Ехать в кофейню пришлось на извозчике. Непредвиденную трату скудных сбережений Миэль перенесла спокойно, беспокоило ее другое. Как поступить, если вероятный наниматель ей не понравится?
Если она, как иногда случается, испытает к нему не откровенное отвращение, а легкое, неосознанное и ничем не объяснимое неприятие.
Как к примеру, с тем же Мигело. Ведь всем хорош был парень, и весел и вежлив. Но мелькало иногда во взоре или улыбке нечто подозрительное, то ли лживое, то ли злое. Вот и пришлось придумать, как вывести его на чистую воду.
– Вот это площадь наук, – тем временем рассказывал Рушер, – у нас она маленькая, всего один колледж и два училища. А в столице все улицы вокруг застроены разными училищами… со всех городов и из соседних стран едут. Даже отдельное полицейское управление пришлось ставить, студенты народ шумный.
– Зачем мне столица, – пробормотала Миэль, – я и здесь никогда не была. А далеко еще до кофейни?
– Теперь почти рядом, вот выедем на площадь фонтанов, прямо на углу она и будет.
Девушка встрепенулась, оправила юбку серого платья из дешевой саржи и украдкой вздохнула. Отчим покупал готовые вещи в магазинчике вдовы Пармино, а она шила в основном на служанок и вдов. Потому и цвета были темными и блеклыми и фасоны строже некуда. Это платье Кренорт принес последним, к первому дню весны и сиротке пришлось потратить не один день, чтобы убрать тугой воротник – стойку и вышить сиреневым шёлком незамысловатый узор вокруг крошечного декольте и по краю рукавов.
До полудня оставалось всего две минуты, когда их экипаж остановился у отделанного цветной плиткой и коваными поручнями крыльца, и Эмиэль сразу почувствовала себя бедной родственницей перед дворцом богатого дядюшки. О том, что в кофейне могут быть резные лакированные двери и сияющие светом широкие окна, рассмотреть за которыми можно было только присборенные шторы салатного шелка, она до сих пор даже не подозревала.
И сразу сжалась от недоброго предчувствия. Не захочет взять ее в компаньонки матери или сестре человек, который изо всех кофеен города выбрал самую роскошную. Стоит только взглянуть на ее одежду, чтобы понять, насколько к разным сословиям они принадлежат. Может, вернуться, пока не поздно? Пока ее еще не искупали в высокомерии, или хуже того, в жалости?
– Проходи, – распахнул перед хозяйкой двери ничего не подозревавший Рушер, и Миэль поневоле пришлось стиснуть зубы и шагнуть внутрь.
Ну вот, как она и предполагала, натертый до блеска дубовый паркет, ниши, выгороженные полированными бочками с раскидистыми растениями. А в них резные диванчики и накрытые кружевными скатертями столики за которые и присесть страшно.
– Чего желаете? – с прохладцей осведомился подвязанный белоснежным фартуком смазливый официант из той категории парней, которые никогда не удостаивали Миэль даже взглядом.
– Нас ожидают в желтом кабинете, – с неожиданным высокомерием заявил ему Рушер, и девушка даже глаза вытаращила от изумления.
До этой минуты ей никогда еще не доводилось слышать, чтобы хорошо знакомый дворецкий с кем-нибудь разговаривал подобным тоном.
– Прошу, – вмиг расцвел приветливой улыбкой официант, и, учтиво склонив голову, побежал впереди и чуть сбоку к проходу, занавешенному хрустальными бусами чайного цвета, – вам сюда.
Рушер молча и сухо кивнул, пропуская хозяйку вперед, и Миэль пришлось зажать в кулаке монетку, которую она собиралась дать провожатому на чай. В широком коридоре обнаружилось несколько дверей отделанных разного цвета камнями и они подошли к той, которую украшал узор из солнечного янтаря.
– Входите, – раздалось из-за нее, едва Рушер дернул цепочку звонка.
Миэль от волнения затаила дыхание, и на миг даже решилась было отступить, сбежать отсюда куда глаза глядят, но тут же разозлилась на себя за эту слабость. И глупость, разумеется. Ведь не назовешь же умным подобный поступок? Раз уж приехала, нужно держаться до последнего, чтобы потом не жалеть о том, чего не узнала.
– Добрый день, – учтиво произнесла девушка, входя в распахнутую для нее дверь, – я Эмиэль Готди.
– Очень приятно, – негромким голосом, в котором угадывались басовитые раскаты, ответил незнакомец, – я Азхарт Ридзони. Проходите, присаживайтесь.
Комнатка, именовавшаяся желтым кабинетом, была невелика, но Миэль и секунды не потратила на ее изучение. С порога уставилась на сидевшего за столом мужчину, стремясь как можно скорее рассмотреть его и определить для себя, насколько она готова ему доверять.
Судя по седым вискам довольно коротких волос, дон Азхарт Ридзони был уже не молод, но его черные глаза, в ответ откровенно изучавшие Миэль, светились слегка ехидным, опасно острым умом. Твердо очерченные губы, прятавшиеся под щеточкой темных усов, кривились то ли в ухмылке, то ли в полуулыбке, загорелые кисти крепких рук выглядывали из белоснежных манжет поплиновой рубашки. Накинутый поверх нее легкий шелковый колет был небрежно расстегнут, но никому и в голову не пришло бы упрекнуть этого человека в фривольности.
– Добрый день, дон Азхарт, – поздоровался дворецкий, и осведомился, – мне пойти погулять?
– Не стоит, Рушер, – спокойно, как хорошо знакомому человеку ответил наниматель и Миэль тотчас насторожилась.
Вот как, они знакомы! А Рушер ей и словечком не намекнул, не попытался предупредить или успокоить.
– Садись к столу, сейчас принесут кофе. Разговор будет непростой, и тебя тоже касается. Донья Эмиэлия, могу я звать вас просто Миэль?
– Разумеется, – учтиво позволила она и добавила – поскольку вы так хорошо знакомы с моим другом.
– Назвать другом дворецкого – смелый поступок, – с легкой насмешкой констатировал Азхарт.
– Просто честный, – мгновенно парировала Миэль, от обиды вмиг забывшая все страхи перед незнакомцем.
Впрочем, какой же он теперь незнакомец, если Рушер разговаривает с ним так запросто, как с хозяином ближайшей лавки? Только намного почтительнее.
– Можно? – постучав, возник в дверном проеме наглый парень в белом фартуке.
В руках он держал поднос с кофейником, сливочником, и различными вазочками и тарелками. Лишь теперь Миэль рассмотрела что на столе кроме букетика шафранных лилий стоят чашечки, сахарницы с различным сахаром и пирамидка с приправами.
Пока официант сноровисто расставлял на столе булочки и пирожные, наливал горячий кофе, с ловкостью фокусника добавляя сливки и приправы, мужчины негромко обсуждали предстоящую ярмарку, традиционно открывавшуюся первого числа.
Миэль помалкивала, постепенно приходя в себя и начиная надеяться, что этот человек действительно сможет предложить ей приличное местечко.
Наконец официант исчез, плотно притворив за собой дверь, но Азхарт усмехнулся и выложил на стол кристалл защитного амулета. Дорогущая вещица, Миэль о таких только слышала, а видеть доводилось лишь на картинках. Значит никто не должен узнать того, о чем намерен ей сказать этот несомненно обеспеченный дон, и это подозрительно уже само по себе. Простых компаньонок с такими предосторожностями не нанимают.
– Бери пирожные, ешь, пока я объясняю, – необычным началом разговора Ридзони лишь подтвердил ее опасения, но девушка решила не спешить с окончательными выводами и приготовилась внимательно слушать.
– Согласно завещанию твоей матери, Инедит Готди, послезавтра утром ты должна будешь покинуть родной дом, так как он становится собственностью дона Кренорта Жальо.
– Я в курсе, – Миэль положила на тарелочку едва надкушенное пирожное, – а вот откуда это известно вам? Рушер?
– Я ни при чем, – мотнул головой дворецкий, с наслаждением смаковавший кофе с корицей и сливками.
– Мне? – Азхарт взял чашечку, сделал маленький глоток, и осведомился, – если я объясню, ты не начнешь швыряться пирожными и чашками?
– Не начнет, – уверенно заступился дворецкий за ошеломленно замершую хозяйку, – Миэль очень рассудительная девочка и никогда не позволяет себе глупых выходок. У нее были хорошие учителя.
– Мне ли не знать, – проворчал мужчина, – я сам их находил.
– Вот как… – задумалась сирота, – Тогда почему я должна была швырять чашки?
– Потому что это именно я составил завещание таким образом, чтобы к совершеннолетию у тебя не было ни приданого, ни дома.
– Спасибо, – меланхолично пробормотала Миэль, пытаясь раскусить, в чем подвох, – ваша милость великолепно с этим справилась.
– Браво, – неожиданно засмеялся Азхарт, – ты блестяще прошла эту проверку.
– Так это была проверка?! – нахмурилась сиротка, – Чего? Моего характера или способностей? Разве учителя не писали вам докладов и характеристик? Ну, раз вы их нанимали, должны же они были чем-то отплатить за выгодную работу?
– Я говорил, что она сообразительная? – спокойно выдал сам себя Рушер, но сердиться на него у Миэль не было никакого желания.
Однако и смолчать она не захотела.
– А Зарита тоже об этом знает?
– О чем? – нехотя оторвался от кофе дворецкий.
– Обо всем.
– Зарите ничего не известно, – серьезно сообщил Азхарт, – кроме того, о чем знает каждый житель вашей улицы. Будто ушлый адвокат твоего отчима так ловко составил завещание, что все ваши денежки ушли на оплату учителей и слуг.
Миэль лишь тайком вздохнула. Года два назад под влиянием соседских сплетен девушка уже пыталась посчитать стоимость дома, остатки наличных денег и всевозможные расходы, но постепенно так запуталась, что запретила себе об этом даже думать. В конце концов, никто и никогда не считал Инедит Готди наивной или глупой, да и основательность завещания была подтверждением ее предусмотрительности. Так зачем Миэль ставить под сомнение поступок тяжело больной матери, которая из последних сил устраивала дочери безбедную жизнь до совершеннолетия.
– Я могу рассказать тебе обо всех пунктах того завещания, но это очень долгий разговор. Сейчас у меня на него просто нет времени, к утру необходимо вернуться домой, в столицу. Поэтому должен задать главный вопрос, готова ли ты немедленно отправится со мной?
– А вы шутник, дон Азхарт, – Миэль резко поставила чашечку, стукнув донышком о стол, – или это я так похожа на дурочку? Само собой, никуда я не поеду.
– Миэль! – Рушер смотрел на девушку расстроенно, словно она сделала такой жуткий поступок, какого до сих пор не совершала еще ни разу. – Ты неправа!
– Мне очень жаль, – поднялся с места Азхарт, – но я на самом деле опаздываю. Вагоны ждать не будут.
Миэль лишь крепче сжала губы. Неужели дон Ридзони действительно всерьез считал, будто девушка, которая видит его впервые в жизни, может вот так, сразу, не подумав ни минуты, вскочить и помчаться с ним на станцию? Без багажа, без сменной обуви, всего лишь с полупустым кошелем в руках?
– Стойте, – резко вскочил с места Рушер, ринулся к двери и загородил ее собой. – Всего полминуты, дон Азхарт, дайте ей полминуты! Она сообразительная и решительная девушка, просто ваше предложение оказалось для Миль слишком неожиданным и шокирующим! Сейчас она подумает …
– Ладно, – хмуро кивнул Ридзони, – жду.
Но Миэль и так уже лихорадочно пыталась осмыслить, почему всегда спокойный и рассудительный дворецкий ведет себя так, словно у нее пол под ногами горит и нужно немедленно бежать. Причем именно с этим донельзя странным человеком, которого она видит впервые в жизни! Зато его явно уже встречал сам Рушер и почему-то считает вполне безопасным и надежным. И значит ей нужно всего лишь поверить его мнению… О Боги, вот же она, подсказка!
– Я готова ехать с вами, – решительно поднялась с места Миэль, – куда бежим?
– Извозчик ждет у крыльца, – устремился вперед дон Азхарт и на этот раз старый слуга молча и покорно отступил с его дороги.
Но когда мимо пробегала Миэль, тихо шепнул:
– Удачи!
– Спасибо, – так же тихо ответила его уже бывшая хозяйка и подопечная.
С совершенно искренней благодарностью, успев к этому мгновению отчетливо осознать, что без его помощи никогда не смогла бы пройти новую проверку. Пока неизвестно, с какой целью ее проверяют, но несомненно, не просто так. И Рушер это знал… однако сказать напрямик явно не мог. Надеялся лишь на доверие Миэль… а она едва не сделала ошибку, от потрясения позабыв, что всего несколько минут назад уверенно назвала Рушера другом. А друзьям нужно либо верить беспрекословно, либо не считать их друзьями. Человек, способный на обман или подлость, быть другом не может по определению, это она знала уже давно, но лишь сегодня впервые применила к себе.
По кофейне они прошли быстро, но без подозрительной спешки, сели в уже стоявшую у крыльца карету, и она понеслась по улицам намного стремительнее, чем коляска, доставившая Миэль в судьбоносную кофейню.
Девушка сидела, свободно откинувшись на мягкую спинку и молча размышляла о том, как воспримет эту новость Зарита. Об оставленных вещах она почти не жалела. Из дорогих ее сердцу ценностей там были лишь портреты родителей, книги и памятные безделушки. Кроме того Миэль не сомневалась, что Зарита никогда не выбросит их и не продаст мусорщику. Куда-нибудь утащит или увезет, возможно, той самой тетушке.
– О чем ты думаешь? – внезапно спросил дон Азхарт.
– Что зря не оставила Рушеру свой кошель, – стараясь говорить спокойно, ответила Миэль. – У него может не хватить денег заплатить за пирожные.
– А о том, чем будешь расплачиваться ты сама, тебя совсем не волнует?
– Разумеется, волнует, – откровенно призналась Миэль, начиная понимать, что ей предстоит далеко не безмятежная поездка, – Ведь в моем кошеле лишь несколько монет, и вы не можете этого не знать. И поскольку я отправилась в столицу всецело по вашей милости, то разумеется надеялась, что вы ссудите мне некоторую сумму до того момента, как я получу первое жалованье.
– А если я откажу?
– Значит мне не суждено побывать в столице, – стараясь не поддаваться закипавшей в душе обиде, так же невозмутимо отозвалась юная донья.
– И ты так просто сдашься? Даже не попытавшись меня убедить, уговорить, упросить, наконец?
– Просить можно лишь в том случае, когда знаешь точно, ради чего или кого это делаешь, а я пока представления не имею, насколько значимым окажется для меня место, куда вы меня позвали. А убедить или уговорить вас несомненно не сумеет и армия таких наивных провинциалок как я.
– Это прискорбно… что ты настолько не уверена в собственных силах, – помолчав, высказал Азхарт и глянув в окно, деловито известил, – подъезжаем. Не отставай, билеты у меня.
И не собиралась, – выскакивая следом за ним из кареты, ехидно фыркнула про себя Миэль, точно знавшая, что ее денег хватит лишь на извозчика до дома, но никак не на билет в вагон гномьей дороги.
Вблизи вагоны оказались намного меньше, чем казались, когда Миэль разглядывала их на картинках, и не столь нарядны. К каждой дверке, украшенной медным номером, вела маленькая лесенка и Азхарт, остановившись возле пятой дверцы, сначала подсадил сиротку, затем легко вскочил сам.
– Твое купе – сдвинув очередную узкую дверку, – сообщил девушке Ридзони, и двинулся дальше.
Эмиэль проводила его взглядом, шагнула в крохотную, меньше чуланчика комнатку, где поместилось лишь два коротеньких диванчика и узкий столик у слегка округлого оконца. На одном из диванчиков сидела немолодая донна в сером дорожном костюме и Миэль остановилась, не зная, что делать дальше.
– Садись, – указала на свободный диван женщина, – сейчас тронемся. Вы пришли как раз вовремя.
– Благодарю, – ответила девушка и присела на краешек, пытаясь припомнить все, что ей было известно о гномьих вагонах.
Но в памяти всплыла лишь поразившая ее когда-то фраза о том, что, продавая вагоны, коротышки ни в какую не пожелали продавать свои подземные дороги и потому до сих пор сами водят по ним почти игрушечные вагончики. Разумеется, получая от этой работы приличную прибыль.
Пол под ногами дрогнул и люди, сновавшие за оконцем, вдруг поплыли в одну сторону, понемногу пропадая из виду.
– Устраивайся поудобнее, – предложила настойчивая донна, – нам ехать всю ночь. Как поужинаем, опустим столик и раздвинем диваны, получится общая кровать. К сожалению, узковатая, но мы же не толстушки?
Миэль только вздохнула, лишь теперь сполна ощутив себя одинокой, бездомной и никому не нужной, будто бродячая собака.
Нестерпимо захотелось оказаться в своей комнатке, запереть двери и наплакаться до икоты, чтобы все обиды если и не смылись соленой волной слез, то хотя бы притупились.
В дверцу стукнули, и донна тотчас ответила:
– Войдите!
– Познакомились? – заглянул в купе дон Азхарт.
– Нет, – так же коротко доложила донна.
– Почему? – удивился он, но тут же присел рядом с нею и представил, – знакомься, Миэль, это донна Корания, эксперт в моем агентстве. Ты будешь ее помощницей. Когда освоишься, разумеется.
Миэль молчала, ошарашенная новым поворотом судьбы, и не веря пока, что этот невозможный человек снова не шутит и не устраивает проверок.
– Тебе не кажется, Кора, что она потеряла дар речи от счастья? – откидываясь на спинку диванчика, задумчиво осведомился Азхарт.
– Нет, – кротко произнесла та и добавила фразу, заставившую Миэль изумленно вытаращить глаза, – я уверена, что это ты так запугал донью, что теперь она опасается сказать лишнее слово.
– Ну так это же просто бесценное качество для такой молодой девицы, – возразил он, – умение скромно молчать, когда говорят старшие.
– Но не в нашем деле, – с милой улыбочкой огрызнулась Кора.
– Не в нашем, – вздохнул он, и с надеждой покосился на Миэль, – в нашем гораздо полезнее уметь вовремя задавать нужные вопросы.
– Не в том случае, когда их слишком много, и не можешь определить главный, – Кора явно начинала сердиться, и Миэль почему-то стало ее жаль.
Женщина ее явно защищала, и стоило хотя бы выразить ей признательность.
– Вы совершенно правы, – Миэль благодарно улыбнулась Коре, не успев даже обдумать свою реплику.
– Вот как? – приподнял бровь в деланном изумлении Азхарт, – тогда я вас пока оставлю, мне нужно немного поработать. Кора, как только будет чай, стукни. У нас не было даже лишней минутки чтобы доесть булочки.
Поднялся и шагнул в коридорчик.