что она откажет?!

– И ты думал, что я настолько глупая, что не смогла бы понять это? – я уставилась на него – всё же укоризненно.

– Нет! Нет, я… – он замахал руками, а потом обессиленно вздохнул: – Ты же знаешь, я…

Почему-то вспомнились праздники в старом приюте. Айвен, непрестанно танцующий с разными девчонками под заливистый смех Лоры, которая искренне не понимала, почему мой танцующий как медвежонок брат пользуется такой популярностью…

– О боже, ты же никогда никого никуда не приглашал! – подскочила я, ударяясь головой о чужую челюсть. – Они силой тащили тебя в центр зала! – сложно было сдержать смех, и я шутливо пнула Айва по лодыжке.

– Именно это я и хотел сказать.

Мы снова сидели в тишине, но уже расслабленные. Нервозность из-за Лоры отошла на второй план. Я тихонько хихикнула, взглянув на сосредоточенно-отстранённое лицо Айвена, который явно что-то обдумывал.

– Мне нравится Лулу, – вздохнул он.

– Неужели?! – наигранно удивилась я.

– Но до Лулу мне нравилась другая девочка. Впрочем, это уже не имеет значения…

Я подалась вперёд, инстинктивно выпрямившись, и с интересом взглянула в лицо брата. Он был влюблён, но я не знала? Как похоже на меня… Всю жизнь я уступала Айвену во внимательности и чувствовала смущение, подгоняющее кровь к лицу и ушам, каждый раз, когда Айв намекал мне на это.

– Кто это? Я её знаю? Пожалуйста, скажи, что это не Алиша, иначе я никогда больше не смогу смотреть на тебя как на родного человека, – заговорила прежде, чем успела морально уничтожить себя чувством вины из-за ужасающего отсутствия проницательности.

Айвен медлил с ответом. Щёки его покрылись румянцем, он упорно избегал прямого взгляда.

– Нет, не Алиша, – я облегчённо выдохнула. – И ты её знаешь… Мы говорили о ней не так давно, вообще-то…

Шестерёнки, заставляющие мой мозг соображать, на миг остановились, чтобы в следующую секунду заработать в ускоренном темпе. Нет, нет, он же не мог быть влюблён в подругу детства! В единственную девочку, которая никогда не питала романтических чувств к нему…

– Иронично, не правда ли? – усмехнулся он, поднимая глаза.

– Лора? – одними губами прошептала я. – Лора, чёрт возьми? Как я могла об этом не знать? – громче и увереннее с каждым словом.

– Просто внимательность не твой конёк, не переживай, – Авен улыбался так тепло и говорил без нотки раздражения в голосе, искренне.

– Это… должно что-то изменить? – неуверенно поинтересовалась я.

– Вовсе нет, – он пожал плечами, – у нас, вроде как, новая жизнь. И Лулу такая классная!

Мы рассмеялись, тепло обнявшись, и просидели в чулане ещё полчаса, пока не начали закашливаться от пыли. Твёрдо решив прийти туда на выходных с тряпками и моющими средствами, мы поплелись на ужин.

***

За пару дней до Хэллоуина преподаватели решили устроить тест на уровень умственного развития. В голове непрошено всплыла фраза Лоры: «Там вряд ли держат кукол с нулевым коэффициентом интеллекта». Тогда я ещё считала её лучшей подругой, какой не найти больше за всю жизнь.

Ученики лениво покидали столовую, чтобы последующие два часа провести за решением логических задачек. Лу рассказывала, что тестирование проводится раз в полгода, а всеми любимый Роберт всегда набирает максимум. И почему миссис Картер, распределяющая учеников по аудиториям, отправила меня вслед за Клайдом, а моих соседок и брата в соседний кабинет? Где справедливость?

Нас рассадили так, что я оказалась позади Роберта (как неожиданно!), который то и дело крутил головой, показывая мне язык или мечтательно вздыхая. Театр одного актёра.

– Эй, Мия! Мия! – позвал он, когда наш наблюдатель – мистер Фишер – вышел за заданиями.

– Чего тебе?

– Помнишь поход к твоим родителям?

Я фыркнула – забудешь такое, как же.

– Повторяю: что тебе нужно?

– Ничего особенного! – Роб обнажил белоснежные зубы.

То, что другие девочки принимали за ангельскую улыбку, начинало казаться мне обыкновенным проветриванием рта, который, несомненно, перегревается от долгих бессмысленных разговоров.

– Всего лишь прощальный поцелуй, который очень просился тогда в ситуацию. Я бы поцеловал тебя, если бы ты не вырывалась.

Я закатила глаза, мечтая провалиться под землю вместе со своей партой.

– Да брось! Один ма-а-аленький поцелуй! Что мне нужно дать тебе ради него? – Клайд надул губы, как маленький ребёнок, выпрашивающий сладости. – Шоколадку? Цветы? Новый кулон? – с каждым словом он наклонялся всё ближе.

Уже зная, как работает механизм разочарования Роберта, я с улыбкой потянулась к нему и, остановившись в нескольких миллиметрах от его лица, снова вернула себе безразличный вид:

– Хлороформ.

Вернувшийся учитель помешал мне сполна насладиться видом парня, чья улыбка медленно превратилась в приоткрытый от негодования рот, а приподнятые брови бежали навстречу друг к другу. Как у Роба получалось выглядеть хмурым и оскорблённым одновременно?

Получив свои листы с заданиями, я быстро просмотрела их все. В общем-то, обычный ай-кью тест, мы с Айвеном проходили похожие в интернете, когда совсем нечем было заняться. Я неторопливо отмечала ответ за ответом, кропотливо разглядывала фигурки и слова, оставляя трудные задачки на потом. Но когда я заполнила только чуть больше половины бланка, Роберт поднялся и спокойно сдал свою работу мистеру Фишеру. Казалось, никто, кроме меня, не отреагировал на это.

– Вы, мистер Клайд, не изменяете своим привычкам, – усмехнулся учитель. – Подождёте, пока я проверю?

– Конечно, – вальяжной походкой вернувшись к своей парте, Роб взглянул на меня и сделался странно довольным.

Мне стоило больших трудов вернуться к работе, не выдав своего удивления. Однако я не сдержалась от вздоха изумления и возмущения, когда мистер Фишер сказал:

– Двести из двухсот, Роберт, я не сомневался в результате!

– Если наберёшь больше ста девяноста, Мия, то мы обязаны будем принести потомство этому миру! Наши дети будут идеальны! – невинно улыбнулся парень.

– Когда-нибудь ты мне так надоешь, что я устрою тебе весёлую жизнь, в которой у тебя вообще детей не будет, – заявила я, отмечая последний ответ наугад.