– Скажите, а как вы стали клоуном?
– В детстве, как все, мечтал быть космонавтом, но в четвертом классе меня укусил клоун.
– Как вам коньяк?
– Ммм… Нет слов! – гость закрыл глаза и покачал головой в приливе пищевого восторга. – А можно еще капельку?
Публика в тот самый ресторан на Семеновской начинает собираться часам к восьми вечера. Поэтому без нескольких минут в полдень полукруглый зал был совершенно безлюден, если не считать нескольких симпатичных девушек в форменных платьицах и фартучках, лощеного администратора да устроившихся за столиком у окошка двоих мужчин. Один из них, худощавый с проседью брюнет в строгом темно-сером костюме, по-хозяйски поманил пальчиком официантку, и та подлетела стрелой. Осветила зал улыбкой, почтительно выслушала заказ и бодренько умчалась. Вскоре вернулась и принесла два кофе и мелко нарезанный, посыпанный сахарной пудрой лимон. Брюнет достал из портфеля серебряную фляжку в кожаном футлярчике и разлил темно-коричневый напиток по пузатым рюмкам. А вскоре повторил упражнение. По заявкам.
Самое интересное, что никто из прислуги даже не попытался затеять гнилой базар на тему, что здесь, между прочим, приличный ресторан, а не вокзальный буфет, куда каждый может заявиться со своим бухлом. И что курить здесь не следует, потому как вредно. Персонал прекрасно знал одного из этой парочки, того самого брюнета, а также его шефа, которому это заведение, собственно, и принадлежало.
– Молодец, Игорек, – его спутник отставил в сторону емкость, потянулся было за сигаретами, но посмотрел на часы и отложил общение с никотином, – порадовал старика.
– Скажете тоже, старик.
И точно. Ну совсем не походил второй из сидящих за столом на дряхлого старца, хотя давно уже распрощался с цветущей и наивной юностью. Был он лет на пятнадцать постарше своего спутника, то есть находился на середине перехода между пятью и шестью десятками прожитых лет. Приятно упитанный, румяный и даже кудрявый местами. Одетый куда как легкомысленнее устроившегося напротив. Замшевая курточка, джинсы, яркий шейный платок под цветастой рубашкой. Бодрый и улыбчивый.
– Ну что, юноша, еще по глоточку и к делу? – с видимым удовольствием отхлебнул он и опять глянул на часы.
– Куда-то торопитесь, Юрий Ильич?
– Просто стараюсь сберечь остатки здоровья, – пояснил тот, – поэтому не более одной сигареты в час. Ладно, ближе к делу. Напомни-ка мне суть темы.
– Пару месяцев назад, – человека по имени Игорь совершенно не удивила привычка старшего товарища задавать наводящие вопросы, – вас наняли…
– Я старый и больной человек, – перебил его Юрий Ильич, якобы старый и как будто больной, – давно на пенсии. А когда меня туда провожали, настоятельно просили не шустрить на собственный карман. Поэтому частные заказы не исполняю, держу слово.
– А?..
– Просто мы как-то встретились за кружкой пива и немного разошлись во мнениях. Ты утверждал, что система безопасности загородного дома и офиса твоего работодателя совершенна и не имеет дырок. А я залил пивом рюмашку и заявил, старый дурак, что совершенных систем в природе не бывает. Слово за слово, и мы поспорили на какие-то смешные деньги, что за два месяца я вскрою систему охраны и отыщу слабые места.
– И?
– С финансами у меня, сам понимаешь, туговато, так что пришлось вспомнить молодость. – Юрий Ильич достал из лежащей на свободном стуле стильной серо-зеленой сумки два файла с бумагами, один ощутимо толще другого, и бросил на стол. Подмигнул: – Вуаля! – и положил поверх извлеченную из нагрудного кармана флешку. – Читай и наслаждайся, шеф безопасности.
– Всего лишь его зам.
– Плох тот заместитель, что не желает схарчить собственного начальника и занять хлебное место. Читай, говорю!
Игорь послушно погрузился в бумаги. Минут через несколько поднял голову, глянул ошалело, раскрыл было рот, дабы произнести что-то вроде бессмертного: «Учитель, перед именем твоим…» Ничего, впрочем, не сказал и даже на пол не бухнулся. Раскрыл портфель, достал приятной толщины конверт и положил на стол между бокалом и пепельницей.
– Те самые смешные деньги.
– Хорошая добавка к пенсии. – Юрий Ильич уложил гонорар во внутренний карман и застегнул пуговичку. – На кефирчик и рыбку минтай к ужину.
– Даже не посмотрите, что там внутри?
– А надо?
– Ну что вы! – Игорь слегка освежил рюмки. – А не подскажете, как вам все это удалось?
– А давай еще раз поспорим, что не догадаешься?
– К сожалению, не предусмотрено сметой.
– Ну, на нет, как говорится… – пожилой перегнулся через стол и похлопал молодого товарища по плечу. – Кое-что для тебя персонально и устно. В награду за коньяк.
– Слушаю.
– Первое: горничная в загородном доме по имени Настя. Миниатюрная, с пышными формами. Крашеная брюнетка.
– Помню такую. А что с ней не так?
– Все так, только уж больно слаба на передок, а потому ночами регулярно забегает к дежурному в комнату видеонаблюдения. Помогает переносить тяготы службы. В разнообразных позах. На диванчике.
– Интересно. К кому конкретно?
– Ко всем. У девушки не по росту большое сердце.
– Это все?
– Нет, есть еще референт твоего хозяина по имени Виталий. Знаешь такого?
– Естественно.
– Молодец.
– Тоже куда-нибудь бегает по ночам?
– Насколько мне известно, нет.
– Что тогда?
– Шпилит, то есть проводит слишком много времени за карточным столом. Исключительно в свободное от основной работы время. Недавно проигрался в пух и прах. Ему вообще в последнее время активно не везет в игре.
– Надо же.
– Тонко подмечено, – кивнул Юрий Ильич, аккуратно загасил окурок в пепельнице, задумчиво посмотрел на опустевшую рюмку и еле слышно вздохнул. Младший товарищ намек понял правильно. – И напоследок. Павел, персональный водитель твоего шефа, помнишь такого?
– Ну, конечно.
– Месяц, как подсел на наркоту.
– Это точно?
– Обижаешь.
– Извините.
– Проехали. – Юрий Ильич допил коньяк и отставил опустевшую рюмку в сторону. – Ладно, не буду тебя больше задерживать. Это у нас, пенсионеров, времени навалом, а у тебя каждая минута на счету.
– Юрий Ильич, а как вы посмотрите на то, чтобы поработать в нашей службе на постоянной основе? – тонко усмехнулся Игорь. – Каждый месяц с вами будут заключать пари на достаточно приличные суммы, гарантирую.
– Рад бы, Игорек, да здоровье уже не то. – Собеседник сокрушенно покачал головой. – И вообще, уезжаю я скоро.
– Опять в Эмираты?
– Туда.
– Надолго?
– Пока не соскучусь по родным березкам. – Встал, протянул руку. – Удачи.
Ни в какие Эмираты милейший Юрий Ильич, конечно же, не собирался. Тем же вечером улетел в Азию, только Юго-Восточную. Туда, где климат помягче, народец попроще, а самое главное, никто не встает между человеком и его желанием слопать свиную отбивную, запить ее чем-нибудь покрепче воды и отправиться на ночлег не в одиночку. Куда конкретно? А черт его знает. Точно известно, что не в Тайланд и не Кампучию. Кандидатуру первой из этих стран отверг по причине общей политической нестабильности и чрезмерной заплеванности туристами из России. А еще у отъявленного бабника (таких нынче модно называть жизнелюбами) серьезное опасение вызывал разгул СПИДа и чрезмерная экзотика тамошней сексуальной жизни. Это когда на легком поддатии вечером в баре знакомишься с симпатичной и отзывчивой девушкой, а наутро выясняется, что чудно провел ночь со сменившим пол бывшим бойцом киргизского ОМОНа.
А в населенной самыми красивыми в регионе женщинами Кампучии в последнее время наблюдается слишком бурный рост одной из отраслей экономики на уровне, можно сказать, национального проекта. И называется эта прелесть: «Развести русского лоха на бабки». Не поверите, но все население, включая правоохранительные органы, только этим и занимается. Так что он поверил и не поехал.
За год до описываемых событий Юрий Ильич прикупил за смешные по российским меркам деньжата виллу на побережье совсем в другом месте в том же регионе, где и рассчитывал пожить в свое удовольствие и доскрипеть до глубокой старости. Однако буквально через неделю после приезда как-то вечерком с аппетитом поужинал с шампанским и отправился на ночлег не в одиночку. А наутро не проснулся.
Второй из пивших заряженный хитрым ядом коньяк, Игорь, если помните, почти не пострадал, разве что морально. Узнав о безвременной кончине старшего товарища и бывшего наставника, даже немного взгрустнул и хлопнул рюмашку за упокой души. Не сомневаюсь, скорбь его была бы куда более глубокой, узнай бывший ученик о том, что старый лис умудрился слить информацию еще кое-кому. Одни из них заплатили втрое, другие не дали ни копейки, зато выразили устную благодарность.
Дальнее Замкадье. Некоторое время спустя. Весна.
Раздолбанное невнятно-блевотного цвета детище отечественного автопрома пятой марки бодро про-пры-га-га-ло по ухабам грунтовки и остановилось у выезда на федеральную трассу. Я вылез наружу и, держась за поясницу, унылой старческой трусцой перебежал через дорогу и укрылся в кустах. Извлек дешевый одноразовый телефон, отыскал единственный забитый в память номер и нажал на зеленую кнопку.
– Здорово, брат, – прозвучал в ухе такой приветливый и совершенно незнакомый голос. – Как ты?
– Нормально.
– Справился?
– Естественно.
Не самое трудное было дело. Заехал вечерком в поселок Казачий, здешнюю Барвиху, дождался, пока успокоятся и отойдут ко сну губернские станичники с гостями. А гулеванить те закончили часам к двум, потому что чрезмерно устали отдыхать накануне. В общем, запили стремянную закурганной да и разошлись по койкам, поодиночке или кто с кем. Страстно промычал напоследок из окна трехэтажной фазенды в виде парусника по соседству с участком клиента заслуженно забытый кумир домохозяек девяностых:
…ыыы меня люююбишь,… я тебя люююбишь. Оооо!!!! Это чу…
И заткнулся на полуслове. Дальше только тишина. Областная элита изволили отойти ко сну. Охраняющие ее покой суровые мужики в камуфляже степенно откушали водочки и тоже разбрелись дрыхнуть, кто в дежурку, кто в служебные авто.
Я подождал еще часок, потом прогулялся по окрестностям – полный порядок. Спят все, как застреленные, жильцы с гостями по домам, домикам и домишкам, бдительно храпит охрана. Без задних ног дрыхнет, спровадив гостей и спустив с поводков здоровенного кавказца и мелкую брехливую шавку, и мой клиент, в самом ближайшем будущем – потерпевший.
А в припаркованном снаружи поселка микроавтобусе с надписью по бортам: «Макароны, которые заслуживают ваше доверие» храпят в три горла хреновы конспираторы, штирлицы из областного ФСБ, вторую неделю плотно пасущие нашего общего знакомого. Ближе к полуночи на участок к тому подвезли девок, и в бане началось такое… В общем, служивые послушали-послушали, возбудились и напрочь потеряли бдительность. А я тихонько подкрался и кое-что забросил в полуоткрытое окошко машины.
Глянул на часы: пора, однако. Раскатал края вязаной шапочки, накинул на плечи рюкзачок. Перекрестился, всегда так делаю, с тех пор как начал всем этим заниматься, и ужом проскользнул через дыру в сетчатой ограде.
Перелез через трехметровый забор, обошел сопящего и повизгивающего во сне волкодава. Вольготно расположившийся на нем крохотный напарник похрапывал и грозно рычал. Их обоих скоропостижно сморило после незапланированного халявного ужина в виде трех килограммов говяжьей вырезки. С полезными для моего здоровья биологически-пассивными добавками.
Обошел флагшток со знаменем. А клиент-то у нас патриот. Двуглавую птицу на ворота прилепил, знамя во дворе вывесил, по утрам небось гимн стоя исполняет. А по вечерам «Любэ» с корешами да с девчатами слушает и громко подпевает. Вся округа слышала. А еще государственный служащий ко всему прочему. Целый руководитель дорожного департамента области.
Любовь к отечеству всегда вызывала у меня глубокой уважение. Но, блин, не до такой же степени! Этот деятель, как выяснилось, берет откаты со взятками исключительно в отечественной валюте, причем разного достоинства. От пятитысячных до пятидесятирублевых купюр. Битком набитый сундук у него скрепленных резинкой разноцветных пачек. По крайней мере, был таковым до моего визита.
Матерясь сквозь зубы, я наполнил рюкзак да клетчатую матерчатую сумку, верный спутник челнока из девяностых. И что самое интересное, опустошить сундук получилось только наполовину. Не ту, однако, я выбрал профессию! Ох, не ту!!! Надо было дороги строить. Чтобы потом ремонтировать.
Пыхтя от натуги, перебросил добычу через забор. В пояснице громко хрустнуло. Перелез сам и, тяжело дыша и повизгивая от боли и жалости к самому себе, поволок честно украденное дальше. Метров через шестьсот погрузился в тачку. Собственно, все, справился.
Он подкатил и остановился неподалеку. Я присмотрелся. Не первой молодости «ЗИЛ» с ярко-синей цистерной на прицепе. Ничего не скажешь, остроумно. Такую машину гайцы на посту не только проверять не будут, но и тормозить не подумают. Любую другую, пусть даже самую навороченную, – возможно, а эту никогда. Потому что с ассенизаторской машины, дерьмовозки, по-русски говоря, ничего интересного, кроме того, что находится в цистерне, не поимеешь.
Водитель вылез из машины и на всех парах рванул к моему «жигуленку». Извлек из багажника рюкзак с сумкой, быстренько вернулся и забросил то и другое в кабину. И опять принялся мне названивать.
– Алло, ты где?
– Можно я отвечу в рифму?
– Слушай, тут старшие с тобой хотят встретиться.
– Зачем?
– Просто поговорить и заодно гонорар передать. Или ты уже свое снял?
– Не понял. – Из взятых денег себе я, как всегда, не отложил ни рубля, платили мне всегда после работы по строго отработанной схеме. И ни разу никто не пытался перейти со мной на личную связь.
– Выходи, ты тут где-то рядом, меня просили кое-что передать тебе лично.
– Не в этой жизни, – сурово ответил я.
Отключил трубку, извлек сим-карту, согнул и засунул под травку. Тот красавец еще немного потерзал свой телефон, потом плюнул и укатил прочь. А я припустил через лесок к станции. В раздумьях, что же такое произошло, что работодатели, старшие, как сказал тот мужик, вдруг наплевали на все правила с договоренностями и возжелали общения. То есть похерили все те условия, что принимались при вхождении мной в систему.
– Система! – веско заявил человек, когда-то обучивший меня многому, дружбе с разного рода замками в том числе.
После акции с настоящим полковником я успел как следует отвести душу на югах, вернуться, остаться без квартиры (продал за копейки, так получилось) и даже оформить ответочку. Чуть позже расскажу об этом. Тут-то и решил, что сама судьба меня подталкивает, причем в строго определенном направлении. Вот и напросился в гости.
Ничего не выдавало в этом человеке выходца с противоположной стороны закона. По фене не гундел, чифирь, на корточках сидя, не употреблял, тело картинками синего цвета (купола, кресты, звезды, кинжалы и прочая прелесть) не украшал. И совсем не было в нем ни трусливой наглости, присущей мелкой приблатненной шелупони, ни давящей властности, отличающей верхушку уголовного мира. Тихий голос, грамотная речь, приятные манеры. Худощавый, среднего роста, с неприметными правильными чертами лица. Немногословный, крайне скупой на похвалу.
Полтора года он обучал нас, группу из восьми юных разведчиков, искусству открывать то, что не нами заперто. А потом еще проводил мастер-классы. Индивидуально с каждым. Четыре года назад в нашу последнюю встречу после экзамена на немецком, в полтора мои роста банковском сейфе молвил: «Неплохо» и даже слегка меня приобнял. А потом я обнаружил во внутреннем кармане куртки сложенный вчетверо листок бумаги с семью цифрами, именем и припиской: «Если вдруг».
Если бы такое произошло в начале карьеры, непременно доложил бы по команде. А тут не стал, повзрослел потому что.
– А ты вовремя. – Я застал профессора взломных наук, мага и кудесника ремесла и бывшего собственного наставника, на чемоданах. В буквальном смысле. Он, кстати, почти не изменился, только обзавелся шкиперской бородкой да очки стал носить. По-моему, без диоптрий.
– Куда-то уезжаете?
– Отсюда и с концами. – Сбросил со стола какие-то бумаги и извлек из комода бутылку простой русской водки и пару стаканов. Наполнил каждый ровно наполовину. – Давай, рассказывай.
Я глотнул, занюхал ладошкой, закурил и начал.
– Да… – с некоторым удивлением молвил он. Налил еще и угостился куревом из моей пачки. – Признаться, не ожидал.
– Жизнь, блин, такая, – заныл я.
– Да я не об этом. – Прикурил от моей, опять же, зажигалки. – Чтоб ты знал, кроме тебя я только двоим оставил свои координаты.
– И?
– Ты единственный, кто отозвался, – он невесело усмехнулся. – Если честно, из них из всех ты казался самым правильным.
– Стойким оловянным солдатиком?
– Что-то вроде того, – кивнул мой наставник. – Ну и как собираешься жить дальше?
Выслушал мой, как сейчас уже понимаю, жалкий лепет, поднял свой стакан, отсалютовал мне, медленно перелил в глотку содержимое. И даже не поморщился.
– Жопа. – Впервые услыхал от него нечто подобное.
– Это еще почему?
– Да потому что, – воздел он палец к потолку, – система.
И вкратце пояснил мне, недоумку, что все и давно уже в обожаемом отечестве, не только добыча нефти с газом и торговля чем угодно: прокладками, картошкой, оружием, водкой или наркотой, поделено, строго организовано и встроено в систему. Судьба же одиночки в любом бизнесе, особенно криминальном, печальна, а жизнь коротка. Коллеги по ремеслу сами же отыщут и сдадут. А то – еще чего похуже.
– Так что же делать? – огорчился я.
– Отправляйся на курсы машинистов, – на полном серьезе посоветовал бывший наставник. – Там и стипендию платят, и спецодеждой обеспечивают.
– А?..
– А если все-таки решил работать по специальности, изволь вести себя правильно.
– Это как?
– Дам тебе один номерок. – Опять налил, буквально по капельке. – Звякнешь, скажешь, что от Химика.
– От вас то есть?
– Ну да. – Он откинулся назад, уперся затылком в стену и опять закурил. – Они заинтересуются, отвечаю. Я редко кого рекомендую.
– Спасибо.
– Не за что, – махнул рукой. – Ты, главное, не забывай, чему тебя там, – мотнул головой, – другие учили.
– Вы о чем? – во мне на минутку проснулся офицер разведки, пусть и бывший. Со всеми этими подписками и прочей конспирацией на ровном месте.
– Я тебя умоляю… – и кое-что пояснил. На пальцах буквально. Для особо непонятливых.
Почти ничего нового, все действительно так и этак, чему учили. И кое-что, самую малость, еще. С тех пор так и живу. Потому что основное правило моей жизни и работы – личная безопасность. А метод ее достижения – граничащая с паранойей осторожность. Никаких личных контактов с работодателями, тщательная проверка и перепроверка получаемой от них информации. Максимум скромности и незаметности в быту. Минимум внешних контактов.
Никогда не держать в квартире, где живешь, чего-либо способного вывести на твой след. Всегда быть готовым покинуть эту самую квартиру за пару минут. Стараться пореже ночевать в одном и том же месте.
Всех опасаться и никому не верить. Никто и никогда, если что, не поможет и не спасет. Несмотря на все заверения, обещания и прочие красивые воровские бла-бла-бла.
Действительно, все, чему когда-то учили. Почти. Именно так, с тех самых пор, как началось мое стремительное восхождение к вершинам дна, и живу.
Да, еще он дал мне два номера, по которым с ним можно связаться. А напоследок сказал:
– Что бы кто ни говорил, главное в нашей работе – фарт. А он не вечен. Поэтому не жди, когда закончится. Уйди из профессии на гребне успеха. Неожиданно для всех, а главное – для самого себя. И сразу скройся с экранов всех радаров. Тогда, может, и успеешь потратить то, что заработал.
Уже в дверях я спросил:
– А почему вы все это для меня делаете?
– Думал, уже не спросишь. – Он поднял очки на лоб. – Может, помогаю тебе найти истинное призвание. Или… – нехорошо усмехнулся. – Проехали.
– Или что?
– Понимаешь, – очки опустились, как забрало на шлеме, – когда-то меня крепко поимела система. Имею я право на обратку или как?..
Подполковник ТС (таможенной службы) Иван Анатольевич Андреевский эту самую службу безмерно любил и понимал до малейших тончайших тонкостей. Именно поэтому стремился служить примером подчиненным всегда и во всем. С мелочей начиная.
Ровно в восемь утра он, как всегда, первым прибыл на пост. Припарковался на стоянке перед воротами. Вышел из автомобиля, прикурил от дешевенькой пластиковой зажигалки вышедшую ввиду дешевизны и низкого качества из моды у бомжей с трех вокзалов «Яву Золотую» и принялся ожидать появления любимого личного состава. Высокий, стройный, подтянутый, аккуратно постриженный и гладко выбритый. В тщательно отглаженной, самую малость потертой форме. Верный, сразу видно, слуга царев, из тех, кто мзду уж точно не берет и за которого державе ни разу не обидно.
Постепенно, один за другим, начали подтягиваться сотрудники, по двое или даже по трое в каждом автомобиле исключительно российского производства, что приятно. На «Приорах», «Калинах», а то и вовсе на «девятках». Все, как один, по примеру отца-командира опрятные и видом приятные. С легким оттенком бюджетной бедности. Радующие внешним видом сторонний взгляд и вызывающие полное доверие.
Вылезали из машин, уважительно с Иваном Анатольевичем здоровались и направлялись по рабочим местам в кирпичное двухэтажное здание с внушительной табличкой и флагом у подъезда. Очень напоминающим по виду отечественный военно-морской, только позеленевшим, как от морской болезни. Это когда содержимое желудка уже выблевано, а легче все равно не стало.
Дождался последнего, как всегда, опаздывающего. Оставляя за собой шлейф черного дыма, из-за угла на дикой скорости, километров пятнадцать в час, стреляя глушителем, выкатилось древнее транспортное средство. Заложило со скрипом и писком вираж и, трясясь, как в приступе эпилепсии, рвануло к стоянке. Настолько грязное, что первоначальный цвет и марка не подлежали идентификации.
Чтобы остановить это чудо автопрома, водителю пришлось отжать ручной тормоз и совершить ряд других вызывающих удивление действий, а завершать процесс уже «вножную», то есть высунуть из кабины нижнюю конечность и пропахать по гравию глубокую борозду метра два длиной.
Досмотровой инспектор Ромочка вылез наружу, любовно погладил свою «ласточку» («четыреста восьмой» «Москвич» шестьдесят девятого года выпуска, согласно техпаспорту) по боку и брезгливо вытер руку о замызганные форменные штаны.
– Однако, – Андреевский глянул на часы, старенькие именные «Командирские». – Опаздываете, дружок.
– Виноват, шеф, – белозубо улыбнулся нарушитель, даже не пытаясь сделать вид, что сгорает от стыда и больше не будет. – Пробки, мать их.
– Иди работать, Рома, – махнул рукой тот, строгий, но справедливый.
Топай, перспективный ты наш, трудись во славу отечества и готовься к серьезному карьерному росту.
Скажите, вы Маркса почитывали в редкие минуты досуга? Не Маркеса, а именно его, Карла нашего, Генриховича? Нет? Ну и ладно. Короче, века полтора назад он навалял бестселлер про призрака, что бродил, как последний бомж, по Европе, а прописался почему-то в России. Всем остальным, этого счастья избежавшим, на радость. А сейчас по бескрайним просторам отечества шляется на хилых ножонках еще одно нелепое создание по имени «борьба с коррупцией». Тычется во все двери да вламывается порой, где не заперто. Там же, где заперто, но очень нужно, в дело вступает компаньон этого создания с погонялом «конкурентная борьба». Кому надо заносятся суммы, в результате чего двери «недрузей» отворяются, а то и выламываются. И такое начинается…
Полгода до описываемых событий карающая рука закона добралась до таможенного поста «Костровский». В отношении его начальника и зама возбудили уголовные дела. Первый молчал как рыба налим об асфальт, поэтому угодил в СИЗО. Второй принялся активно сотрудничать со следствием и остался на подписке. Через три месяца состоялся суд. Начальник вышел на свободу ввиду слабой доказательной базы обвинения, а зам огреб семь лет строгого режима. Остальные сотрудники разлетелись кто куда: укреплять собой другие таможенные органы или ударно трудиться на стройках капитализма, то есть в бизнес[7].
Прибывший во главе новой команды на замаравшийся коррупцией пост подполковник ТС Андреевский железной рукой навел строгий, можно сказать, революционный порядок. Начал, как водится, с внешнего вида, то есть с причесок, туфель, носок и находящихся у личного состава при себе и на рабочих местах аксессуаров. Решительно осудил и потребовал прекратить ношение золотых, с вкраплениями из углеродов, украшений, равных по стоимости одно- или даже двухкомнатной квартире где-нибудь в Свиблово или Новокосино. Потом запретил приезжать на службу на дорогих иномарках. С этой целью со владельцами расположенной в полукилометре от таможенного поста автостоянки была проведена соответствующая беседа и даже занесены кое-какие деньги.
Результатом этого явилось появление шлагбаума, укрепление ограды и полная смена охраны. Вместо пожилых алкашей стоянку теперь стерегли сотрудники местного ОМОНа. В свободное, естественно, от основной службы время. А прибывающий на приличных машинах личный состав теперь перегружался в отечественные, приобретенные исключительно в автокредит транспортные средства (кое-кто там же и переодевался), и уже на них следовал к месту службы.
Все правильно, не хочешь, чтобы кто-то интересовался источниками твоего благосостояния, не демонстрируй его нагло и открыто. Помни, что Римская империя, какой крутой ни была, один черт погибла исключительно от роскоши. Подчиненные подполковника вникли и прониклись. Все, кроме юного Ромы.
Тот на приказ начальника, конечно же, в открытую не забил. Поступил еще хуже: исполнил, но довел до абсурда. Стал подкатывать к месту службы на, иначе не скажешь, … тачке конца шестидесятых годов прошлого века выпуска. А внешний вид его вызывал ни в коем случае не симпатию и сострадание, а омерзение. Замызганные портки и куртка с неряшливо наложенными на локти, колени и задницу заплатами, потерявшая первоначальный цвет вызывающе засаленная рубашка и располагающийся в районе пупка лоснящийся, как керченская селедка, галстук на растянутой резинке. А еще «Патек Филипп» за восемьдесят тысяч евро и ботиночки из крокодиловой кожи за «пятерочку» в той же валюте для комплекта.
И ничего, стервец такой, не боялся. Свято верил, что папаня, заместитель начальника одного из главных управлений ФТС[8], в обиду любимое чадо не даст и, если что, одним звонком разрулит любую проблему.
Любое действие, как известно, вызывает равное по силе противодействие. Андреевский наглого щенка прессовать не стал, наоборот, объявил тому три подряд благодарности за ревностное исполнение службы и написал представление на вышестоящую должность. Так что в самое ближайшее время Ромочке предстояло стать старшим инспектором.
Только совсем на другом посту. Закрытого типа, предназначенного для оформления грузов исключительно для организаций Министерства обороны, ФСБ и Федеральной службы охраны. Вот пусть и потрудится за ОДНУ голую зарплату, которой со всеми надбавками вряд ли хватит на пиво, сигареты и заправку новехонького «Бентли». И хрен он оттуда куда-нибудь переведется: «черной меткой» помеченного никакой папа не спасет.
Кстати, папы, шибко крутого перца, Андреевский совершенно не боялся. Во-первых, Иван Анатольевич и сам не был круглой сиротой, на такие должности просто так, по объявлению, не назначают. А во‑вторых, под Роминым родителем в последнее время кресло не просто закачалось, а превратилось прямо-таки в катапульту, способную запустить в нем сидящего черт знает куда. С реальной возможностью жесткого приземления, например на нары.
Он прошел в скромный служебный кабинет с табличкой. Устроился под зеленым флагом за столом, включил компьютер и углубился в работу. Слева от флага располагалось фото президента в военно-морской шапке с козырьком, а справа и пониже – известного актера без головного убора, зато на баркасе. Кабинет или даже часть его интерьера многое могут сообщить о своем хозяине. В данном случае изображение легендарного Верещагина тонко намекало любому находящемуся в теме посетителю, что с Андреевским И. А. дело иметь МОЖНО только со всем возможным уважением и по уму. То есть не стоит пытаться его обмануть, потому что свое дело подполковник знает туго. И уж точно не следует тупо быковать, пугать связями в сферах или грозить визитом «бойцов, махачкалинских борцов». Не тот человек.
В окно заглянуло солнце, стало жарковато. Кондиционер Иван Анатольевич, по причине его отсутствия, включать не стал. Поднялся, застегнул на все пуговицы форменный китель и отправился обходить владения.
Прошелся по этажам, заглянул в кабинеты, потом вышел из здания и отправился на грузовой двор. Миновал одну фуру, вторую, третью. Лично проконтролировал выгрузку коробок с компьютерами на склад для досмотра с пересчетом мест и взвешиванием.
Подошел к машине с бело-синим кузовом.
– Что здесь?
– Минеральная вода из Франции, – отозвался водитель, средних лет мужик со смышленым, как у большинства трудящихся на международных линиях дальнобойщиков, физиономией. – Без газа.
– Она самая, – подтвердил потный инспектор из доверенных, что составлял на коленке акт досмотра.
– Откройте тент и подготовьте технологический проход.
Не поленился залезть в кузов и лично осмотреть ряды затянутых в полиэтилен ящиков. Спрыгнул на землю, отряхнул руки, вытер платком лоб.
– Ну и жара.
– Может, водички? – засуетился водила. – Ящичек?
– Не положено, – решительно отказался Андреевский. – Презентов не беру.
– Ну хоть бутылочку? – не успокаивался тот. – На пробу.
– Бутылку можно.
Водитель разрезал ножом покрытие одного из ящиков, почему-то не с краю, а в середине кузова. Извлек одну полулитровую бутылку, следом вторую и протянул таможеннику.
– Прошу вас.
– Спасибо, – достал из бумажника светло-коричневую лежавшую в отдельном кармашке банкноту и вручил.
– Ну что вы, не надо.
– Надо, – сурово молвил Андреевский. Развернулся и пошел.
Не увидел и не услышал, как оставшийся в кузове честный участник внешнеэкономической деятельности внимательно осмотрел банкноту, после чего набрал номер и произнес в трубку одно-единственное слово: «Порядок». Утер мигом взмокшую физиономию полой модной льняной рубашки, облегченно вздохнул и буквально сполз по брезенту на пол.
Подполковник Андреевский терпеть не мог пустой суеты. Поэтому старался делать все спокойно и вдумчиво: трудиться, решать вопросы, если вдруг возникнут. Принимать решения. И даже управлять машиной.
Но именно сегодня быть образцовым водителем не хотелось. Так и подмывало резко ускориться, перейти в другой ряд, потом вдруг сбросить газ и двигаться дальше со скоростью страдающей ревматизмом черепахи. И все это время старательно отслеживать, не проявится ли наблюдение.
Делать всего этого он, конечно же, не стал. Разъяснили в свое время умные люди, что профессионально поставленную слежку у непрофессионала шансов обнаружить не больше, нежели протащить внаглую через таможню вагон кокаина, оформленного как речной песок.
Поэтому его черный «Инфинити» двигался не быстро и не медленно, а как все, в общем потоке. Выехал на Кольцевую автодорогу и тут же встал, потом пополз. Василий Ильич курил, не чувствуя вкуса любимого виргинского табака, слушал музыку и не слышал ее. И думал, думал.
За все в этой жизни надо платить. За благосклонность высоких покровителей, хлебную должность, акции, деньги на номерных счетах, миллионную заначку в укромном месте. Отошедшие в результате как бы развода якобы экс-супруге (среди толковых и осторожных людей расторгать браки в последнее время вошло в моду) две квартиры в столице, загородный дом в Подмосковье и скромное двухэтажное жилище в одной из стран бывшей Югославии. За все и по полной, иначе навсегда выпадешь из обоймы, как давший осечку патрон. Незаменимых, как известно, не бывает, есть только до поры до времени не замененные. Вот и приходится отрабатывать милость уважаемых людей.
Две недели назад его вызвал, вернее, ласково пригласил к себе на Новозаводскую[9] ОЧЕНЬ серьезный человек.
Угостил кофейком, поспрашивал о делах, даже сдержанно похвалил. Намекнул о перспективах. И тут у Андреевского встала торчком, фигурально выражаясь, на загривке шерсть. С какого это, спрашивается, перепуга начальник начальника его начальника вдруг возжелал встретиться и снизойти до личного общения с ним, мелким и незаметным винтиком в громадном, четко отлаженном механизме? О существовании которого он, можно ручаться, и знать-то до недавнего времени не знал. И ведать не ведал.
Оказывается, уважаемому человеку вдруг захотелось испить водички. Минеральной, без газа, строго определенного сорта, прибытие которой из Франции ожидалось буквально через несколько дней. В конкретной фуре и именно на руководимый Андреевским таможенный пост. Наслаждаться экологически вкусным напитком хозяин кабинета пожелал непременно у себя дома, куда его и следовало доставить. Лично.
– Пару бутылок, не больше, – сообщил вельможа и протянул сложенную вдвое потертую сторублевку. – Этого, думаю, хватит. – У подполковника хватило ума купюру принять и при этом не измениться в лице.
Потому что с ходу врубился, частью какой сложной и многоходовой операции только что стал и в какой узкий круг посвященных вошел.
Производители той самой водички уж точно в нем не состояли. Трудились себе, наполняли бутылки чистейшей, полезной для здоровья водой из-под крана, шлепали на них красивые этикетки да расфасовывали по ящикам. И знать не знали, что в одной из следующих в Москву фур окажется ящик с двумя еле заметно помеченными бутылками. Впрочем, фирма-получатель тоже не догадывалась о том, что реальная стоимость находящегося в данном грузовике несколько превышает ее же, суммарную, всех прошедших через таможенный пост «Костровский» грузов. За пару-тройку недель, а может – и за весь месяц.
Все просто: бриллианты. Чистейшие, бесцветные, поэтому и незаметные в воде. Скорее всего, южноафриканские, хотя, может, и афганские, в последнее время кое-кто ухитрился тихонько наладить их добычу. До пяти каратов каждый, общей стоимостью от семи до десяти миллионов евро. Непонятно только, зачем кому-то понадобилось вернуться к забытым схемам девяностых. Интересно.
Впрочем, даже думать об этом не стоит, опасно. Да и вообще, начальство в подчиненных острый ум очень даже не ценит, а сметливость и бодрую оперативность в исполнении приказов приветствует.
Поток машин в очередной раз замер. Андреевский выключил бьющую по мозгам музыку, попил СОВСЕМ другой водички и, откинувшись на сиденье, принялся слушать, как орет на всю округу какой-то щекастый придурок из соседней «Бэхи»: «Девять лямов за гектар, смешная цена. Сергееич, там сейчас зеˊмли под сельхозку, но за месяц переоформят как надо. Районные очень в теме. Не, ты прикинь, Сергеич…»[10]
Он вывернул с МКАД на загородное шоссе и опять угодил в пробку. На сей раз две блондинки, натуральная и крашеная, не поделили дорогу. Медленно объехал два, склещившихся, как собачки в процессе романтики, огромных внедорожника и покатил дальше, постепенно успокаиваясь.
Все, что должно было случиться, уже случилось. Он выполнил невинную УСТНУЮ просьбу хорошего человека. Тот человек об оказанной услуге тут же забудет, да и он ему никогда о ней не напомнит. Хотя теперь у него есть заветный номер, по которому в самом крайнем случае можно позвонить и напомнить о своем существовании. Не более одного раза. Вот и нечего бренчать нервами, все будет нормально.
Где-то метрах в ста за «Инфинити» следовали темно-серый микроавтобус и грязно-зеленая «Нексия». Порой отставали и на большее расстояние. Могли себе это позволить: маршрут движения автомобиля подполковника четко прослеживался на закрепленных на торпедах экранах. Потому что еще утром кто-то оборудовал транспортное средство Андреевского маячком.
Дело в том, что один из тех, кто был в курсе всей операции, слишком возлюбил в последнее время расслабляться под спиртное с порошком да в приятной компании. А в расслабленном состоянии бывал говорлив. Однажды его услышали.
– Еще раз повторяю, – хозяин скромного, шесть на восемь метров, кабинета неторопливо допил зеленый, естественно, чай и отставил чашку с блюдцем поближе к массивной латунной табличке «Не курить!», – никакие документы похищены не были. Да и не держу я дома ничего такого.
– Какого такого? – живо поинтересовался посетитель, представитель непонятно каких структур. Консультант, ко всему прочему, по должности.
– Серьезного, – поморщился потерпевший и тихонько вздохнул.
Личиком он удивительно напоминал хомячка, а костюмом и повадками – перешедшего на госслужбу успешного бизнесмена. Или не брезгующего бизнесом кадрового чиновника. Все они в наше время такие.
Сейчас на этом самом личике одновременно уживались скорбь и некоторое непонимание. Скорбь происходила от осознания потери, ибо позавчера его скромный, располагающийся неподалеку от Садового кольца, девятнадцатого века постройки особнячок самым наглым образом обнесли, причем кража состоялась ночью в присутствии мирно спящих хозяев и бдительно несущей службу охраны. Мигом растерявший привычный лоск, ее начальник схватился за сердце, потом, в боязни лишиться хлебной должности, сразу за два телефона.
И в итоге ее, конечно же, лишился. Потому что в таких случаях потерпевшему не следует орать на весь свет о постигшем его горе и уж ни в коем случае не ставить в известность об этом органы, почему-то считающие себя компетентными. Наоборот, требуется соблюдать тишину, как подводная лодка на грунте. Еще неплохо взять небольшую оперативную паузу. В таких случаях похититель часто сам выходит на связь и предлагает выкупить изъятое без спросу. А если не объявится, тогда уже ничего не остается, как самому выходить на знающих людей и начинать переговоры с торгами.
Причиной же непонимания послужили последующие события. Прибывшие по первому звонку опера из районной уголовки не успели ни пробежаться по многочисленным комнатам, ни прихватить сувениры на память, ни даже толком расположиться на месте преступления. Их быстренько выставили за дверь прискакавшие по второму звонку сыщики из МУРа. Тех, в свою очередь, тоже вскоре попросили на выход сотрудники ФСБ, заявившиеся по звонку номер три. Но и они недолго изображали там нечто, напоминающее работу. Через какой-то час в особняке появились непонятно кто, никем туда не вызванные. Их старший молча предъявил документы в развернутом виде. Обалдевшие фээсбэшники также без звука собрали бумаги и быстренько ушли. И началось…
Тщательный, буквально по сантиметру, осмотр дома. Изъятие всех документов и компьютеров, включая ноутбук сына-второклассника. Строгий, можно сказать, жесткий допрос прислуги и охраны. Длительная и скрупулезная, с постоянной сменой тем, беседа с потерпевшим. Удивительно напоминающая все тот же допрос.
И вот теперь визит этого вчерашнего непонятно кого, неизвестно откуда, теперь уже на работу к пострадавшему. Спасибо еще, что без бойцов с автоматами в масках и прочей сопутствующей физкультуры в виде раскладывания сотрудников на пол и расслабляющих ударов по почкам.
Хозяин кабинета, впрочем, был шит чем угодно, только не лыком, а потому ответил на хамство вполне симметрично. Для начала продержал наглого визитера минут тридцать в приемной, потом не счел нужным угостить чаем. Умный человек подобные намеки понимает. А дураков бьют.
– А что несерьезного вы храните дома, Владислав Леопольдович? – с настойчивостью осла гнул свою линию гость, коротко стриженный толстяк в оскорбляющих чиновный взор доспехах: куцей матерчатой куртке поверх серой футболки и джинсах.
Если приглядеться, впрочем, и не толстяк вовсе. Просто здоровенный мужик с широченными плечами, грудной клеткой, как у гориллы, бычьей шеей и напоминающими медвежьи лапы ручищами. Хоть и с пузом.
– Послушайте, Александр, э?..
– Можно просто Александр, – еле заметно усмехнулся гость. Впрочем, добрая половина Москвы называла его Саней. Но господин потерпевший, видимо, относился, извините за пошлость, к другой части населения столицы. – Или можно по фамилии.
– И как ваша фамилия?
– Котов.
– Какую конкретно службу вы представляете, господин Котов?
– Государственную, Владислав Леопольдович, государственную, – еле заметно усмехнулся Котов. Понимающе и нахально.
Царево рабство на галерах вырабатывает у любого труженика стойкую привычку общаться исключительно на своем уровне. Сидящий перед ним деятель – тому пример. Небось, когда вскакивает чирей на заднице, звонит сразу министру здравоохранения, а если чадо принесет из школы двойку, выходит на министра образования. В самом крайнем случае – на их замов. Но не ниже. А тут какой-то консультант. Всего-навсего.
– Служебных документов дома не держу, – почти по слогам проговорил для особо непонятливых хозяин кабинета по имени Владислав сын Леопольда. – У вас все?
– Почти. – По каким, непонятно, вопросам консультант изобразил слабую улыбку и сделал вид, что встает. – А, собственно, что у вас похитили?
– Фарфоровые статуэтки, – горько вздохнул хозяин кабинета. Почти всхлипнул. – Пять штук.
– Всего-то? – искренне удивился посетитель. С трудом сдерживаясь, чтобы не поинтересоваться, а не пропал ли заодно и ершик для унитаза.
– Вы не понимаете, – прозвучало в ответ голосом безутешной вдовы, буквально на похоронах поставленной в известность о том, что весь капитал и недвижимость по завещанию отходят приюту для мужей-рогоносцев. – Пять фарфоровых балеринок. Семнадцатый век, эпоха Людовика Тринадцатого Справедливого.
– Дорогие?
– Приобретены в позапрошлом году на «Сотбис» за четыре с половиной миллиона евро.
– Ого, – умилился Котов и даже спрашивать не стал, не на квартальную ли премию была сделана покупка. Или кредит коллекционер взял. Не девяностые годы на дворе, когда любой гопник в малиновом пиджаке из России запросто скупал все, на что глаз падал, и расплачивался наликом из мешка. Сейчас каждый, в подобных аукционах участвующий, оперирует только легальными деньгами.
– Не в этом дело. – Владислав Леопольдович достал из ящика стола сигарету и нервно закурил. – Просто таких статуэток больше ни у кого нет.
– Теперь уже есть.
– Вы правы. – Обокраденный любитель фарфоровых балеринок затянулся и стряхнул пепел в чашку. – К сожалению.
– Кого-нибудь подозреваете?
– Нет, пока просто размышляю.
– Старинный фарфор, именно старинный, а не фигурки трактористов и доярок тридцатых годов выпуска, – вдруг выказал осведомленность незваный посланник государства. – На Москве, не считая вас, собирают пятеро. Я имею в виду легальных коллекционеров. Каталоги, выставки, все такое.
– Признаться, не ожидал. – В крохотных глазах-бусинках отметился блеск. – Вы меня удивляете.
– Но есть и скромные любители, те, кто привык наслаждаться прекрасным за закрытыми дверьми и в одиночку, так?
– Именно, – ответил Владислав Леопольдович с грустью в голосе.
– Интересное дельце. – Александр, которого обычно называли Саней, захлопнул блокнот. – Но так как национальная безопасность не пострадала, нашу службу оно не интересует.
– А если бы пострадала?
– В таком случае я бы разыскал злодея.
– Уверены?
– Да.
– Тогда, может,… – Владислав Леопольдович написал что-то на листе бумаги и передал сидящему поодаль. – Премия за результат. Найдите мне этого коротышку, и деньги ваши, обещаю.
– А почему вы назвали злодея коротышкой?
– Засветился под камерой.
– Вашей?
– Банка, что через дорогу. Видеонаблюдение в моем доме ему как-то удалось отключить.
– Это уже что-то, – поддержал совершенно его не интересующую беседу Саня. – Есть от чего плясать.
– Ну, так давайте спляшем. – Владислав Леопольдович заговорщицки подмигнул. – И возьмем этого недомерка.
– И все-таки почему вы его так называете?
– Все просто, герб на заборе, мимо которого проходил тот подонок, располагается на высоте полутора метров…
– Теперь понятно.
– Так, значит…
– К сожалению, не имею возможности, – развел руками Котов. – А почему вы не предложите премию операм с «земли»? За такие деньги они грунт будут рыть до самых недр.
– А, – махнул рукой потерпевший, – уже приходили, предлагали помощь. Выражали желание поработать.
– И?
– И с ходу принялись клянчить половину суммы на оперативные расходы. Сами понимаете…
– Понимаю. – Котов встал. – Примите от лица службы извинения за доставленное неудобство. Все документы и электронные носители информации будут сегодня же возвращены. Всего вам доброго. – И направился к выходу.
– А зачем вы все-таки сегодня приезжали?
– Хороший вопрос, – еле слышно отозвался, не оборачиваясь, консультант. – Если честно, и сам этого пока не знал.
Задавший вопрос ответ на него, конечно же, получит. Но немного позже.
Пешие прогулки полезны, это каждый знает. Вот и хожу я который уже час, с риском стереть ноги, вдоль увешанной картами, схемами, распечатками и даже метеосводками стены. Мысли думаю, планы планирую, варианты прикидываю. В общем, работу работаю. Аж мозги скрипят.
Все действия на объекте, включая скрытое проникновение туда, собственно работу и аккуратный, без лишнего шума и пыли, уход, иногда занимают считаные минуты. А вот на планирование операции порой уходят дни и недели напряженной работы. Если не месяцы.
Кто сказал, что государство – это мы? Государство – это нас. Но иногда все-таки и нам. Когда я ишачил на державу, она же мне во многом и помогала. При малейшей необходимости задействовались лучшие информаторы, аналитики с разработчиками и выделялись оперативники, сколько надо. В помощь и на подстраховку.
А нынче не так, как прежде. С тех пор как я заделался частником, все приходится делать самому. Анализировать информацию, делать корявые наброски, должные после стать планом. И конечно же, самому добывать всю или почти всю эту необходимую информацию. Или покупать. Ни на кого не надеяться и никому не верить. За очень редким исключением. Об этом как-нибудь потом.
Вот и приходится перелистывать в голове страницы давным-давно составленных конспектов и пытаться вспомнить, чему когда-то учили. Поначалу было, мягко говоря, трудновато, потом втянулся. И очень быстро поумнел.
С ужасом и нервным смехом вспоминаю сейчас, как лихо, нагло и бездарно прошел мой творческий дебют с тем самым полицаем. А потом – еще с одним. Потому что был и второй, после общения с которым я поклялся больше никогда не иметь дела с сотрудниками этого ведомства. Из опасения, что третий встреченный мной правоохранитель, просто из соображений элементарной логики, окажется не таким кретином, как двое предыдущих. И все закончится персонально для меня предельно грустно.
С номером вторым судьба свела меня сразу же после возвращения с югов. Если помните, я наградил себя внеочередным щедро оплаченным отпуском за успешное дело с соседом-полковником. В роли судьбы выступил сам будущий потерпевший.
Высоченный, тощий, с лицом хронического язвенника «пятнадцатилетний» капитан, наш участковый ко всему прочему. Как-то вечерком он заглянул ко мне домой, исключительно с целью познакомиться. Представился, предъявил свои и проверил мои документы, потом прошелся по комнатам, заглянул во все углы и напросился на чай. Точнее, распорядился подать его в гостиную. Между первой и второй чашкой (с бутербродами) и наехал на меня, как танк на клумбу.
– А ничего у тебя хата. Продать не желаешь? – лихо смолотил бутерброд и потянулся за следующим. – Хорошую цену дадут. – Я аж поперхнулся.
– Ну, не знаю. – Посещала меня в последнее время мысль о том, что неплохо было бы сменить место жительства, вот только не припомню, чтобы с кем-нибудь ею делился.
И тут он сделал мне то самое предложение, отказываться от которого себе дороже.
– Оружие или наркота?
– Не понял.
Вскоре, однако, уразумел. Капитан все просто и доходчиво объяснил. План ему, оказывается, сверху спустили: бороться, не щадя ни времени, ни живота своего, с незаконным оборотом наркотиков и торговлей оружием. И что-то ему подсказывало, что я серьезно замешан в том или другом. А то и в том и другом одновременно. И ежели заняться мной вплотную, то непременно отыщется либо наркота, либо стволы с патронами. Либо и то и другое. Тогда меня непременно закроют лет на много, а квартира уйдет, непонятно куда и к кому.
– А когда выйдешь на волю, и приткнуться будет негде, – облизнулся околоточный с намеком на продолжение банкета. – У тебя же ни папы с мамой, ни другой родни. Прямая тогда дорога на помойку. К бомжам.
– Почему именно я?
– Жизнь, брат, такая, – ласково похлопал он меня по плечу. – Да не боись ты, люди честные, не обидят.
Действительно, не обидели. Тетки из риелторской конторы, куда меня на следующий день отконвоировал добрейший капитан и где он вел себя как хозяин, договор подготовили заранее. И ободрали меня как липку, цену дали где-то вполовину от реальной. А он, гад такой, от нее еще пятнадцать процентов откусил наличными, персонально себе. За юридическое, видите ли, сопровождение сделки.