*ГЛАВА 1 – РАСПРАВА НАД СЕМЬЕЙ ДЕ ЛЯ РУЖЕ.
Осень. 1515 год. Франция.
– Господь с вами! – говорит священник в окончание святой мессы, стоя за алтарём.
– И со духом твоим! – отвечает ему паства.
– Да благословит вас всемогущий Бог, Отец, и Сын, и Дух Святой.
– Аминь.
– Идите с миром Христовым.
– Благодарение Богу.
Пока монахини на балкончике сверху допевали последнюю песню, прихожане начали постепенно покидать храм. На вечернюю службу прибыла вся деревня. Длинные скамьи, стоящие в два ряда, были заполнены деревенским народом.
На задней скамье сидела одна из семей. Мама с младенцем на руках, рядом папа, старшая сестра, после неё два брата-близнеца, за ними ещё один брат чуть помладше, а за ним ещё сестра и за ней ещё брат.
Особенностью семьи было то, что от одного до последнего, все были рыжеволосые, бледнокожие, с яркими виснушками на лице. Это единственное рыжеволосое семейство в деревне по фамилии Де Ля Руже.
Односельчане оглядывались на них то с опаской, то со злобой, но основным чувством, которое испытывали к ним жители деревни, была зависть и ненависть. Ведь никто ни разу не слышал ссор или ругани в семье. Семья была плодородной, с множеством детей, все здоровы, да и их дом был большой, на окраине деревни, недалеко от леса.
Семья Де Ля Руже была самой обсуждаемой в деревне. Все их не любили и поговаривали, что это семейство тайно занимается колдовством, а сама мадам Жаклин Де Ля Руже, по словам соседей, была злая ведьма, а месье Жирард Де Ля Руже её сообщник-колдун.
Выходя из церкви, Жирард и Жаклин, вместе со всеми детьми, идут вдоль деревни и, как всегда, видят недоброжелательные взгляды и слышат различные оскорбления и сплетни, которые распространяют о них деревенские жители. Они шли по переулкам деревни вслед за рыжей семьей, напевая песню:
"Ты посмотри на этих рыжих кровопивцев,
Стереть бы их с лица земли, нечестивцев.
(Шептал один сосед второму на ухо.)
Верно говоришь, сосед,
От них у нас полно несчастий, много бед.
(Отвечал ему он.)
А мне как мезко видеть их, как одиночке,
Ведь нет ни мужа у меня, ни сына нет, ни дочки,
Нет никого, какая безысходность,
А глянь на них, какая плодородность.
(Жаловалась одна одинокая сельчанка)
Всё хорошо у них, друг друга любят, бед не зная,
А мы живём ругаясь и кричать не прекращая,
Живём вдвоём как кошка с собакой,
И каждый вечер ссоры, драки.
(Возмущались местные молодожёны.)
А Жирард то мужичок – красавец,
Да только вот женатый он, мерзавец.
(Вздыхали одинокие красавицы деревни)
А Жаклин – красавица, я влюблён,
Душой и сердцем к ней я покорён.
Она прекрасная, сладкоголосая,
Загадочная и рыжеволосая.
(Пел местный мужчина.)
Забудь ты эту рыжеватую!
(Говорит ему друг.)
Сжечь её, ведьму проклятую!
(Разъярённо кричит толпа.)
Эта нечистая дьявола семья,
Как безбожная в аду гореть должна!
Посмотрите на их волосы и взгляд!
При виде них руки и ноги дрожат.
Сжечь мужа! Сжечь жену! Сжечь их детей!
Чтоб небыло на нашей земле подобных людей.
Пусть их всех незамедлительно казнят,
Чтоб их души полетели прямо в ад! Прямо в ад! Прямо в ад!"
И вот семья Де Ля Руже уже подходит к своему дому, слыша, как отдаляются неприятные слова в их адрес.
Пузатый священник Отец Кушон, чья фамилия очень соответствовала его омерзительной свиноподобной внешности, имел ужасный вид. Его нос действительно напоминал выраженный свинячий, его будто бы придавили кверху. Он стоял с несколькими братьями монахами из местного монастыря в комнате для католических собеседований в башне церкви и наблюдал из окна вслед за семьей Де Ля Руже.
К приходу церкви подъезжает карета, запряженная тройкой лошадей. За ней следует целый отряд рыцарей и стражей с факелами.
Раздался стук в дверь, и в тайное помещение святого собеседования входит епископ провинции Нормандии, за ним сразу входит главный судья провинции Месье Жюль Ришар.
Пожилой епископ постоянно совал пальцы под свою митру, возвышающуюся на его седой голове, и без устали начесывал свою покрасневшую от укусов вшей кожу.
Отец Кушон поцеловал руку епископа в знак приветствия, а затем обратился к главному судье.
– Прежде всего хочу вас поприветствовать и пожелать вам успешного выполнения обязанностей главного судьи нашей провинции. Несмотря на то, что его величество Франциск уже чуть более половины года стал королем Франции, вы продолжаете занимать эту важную должность, принося благо всей Нормандии и французскому государству.
Месье Жюль Ришар резко раскрывает документальный свиток и шепчет что-то про себя, зачитывая текст. Затем откладывает документ и обеспокоенно обращается к священнику.
– Отец Кушон, это правда, что в вашей деревне живет семья колдунов? Иначе нам бы не пришлось ехать к вам из Руана вместе с епископом.
– Правда, – надменно ухмыляясь, отвечал священник. – Местные жалуются на них и подозревают в занятии колдовством, что категорически противоречит нашей святой католической церкви. Я лично тоже считаю, что семья Де Ля Руже очень странная.
– Но, Святой Отец, – прервал их один из монахов. – Для таких обвинений нужны доказательства, которых у нас нет.
Священник, епископ, судья и все остальные монахи опустили на него надменные сердитые взгляды. Отец Кушон сжал губы, намекая на то, чтобы тот замолчал. Монах же безоговорочно повиновался.
– В нашей стране запрещены подобные действия, – говорил судья Жюль Ришар. – Наш новый король, как и все его предшественники, одобряет установленные увековеченные порядки, которые уже действуют на протяжении многих лет, и его величество с почтением относится к святой инквизиции.
– Франция – великая дочь церкви нашей, – говорил епископ, не переставая начесывать голову. – Наша церковь не позволяет людям содействовать с дьяволом, ведь это может нанести вред местным жителям и всей нашей Франции. Такой грех, как колдовство, должен караться сожжением заживо.
– Вы правы, ваше святейшество, однако я забыл вас оповестить о чем-то относительно семьи Де Ля Руже. Они все рыжеволосые, – дополнил Отец Кушон, после чего оглушительно прогремел гром, заставив всех вздрогнуть.
– Иисусе! – прокричал епископ. – Рыжие волосы – это же языки адского пламени! Рыжий человек не является детём Божьим, рыжие люди – это дети Сатаны, и они украли цвет огня из ада, который присвоили своим волосам!
И тогда судья Жюль Ришар оглянулся на епископа, надменно ухмыляясь, высоко подняв брови.
– Мы знаем, что делать, – заламывая пальцы сказал Месье Ришар.
Судья вышел из церкви и приказал всем прибывшим с ним стражам направиться к дому семьи Де Ля Руже, чтобы сжечь их заживо. Тут же подоспели Отец Кушон и епископ, а за ними рядом шагали монахи.
Встав впереди отряда рыцарей вместе с судьей Ришаром, они взяли факелы, епископ высоко поднял крест, и они двинулись инквизировать рыжеволосую семью. А пока они шли, по деревне эхом разносилась песня в десятки голосов:
" Мы идем, идем, идем, чтобы спасти народ
От мрака, страха, бедствий, всех невзгод,
За это дело важное беремся мы,
Дабы сжечь до тла детей сатаны.
Спасем великую страну от ведьм, колдунов,
Освободив ее от магии и дьявольских оков,
Безбожество огневолосое с лица земли сотрем,
Семью Де Ля Руже до пепла сожжем.
И пусть они горят, безбожники нечистые!
Мы боремся за правду и за истину,
За право истины нашей церкви Святой,
Семью Де Ля Ружей в огонь!
Их взгляд холодный, а волосы как пламя,
Горящее во всяком месте ада,
Вся этот бесовщину с нас долой!
Семью Де Ля Руже в огонь! "
Во время того, как проходил марш отряда с факелами под эту жуткую песню, по лесной опушке, неподалеку от дома семьи Де Ля Руже пробегал рыжий лис. Услышав громкие лозунги отряда, лис стал наблюдать за происходящим.
Супруга Жирарда подала ужин на стол. Семья помолилась и принялась опустошать тарелки с горячим луковым супом. Жаклин никак не принималась есть, постоянно мешая ложкой по тарелке, о чем-то волнительно рассуждая.
– Жаклин, дорогая, почему ты не ешь? – спросил её супруг. – Сегодня ты приготовила отличный луковый суп. Съешь хотя бы ложечку.
Она лишь хлебнула пару капель и, отведя взгляд, продолжила блуждать в своих мыслях.
– Жаклин, я вижу, что тебя что-то беспокоит, – погладил её по золотисто-рыжим волосам Жирард. – Если слова соседей задели тебя, не обращай внимания на мнения людей, недовольных собственной жизнью. Они уже не первый день и не первый год распускают сплетни о нас.
– Не это меня беспокоит, любимый, – глубоко вздохнув, сказала Жаклин. – Я боюсь, что это может обернуться бедой. Ты же знаешь, что в нашей стране уже много лет действует инквизиция, и её костры горят по всей Европе. Любой ложный донос болтливых соседей может стоить нам жизни, и в любой момент сюда могут приехать уполномоченные из Руана. Тогда, боюсь даже представить, что с нами могут сделать.
– Жаклин, – прижал её к себе муж и не успел ничего сказать, как в дверь начали стучать с шумом.
Стук был постоянным. Всех насторожило такое явление. Новорожденная малышка в колыбели, проснувшись, начала громко плакать. Жаклин побежала к младенцу.
– Семья Де Ля Руже! – прозвучал голос Отца Кушона за дверью. – Семья Де Ля Руже, немедленно откройте дверь!
Жирард открыл дверь, когда внезапно Отец Кушон надменно толкнул его своим огромным животом и вошёл внутрь. За ним последовали епископ и судья, за которыми был виден отряд стражи с факелами. Судья месье Ришар и отец-епископ начали пристально разглядывать каждого члена семьи Де Ля Руже.
– Исчадие ада, – оскалился и прошептал епископ.
Месье Ришар разворачивает свой свиток документов.
– Жирард Де Ля Руже, ты, твоя супруга и вся твоя семья обвиняетесь в занятии колдовством, что оскверняет Римско-католическую церковь и противоречит законам Франции, действующим уже много лет.
– Господин, помилуйте, ни я, ни моя жена не отрекались от Слова Божьего, – убеждал его Жирард.
– Мой муж прав, – подтвердила Жаклин. – Мы не занимались ничем подобным.
– Соседи жалуются, что вы поклоняетесь дьяволу по ночам и проводите магические ритуалы, – заявил Отец Кушон.
– Будьте благоразумны, Святой Отец, – умолял его Жирард. – Вы же знаете наших односельчан. Они клевещут, обманывают.
– Возможно, односельчане нас обманывают, но моё зрение не обманывает меня уже тридцать пять лет, – корыстно улыбаясь сказал месье Ришар, поглаживая одного из сыновей Жирарда по его рыжей курчавой шевелюре.
– Вы только посмотрите на цвет своих волос, которые даже язык не поворачивается назвать волосами. Это же языки адского пламени и не иначе! – злобно выкрикнул отец-епископ своим старческим хриплым голосом.
– Я надеюсь, в аду вас примут за своих, – выходя из дома сказал Отец Кушон.
Священник, епископ и судья покинули дом, плотно закрыв за собой дверь, подперев её большой палкой. Месье Жюль Ришар обернулся к отряду стражей, сделал щелчок пальцем, после чего они окружили дом и облили его факелами. Дом вспыхнул словно свеча и заполыхал огнём.
Лис, контролирующий происходящее на опушке, немедленно побежал к горящему дому. Безжалостное пламя сжигало всё до последнего. Кашляющая от дыма Жаклин не переставала звать Жирарда и остальных своих детей. Она пыталась смотреть сквозь огонь, чтобы увидеть хоть кого-нибудь, но всё было тщетно. Женщина больше не слышала их криков, однако она услышала детский плач своей новорожденной дочери.
Жаклин вынимает её из кроватки и ищет ближайший выход. Она сбегает из пожара с младенцем на руках через окно. Вот только горящий обломок сверху свалился прямо на спину несчастной женщины.
Ещё пока живая, она подняла голову и увидела лиса. Рыжее животное смотрело своими янтарными глазами, мелькающими оранжевым отражением пламени, на умирающую женщину и младенца, который смог уцелеть в пожаре.
Лис осторожно подошел к женщине, не переставая смотреть на неё. Жаклин увидела сострадание в глазах рыжего лиса. Она пододвинула к нему своего ребёнка. Изнемогая, она начала просить рыжего лиса.
– Помоги, пожалуйста, забери мою дочь, спрячь её подальше от людей, спаси её, прошу тебя! Помоги! – со стоном выговорила женщина и издала последний вздох.
Лис подошёл к малышке, она взглянула на него своими ярко-зелёными, словно изумрудными, глазками и тотчас же перестала плакать. Она аккуратно погладила его по носу, не переставая смотреть на лиса. Из-под пелены выглядывали еле растущие волосы на этой прекрасной головке, цвет которых сливался с пламенем пожара и шерстью лиса.
Пожар разгорался сильнее, полетели обломки. Ещё немного времени, и от дома не останется ничего, кроме пепла. Лис резко хватает младенца за край пелены и убегает с ней в лес. Отдаляясь от горящего дома, в изумрудно-зелёных глазах малышки пылал огонь. Она видела, как сгорал её родной очаг, а в нём и все родные.
Рядом с домом она увидела отряд стражей и троих злоумышленников, которые устроили этот кошмар – Месье Ришара, епископа и отца Кушона. Она отдалялась от деревни вместе с лисом и смотрела в их зларадостные алчные лица. Вскоре лис с младенцем скрылись в чаще леса.
*ГЛАВА 2 – ЦАРСТВО ЛИС.
Пятнадцать лет спустя.
После гибели семьи малышки, лис забрал её в своё поселение с другими лисами в чаще леса. Рыжие отзывчивые четвероногие звери отнеслись неравнодушно к несчастной крохе и спрятали её в своём тихом убежище в чаще леса, окружённым деревьями. Рыжие лисы жили в норах большим поселением, в котором насчитывались десятки лисиных семейств.
Мишель, так звали того самого рыжего спасителя, который унёс малышку из пожара, после которого она осталась круглой сиротой. Хотя учитывая то, что лисы вырастили её, поставили на ноги, позаботились о ней, её сложно было назвать сиротой. Ведь все эти добрые лисы стали для неё семьёй, единственной семьёй, а их округ стал пристанищем для бедной девочки, рискующей попасть на растерзание суеверных людей, подозревающих рыжеволосых в колдовстве или ещё в каких-либо нечистых явлениях.
Большинство бестолковых жителей Франции и некоторых соседних стран Западной Европы верили в тот бред, который им навязывала католическая церковь и монархи, имеющие власть, что стало угрозой для многих, в особенности для тех, кто родился с рыжей шевелюрой.
Однако за надёжными защитниками дело не стало. Ведь каждая лисица этого лесного округа стала для неё другом, покровителем, защитником, словно ангелы-хранители. Они всеми силами берегли её от человеческих глаз.
У лис очень хорошее обоняние и отличный слух. Услышав шаги приближающихся путников, лесников или грибников, четвероногие опекуны тотчас же прятали девочку. Правда, в этих местах редко кто ходил из людей, но всё же они берегли её как зеницу ока, словно свою принцессу.
В пристанище лис девочка имела свою личную просторную нору, которую она украшала цветами, шишками и различными находками из леса. В дополнение, она соорудила небольшую дыру, что служила окном для обительницы норы, в котором она могла видеть луну и утренний рассвет.
Она жила очень счастливо со своей новой семьёй. Лесные друзья дали рыжеволосой девочке имя Сильвия.
Сильвии исполнилось пятнадцать лет. Рыжеволосая, как золотой луч солнца, с белой фарфоровой кожей, яркими рыжими веснушками на лице и изумрудно-зелеными глазами. Она выросла веселой, жизнерадостной, счастливой и свободолюбивой. У нее был прекрасный голос, который хотелось слушать без перерыва.
Ее внешность могла поразить любого, кто никогда не видел этой стройной, как лоза, красавицы с яркими рыжими волосами, переливающимися красным отливом, с бровями и ресницами того же цвета.
И еще то, что дополняло ее загадочную огнеподобную красоту, – это красно-розовые жилки на веках, которые подчеркивали ее золотые ресницы и изумрудно-зеленые глаза.
Сильвия не знала горя и бед среди своих опекунов. Их было больше сотни в поселении, однако одними из самых запоминающихся и интересных были лис Мишель, который спас пятнадцать лет назад от смерти новорожденную Сильвию и стал ее верным соратником и лучшим другом, с которым она проводила большую часть своего времени.
Затем был лис старейшина Рой. Все лисы его уважали и считали его своим вожаком благодаря его мудрости и опыту жизни. Старейшина Рой был авторитетом для каждого своего сородича, включая приемную в своем поселении Сильвию. Как и любому народу, нужен был умный и справедливый руководитель, в чем не повезло ни Франции, ни Германии, ни Англии, ни всей Римской империи и всей западной Европе. Но Рой был отличным, уважаемым вожаком всего поселения, которое Сильвия называла царством. Царством лис.
После него шел старый лис Бенуа, которого все также очень ценили наравне со старейшиной Роем. Ведь он, как самый старый во всем поселении, был самым опытным. Его рыжая шерсть была наполовину седой, что поглощало его когда-то насыщенный красно-оранжевый цвет.
Хотя самым старым не был Бенуа, а старушка лисица Джозефина, которая иногда говорила что попало, хоть стой, хоть падай. Смешная бабушка лисица. Старая лисица Джозефина была родной бабушкой Мишеля – лучшего друга Сильвии. Иногда этот четвероногий божий одуванчик мог сказать что угодно, что могло вызвать приступ смеха. И даже в своем возрасте она была подвижной не только по характеру. Хоть еле передвигаясь, но бабушка лисица могла быстро бегать, правда, не более пяти метров, но это уже была шутка.
Затем были Поль с его женой Мари, у которых было целых семеро лисят. Они, конечно, не были единственной семьей такого рода, их было много. Но на данный момент их превосходили все количеством своего рыжего пушистого потомства.
Несмотря ни на что, лисы никогда не осуждали кого-то, а если что-то было не так, они решали проблемы мирно. Но этого и не требовалось, так как, в отличие от людей, в их поселении не было таких как жадные, злобные или ненавидящие кого-то. Они все были одной семьей. И дружили не только между собой. У лис было множество друзей: ежи, волки, медведи и многие другие звери, да и весь лес был дружен с ними – от сов до мелких насекомых. Кстати, насекомые даже усердствовали и шили платья для Сильвии. Зайцы приносили им нитки и иголки, которые они крали из домов злых деревенщин, а также рулоны ткани.
Сильвия, как напомню, называла свое поселение царством. Да, действительно, существует фраза "царство лис" в науке о животном мире, относящая их к семейству псовых. Однако Сильвия имела в виду королевство, где царствовали только они, и все были свободны. Там не было законов, похожих на инквизицию, или культуры, которая не любит кого-то. Там все были свои. Лисы остерегались чужаков, но в случае необходимости принимали любого несчастного, просящего убежища и защиты, так же, как приняли и вырастили Сильвию. Поэтому в их поселении царствовала дружба и отзывчивость, что не встретишь далеко не в каждом человеке, не говоря уже о животных.
С момента прибытия новорожденной Сильвии и до сегодняшнего дня лисы берегли её от жестоких законов католической церкви и посторонних глаз, которые могли бы поступить с ней так же, как судья, епископ и священник поступили пятнадцать лет назад с её невинной семьёй.
Рыжеволосая, как золотой луч солнца, с белой, как снег, кожей и яркими рыжими веснушками на лице, Сильвия не знала горя и бед среди своих опекунов. И вот, как всегда, она рано утром бегает и резвится по просторным лесным местам, запевая на всю округу песню своим красивым мелодичным голосом:
" Солнечный свет мне дарит улыбку,
Веселье и радость, хороший настрой,
С отрадным я кличем бегаю шибко,
По лесу любимому, лес – дом мой родной.
С рыжими лисами с лет малых росла,
Не зная людей и мирской суеты,
Я рыжеволосая, словно, сама я лиса,
Но жизнь моя точно – жизнь рыжей лисы.
Живу днём сегодняшним,
Здесь зайцы, медведи, ежи мне друзья,
Дружу с на луну волком воющий,
Этого леса все звери – моя большая семья.
Однако уведеть бы на мгновение,
На что же похожа жизнь мира людей,
Работы хлопоты, людское общение,
Хочу ознакомиться я с этим скорей. "
*ГЛАВА 3 – ВСТРЕЧА С НЕЗНАКОМЦЕМ.
Резвясь по лесу, Сильвия не заметила, как оказалась на опушке леса, за которой раскинулась просторная долина цветов, а недалеко виднелись дома некой деревни.
За все свои пятнадцать лет девушка, можно сказать, выучила каждое место в этом лесу, однако она никогда не выходила за его пределы.
Ей стало до боли любопытно, что же происходит за гранью её родного леса. Она осторожно стала выходить к цветочной долине. Ослепляющий утренний рассвет разливал яркие лучи по пространству, по которому проходил юноша, после чего сердце рыжеволосой девушки забарабанило от страха, так что она совсем растерялась.
Парень выходил из леса и направлялся к самой деревне, неся на спине хворост из сухих веток. У него были тёмные густые волосы и красивые большие глаза голубого цвета. Этот паренёк был приблизительно того же возраста, что и Сильвия, однако она этого всё равно не понимала, ведь это первый человек, которого она увидела за всю свою беззаботную жизнь в лесу среди четвероногих.
Он невольно обернулся и увидел Сильвию, неименуемо дрожащую от страха. Её рыжие волосы переливались на солнце огненно-золотистым оттенком. Парень остановился и немного посмотрев на незнакомку, он скинул хворост со спины.
– На твоём месте я бы не показывал волосы, глядишь и на костре оказаться легко, – окликнул он девушку.
Сильвия растерялась от неожиданной встречи с незнакомцем и мигом спряталась за дерево. Парень пристально всмотрелся и осторожно подошёл к испуганной рыжеволосой девушке.
– Да не бойся ты, я не причиню тебе зла, – усмехнулся паренёк. – Я не такой, как остальные зеваки и не считаю, что люди с твоим цветом волос чем-то отличаются от всех, кроме как внешностью. Но тебе лучше было бы спрятать от посторонних глаз волосы под платок, ведь ты знаешь, какие люди суеверные.
Сильвия перестала бояться. Она ещё долго молчала и смотрела в глаза незнакомому красавцу. "Так вот какие они – люди," – подумала Сильвия. Этот парень показался ей очень красивым и понимающим, и пусть это первый человек за всю жизнь, которого она видит.
– Меня зовут Габриель, – представился ей юноша. – Я не так давно живу в этой деревне. У меня нет семьи, поэтому приходится работать на кого-то. А ты, видимо, не отсюда?
Сильвия продолжала молчать и смотреть на незнакомца, словно немая.
– Ты немая, что ли? – настороженно спросил Габриель, обеспокоенный её молчанием. – Я спрашиваю, откуда ты?
– Я не местная, – с трудом выдавила из себя ответ девушка.
– Ну, я так и думал, что ты из соседней деревни.
Сильвия молча качнула головой и продолжала внимательно рассматривать парня. Габриель недоумевающе посмотрел на странную незнакомку и помахал ладонью перед её лицом.
– Ты язык проглотила? – разбудил её от задумчивости юноша. – Кажется, говорить ты умеешь, так почему молчишь? Ты какая-то странная.
– Ах да, конечно, умею говорить, конечно, – вздрогнув и нервно отвечала девушка.
– Раз так, откуда ты? – продолжал допрашивать Габриель. – Где ты живешь и что ты здесь делаешь?
Сильвия продолжала молчать и оглядываться в растерянности, не зная, что ответить. Габриель совсем не понимал странного поведения рыжей незнакомой красавицы.
– Не хочешь разговаривать, как знаешь, но ответь, как тебя зовут хотя бы.
– Сильвия, – смущенно назвала своё имя девушка.
– Значит, тебя зовут Сильвия, – произнёс парень, восхищаясь её огненной красотой. – У тебя красивое имя.
Сильвия ещё больше засмущалась, и её бледное лицо покраснело от стеснения. После этого она продолжала молча стоять напротив парня и не произносить ни слова, что действительно настораживало его.
– Что же, Сильвия, не хочешь разговаривать? Тогда желаю тебе доброго дня, – усмехнулся Габриель, махнул рукой, поднял хворост и направился в сторону деревни.
– Странная какая-то, – тихо смеясь, проговорил по дороге юноша.
Сильвия же, немного погодя и глядя на отдаляющегося по полю Габриеля, повернулась к лесу и скрылась в его чаще. Она поспешила к своему пристанищу, где жила со своими четвероногими рыжими друзьями.
– Мишель! – крикнула девушка своему лучшему другу, приближаясь к своему поселению.
Мишель подбежал к восхищенной новым событием девушке. Она села на бревно, ее буквально трясло от желания поделиться таким первым жизненным случаем.
– Где ты была? – спросил ее лучший друг. – Я тебя везде ищу, ищу, а тебя нет.
– Мишель, ты не поверишь, что сейчас произошло! – словно умирая от впечатления, проговорила девушка.
– Да говори же ты наконец, – сказал озадаченный Мишель.
– Ты не поверишь, кого я только что видела! – дергая коленями от впечатления, буквально выкрикивала Сильвия.
– И кого же? – усмехнулся лис Мишель.
– Я видела… – приостановилась девушка, чем еще больше озадачила своего рыжего друга.
– Зайцев?
– Нет.
– Медведя Бруно?
– Нет!
– Волка Лёлюпа?
– Да нет же!
– Ну а кого?
Сильвия сделала глубокий вдох и заявила:
– Я только что видела человека.
– Человека!? – выкричали разом все лисы, высунувшись из своих нор.
*ГЛАВА 4 – СТРАШНАЯ ТАЙНА РЫЖИХ ЛИС.
В тот же миг в поселении лис началось полное волнение и тревога. Лисы выскочили из своих нор и начали суетиться, узнав, что Сильвию увидел кто-то из людей.
– Немыслимо! – волновалась лисица Мари.
– Опасно! – выкрикивал её муж, лис Поль.
– Рисковано! – следом за ним добавил лис Мишель.
Поднялась паника. Все лисы начали тревожно и беспокойно переговариваться между собой, не переставая нервничать.
– Послушайте, я знаю, что вы всегда боялись того, что я выйду в мир людей, но поверьте, я встретила этого человека на окраине леса совершенно случайно, – убеждала всех Сильвия. – Это оказался добрый и симпатичный парень по имени Габриель, и он вовсе не злой, а наоборот.
И тут из своей норы выходит вожак лис Рой. Старейшина Рой подошёл к впечатлённой произошедшим Сильвии и строго посмотрел на неё.
– Ты не должна выходить за пределы леса, – наказал её вожак. – И особенно, ты не должна показываться людям на глаза.
– Рой верно говорит, Сильвия, – подтвердила лисица Мари. – Ты сама знаешь, чем это может быть опасно. Люди злые и суеверные, и если они тебя найдут, то могут навредить.
– Но Габриель вовсе не такой! – настаивала на своём Сильвия.
И тогда рыжий старейшина Рой покачал головой и сказал:
– В таком случае, Сильвия, выслушай нашу историю, которая должна послужить тебе уроком.
Он щелкнул пальцами, после чего все лисы сорвались со своих мест и собрались в нескольких шеренгах перед Сильвией. В этот же миг в округе леса из ниоткуда раздался барабанный бой, а затем зазвучала музыка, под которую лисы хором начали петь песню, сопровождая её веселыми танцами:
"Ну ка, рыжие, встали все в ряд,
И подпеваем хором все подряд,
Поведуем Сильвие, как было нам тесно,
Сильвия, поверь, будет слушать тебе интересно.
Мы были людьми одно время, живя не тужа,
Как вдруг, сбежали мы от злодеев шантажа,
Мы были рыжеволосы, как и ты,
И не избежали зла переселенцев мы.
Мы жили в деревне, где ты родилась,
Но ты же знаешь какая в стране в нашей власть,
И как бы это было не прискорбно,
Стали жить мы вовсе не спокойно.
Гнев новосельцев и не добрый взгляд,
Всех до единного толпою подряд,
Они решили нас сжечь на костре,
Всё привело это в деревне к войне.
К войне против нас, ни в чём неповинных,
Просто обычных, добрых и рыжих,
Боязнь народа, аристократия, знать,
Всех рыжих заставили с деревни сбежать,
И вот мы создали свой лагерь в лесной,
Чтоб не платились мы жизни ценой,
За наш рыжий волос, подозренье соседей,
Теперь же мы стали соседи медведям.
И как бы не так, счастливо жили, бед не зная,
Одноко приследовать стала нас охотников стая,
Охотников на колдунов и кровопивцев,
Однако сами они все нечестивцы.
Небыло выбора у нас безысходных,
Пришлось превратится в хвостатых животных,
Инквизицию злобную чтоб пережить,
Дабы спокойно и мирно нам жить.
Обратились мы к духу лесному, он нам помог,
От зла инквизиторов нас уберёг,
Дух милосердный и добрый от зла оградил,
В свободных лисиц он нас превратил.
Поведав тебе нашу историю,
Стали твоею мы обороною,
Спасли от человечества злого, чей ум слишком мал,
Чтоб не настал в огне на костре твой финал."
Выслушав историю бедных лис, у Сильвии пробежали мурашки по коже.
– Так значит, вы были людьми ранее? – восхищенно спросила девушка.
– Поверь, в этой жизни, при несправедливой инквизиции, мы были вынуждены превратиться в хвостатых лисиц, а после, спасли тебя от тех, кто сжег твою семью, – говорил рыжий вожак.
– Я вам очень благодарна, – положив руку на сердце, сказала Сильвия. – Вы – моя единственная семья в этом мире, и я не представляю свою жизнь без вас.
Рыжий лис-старейшина Рой запрыгнул на бревно и сел поближе к рыжеволосой.
– Сильвия, пообещай нам, что ты больше не выйдешь за пределы нашего леса. Мы боимся за тебя, и ты понимаешь, какие опасности грозят в мире людей, – предостерегал её лис.
– Да, но этот парень вовсе не показался мне злым тираном, он был очень добрым и милым, – летая в облаках, говорила Сильвия. – Это первый человек, с которым я разговаривала за все мои пятнадцать лет.
И тут подошла старушка лисица, хитро улыбаясь.
– Похоже, у нашей Сильвии начался переходный возраст, – говорила бабушка Джозефина. – Поверь, дитя, в твоем возрасте это нормально. А почему бы и нет? Если парень действительно добрый, можно завязать с ним роман, детка.
– О каком романе ты говоришь, бабушка? – обеспокоенно выговорил лис Мишель. – Этот парень – человек, а люди опасны для таких, как Сильвия.
– Он прав, – подтвердил старейшина Рой. – Вспомни, Сильвия, мы неоднократно рассказывали тебе, что люди совершили с твоей невинной семьей.
Сильвия задумчиво оперлась на колено, вспоминая лицо красавца, которого она встретила на окраине долины. Она испытывала страх, потому что если она попадется в руки людей, они обязательно расправятся с ней, как с ее семьей.
– Что нам делать теперь? – спросила Сильвия. – Не могу же я всю жизнь жить в страхе за свою жизнь?
И тогда рыжий старейшина предложил:
– Обратимся к доброму лесному духу за помощью, и он сделает так, чтобы ты была в безопасности, как мы.
Все недоумевающе, в том числе и Сильвия, переглянулись на него.
– Рой, ты хочешь, чтобы она стала лисицей? – удивленно спросила лисица Мари.
– Только так мы сможем уберечь её от инквизиции католической церкви и охотников на ведьм, – пояснил старейшина лис.
– Сильвия, милая, хочешь ли ты этого сама? – задала довольно сложный для девушки вопрос лисица Мари.
Сильвия растерялась и неловко огляделась на своих покровителей. Это решение действительно было очень сложно принять для девушки, пусть она выросла среди лис, пусть она даже присвоила инстинкты хитрых хвостатых, но эта идея вожака поселения загнала Сильвию в тупик.
– Не надо на неё так давить, рыжий ты глупец, – возразила старая лисица Джозефина. – Послушай, Сильвия, детка, ты ещё молодая, у тебя вся жизнь впереди. Наслаждайся ею. Стать четвероногой хвостатой с шерстью ты всегда успеешь.
Девушка встала с бревна и отбежала подальше в чащу леса для одиночных размышлений о принятии довольно непростого решения. Лисы же грустили, глядя ей вслед. Они переживали за её будущее, которое, судя по всему, будет продолжаться в лесу среди зверей.
*ГЛАВА 5 – ПРИБЫТИЕ ПОЧЁТНЫХ ГОСТЕЙ.
За те пятнадцать лет, которые прошли с момента, когда лисы спасли Сильвию в её родной деревне, которая, кстати, называлась Фабюлье, почти ничего не изменилось. Те же недовольные лица с мрачными выражениями, вечно недовольные многим.
И кроме того, экономическая ситуация в деревне стала ухудшаться с каждым годом. Урожай выгорел из-за глобального потепления нынешнего жаркого лета, скот перестал плодиться, бушуют болезни, и из-за всего этого ухудшились торговые отношения с соседними деревнями и городами, что привело к экономическому кризису в Фабюлье.
Обескураженный текущими обстоятельствами в деревне, священник Отец Кушон стоял в церкви над пустой корзиной, куда местные когда-то щедро скидывали некую часть средств из своих карманов, которой вполне хватало и самому священнику, и на расходы двух монастырей. Но уже не первый и не второй месяц, как в эту корзину не падает золото, за которое Кушон любил свою паству.
Тучный священник с свиноподобным лицом в конце концов яростно отбросил пустую корзину. Он подошёл к алтарю, и с тяжестью, пыхтя из-за своего пуза, встал на колени перед распятием и начал молиться:
"Иисусе Божий, Дух Святой,
Молитвам внемли, Бог Всевышний,
По всюду голод лютый с нищитой,
Народ мой стал настолько нищий.
Никто пожертвований не несёт,
Всё бедствуют, переживая это бремя,
Нас одолели дни невзгод,
Нелёгкое нам выдаётся время.
Мне бы пополнилить свой карман,
Чтобы в корзине жертвенной звенело,
По каждой доли всех сельчан,
До горки ярко золото блестело.
Но вот приедет скоро важный господин,
Месье Ришар – судья уполномоченный,
Из рода знатного, богатый сын,
К нему мне обратиться нужно срочно!"
Входная дверь в церковь открылась с громким скрежетом. Вошел юноша, тот самый парень Габриель, которого встретила Сильвия, и скинул с себя хворост из сухих веток.
Отец Кушон неуклюже поднялся с колен и тяжело подошел к юноше.
– И всё? – недовольно фыркнул священник, взглянув на хворост.
– А что разве возможно больше? – спросил Габриель.
– А меньше быть не может, – недовольно ответил Отец Кушон. – Мы приютили тебя в монастыре не для того, чтобы ты просто бродил без дела и собирал по три ветки.
– Я здесь уже целую неделю… – начал было возразить юноша, но его перебил священник.
– Вот именно! Ты здесь уже неделю, а работа всё еще не выполнена. Так нельзя!
– Я работаю здесь с утра до ночи, делаю все, что вы мне говорите.
– Если так пойдет и дальше, ты забудешь о сне, или я отправлю тебя прочь!
Габриель решил не спорить с такими несправедливыми указаниями святого отца. Он прибыл в деревню, в поисках убежища, так как у него не было ни дома, ни семьи. Но как только священник взял его под опеку и предоставил ему ночлег на завалинке, он начал заставлять его работать без устали.
Многие могут сказать, что это вовсе справедливое обращение со стороны отца Кушона. Однако, пахать в поле, пасти скот, делать уборку снаружи, носить из леса хворост, рубить дрова и выполнять прочую работу, при этом выслушивая ежедневные нарекания отца Кушона, всего за пол буханки хлеба и ночлег на стоге сена в сарае, вряд ли кому-то понравилось бы.
– Теперь вернись в лес и принеси больше хвороста, негодный мальчишка! – сердито приказал священник.
Снаружи церкви раздались звуки лошадиных копыт. Отец Кушон оттолкнул Габриеля своим тучным телом и поспешил за пределы храма. Наконец-то прибыл тот, кого так ожидал разорившийся священник.
Юноша последовал за Кушоном. У церкви уже стояли сопровождающие уполномоченного судью рыцари-стражи, и вскоре прибыла карета, тянуемая четырьмя белыми лошадьми. За ней следовала еще одна карета, также позолоченная, как и первая.
Священник с нетерпением ожидал встречи с месье Ришаром, чтобы умолить его помочь в решении экономических проблем деревни.
И вот из кареты вышел уважаемый господин месье Жюль Ришар. Из второй кареты вышел старший епископ провинции, неизменно чешущий голову и поправляющий митру, которая почти задевала потолок выхода из кареты.
Священник подошел к месье Ришару, возлагая на него надежды на спасение деревни от экономического кризиса.
– Добро пожаловать, месье Ришар, – льстиво улыбнулся отец Кушон, стараясь выразить фальшивую радость от встречи.
– Приветствую, – сказал месье Ришар и поцеловал руку священнику. – Как поживаете, Святой Отец?
– О, без устали, без устали, и еще раз без устали молюсь Господу Богу о вашем здоровье, дорогой мсье Ришар, – еще более лестно выговаривал Кушон.
К ним медленными от старости шагами, опираясь на палочку, подошел епископ. Вынув руку из-под митры, под которой он чесал свою голову, давно зараженную вшами, он протянул ее священнику. Тот брезгливо поцеловал ее, зная, что его духовный наставник уже много лет не может избавиться от насекомых в своих волосах.
– Папа, помоги мне выйти! – послышался сахарный девичий голос из кареты.
Из-за шторы появилась рука, украшенная кольцами с бриллиантами и браслетами. Месье Жюль Ришар взял скрывающуюся за шторой карету мадемуазель, помогая ей спуститься вниз. Это была его пятнадцатилетняя дочь. Беловолосая, грациозная, гордая и, как правильно заметил Габриель, увидев ее меркантильное выражение лица, очень манерная и высокомерная молодая дама. Как не быть такой, раз твой отец – уполномоченный судья Нормандии, решающий судьбы людей и имеющий очень хорошие финансовые средства, на которые рассчитывал Отец Кушон.
Шею и плечи Изабель накрывала пелерина из песцового белого меха. Она всегда носила эту пелерину, как и многие благородные богатые дамы Франции, включая новую супругу короля Франциска. Новая королева Франции, Элеонора Австрийская, обожала мех этого редкого животного, но не будем отходить от темы.
– Познакомьтесь, Отец Кушон, это моя дочь, мадемуазель Изабель Ришар, – представил ее Жюль Ришар Отцу Кушону.
Она невольно оглянулась на Габриеля, стоявшего у ворот церкви, наблюдавшего за происходящим, и в тот же миг замерла на месте. Габриель растерялся, заметив на себе странный взгляд этой почтенной молодой дамы.
Заметив, как дочь Ришара уставилась на юношу, священник тут же выругался на Габриеля.
– Ты всё ещё здесь, негодник! Я же тебе сказал, чтобы ты без дела не слонялся. Быстро иди в лес за хворостом! У тебя ещё много работы на сегодня. Ух, бездельник!
Юноша повиновался и направился в сторону леса. Изабель Ришар молча продолжала сверлить его взглядом вслед.
*ГЛАВА 6 – ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ.
Сильвия сидела под деревом у реки, кидая камешки в воду, теряясь в раздумьях. Внезапно к ней подошел рыжий лис Мишель, её верный друг и спаситель, и сел рядом. Он посмотрел на растерянное и одновременно грустное выражение лица Сильвии.
– Рыжая, что с тобой? – спросил лис. – Тебя обидело предложение Роя?
– Мишель, я привыкла жить в своем теле и хочу продолжать жить человеком, а не животным. Я привыкла к опасности для своей жизни, этот страх будет всегда со мной, и я должна принять это. Но как я могу отказать в предложении тем, кто заботился обо мне все мои пятнадцать лет, тем, кто меня воспитал, тем, благодаря кому я еще жива. Они пожертвовали собой, чтобы я выжила, а я боюсь отказаться от своего человеческого тела, – отчаянно говорила Сильвия. – Я боюсь, что они посчитают меня предательницей или неспособной сделать шаг, чтобы спасти себя, тот шаг, который они сделали во имя спасения жизни.
Лис вздохнул и положил лапу на плечо девушки, по которому свисали локоны её золотистых красно-оранжевых волос.
– Рыжая, не упрямься, – настаивал её лучший друг. – Конечно, мы не обидимся, если ты захочешь остаться человеком, но подумай. Что тебе это даст? Ты не живешь среди людей, которые тебя осудят, ты живешь среди зверей. Став лисой, ты не будешь бояться охотников на ведьм, и поверь, рыжая, быть лисой – это очень здорово.
– Не заставляй девочку! – послышался голос старушки лисицы Джозефины из-за дерева.
– Бабушка?! – удивленно выдохнул лис Мишель. – Ты что, все это время была здесь?
– Я лисица и могу появляться, где захочу, так что никто меня не заметит, – ответила ему бабушка. – А ты, не пугай девчонку.
– Не пугай? О чем ты говоришь, когда ей грозит костер инквизиции, бабушка, не лезь не в свое дело.
Старая лисица Джозефина слегка оттолкнула своего внука и села рядом с озадаченной Сильвией.
– Сильвия, детка, ты не обязана становиться лисой, если это противоречит твоей воле, – объясняла ей рыжая четвероногая старушка. – Ты свободна в своем решении, ведь только ты можешь управлять своей судьбой и телом. Мы лишь пытаемся защитить тебя. Ты не должна стесняться принять решение. Любой твой выбор не будет осужден ни одним зверем в нашем лесу, и ни один лис не скажет ничего против, ведь это твое решение.
– И подумай, рыжая, хочешь ли ты жить прежней жизнью в вечном страхе за свою жизнь и стремиться уцелеть от нападок охотников на ведьм и несправедливых инквизиторов, или ты станешь лисой и будешь жить в спокойствии, – говорил лис Мишель.
– Помолчи! – приказала старушка Джозефина своему внуку.
– Я очень хотела бы стать одной из вас, – проговорила девушка. – Но мне очень трудно принять такое решение, чтобы расстаться со своим телом и моими особыми рыжими волосами.
– Сильвия, ты и есть одна из нас, – подбодрила ее старая лисица. – И ты будешь одной из нас даже оставаясь человеком. Однако, девочка, подумай, поразмысли, у тебя на это много времени.
– Нет, у тебя мало времени, – насторожил Сильвию ее лучший друг лис Мишель. – Ведь ты же теперь знаешь, что и мы когда-то были людьми и имели человеческую плоть, но обстоятельства, происходящие в мире, заставили нас пойти на это. Люди считают нас детьми сатаны, происходящими от дьявола. Они считают нас колдунами и поклонниками темных сил, во что здравомыслящий не поверил бы. Предвзятость многих католических священников и королей, создающих эти ужасные законы, вводит людей в заблуждение и заставляет их верить в эту клевету, из-за которой мы не можем мирно жить на земле, где родились.
– Ладно, хватит! – выкрикнула старушка, отталкивая внука от Сильвии. – Возвращаемся в поселение, оставим девчонку одну для размышлений.
– Я её лучший друг, бабуля, – говорил Мишель. – И я не допущу, чтобы с ней что-то случилось!
– Давай, давай, шевели лапами! – настаивала бабушка Джозефина, толкая лапами своего внука.
Сильвия задумчиво склонила голову. Старая лиса Джозефина и лис Мишель оставили девушку рассуждать в одиночестве. Уходя, старая лиса остановилась и, повернувшись, сказала:
– И не смотря, кем ты будешь, лисой или же останешься человеком, ты всегда будешь одной из нас. Не забывай это, Сильвия.
Эти слова согрели душу Сильвии, однако она продолжала пребывать в заблуждение. Рыжая грустная красавица сидела под деревом на берегу реки, кидала камешки в реку и начала тихо петь грустную песню:
"Приняв решение, рискуя умереть,
Но как потом в глаза им всем смотреть,
Тем, кто меня не бросил в трудный час,
Родные лисы, хочу я просто быть одной из вас.
Боюсь предать их из-за своей воли личной, не могу,
Я с ними выросла, я с ними и умру,
Они семьею моей стали, с пелёнок приласкали, не бросив умирать,
Должна я им подобною лисой четвероногой стать.
От них я получила всё, покров, покой, любовь, заботу,
Я согласится вынуждена, пусть мне не охото,
Откинуть самолюбие, желание быть собой ,
Я вынуждена стать четвероногою лисой.
Ослушавшись друзей, мне в этом мире будет сложно,
Обмнатые люди будут предрасудством ложным,
Подозревать всегда, и зла желать, и ненавидеть,
Хочу собой я быть, но очень страшно мне семью обидеть,
Оставшись в родном теле, быть рыжею девицей,
И отказавшись стать подобной им лисицей,
Боюсь я этим ранить их, предать,
Мне нелегко подобное решение принять.
Мои родные лисы, любимые друзья,
Вы лисы, дорогие, вы моя семья,
Я вынуждена ваш принять совет сейчас,
Ведь я всего лишь на всего желаю быть одной из вас."
– Ты хочешь стать четвероногой лисицей? – послышался голос Габриеля из-за спины.
Пока юноша собирал хворост в чаще леса, он услышал пение Сильвии, сидящей под деревом у реки. Она взвизгнула и вскочила, словно обжигаемая. Сильвия совсем не ожидала его увидеть. Её сердце бешено колотилось. И она молчала, уставившись на юношу.
– У тебя красивый голос, Сильвия, – похвалил её Габриель. – И, по-видимому, ты поешь лучше, чем разговариваешь.
– Да, я люблю петь, – волнительно проговорила Сильвия.
– Конечно, это не моё дело, но позволь мне узнать, о чём была твоя песня? – спросил парень. – Ты пела так тихо, и из-за шума реки я расслышал лишь фрагмент о том, что ты хочешь стать четвероногой лисицей и не должна предать кого-то. Что это было?
– Так, знаешь, что приходит в голову, то и пою, – нервничающе ответила девушка.
Сильвия ещё сильнее взволновалась, боясь проявить неловкость перед Габриелем, но он казался ей милым и загадочным. Юноша проявил интерес к странной рыжеволосой красавице.
– У тебя действительно богатая фантазия, – усмехнулся парень. – Ты хочешь стать лисицей. Но зачем тебе это, если ты уже как лисица – рыжая.
– Да, я рыжая, и это моя особенность, – гордо заявила девушка.
– Мне это очень в тебе нравится, но тебе стоит скрывать свою особенность от посторонних и носить платок.
– Тебе нравится это во мне? – удивилась Сильвия и приблизилась к Габриелю.
– Да, – сказал Габриель, нахмурив брови.
Сильвия не могла контролировать свои действия. Для нас это неудивительно, ведь она выросла в лесу и не знала людей, но Габриель был смущен ее странным поведением. Она пришла в себя и отошла от юноши.
– Прости, Габриель, – покраснела девушка. – Я не понимаю, что со мной происходит.
И тогда Габриель сделал шаг вперед и подошел к ней. Юноша погладил встревоженную девушку по щеке.
Сильвия и Габриель стояли друг против друга. Солнечные лучи пробивались сквозь заслоненные ими деревья. Шумный ручей играл блеском, а вокруг парня и рыжеволосой девушки летали желтые светящиеся светлячки.
Атмосфера наполнялась гармонией, вслед за чем неожиданно запели птицы, послышался свист ветра и звуки сверчка, а река издавала звонкие всплески. Все это сливалось в изумительную музыку. И в такт мелодии Сильвия и Габриель взялись за руки, начали медленный танец и стали петь друг другу песню:
"Друг мой милый, не уходи, постой,
Останься здесь, побудь ещё со мной,
Блаженного свет чувства в сердце моём,
Когда мы здесь находимся вдвоём.
Что за улыбка, словно тёплая весна,
Свет глаз зелёных, волос рыжина,
Как в небе звезды веснушки на лице,
Неведанное чувство у меня к тебе.
(Припев)
Ах, что за чувство,
В тот миг, как вижу я тебя,
Любовным пылом наполняется душа.
Ах, что за чувство,
Соединяются сердца,
Бесперерывно, сильно бьются без конца.
Ты словно ангел, что пришёл ко мне,
Сгораешь в моём взгляде как в огне,
Даруй мне крылья и чудес мечты,
Цветут мои желания как цветы.
Что за девица, милая и рыжая,
Загадочная, нежная, что вижу я,
Хочу я вечно с тобою танцевать,
И мечтать.
Ах, что за чувство,
В тот миг, как вижу я тебя,
Любовным пылом наполняется душа.
Ах, что за чувство,
Соединяются сердца,
Бесперерывно, сильно бьются без конца."
Кружась в танце, парень с девушкой останавливаются в объятиях. Сердце Сильвии бешено трепетало. Она погружалась в голубые глаза Габриеля, пока он разглядывал ее солнечно-огненную красоту.
Непроизвольно они закрыли глаза, и их губы слились в первом поцелуе. В этот момент Сильвии показалось, что все вокруг сияет, и ее душа поет.
Постепенно их губы начали отрываться друг от друга. Сильвия почувствовала смущение. Это было совершенно неожиданно и непредсказуемо для девушки. Она отпустила Габриеля из объятий и с трепетом в сердце, испытывая неимоверное волнение.
– Ну… это было неожиданно, – краснея, сказала девушка в растерянности.
– Однако, это было потрясающе, – улыбнулся ей Габриель.
– Ты меня извини, но я должна вернуться домой, – начала уходить Сильвия обратно в поселение.
– Нет, это я должен извиниться, если украл у тебя время, – сказал юноша, поднимая с земли свой хворост, а затем снова обратился к рыжей красавице. – И все-таки, где ты живешь? Ты не ответила на мой вопрос в первый раз.
– Пусть это остается тайной пока, – обернувшись на ходу с улыбкой, ответила Сильвия и скрылась в чаще леса.
Габриель усмехнулся.
– Ну, чудачка, – сказал парень, рассмеялся и, подняв хворост, направился дальше в лес.
*ГЛАВА 7 – РАЗГОВОР ЗА ВЕЧЕРНЕЙ ТРАПЕЗОЙ
Священник распорядился поселить Ришаров в местном особняке, который предназначался специально для особо важных гостей, обстановка в котором можно было назвать почти королевской. Спальня священника в монастыре, где он жил с другими братьями монахами, ничем не отличалась от роскошных спален для почетных гостей.
Вечером, после церковной службы Кушон пригласил на трапезу Ришара и епископа. Длинный стол, тянувшийся от стены до стены по всей гостиной, был уставлен различными мясными блюдами в хлебных тарелках и роскошной позолоченной посудой.
По одной стороне зала в монашеских одеждах стояли братья монахи, сложив ладони. По другую сторону играл ансамбль из трех музыкантов – скрипач, флейтист и арфист, которые прибыли вместе с судьей Ришаром. Вокруг стола суетился прислуга, меняя подачу блюд.
Епископ, как обычно, между делом чесал свою голову над едой, невольно стряхивая в нее насекомых со своих волос. Месье Ришар почти не притронулся к еде, предпочитая пить красное вино, которое обычному мирному жителю Франции было бы не по карману. Изабель Ришар задумчиво погружалась в свои мысли, и я думаю, вы уже догадались о чем, или точнее, о ком она думала. Габриель никак не выходил из ее головы. Отец время от времени оглядывался на задумчивый вид дочери.
Священник почти не трогал еду, что было для него очень необычно, ведь обычно он уплетал блюда за блюдом, напоминая свинью, набивая свое огромное брюхо. Увидев, как вши с головы епископа падают в хлебную тарелку, из которой он ел, аппетит Кушона сменился отвращением и тошнотой.
Кушон размышлял, с чего же начать разговор со своим важным гостем. Ведь финансовая поддержка этого господина могла решить все проблемы. Кушон решил начать разговор с другой темы, медленно переходя к своей просьбе:
– Как идут ваши дела по поводу сохранения порядка в нашей святой Франции и соблюдения вековых справедливых законов нашего великого государства, стоящего под руководством нашего несравненно мудрого короля Франциска?
Ришар отхлебнул вино из бокала и на мгновение задумался, прежде чем проглотить.
– Вы, вероятно, в курсе событий, происходящих в нашей стране в отношении ведьм, – сказал Месье Ришар, нахмурив брови и придавая своему лицу серьезное выражение. – Мы ловим их и во имя блага народа отправляем любого, кто обвинен в колдовстве, на костер. Только в прошлом году осенью во всей Франции было сожжено около ста тысяч подозреваемых.
И что самое интересное, хотя вовсе не удивительное, никто из присутствующих не возражал против процесса исследования истинности обвинений. Ришар, как и большинство других судей провинций Франции, не жалели и сжигали всех подозреваемых на костре без должного рассмотрения доказательств. Даже если судьи предоставляли кому-то возможность пройти допрос перед разбирательной комиссией, это было хуже смерти.