Дом нарвского ратмана Арманда Скрова находился совсем неподалеку от реки Наровы. Из окна второго этажа был хорошо виден ее берег. А с чердака в подзорную трубу можно было увидеть и русскую крепость Ивангород, находившуюся по другую сторону реки. Сразу бросалась в глаза разница между двумя городами. Если в ливонских городах дома строили из камня, то Ивангород был заполнен деревянными домами, большими дворами, где в садах росли яблони и кусты малины, широкими улицами. Что огорчало, если в Нарве у причала разгружался торговый корабль, а еще один, напротив, готовился к отплытию, то пристань перед Ивангородом была пуста – торговля шла через Нарву.
Принц Густав передал подзорную трубу своей фаворитке Катарине Котор и спросил у члена нарвского магистрата Арманда Скрова:
– Почему русские сами не торгуют с купцами из Европы?
Услышав этот вопрос, красавица Котор скорчила недовольную мину: брови чуть приподнялись, губы сжались, тонкие черты лица посуровели. Женщина подумала про себя: «Боже, о чем это он?! Надо спасать свои головы, думать, как быстрее перебраться на тот берег реки Наровы, а он ведет беседы о торговле! И это в ситуации, когда за нами уже демонстративно следят! Зачем мы вообще полезли на этот чердак, смотреть на Ивангород? Конрад Буссов говорил, что в заговоре по передаче Нарвы в русские руки главный – он, а ратман Скров должен его слушаться. Почему же тогда Скров не докладывает принцу и Буссову о том, каким образом предполагает переправить нас на другой берег? И почему эти придворные – Фридрих Фидлер и Аксель Тролле – смотрят на принца, не скрывая одобрения, вместо того, чтобы обсуждать, как спастись?».
По предложению нарвского ратмана, все его гости поднялись на чердак по деревянной спиралеобразной лестнице. Здесь было очень тесно, так как почти всё помещение было занято мешками с первосортным льном, который купец Скров купил у русских купцов и собирался перепродать немецким корабельщикам. Планировка дома была знакома Катарине по ее родному Данцигу: там купцы также открывали на первом этаже конторы, на втором жили сами, а на чердаках хранили товары, которые поднимали с помощью лебедки в чердачное окошко прямо с телег на мостовой. Островерхие крыши не давали шанса вору забраться на чердак сверху, и купец мог спать спокойно, зная, что его сокровища в полной безопасности.
Дела у Арманда Скрова, видимо, шли хорошо, чердак, как уже говорилось, был полон товара, но именно это на самом деле и не нравилось Катарине. Ведь в помещении было очень тесно, ее грудь упиралась в плечо Акселя Тролле, а сзади она оказалась прижатой к Фридриху Фидлеру столь плотно, что он вполне мог ощущать ее привлекательную пышную попу. От этого опытная в любви Катарина смущалась, как девочка, и с нетерпением ждала, когда же путники уйдут с тесного чердака.
Тем временем Фридрих Фидлер думал не о грозящей путникам опасности, а совсем об ином: «Да, принц подобрал себе достойную любовницу. Даже когда она сердится, то чудо как хороша! И притом, какие манеры! Пусть немного глуповата, зато какой аристократизм у этой мещанки. Непонятно, откуда он взялся. Не иначе, ее мама согрешила со знатным шляхтичем. А что до неглубокого ума, то разве это не прекрасное сочетание: милая и притягательная глупышка? И сколь божественная фигура, сейчас я это хорошо чувствую! Сам бы добивался ее, не опереди меня Его Высочество. Ох, какая божественная попа!». Фридрих Фидлер удивлялся сам себе. Он, познавший немало дам, волновался словно мальчишка-девственник оттого, что мог случайно прижаться к любовнице принца. «Влюбился я впервые в жизни, что ли?» – удивился дворянин.
Отнюдь не о том, как спастись, думал и Аксель Тролле: «Принца никто не учил, как должен вести себя монарх, но у этого претендента на трон Ливонии всё получается как надо. Он демонстрирует замечательное хладнокровие, держится с горделивым спокойствием, интересуется не мелочами, а событиями государственной важности. Интересно, а что ответит ратман на его вопрос?».
– Ваше Высочество! Много лет назад русский царь Иван Третий сделал ошибку. Он хотел торговать с Западом напрямую и построил порт, но не учел, что кроме порта для торговли, требуются купцы, склады и капиталы. В Ивангороде есть только крепость и причал. А у нас имеются склады, где товары из Германии могут лежать и не портиться в ожидании русских купцов. У наших торговцев достаточно денег, чтобы заплатить корабельщикам за товар сразу, а потом ждать русских купцов из Пскова, Новгорода, Москвы, готовых продать свои товары в обмен на западные. В Ивангороде же германские товары просто некому покупать, у горожан нет таких денег. Так что и раньше немецкие, английские, голландские корабли плыли к нам, в Нарву, ведь у нас товар продавался сразу. А с недавних пор возник и запрет для заморских купцов, им нельзя плавать в Ивангород. Такое условие поставила Швеция перед заключением мира после Ливонской войны и без этого отказывалась мир подписать.
– Теперь я лучше понимаю, почему московский царь хочет изменить положение в Ливонии, – признал принц. – А торговля в Нарве, судя по всему, не заглохла. Но все же, сравнивая ее с Ригой, я понимаю, что не случайно Ригу считают крупнейшим городом на востоке Балтийского побережья. Нарва так же аккуратна, зажиточна, но выглядит в сравнении с Ригой попросту маленькой.
– Река Дюна очень велика. По ней, Ваше Высочество, в Ригу везут товары из Ливонии, из Великого княжества Литовского и даже с Руси. А куда можно плыть по реке Нарове? Разве что от Нарвы до моря. Говорят, Рига больше даже шведского Стокгольма и только Копенгаген превосходит ее. Кстати, и торговля сейчас идет не так, как 25 лет назад, когда Нарва временно попала под власть русского царя Ивана, прозванного Грозным. О, тогда не было ни границ, ни таможенных пошлин! Попав в наш город, западный купец оказывался прямо в Московии, и мог дешевле, чем в Ливонии покупать лен, воск, сырье для корабельных канатов – пеньку, коноплю, сало.
Говорят, что далеко на юге, по степям до открытия португальскими мореходами Индии проходил Великий шелковый путь. По аналогии можно сказать: через Нарву шел Великий конопляный путь! Стебли конопли, из которых так удобно делать крепчайшие корабельные канаты, продавались здесь; голландским, английским и немецким купцам было выгоднее плыть в Нарву, чем в Таллинн или Ригу. Конечно, конкуренты и враги пытались нам помешать. Когда я был еще ребенком, в море появились польские пираты. Англичане тогда возили в Нарву ткани и соль для последующей перепродажи в Москву. И в каком количестве возили – товары стоили столько серебра, что даже пять силачей не способны были его поднять! Представляете, какую прибыль горожане получали от перепродажи! Так вот, однажды, неподалеку от устья Наровы британских купцов обнаружили польские пираты. И эти дураки решили напасть на британцев! – ратман захихикал – Один польский корабль был сожжен, четыре пиратских судна британские моряки захватили и лишь один кораблик успел удрать. Помню, как британцы выводили пленных на пристань и передали сотню пиратов московскому воеводе. Потом эти разбойники стали рабами, если их вообще оставили в живых. А какие в то время делались состояния! Мы готовы вернуться обратно в Россию…
Тут ратман спохватился:
– Или же, Ваше Высочество, быть в составе вашего, дружественного Руси королевства Ливония. Ведь будет дружба, будет и торговля. А нынче обороты резко упали, корабли даже в разгар лета заплывают редко…
Пока ратман и принц упражнялись в географии и вопросах экономики, подзорная труба перешла в руки Фридриха Фидлера. Он чуть придвинулся к окну и в результате прижался к Катарине еще ближе. Недовольная женщина постеснялась сделать замечания Фидлеру, но несколько резковато вмешалась в разговор своего любовника и местного ратмана:
– Данциг крупнее Риги!
– Разумеется, разумеется. Все знают, что в Данциге живут самые богатые купцы и самые красивые женщины, – тут же согласился принц.
Конрад Буссов перевел разговор на другую тему. Он смотрел не на Ивангород, а на реку и сделал очевидный вывод:
– Как я и представлял, Нарова довольно широка, плыть через нее и сложно и долго, пока будешь в воде, часовые запросто подстрелят с моста или с крепостного вала, догонят на лодках…
– Вы хотели искупаться в реке? – пошутил член нарвского магистрата. – Стоит ли? День сегодня весьма прохладный.
– Я не умею плавать! – на всякий случай предупредил Буссова Фидлер.
– Не беспокойтесь, вы сможете переправиться через реку другим способом, – успокоил его Арманд Скров. – Давайте спустимся в гостиную.
Ратман галантно подал руку обрадованной Катарине, чтобы провести ее по крутой лестнице. Женщина наконец, то смогла оказаться не впритык с Фидлером. Но дурное настроение не исчезало у кандидатки в королевы Ливонии. «Почему хозяин дома так спокоен? – недоумевала она. – И как мы выберемся из этой Нарвы?».
В гостиной гостей ждали красивые кресла из дуба с кожаными сиденьями и сервированный, но пустой стол. Хозяин дома предложил принцу и даме Его Высочества почетные места во главе стола, а сам сел напротив них. Буссов, Фидлер и Тролле разместились по бокам от стола. Только, когда все расселись, нарвский ратман Арманд Скров, наконец, заговорил о делах.
– Итак, вы добрались без происшествий? – поинтересовался хозяин дома у Конрада Буссова.
– Я не стал бы так говорить. То, что из Таллинна Его Высочество направился в Нарву, вместо того, чтобы двигаться обратно в Польшу, неизбежно должно вызвать сильное подозрение и тревогу. Мне кажется, что за нами уже следят, просто пока не решаются арестовать.
– Да, вы правы, польские власти, судя по всему, обеспокоены. Караул на мосту через реку Нарову удвоен, и вам придется схитрить, чтобы оказаться на том берегу.
– Но как же мы попадем к русскому царю? – с тревогой в голосе спросила Катарина Котор.
– Не волнуйтесь, – успокоил женщину нарвский ратман. – У меня в городе немало друзей. Все они ревнители истинной веры, боятся попасть под власть этого выкормыша иезуитов – короля Сигизмунда и готовы отдать Нарву тому монарху, что согласится сохранить наши вольности и нашу веру.
– Но город контролируют солдаты шведской армии, не перешедшие на сторону герцога Карла, а сохранившие верность Сигизмунду. Они надежно охраняют проезд к русскому Ивангороду. Чем же могут помочь нам горожане? – задал, наконец, очевидный, с точки зрения Котор, вопрос принц Густав.
Ратман спокойно пояснил:
– То, что Его Высочество направился не туда, куда планировали власти, думается, встревожило польского наместника в Ливонии Юргена Фаренсбаха не так сильно, как может показаться. Куда существеннее другое. Не так давно в Ливонию перебежал из русской крепости некий Осипофф. Он-то и запугал королевских прислужников. Мол, под видом купцов с Руси приезжают лазутчики, а в Ивангороде уже все знают о заговоре с целью отдать Нарву под власть московского царя. Юрген Фаренсбах даже уведомил меня о некоем заговоре против Речи Посполитой и порекомендовал искать заговорщиков. Вот… усердно ищу…
Конрад Буссов рассмеялся хорошей шутке главы нарвских заговорщиков. Принц Густав демонстрировал показное безразличие. А красавица Катарина Котор с неудовольствием сказала:
– Надо действовать! Мы и так поехали не туда, куда, по мнению прислужников короля Сигизмунда, должны были бы ехать. А тут еще этот Осипофф поднял тревогу. Если мы сегодня же не окажемся в русской крепости, нас могут просто арестовать. И, скорее всего, так и сделают.
– Уже вечером вы будете на Руси, – невозмутимо ответил нарвский ратман Скров. – Сейчас надо лишь немного подождать человека, вместе с которым вы можете отправиться в Ивангород. А пока самое разумное, что мы можем сделать – это пообедать.
Арманд Скров был так уверен в надежности своего плана, что даже не считал нужным ничего объяснять ни русскому резиденту в Ливонии Конраду Буссову (своему начальнику в заговоре по передаче Нарвы в русские руки), ни принцу Густаву. Вместо объяснений нарвский ратман позвонил в колокольчик. Тут же в комнату вбежала служанка в кружевном чепчике и переднике и склонилась перед ним в низком поклоне. Ратман произнес только одно слово:
– Обед.
Хорошенькая девушка поднялась после поклона и повернулась к нему спиной. Арманд Скров словно попытался придать ей ускорение, шлепнув рукой по упругой заднице.
– Хороша! – не стесняясь Катарины Котор, поведал он Конраду Буссову. – Необразованна, но темперамента в кровати, покорна и послушна во всем. А если забеременеет, стоит выделить этой эстонке приданое, тут же найдется охотник жениться на ней. Из нищих горожан, естественно.
– А как относится к этой ситуации ваша жена? – неожиданно задал вопрос принц Густав.
Катарина с опозданием дернула его за рукав: мол, ты что, сейчас наша судьба зависит от этого человека, не раздражай его. Но Арманд Скров не обиделся, а улыбнулся:
– Супруга моя, женщина уже немолодая и прекрасно понимает, что мужчине в моей возрасте нужна молоденькая дама, чтобы разгонять кровь и поддерживать мужчину в форме. В таком случае и супруге достанется ласки не меньше, а даже больше. Знаете, с возрастом мне стало нравится разнообразие…
Арманд Скров заразительно зевнул и слегка недовольно произнес:
– И где ходит эта Эрика?! Перехвалил.
– А где ваша супруга, почему вы обедаете без нее?
– Она никогда не присутствует на обеде, если он сопровождается деловыми переговорами. Зачем женщине знать лишнее?
Нарвский ратман излучал благодушие, казалось, ничто не беспокоит его и он совершенно не боится за исход предприятия, в котором участвует. И чем спокойнее он выглядел, тем тревожнее становилось на душе у Катарины Котор – спокойствие хозяина дома было по-прежнему непонятно и потому порождало страх. Катарина стиснула зубы и решила никому не показывать свое беспокойство. Полагают, что женщине не надо знать лишнего? Что же, пусть сами и думают, как преодолевать трудности.
Наконец, появилась служанка Эрика и без слов начала аккуратно и проворно разливать по тарелкам ароматный суп. Затем она наполнила кубки дорогим вином из Франции и стала расставлять по столу фарфоровые блюда с закуской – гусиным паштетом, голландским сыром, нежирной ветчиной, бужениной… После этого было подано рагу из оленины, а на десерт – медовый пирог. Казалось, Арманд Скров устроил пир, чтобы замаскировать скорый отъезд гостей в другую страну – кто побежит за границу сразу же после столь обильного обеда?! Да, столь сытно поев, ни один человек не захотел бы немедленно отправиться в путь.
Впрочем, угощение вовсе не было чрезмерным. После утренней скачки к Нарве, у гостей оказался прекрасный аппетит.
Но если принц Густав и резидент российской разведки в Ливонии Буссов сразу же начали поглощать то, что фигуристая служанка подала на стол, то данцигская красавица Катарина не спешила приступать к трапезе. Она озабоченно поинтересовалась:
– А почему же задерживается наш проводник?
– Он вовсе не проводник. А раз до сих пор не появился, значит, еще не распродал весь свой лен и не закупил достаточное количество сельди, которую он собирался вести в Псков.
– И мы бездействуем из-за какой-то селедки?! – возмутилась Катарина.
– Это для Вашего Высочества она какая-то.
Арманд Скров попытался смягчить резкость ответа тем, что титуловал простую мещанку, словно законную супругу принца Густава. Ратман продолжил:
– Купец живет торговлей и она для него важна не меньше, чем для Вашего Высочества борьба за трон. Прошу, отведайте копченого окорока, право же, нигде не коптят свинину лучше, чем в Нарве.
Катарине пришлось приступить к еде. Едва только дама успела оценить лакомый кусочек копченого окорока по достоинству, как дверь открылась и в парадный зал дома нарвского ратмана, не спрашивая разрешения, уверенно вошел мужчина средних лет в славянской одежде.
– Отобедай с нами, Тимотеус, – пригласил гостя к столу ратман Скров.
Расторопная служанка Эрика тут же поставила на свободное место тарелки, а Тимофей Выходец не заставил себя долго упрашивать.
Только после еды русский купец сообщил принцу Густаву о своем нехитром замысле:
– У меня много телег с товаром. Вы будете изображать возчиков, которых я нанял на один вечер – довезти товары до Ивангорода, где я легко могу нанять соотечественников. Вам даже не придется выдавать себя за русских, все будут думать, что из Ивангорода вы завтра же вернетесь обратно. Свежих ломовых лошадей для вас господин ратман, как я понимаю, уже приготовил.
– Лошади у тебя на постоялом дворе, – сообщил Скров.
– Из этого плана ничего не выйдет, – тихим голосом возразил принц Густав.
– Ваше Высочество, полагает, что настолько не похож на возчика? – не без иронии поинтересовался Тимофей Выходец.
– За нами следят. Разве само появление в этом доме русского купца не вызовет подозрение? Разве за купцом не установят слежку?
– Вовсе нет, – с улыбкой возразил ратман Скров. – Господин посол прибыл в Нарву, чтобы вести со мной переговоры, не в первый раз он приходит в мой дом.
– Посол? Но при чем тут тогда селедка?! – принц перестал что-либо понимать.
– Если я посол, так уже и селедку для себя не вправе купить?! – искренне удивился Тимофей.
А Арманд Скров прояснил ситуацию:
– Еще в феврале господин посол в первый раз прибыл в Нарву по воле своего государя, чтобы вести переговоры о восстановлении в городе церкви Святого Николая. Когда-то в Нарве существовала православная церковь для русских купцов и поселившихся в городе православных. Сейчас ее нет, пришло в запустение и русское кладбище у церкви. Царь велел Тимотеусу передать нарвскому рату, что Москва готова выделить деньги на ремонт церкви и жалованье священнику. А то, что господин посол – купец и привез с Руси дешевый хлеб, горожан отнюдь не расстроило. Ведь вывоз хлеба с Руси запрещен царем Борисом. И лишь для Тимотеуса русские власти сделали исключение. То, что господин посол не только продал зерно, но и купил в Нарве наши товары, опять-таки лишь порадовало местных купцов. Ешьте-ешьте, время еще есть. Когда закончите, переоденетесь в одежду возчиков, я вас выеду через черный ход и вы пойдете на постоялый двор. Но не спешите, Эрика еще не подала к столу чудесный нарвский крендель!
Арманд Скров вел себя так, словно накормить до отвала дорогих гостей было для него делом не менее важным, чем обеспечить им безопасный путь в Ивангород. После сытного обеда никому не хотелось вставать из-за стола.
Несколько минут Конрад Буссов и Арманд Скров развлекали друг друга спором о том, где лучше ловится рыба и где ее лучше готовят – в Лифляндии или в Эстляндии.
– Я родом из Германии. Там тоже неплохая рыба, но лифляндское изобилие поражает. И как ее готовят?! Даже такую рыбу для бедных, как лососина, в Риге коптят так, что не стыдно подать ее и к столу купца или офицера.
– Коптить лососину умеют и у нас. Впрочем, едят ее в Нарве только бедняки, кому она нужна! А вот рыба из огромного Чудского озера весьма неплоха.
– В Двину заплывает из моря немецкий осетр. Удивительная по вкусу рыба, к тому же долго радует того, кто ее купит.
– Это почему же? – заинтересовался Тимофей Выходец.
– Так ведь весит подобная рыбина почти сотню килограммов.
– Шесть пудов?! – поразился Тимофей. – Я думал, такое чудо есть только на Руси – в далеком южном море и в реке Волге.
– Верно, бывает, шесть пудов весят, – подтвердил Тимофею Конрад Буссов и добавил. – Думаю, нам пора в путь…
Хозяин дома тут же встал, открыл стоявший в углу сундук богатой отделки и вытащил из него скромную одежду возчиков. Он сам раздавал ее, выбирая, кому, на его взгляд, какой наряд подходит по размеру. Катарина Котор удалилась переодеваться в соседнюю комнату, мужчины же одевали новые наряды прямо в гостиной. Их старую одежду Скров заботливо спрятал в сундук, пообещав: «При случае постараюсь переправить на ту сторону».
Когда Катарина вернулась в гостиную, Фридрих Фидлер чуть не ахнул. Да, одев мужской плащ, парик и шляпу, она стала похожа на красивого юношу. Но если раньше пышный кринолин платья надежно скрывал от окружающих ее прелестные бедра и колени, то теперь мужские чулки обтягивали ее стройные ноги, давая возможность мужчинам легко представить себе, что за красота таится под этой одеждой. Фридрих Фидлер в смятении подумал: «Да есть ли в Европе еще хоть одна дама со столь притягательной фигурой?!». И даже Конрад Буссов, увидев красавицу в обтягивающих ее стройные ноги мужских чулках, невзирая на разницу в возрасте, впервые ощутил по отношению к молодой немке отнюдь не отцовские чувства. В этот момент он позавидовал принцу.
Мужчины не сумели сдержать откровенных взглядов и Катарина покраснела. Принц Густав подошел к ней, чтобы успокоить любимую. Он ласково обнял ее, и все увидели, как подходят друг другу рослый с благородными чертами лица скандинавский принц и данцигская горожанка. Да, Густав сделал то, что может далеко не каждый король – выбрал себе спутницу жизни по любви.
Увидев переодетых заговорщиков, купец Тимофей Выходец тепло улыбнулся. Про себя рачительный торговец в этот момент подсчитывал, сколько сэкономил на том, что ему не надо нанимать возчиков для переправки товаров из Нарвы на Русь. Да и ломовых лошадей прислал Арманд Скров, а найм лошадей тоже денег бы стоил…
Через час воевода Ивангорода князь Василий Иванович Буйносов-Ростовский щедро угощал принца Густава в своем тереме:
– А вот, Ваше Высочество, откушайте-ка икорки астраханской. Вилкой или ножом ее много не возьмешь, вы ее ложкой, ложкой! Да отведайте-ка медку нашего, ивангородского, в неметчине-то небось такого медку не варят!
Принц был в растерянности. Он плотно поел в Нарве, но нарвское хлебосольство выглядело скромным походным перекусом в сравнении с русским столом. Были на нем и соленые огурчики и квашенная капуста, и караваи свежеиспеченного хлеба, и пироги с рыбой, мясом, капустой, грибами. Был и осетр, о котором в Нарве только говорили. Рыбина сия покоилась на огромном блюде, которое слуги вдвоем с трудом внесли в зал для пиров. Был и жирный жареный гусь, и отменная баранина, и орехи в меду, и какие-то необычные блюда с Востока, которые принц никогда раньше не видывал, и хмельной мед разного сорта, и анисовая водка, оказавшаяся лучше немецкого шнапса.
Воевода, князь Василий Иванович Буйносов-Ростовский не жалел средств для того, чтобы угостить Его Высочество. И при этом нисколько не жалел о затраченных деньгах, ибо тратил не свои, а государственные, заранее выделенные предусмотрительным царем Борисом на встречу принца в Ивангороде. Отныне принц и его фаворитка переходили на полное государственное обеспечение. Что вовсе не радовало принц Густава. Он просто не понимал, сидя за воеводским столом, как можно всё это съесть. Ну ладно, сидело бы за столом человек тридцать, можно было бы попробовать осилить хотя бы поданную к столу целиком половину воловьей туши, зажаренной на вертеле, и отъесть от огромного осетра, привезенного из далекой Астрахани значительную часть. Но ведь их здесь всего семь человек! К тому же деликатес, невиданный в Данциге и Риге, – черная икра оказалась столь приятной на вкус, что принцу было не до осетра или зажаренного на вертеле мяса. Он подумал, что сиятельный князь мог бы велеть подать к столу только черную икру, каравай хлеба, орехи в меду, да замечательно засоленные огурчики – и этого оказалось бы более чем достаточно! Но как объяснить хозяину стола, что у него, Густава, было трудное детство, что он должен был постоянно экономить, и не научился так много есть? А Катарина Котор – простая горожанка из скромной семьи, где никто никогда не переедал. И вообще, она же может так фигуру испортить! Но как дать понять хлебосольному русскому князю, что все это угощение лишнее, не обидев его?!
Князь Василий словно угадал мысли принца Густава. Пожилой воевода по-отечески посмотрел на него, рукой дал знак слуге, чтобы положил на тарелку принцу кусочек осетра и что-то сказал Тимофею Выходцу по-русски.
Заметим, что Тимофей, попав за княжеский стол, нисколько не стеснялся. На черную икру он внимания не обращал, налегал на жареную на вертеле говядину, отдал должное также гусю, отведал пирогов с капустой и рыбой.
Как раз в тот момент, когда князь что-то сказал, Тимофею было не до разговоров. Лишь тщательно прожевав гусятину, переводчик воспроизвел слова воеводы на немецком:
– По русскому обычаю, обязанность хозяина – угощать гостя. А хочет гость есть это или же не хочет, его дело. Главное, была бы честь предложена.
Принц воспрял духом и на радостях съел ложку черной икры. Князь Буйносов-Ростовский снова что-то сказал, на сей раз чуть смущенно. Тимофей перевел:
– Еда эта коварна, если много ложек съесть, живот заболит.
От себя же Тимофей добавил:
– Ваше Высочество, отведайте лучше огурчика, очень хорошо им анисовую закусывать.
Принц закусывал, а Катарина, перепуганная в Нарве тем, что они могут и не добраться до Ивангорода, снимала напряжение анисовой и слегка опьянела. Что, впрочем, было воспринято воеводой и Тимофеем вполне нормально: напилась за накрытым столом, так то дело житейское, бывает. Потому на пиры женщин обычно и не пускали – не умеют они пить, как мужики. И какая разница, что Катарина Котор – будущая королева – почему на нее водка должна действовать не так, как на других женщин?!
Воевода между тем радовался про себя: выгодное дело, принимать у себя принца. Теперь неделю тем, что останется, семью и холопов своих верных от царских щедрот вкусно кормить можно. Небольшой, но прибыток.
Князь знал, что в Москве служилые люди регулярно получают от царя дачи: в праздники, порой просто на выходные. Царевы слуги разносили по домам чиновникам приказов провизию: кому – бараний бок, кому – осетра или белугу… И велика была радость, коли царский подарок отдавали на металлическом блюде, ведь серебряное блюдо могло стоить дороже десятков баранов и даже оловянное или чугунное ценилось побольше осетра. Но чиновники одаривались государем в столице, а до Ивангорода щедрые дары, увы, не доходили. Жалованье же было очень маленьким, да и выплачивалось нерегулярно. Поэтому во всех городах происходило то, что не предусматривал закон. Раз в год тысяцкий обходил горожан и говорил, сколько надо дать. Причем о «неуплате налога» речи идти не могло, тысяцкий называл сумму, исходя не из декларации о доходах, написанной на бумаге. Знал ведь, кто в городе в какой шубе ходит, каким домом владеет, словом, как кто на самом деле живет. С бедной вдовы мог вообще ничего не взять, богатому купчине предлагал раскошелиться. Так и скидывались горожане на жизнь для своего воеводы и его помощников. Вот только Нарва перетянула на себя всю транзитную торговлю, Ивангород был мал и беден, тысяцкий приносил для князя Буйносова-Ростовского весьма небольшую сумму. А поместье у князя было далеко от места службы, и получалось, что провиант для прокорма князя и его домочадцев с их родовой вотчины везти невыгодно. Поэтому мысль о сэкономленных продуктах была для воеводы весьма приятна…