По дороге домой я радовалась тому, что у меня так удачно гостит старшая сестра Вероника. Не то чтобы я жаждала обсуждать случившееся, но до дрожи не хотела оставаться сейчас одна. Из груди и так будто выдрали кусок живой плоти.
– Я увольняюсь, – заявила едва ли не с порога. Лучше так, сразу, чем искать потом в себе силы признаться. – Или меня уволили? Неважно.
– Так, подожди, – встрепенулась Вероника. – Как это уволили? Быть такого не может! Что случилось?
– Да ничего не случилось. В офис заявилась его жена и потребовала меня уволить.
– Очуметь. Вы всё-таки переспали?
Я вытаращилась на сестру.
– Вероника, ты в своем уме?! Он женат.
– Ну и что?
– Если бы это был твой муж, ты бы также говорила?
– Тогда я вообще ничего не понимаю. Он так и сказал, что ты уволена?
– Не сказал. Но и не возразил. Он вообще был немногословен. Но это не имеет уже значения. Эта его Марго, она права. Я… – Я запнулась из-за подступившего к горло кому. – Мне нельзя с ним больше видеться. Я… Я поцеловала его!
– С этого надо было начинать, – усмехнулась невозможная Вероника. А когда я нахмурилась, нахально добавила: – Давно было пора!
– Ты невыносима, – закатив глаза, я поплелась на кухню. Долго, правда, не продержалась. Усмешек сестры хватило ровно на ужин. Чем ближе приближалась ночь, тем тоскливее становилось на душе. Оказавшись одна в своей комнате, я поняла, что не хочу больше никого видеть, не хочу ни с кем говорить, ничего не хочу!
Такой потерянной и разбитой я давно себя не ощущала. Никогда не ощущала! Даже когда одна в неполные восемнадцать лет уехала поступать в другой, совершенно чужой мне город. Было неуютно и страшно, но я справилась! Освоилась, всему научилась, обзавелась подругами. Подруг, правда, за время работы у Глеба всех растеряла. И не заметила. Глеб собой, казалось, заполнил всю мою жизнь…
И как жить дальше? Что делать?
"Не-е-ет, подумаю об этом завтра", – сказала самой себе и сделала то, чего не делала уже очень давно – пораньше легла спать.
Не помогло. На следующей день все пошло кувырком. Отдел кадров наотрез отказался принимать мое заявление никак, кроме как лично. И мне пришлось плестись в офис. Озираясь на каждом шагу, в страхе столкнуться с Глебом. Как смотреть ему в глаза? Что говорить? Нет, этого я не выдержу.
И вот зачем я согласилась приехать? На меня бросали изумленные взгляды, перешептывались, даже не скрываясь особо. Еще бы, поцеловала босса прямо на совещании! Слухи об этом наверняка разнеслись уже по всему коллективу, включая тех, кто находится в командировке, в отпуске и даже в декрете. Да еще и заявление закономерно потребовалось подписать у босса. Ксения послушно приняла его у меня и отнесла Глебу, пока я отсиживалась в малой приемной, куда обычно никто не заглядывал. Однако Глеб заявление не принял. Более того, наорал на ни в чем не повинную девушку.
– Либо иди к нему сама, либо он не подпишет, – сказала она как ни в чем не бывало. Стрессоустойчивость выше всяких похвал! – И заявление напиши новое. То он порвал.
Последнее почему-то разозлило. Что значит порвал? Зачем ему непременно надо поставить меня в неловкое положение, заставив явиться под его светлые очи? Ну и ладно!
Быстро накорябав от руки новый экземпляр, я подошла к до боли знакомой двери и, громко постучав, тут же вошла.
Глеб, скрестив руки перед собой, наблюдал за моим приближением. Молча.
Это почему-то разозлило ещё сильнее. Зато выветрило ненадолго смущение.
– Подпиши, – сказала, положив бумагу на стол перед ним.
– Даже не поздороваешься? – вскинул он бровь.
– Здравствуй, – вздохнула я. Ну вот зачем эти игры?
Он поднял мое заявление, нарочито внимательно его рассмотрел и медленно, тщательно изорвал.
Я, кажется, запыхтела от возмущения. Но холодный тон босса остудил пыл.
– Неужели я не заслуживаю даже того, чтобы отдать мне его лично?
– Заслуживаешь.
– И что тогда?
– Ты знаешь.
Кажется, я покраснела. И уже не от гнева, а от смущения.
– Похоже, что я знаю? – поднялся он. – Есения, тебе вовсе не обязательно уходить. Давай поговорим.
Я качнула головой.
– Марго повозмущается и перестанет. Это не повод.
Ага, после того, как я его публично поцеловала!
– Ты и сам знаешь, что это невозможно. Уже точно нет.
– Давай поговорим, – повторил он тише, глядя мне прямо в глаза.
– Я прошу прощения за свое поведение там, – ответила также тихо. – И не хочу создавать еще больших проблем.
– Синичка, это какое-то сумасшествие. – Он опустил голову, даже потряс, разметав темные пряди. – Я хочу, чтобы все осталось как прежде. Ну как я без тебя?
– Наймешь другую помощницу. А первое время поможет Ксения.
– Другую?
Он снова поднял на меня глаза, а затем двинулся в мою сторону. Угрожающе медленно, неотвратимо. И как-то чересчур быстро оказался рядом, слишком близко. Я чувствовала его дыхание, почти касалась.
– Не могу тебя отпустить, – прошептал он. – Не хочу.
Провел по контуру моего лица, чуть приподнял его за подбородок. Так непозволительно близко…
Наклонился, почти целуя. Невесомо касаясь самыми кончиками губ, словно спрашивая, можно ли? И сердце кричало "Да!", а тело плавилось, желая сдаться.
– Нет. – Сбросив наваждение, я отстранилась. – Нет, Глеб. Так нельзя. Я не могу остаться! Это неправильно.
– Синичка…
– Какое-то безумие, – пробормотала, отступая еще на шаг. – Заявление я пришлю курьером. И трудовую пусть отправят так же!
И сбежала. От этого разговора, от Глеба. Жаль, не сбежишь от самой себя.