– Я же сказала – больше никаких сюрпризов, – шиплю я, шагая вслед за Дэвидсоном по дворцу.
Фарли идет рядом с ним, положив руку на кобуру, как будто ожидает, что рейдеры начнут выскакивать из шкафов.
Наши Серебряные спутники тоже нервничают. Анабель велит всем держаться вместе. Она то и дело вынуждает Тиберия замедлить шаг, отступить за спины верных Стражей из Дома Леролана. Эванжелина лучше умеет скрывать страх – на ее лице, как всегда, презрительная усмешка. При ней два личных охранника – очевидно, родичи из Дома Самоса. Платье стальной принцессы быстро меняется, превращаясь в пластинчатую броню, пока мы движемся по дворцовым коридорам.
Премьер окидывает меня испепеляющим взглядом. Колокола и сирена отдаются странным эхом в коридоре, сопровождая его слова.
– Мэра, я не контролирую прихоти рейдеров. И не составляю график их нападений, хоть они и нередки.
Я выдерживаю его взгляд и ускоряю шаг, чувствуя, как в жилах горячо пульсирует гнев.
– Правда?
Меня бы ничто не удивило. Ради власти правители проделывают со своими подданными вещи и похуже.
Дэвидсон словно превращается в сталь. По широким скулам разливается внезапный румянец, а голос падает до шепота.
– Нас предупреждали, да. Мы знали, что они идут. И успели убедиться, что наши рубежи надежно защищены. Но мне неприятен намек на то, что я способен проливать кровь собственных граждан, рисковать их жизнями – и ради чего? Ради драматического эффекта? – спрашивает он, и его голос напоминает лезвие ножа. – Да, у Алой гвардии и Калора появилась возможность что-то доказать, прежде чем мы предстанем перед моим правительством и будем просить солдат. Но я бы предпочел без этого обойтись, – резко говорит он. – Я бы предпочел сидеть на террасе и пить вино в обществе своего супруга, наблюдая, как капризничают наделенные властью дети.
Меня задевает упрек, но в то же время я чувствую облегчение. В сердитых золотых глазах Дэвидсона горит огонь. Обычно он сдержан и невозмутим, его невозможно разгадать. Сила премьера кроется не только в способности и харизме, но и в спокойствии. Но простого намека на измену своей стране, хотя бы малую, достаточно, чтобы он воспламенился.
– Так что же мы будем делать? – спрашиваю я, временно удовлетворенная.
Премьер замедляет шаг, затем останавливается и поворачивается спиной к стене, чтобы видеть всех. Мы тоже останавливаемся, и в широком коридоре возникает затор из недоумевающих Красных и Серебряных. Даже королева Анабель смотрит на Дэвидсона серьезно и внимательно.
– Наши патрули сообщили, что рейдеры перешли границу час назад, – говорит Дэвидсон. – Обычно их интересуют поселения на равнине, реже – сама столица.
Я думаю о родителях, о братьях, о Гизе и о Килорне. Они или спят, не обращая внимания на шум, или гадают, что случилось. Я не стану драться, если ради этого придется бросить их в беде. Фарли перехватывает мой взгляд, и я вижу в ее глазах тот же страх. Клара тоже во дворце.
Дэвидсон старается нас успокоить.
– Сирены – просто предупреждение, и наши граждане об этом знают, – говорит он. – Асценденту ничего не грозит. Горы сами по себе обеспечивают достаточную защиту. Большинство атак завершаются на равнине или в предгорьях. Рейдерам придется лезть прямо к нам в зубы, чтобы подобраться в городу.
– Значит, рейдеры исключительно глупы? – спрашивает Фарли, пытаясь собраться с духом. Она по-прежнему не снимает руки с кобуры. Угол губ у Дэвидсона приподнимается, и я слышу, как Кармадон произносит «да», притворяясь, что кашляет.
– Нет, – отвечает премьер. – Но они любят эффекты. Атаковать столицу Монфора стало для них чем-то вроде привычки. Это приносит им славу в своем кругу, среди лордов Прерии.
Тиберий вскидывает подбородок и делает шаг вбок, выйдя из-за спины охранника. Судя по напряженным плечам, я догадываюсь, что излишняя забота ему неприятна. Он должен быть на передовой. Не в духе Тиберия Калора делать что-то чужими руками, отправлять другого навстречу опасности вместо себя.
– А кто эти рейдеры вообще такие? – спрашивает он.
– Вы все спрашивали про Серебряных, живущих в Монфоре, – говорит Дэвидсон, повысив голос, чтобы перекрыть вой сирен. – Вам хотелось знать, как им живется. Каким образом мы, много лет назад, изменили порядок вещей. Некоторые Серебряные приняли свободу и демократию. Многие, я бы сказал. Большинство. Они понимали, каким должен быть мир. Ну или повидали жизнь за пределами наших границ и решили, что лучше остаться и приспособиться.
Его взгляд падает на Эванжелину; отчего-то она заливается румянцем и прячет лицо.
– Некоторые не согласились. Члены королевской семьи, старая аристократия, которым не понравились новые порядки. Они бежали. Одни пересекли границы. Другие сбились в банды на востоке, в безлюдных холмах между нашими горами и Прерией. Поделили территорию. Они вечно дерутся, грызясь друг с другом и с нами. Живут как пиявки, питаются тем, что удастся найти. Они ничего не выращивают и не строят. Мало что держит их вместе, кроме ненависти и гордыни. Они нападают на транспорты, фермы, города как в Прериях, так и в Монфоре. В основном их интересуют Красные поселения, которые не способны защититься от Серебряных убийц. Они появляются, наносят удар, бегут…
Кармадон удрученно потирает блестящую черно-лиловую щеку.
– Как низко пали мои сородичи. И всё ради гордости.
– И ради того, что они считают властью, – добавляет Дэвидсон. Он смотрит на Тиберия. Принц-изгнанник выпрямляется и выпячивает подбородок. – Ради того, что, по их мнению, они заслуживают. Они, скорее, умрут, чем будут жить под властью тех, кого считают низшими.
– Идиоты, – буркаю я.
– В истории полно таких людей, – заявляет Джулиан. – Которые не желали перемен.
– А те, кто желал, становились настоящими героями, не так ли? – спрашиваю я.
Пусть Тиберий задумается.
Однако принц не глотает наживку.
– Где сейчас рейдеры? – спрашивает он, не сводя глаз с лица Дэвидсона.
Премьер мрачно усмехается.
– На равнине, неподалеку от города. Ваше величество, кажется, мне все-таки удастся показать вам Ястребиную тропу.
Не бывает дворца без арсенала.
Охранники Дэвидсона уже там – они снуют в длинном помещении, полном оружия и снаряжения. Вместо зеленых комбинезонов – формы, к которой я привыкла, – они надевают узкие черные костюмы и высокие ботинки. В самый раз, чтобы отбивать ночную атаку. Эти костюмы похожи на тот, что я носила на тренировках – фиолетово-серебристый, всем дающий понять, что перед ними дочь Дома Титаноса. Серебряная до мозга костей. Фальшивка.
Анабель кладет руку на плечо Кэла. Она умоляет его глазами, но он проходит мимо, отодвинув бабушку с дороги – мягко, но решительно. Ее пальцы касаются края алого плаща, и парча струится меж них, когда Кэл выскальзывает из хватки старой королевы.
– Я должен это сделать, – негромко говорит он. – Премьер прав. Я должен сражаться за них, если хочу, чтобы они сражались за меня.
Остальные молчат; тишина висит, как низкая туча. Слышно лишь шуршание одежды. Мое платье кучей лежит на полу, а я торопливо натягиваю костюм поверх белья. В процессе я поворачиваюсь, и мой взгляд падает на знакомые мускулы.
Тиберий стоит ко мне спиной, без рубашки, в натянутом до пояса костюме. Я провожу взглядом вдоль позвоночника, заметив несколько шрамов на фоне гладкой кожи. Они давние, старше моих. Получены на тренировке во дворце или на войне, которая уже закончилась. Хотя прикосновение целителя легко могло бы с ними справиться, Тиберий хранит их, коллекционируя шрамы, как другие собирают медали или нашивки.
«Заработает ли он сегодня новые шрамы? Исполнит ли Дэвидсон свое обещание?»
Отчасти я задумываюсь, не ждет ли законного короля ловушка. Обыкновенное убийство, которое можно выдать за гибель в бою. Но даже если Дэвидсон солгал, когда сказал, что не причинит вреда Кэлу, он не идиот. Гибель старшего Калора нас лишь ослабит, разрушив жизненно необходимую преграду между Монфором и Мэйвеном.
Я продолжаю смотреть на принца, не в силах оторваться. Шрамы старые – в отличие от фиолетовой отметины между шеей и плечом. Она появилась не далее чем пару дней назад. «Это от меня», – думаю я, пытаясь подавить воспоминание, одновременно такое близкое и бесконечно далекое.
Кто-то толкает меня в плечо, вырвав из зыбучих песков по имени Тиберий Калор.
– Ну-ка, – ворчливо говорит Фарли. Это предупреждение. По-прежнему в темно-красном генеральском мундире, она смотрит на меня широко раскрытыми синими глазами. – Давай я.
Ее пальцы справляются с молнией на спине, и костюм плотно облегает фигуру. Я слегка ерзаю, поправляя длинноватые рукава. Что угодно, лишь бы отвлечься от принца-изгнанника, который тоже одевается.
– Нет твоего размера, Бэрроу?
Низкий голос Тайтона – именно то, что нужно. Он стоит рядом с нами, привалившись спиной к стене и вытянув длинные ноги. Он одет, как я, хотя на его элегантной фигуре костюм сидит лучше. Никаких нашивок с изображением молнии. Никаких знаков отличия. Никаких намеков на то, насколько опасен этот новокровка. И я вдруг понимаю, что Дэвидсону не нужно инсценировать несчастные случаи для устранения противников. Вполне достаточно Тайтона. Эта леденящая мысль отчего-то меня успокаивает. По крайней мере, Тиберия не ждет ловушка. В ней нет нужды.
Усмехнувшись, я надеваю ботинки.
– Я скажу пару слов портному, когда вернемся.
Тиберий, в другом конце комнаты, закатывает рукава, обнажая запястья с огненными браслетами. Эванжелина стоит с почти скучающим видом – меха сброшены на пол, с головы до ног ее покрывает доспех. Она перехватывает мой взгляд и удерживает его.
Я сомневаюсь, что она станет рисковать собой ради кого-то, помимо Элейн Хейвен, но все-таки в ее присутствии мне спокойнее. Она уже дважды спасала меня. И Эванжелине я по-прежнему нужна. Наш договор еще в силе.
«Тиберий не должен занять трон».
В комнате становится менее людно – из раздевалки все переходят к шкафам с оружием. Фарли увешивается боеприпасами, надевает вторую кобуру, взваливает на плечо тупоносый пулемет. Скорее всего, ножи она уже припрятала. Я не хочу брать оружие, но Тайтон, схватив с полки пистолет, подталкивает меня вперед.
– Нет, спасибо, – неохотно буркаю я.
Не люблю оружие. Не доверяю ему. И я в нем не нуждаюсь. Я не могу контролировать пули так, как свою молнию.
– Среди рейдеров есть те, кто умеет глушить чужие способности, – говорит Тайтон, и его голос напоминает негромкий щелчок кнута.
При одной мысли об этом у меня все внутри переворачивается. Я слишком хорошо помню прикосновение Молчаливого камня. И это не то ощущение, которое я хотела бы пережить вновь.
Тайтон сам, быстро шевеля пальцами, застегивает на мне пояс с кобурой. Пистолет тяжел и непривычен.
– Если вдруг потеряешь способность, – объясняет Тайтон, – лучше иметь что-нибудь про запас.
За спиной у нас нарастает жар, который может означать только одно. Я поднимаю голову как раз вовремя, чтобы заметить, как Тиберий шагает мимо, старательно держа дистанцию. Он с отчаянием смотрит в пол. Пытается игнорировать меня.
С тем же успехом принц мог бы носить на груди табличку.
– Осторожней, Тайтон, – рычит он через плечо. – Она кусается.
Электрикон мрачно хихикает. Он даже не удостаивает Тиберия ответом. И тот злится еще сильнее.
В кои-то веки меня не волнует пунцовый румянец, окрасивший мои щеки. Я отхожу от Тайтона, который продолжает смеяться.
Тиберий наблюдает за мной; его бронзовые глаза полны не только обычного огня. Электрическая энергия гудит в моем теле. Я держу ее под контролем, пользуюсь ею, чтобы подкрепить свою решимость.
– Не будь собственником, – резко говорю я, ткнув Тиберия локтем в ребра на ходу. Это все равно что ударить стенку. – Если настаиваешь, что ты король, по крайней мере, веди себя по-королевски.
У меня за спиной он издает нечто среднее между рычанием и разочарованным вздохом.
Я не отвечаю, не оборачиваюсь и не останавливаюсь, пока не вливаюсь в непрерывный поток солдат на центральной площади, которую мы пересекли несколько часов назад. Ее заполняют черные и зеленые транспорты, стоящие ровным веером. Дэвидсон ждет у головной машины, Кармадон – рядом с ним. Они быстро обнимаются, коснувшись лбами, а затем Кармадон отходит. Никого из них, кажется, не пугает предстоящая стычка. Это, видимо, случается часто – ну или они хорошо умеют скрывать страх. Возможно, то и другое.
Дворцовые окна выходят на площадь, полную солдат, и на балконах движутся тени. Там и гости, и слуги. Я щурюсь, пытаясь разглядеть своих родных, главным образом Гизу, которую должно быть хорошо видно… но первым замечаю папу. Он перегибается через перила, чтобы лучше видеть. Заметив меня, папа склоняет голову – чуть-чуть. Мне хочется помахать, но это будет выглядеть как-то глупо. Когда моторы транспортов начинают реветь, я понимаю, что окликать родных тоже бессмысленно.
У головного транспорта я нахожу Фарли, которая стоит рядом с Дэвидсоном. Она лезет внутрь, взобравшись на высокую подножку. Эти транспорты отличаются от тех, к которым я привыкла. Колеса у них гораздо больше, размером почти с меня, с глубоким протектором для езды по каменистой, неровной горной поверхности. Корпус покрыт сталью и снабжен многочисленными креплениями и упорами для рук и ног – с понятной целью.
Тайтон запрыгивает на крышу и пристегивается, бок о бок с монфорским солдатом. Ремень крепится к поясу, позволяя качаться туда-сюда, но не давая подскакивать. Другие солдаты, обоих типов крови, делают то же самое вокруг нас. Без знаков различия трудно судить, но наверняка это лучшие бойцы, владеющие и оружием, и способностями.
Премьер Дэвидсон придерживает дверь, ожидая, когда я сяду в транспорт вместе с ним. Но странный голод в душе заставляет меня поступить иначе. Я лезу к Тайтону и пристегиваюсь к крыше справа от него. Уголок губ у электрикона приподнимается – единственный намек на то, что он оценил мой выбор.
Следующий транспорт предназначен для Тиберия и Эванжелины – их телохранители, которых ни с кем не спутаешь, окружают машину. Я наблюдаю за Эванжелиной, которая медлит, поставив ногу на ступеньку. Она смотрит – но не на меня, а на дворец. На Кармадона, который стоит у главного схода, скрестив руки на груди. Его белый костюм кажется ослепительным пятном в свете прожекторов. В нескольких шагах от него – Анабель. Подчеркнуто держит дистанцию, почти невежливо. Она вздергивает подбородок, когда появляется Тиберий.
Принц широкими шагами пересекает площадь. Без королевских регалий он ничем не отличается от остальных. Солдат, повинующийся приказам. Вполне логично. Так он и думает о себе. Еще один подданный, повинующийся воле покойного короля. Вновь мы встречаемся взглядами, и в нас обоих что-то вспыхивает.
Вопреки всему, его присутствие вселяет в меня ощущение безопасности. Как бы там ни было, рядом с Тиберием я перестаю бояться за свою жизнь.
Разумеется, остается страх за людей, которых я люблю.
За Фарли, за родных.
И – как всегда – за него.
Поселение на равнине в опасности, оно обратилось за помощью. Нет времени спускаться по склону и петлять по долине. Значит, будем добираться поверху.
Выше дворца, среди сосен, проложена дорога. Мы проносимся по крутым склонам, под ветвями – такими густыми, что они заслоняют звезды. Я прижимаюсь к транспорту, боясь удариться о нависший над дорогой сук. Вскоре деревья пропадают, и земля под колесами становится каменистой. Череп у меня словно сжимается, в ушах шумит, как во время взлета. Снег лежит в расщелинах и покрывает сплошным ковром вершину. Мое лицо краснеет от мороза, но костюмы сшиты с расчетом на холод, и телу тепло. Тем не менее, зубы у меня стучат, и я уже жалею, что решила ехать на крыше.
Вершина нависает над нами – белый нож на фоне неба, усеянного яркими звездами. Я откидываюсь назад, насколько смею. Чувствую себя совсем крошечной.
Машина качается – начался спуск. Из-под колес разлетается снег, который вскоре сменяется камнями и землей. Облако пыли тянется за транспортами вниз по восточному склону. В животе у меня что-то обрывается, когда мы вновь приближаемся к линии деревьев. За ними лежит равнина, бесконечная и темная, как океан. Такое ощущение, что видно на тысячу миль окрест. До самых границ Норты, до Озерного края. До Мэйвена, что бы он ни приготовил для нас. Скоро упадет очередной молот. Но где? На кого он обрушится?
Никто пока не может сказать.
Мы въезжаем в заросли; транспорт подскакивает на корнях и камнях. Дорог на этой стороне горы нет, лишь едва расчищенные тропы под сводом ветвей. Зубы у меня стучат на каждой выбоине, а от ремней на бедрах наверняка останутся синяки.
– Внимание, – говорит Тайтон, наклонившись ко мне, чтобы я могла его расслышать сквозь рев моторов и вой ветра. – Будь готова.
Я киваю и собираюсь с силами. Электричество легко призвать. Я стараюсь черпать силы не из моторов вокруг, а из молнии, которая повинуется мне одной. Лиловая и опасная, она гудит под кожей.
Заросли редеют, и я вижу звезды в просветы между кронами. Не наверху, а внизу. Снаружи. Впереди.
Я вскрикиваю и прижимаюсь к транспорту, который скользит, резко сворачивая влево, на гладкую дорогу, идущую вдоль склона горы. На мгновение кажется, что мы сейчас свалимся и полетим в темноту. Но транспорт удерживает равновесие, колеса перестает заносить – одна за другой, машины поворачивают.
– Расслабься, – говорит Тайтон, окинув меня взглядом.
Фиолетовые искры перебегают по моей коже, откликаясь на страх. Они безвредно гаснут, мерцая в темноте.
– А по-другому было никак нельзя? – спрашиваю я.
Он лишь пожимает плечами.
Вытесанные из камня арки нависают над дорогой через равные промежутки – гладкие дуги, то мраморные, то известняковые. Каждая арка увенчана парой каменных крыльев; узор врезан глубоко в камень, а в середине – ослепительно яркий фонарь.
– Ястребиная тропа, – выдыхаю я.
Подходящее имя для дороги, которая проходит на той высоте, где летают ястребы и орлы. При дневном свете, должно быть, отсюда открывается потрясающий вид. Дорога зигзагами идет среди отвесных утесов; она полна опасных крутых поворотов. Это, очевидно, самый короткий путь на равнину – и самый безумный. Но водители транспортов необыкновенно опытны – они безупречно вписываются в повороты, узкие как лезвия бритв. Возможно, это шелка или подобные им новокровки, и их способность передается машинам, которыми они управляют. Я стараюсь не терять бдительности, пока мы несемся вниз по Ястребиной тропе, и высматриваю среди камней и скрюченных деревьев враждебных Серебряных. Огни на равнине приближаются. Это поселения, о которых упоминал Дэвидсон. На вид такие мирные. И беззащитные.
Мы одолеваем очередной поворот, когда ночь пронзает нечто вроде вопля. Звук расходящегося по швам металла эхом отдается вокруг. Я оборачиваюсь и вижу падающий транспорт; выбитый со своего места в середине колонны, он переворачивается в воздухе. Все как будто замирает, а он неуклонно приближается; весь мир сужается до машины, которая кувыркается на лету. Сидящие на нем монфорские солдаты борются с ремнями безопасности, пытаясь преодолеть силу тяжести. Еще один боец, сильнорук, хватается за край дороги. Камень выскальзывает у него из пальцев, крошится от прикосновения. Транспорт продолжает падать, вращаясь вокруг своей оси. Это не может быть простая случайность. Траектория слишком идеальна.
Сейчас нас расплющит.
Я едва успеваю пригнуться, когда наш собственный транспорт кренится. Тормоза визжат, и из-под колес идет дым.
Земля вздрагивает, когда транспорт падает; мы врезаемся в него. Тайтон хватает меня за пояс и вздергивает кверху. Я провожу руками по ремням, рассекая плотную ткань электричеством. Мы лезем вперед, а транспорт Тиберия и Эванжелины тем временем врезается в нашу машину сзади, зажав нас между упавшим транспортом и собой.
Визг тормозов и оглушительный грохот раздаются далее по цепочке. Рычат моторы, пахнет паленой резиной. Только последние транспорты в нашей колонне, штук шесть, избегают столкновения. Водители успевают затормозить вовремя и спасти машины. Я кручу головой по сторонам, вперед и назад, не зная, куда идти.
Упавший транспорт лежит вверх колесами, как перевернутая черепаха. Дэвидсон, спотыкаясь, пробирается к солдатам, зажатым под транспортом. Фарли следует за ним, держа пистолет наготове. Она опускается на колено, готовая открыть огонь.
– Магнетроны! – кричит Дэвидсон, призывно вскинув руку.
Он раскрывает ладонь, создавая прозрачный синий щит вдоль смертоносного края дороги.
Эванжелина уже рядом с ним, ее руки так и танцуют. Шипя от натуги, она поднимает с дороги тяжелый транспорт, под которым виднеются переломанные конечности и несколько расплющенных черепов. Из них текут мозги, точь-в-точь как сок из раздавленных виноградин. Дэвидсон не тратит время зря – он первым бросается вперед, под зависший в воздухе транспорт, чтобы извлечь выживших.
Плавными движениями Эванжелина опускает транспорт. Шевельнув пальцами, она отрывает одну из дверей, позволяя выбраться тем, кто заперт внутри. Солдаты окровавлены и ошеломлены, но живы.
– Прочь! – кричит она, жестом приказывая им отойти подальше.
Когда они, хромая, убираются с дороги, она с громким хлопком смыкает ладони.
Транспорт подчиняется ее воле – он сплющивается, превратившись в плотный, зазубренный шар размером не больше собственной дверцы. Эванжелина с треском опускает его наземь – так, что стекла и покрышки летят во все стороны, повинуясь способности магнетрона. Одно колесо катится вниз по дороге – очень странное зрелище.
Я так и стою на нашем зажатом транспорте. Эванжелина разворачивается, и в ее броне отражается свет звезд. Несмотря на присутствие Тайтона, я чувствую себя беззащитной. Легкая добыча.
– Целителей сюда! – кричу я, бросая взгляд на вереницу столкнувшихся транспортов, которые сгрудились под арками. – И осветите дорогу!
Над нами что-то вспыхивает – это столб света, похожий на солнце. Несомненно, работа теней, умеющих манипулировать светом. Темнота вокруг становится еще непрогляднее. Я щурюсь и сжимаю кулак, так что на костяшках начинают прыгать искры. Мы с Фарли не сводим глаз с каменистых уступов вокруг. Если рейдеры заняли возвышенность, если они оказались над нами, преимущество будет на их стороне.
Тиберий тоже это понимает.
– Смотрите все наверх, следите за скалами! – кричит он, стоя спиной к своему транспорту.
В одной руке у него пистолет, другая обвита пламенем. Впрочем, солдаты не нуждаются в наставлениях. Все, у кого есть оружие, держат его наготове и не снимают пальцы с курков. Было бы в кого целиться.
Но на Ястребиной тропе царит странная тишина – почти полная, не считая отдельных выкриков и эха, по мере того как приказы передают дальше по колонне.
Десяток монфорских солдат движутся по извилистой дороге – я вижу их силуэты в черных костюмах. Они растаскивают столкнувшиеся машины. Магнетроны и сильноруки – или новокровки с аналогичными способностями.
Эванжелина и ее кузены возятся внизу, пытаясь отцепить наш транспорт от своего.
– Вы можете его починить? – спрашиваю я сверху.
Она лишь усмехается, заставляя искореженный металл расползтись.
– Я магнетрон, а не механик, – отвечает она, втискиваясь между обломков.
Внезапно я жалею, что тут нет Кэмерон с ее инструментами. Но она далеко, в безопасном Пьемонте, вместе с братом. Я прикусываю губу; голова у меня так и гудит. Это откровенная ловушка, очень простая. Нас хотят застать врасплох на склоне горы. Или просто задержать здесь, пока рейдеры грабят поселения на равнине – или саму столицу.
Тиберий думает о том же. Он спешно подходит к краю дороги и смотрит в темноту.
– Вы можете связаться по рации с вашими поселенцами? Нужно их предупредить.
– Уже, – отрывисто отвечает Дэвидсон.
Он сидит над одним из раненых солдат и держит его за руку, пока целитель залечивает бедняге сломанную ногу. Рядом с премьером какой-то офицер торопливо говорит по рации.
Тиберий хмурится и отворачивается от пропасти, глядя на дорогу.
– Сообщите в город. Вызовите подкрепление. В том числе самолеты, если они смогут добраться сюда вовремя.
Дэвидсон чуть заметно кивает. Такое ощущение, что он уже и об этом позаботился; однако премьер молчит, сосредоточившись на раненом, который лежит перед ним. Целители – человек пять – прилежно трудятся, хлопоча над всеми, кто пострадал в этой огромной аварии.
– А как же мы? Мы не можем здесь торчать, – я ловко спрыгиваю с транспорта. Гораздо приятнее стоять на твердой земле. – Транспорт упал не сам…
Тайтон, оставшийся на крыше, упирается руками в бока. Он смотрит на петляющую над нами дорогу, изучая пустой отрезок, откуда свалился первый транспорт.
– Возможно, небольшая мина. Если взорвать ее в нужный момент, вполне можно перевернуть машину.
– Слишком чисто, – рычит Тиберий.
Он шагает вдоль дороги, едва сдерживая ярость. Страж Леролан следует за ним вплотную, чуть не наступая на пятки.
– Рейдеров явно предупредили. Мы тут не одни. Нужно спуститься, пока нас не атаковали снова. Мы – легкая мишень.
– И стоим на краю утеса, – добавляет Эванжелина и раздосадованно пинает собственный транспорт, оставив внушительную вмятину на искореженном капоте. – Давайте пустим вперед уцелевшие транспорты. Нагрузим их под завязку.
Тиберий качает головой.
– Этого недостаточно.
– Хоть что-то! – огрызаюсь я.
– Нам осталось спуститься всего метров на шестьсот. Часть солдат может отправиться бегом, – говорит Дэвидсон, помогая одному из бойцов отковылять подальше. – На аванпосте в Золотой Роще, у подножия горы, есть транспорты.
Сидящая на земле Фарли разворачивается, опустив пистолет.
– Вы хотите нас разделить?
– Ненадолго, – возражает Дэвидсон.
Побледнев, она встает.
– Этого хватит, если…
– Если что? – подхватывает премьер.
– Если это ловушка. Отвлекающий маневр. Вам сообщили, что рейдеры движутся к поселениям на равнине. Но где они? – она указывает во тьму. – Там никого нет.
Дэвидсон хмурится, и его взгляд перебегает туда-сюда.
– Пока нет.
– Если они вообще собирались нападать. По-моему, нас хотели отвлечь от города, – говорит Фарли. – Застать врасплох на утесах. Вы сами сказали – рейдеры сражаются из гордости. А город слишком хорошо защищен. Отличный способ – зажать ценную добычу на горной дороге.
Премьер подходит к ней. Его лицо сурово и мрачно. Он кладет руку на плечо Фарли и слегка стискивает пальцы. Дружеский и в то же время извиняющийся жест.
– Я не оставлю своих людей без защиты из-за того, что мы, возможно, в опасности. Я не могу так поступить, генерал Фарли. Несомненно, вы сознаете мое положение.
Я ожидаю новых возражений, но Фарли опускает голову. Почти кивает. Она прикусывает губу и ничего больше не говорит.
Вполне удовлетворенный, Дэвидсон смотрит через плечо.
– Капитан Хайклуд, капитан Вийя, – зовет он.
Двое в черном подходят к нему, ожидая приказаний.
– Ведите свои подразделения вниз. Быстрым маршем. Увидимся в Золотой Роще.
Те салютуют и принимаются собирать солдат. Когда два подразделения становятся в голове колонны, Тиберий морщится. Он торопливо подходит к премьеру и хватает его за руку. Не угрожающе, а с мольбой.
Я знаю, как выглядит Тиберий Калор, когда боится, – и сейчас я вижу в нем страх.
– Оставьте гравитронов, по крайней мере, – просит он. – На тот случай, если нас попытаются скинуть с горы.
После краткого раздумья Дэвидсон щелкает языком.
– Ладно. И вы останьтесь, ваше высочество, если не возражаете, – говорит он, повернувшись к Эванжелине. – Уцелевшие транспорты не переберутся через эту мешанину без вашей помощи. Задействуйте гравитронов. Они вам помогут.
Она бросает на премьера взгляд, полный раздражения – леди Самос не привыкла принимать приказы ни от кого, кроме собственного отца. Тем не менее, Эванжелина вздыхает и рысцой пускается вдоль колонны.
– А я? – спрашиваю я, вклиниваясь между Тиберием и Дэвидсоном.
Оба вздрагивают. Похоже, они совсем обо мне забыли.
– Будьте начеку, – вот и всё, что говорит Дэвидсон, пожав плечами. – Если вы не в состоянии поднять с земли транспорт, прямо сейчас никто из вас помочь не может.
«Ну спасибо», – мысленно ворчу я. Но злюсь я на саму себя. Моя способность направлена на то, чтобы уничтожать. Сейчас она не нужна. Пока что я бесполезна.
Тиберий тоже.
Он смотрит вслед Дэвидсону, который шагает прочь в сопровождении офицера связи, оставив нас стоять в одиночестве рядом с искалеченным корпусом нашего транспорта. Адреналин и электричество по-прежнему наполняют меня. Приходится прислониться к металлу и крепко сплести пальцы, чтобы удержать дрожь.
– Не нравится мне это, – ворчит Тиберий.
Я усмехаюсь, шаркая новыми ботинками по дороге.
– Мы торчим на утесе, половина солдат ушла, транспорты разбиты, рейдеры вот-вот нападут, ужин остался недоеденным. Не понимаю, чего тебе не нравится?
Хотя наше положение не располагает к шуткам, он ухмыляется – знакомой кривой улыбкой. Я скрещиваю руки на груди, надеясь, что в потемках Тиберий не заметит мой румянец. Он смотрит на меня внимательным, обжигающим взглядом бронзовых глаз, изучая мое лицо. Его улыбка медленно гаснет, когда он вспоминает принятые нами решения. Наш выбор. Но глаз он не отводит, и я чувствую, как во мне разгорается пламя. Гнев, желание и сожаление в равной мере.
– Не надо так смотреть, Тиберий.
– Не зови меня Тиберий, – парирует он, опуская глаза.
Я горько смеюсь.
– Ты сам выбрал это имя.
Ему нечего ответить, и мы замолкаем. Стоны металла и периодические возгласы эхом разносятся по горам – единственные звуки в темноте.
На изгибе дороги над нами Эванжелина, ее кузены и другие гравитроны медленно раздвигают транспорты, высвобождая те, которые еще способны передвигаться. Дэвидсон, очевидно, велел ей беречь разбитые машины, иначе она бы просто превратила их в пыль, чтобы упростить дело.
– Прости за то, что было в арсенале, – говорит Тиберий после долгой паузы.
Он не сводит глаз с земли и стоит, наклонив голову. Недостаточно низко, чтобы скрыть холодный румянец на щеках.
– Мне не следовало этого говорить.
– Меня интересуют не слова, а намерения, – отвечаю я, качаю головой. – Я не принадлежу тебе.
– Любой, кто не слеп, это видит.
– А ты? – резко спрашиваю я.
Он медленно выдыхает, словно готовясь к драке. Но вместо этого поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. Яркие огни на дороге отбрасывают тени на лицо Тиберия, подчеркивая скулы. Он кажется старым и усталым, как будто правит уже много лет, а не несколько дней.
– Да, Мэра, – наконец говорит он, и его голос напоминает низкий рокот. – Но помни, что дело не только во мне.
Я моргаю.
– Что?
– Ты тоже выбрала не меня, – он вздыхает. – Ты предпочла… многое другое.
Алая гвардия. Красный рассвет. Надежда на лучшее будущее для тех, кто мне дорог. Я прикусываю губу до крови. Это невозможно отрицать. Тиберий прав.
– Если вы закончили, – громко говорит Тайтон, наклоняясь с крыши транспорта, – вам, наверное, будет интересно узнать, что на деревьях люди.
Я резко вдыхаю и напрягаюсь. Быстро вытянув руку, Тиберий предостерегающе касается моего плеча.
– Не дергайся. Скорее всего, мы их у них на прицеле.
Стонет металл, и я вздрагиваю. Хватка Тиберия становится крепче. Но проблема не только в двигающихся транспортах.
– Сколько их? – спрашиваю я сквозь зубы, изо всех сил скрывая страх.
Тайтон, блестя глазами, смотрит на меня. Его белая шевелюра сияет в искусственном свете, заливающем Ястребиную тропу.
– Четверо – по двое с каждой стороны. Довольно далеко. Но я чувствую их мозг.
Тиберий с отвращением кривит губы.
– Метров пятьдесят, – говорит Тайтон.
Я смотрю за плечо Тиберию, а он – за плечо мне; мы оба как можно незаметнее рассматриваем темный сосняк. За пределами круга света не видно ничего. Ни блеска глаз, ни сверкания ружейного ствола.
Я никого не чувствую. Моя способность далеко не так сильна и сфокусирована, как у Тайтона.