Костя Вольский в школе был, а на урок ОБЖ не остался.
– Он вас боится, как своего ночного кошмара, – предложил версию Скворец. – Знаете, некоторые люди всю жизнь избегают тех, кто был свидетелем их унижения. А уж если кто унизил принародно!..
– Вы считаете, что я унизила Костю? – стараясь изобразить искреннее недоумение на лице, спросила Ева.
Класс загудел.
– Хорошо, давайте по порядку. Кто считает, что своим поведением в школьном дворе я унизила находившегося на крыше Костю Вольского, поднимите руки.
Почти полкласса.
– Спасибо, – сказала Ева, улыбаясь. – А теперь те, кто считает, что я сделала это правильно.
Три человека опустили руки. Интересно.
– Вы, трое, которые не считают мое поведение правильным, пожалуйста, пройдите за эти свободные парты.
– Зачем это? – подозрительно поинтересовалась полная девочка с волосами, затянутыми в тугие стоячие косички.
– Вы будете оппозицией.
Пошептавшись, тройка пересела.
– Спасибо. Итак, у нас пятнадцать минут. Мы рассматриваем экстремальную ситуацию, когда рядом с вами знакомый вам или совершенно незнакомый, но оказавшийся рядом настолько, чтобы задеть, человек пытается громко шантажировать окружающих, угрожая самоубийством. Ваши действия? – Ева расчертила доску таблицей.
Человек пять из класса решили в такой ситуации наблюдать со стороны и ни во что не вмешиваться. Еще двое сказали, что останутся только потому, что всегда носят с собой фотоаппараты и снимают экстремальные случаи. Шестеро – четыре девочки и два мальчика – сразу бы ушли подальше и постарались забыть этот спектакль. Четыре человека были уверены, что Костю надо было немедленно спасать любыми способами, применяя силу, пожарные машины и вертолеты. Одиннадцать учеников почти единодушно заявили, что человек волен делать что ему угодно, и если своими требованиями он не угрожает чьей-то жизни, то их надо выполнить, чтобы те, к кому были обращены эти требования, не «потеряли лицо». Следующая тройка предложила такой вариант происходящего: как только Костя начал «гнать волну», все должны были вместо «тупого базара» разойтись подальше, чтобы не находиться в поле его видимости, и от скуки, оставшись один, он бы наконец слез с крыши сам. Тройка оппозиции, выбрав «тугие косички» своим глашатаем, сообщила, что своим поведением Ева Николаевна провоцировала несчастье, особенно когда заявила про несовместимость цветов галстука и рубашки. Костя мог уловить иронию, и у него не осталось бы выбора.
Таблица заполнилась.
– Подведем итоги, – предложила Ева. – Тридцать два процента учеников вашего класса считают, что в предложенной для рассмотрения ситуации мое поведение оправдано. Еще восемь процентов согласны с этим с некоторыми оговорками. Двадцать пять процентов считают, что я вела себя неправильно, тринадцать процентов категорически осуждают мое поведение. Двенадцать уверены, что человека нужно оставить в полной изоляции, и девять – что он волен покончить с собой, как только ему этого захочется.
– Вы хорошо считаете, – пробубнил в тишине Коля Фетисов, – но делаете не всегда правильное округление по десятым.
– И что это все значит? – поинтересовались «тугие косички».
– Это значит, что на примере вашего класса мы лишний раз убедились, что вы соответствуете приблизительным социологическим нормам по исследованию подобных случаев в службе МЧС. Вы – случайно подобранный вариант социума, ужившегося в навязанных вам условиях школьного распорядка. Если понятней, то по процентному раскладу ваш школьный коллектив стандартен в проявлениях одобрения, неодобрения или неожиданных действий при оговоренной нами ситуации.
– Это что получается, мы – стандарт? – поинтересовался кто-то со среднего ряда.
– Это получается, что поведение вашего коллектива предсказуемо в определенных ситуациях, как если бы вы были просто незнакомыми друг другу людьми, просто толпой на улице.
– Ну и что? – Лейла изогнула бровь. Класс явно ничего не понимал.
– Внимание! Объясняю. Сам по себе предмет по основам безопасности жизни условен, потому что никто еще не делал на эту тему специальных разработок для школьников, никто не написал учебника. Я пыталась выяснить, насколько к вам подходят или не подходят условные навыки, выработанные лучшими аналитиками по экстремальным ситуациям. Как бы вы ни были сейчас категорически самонадеянны, как бы вы ни считали себя умудренными некоторым опытом, в экстремальной ситуации вы – просто набор случайных людей, толпа, поведение которой поддается изучению, анализу и определенному контролю.
– Получается, что вы просто проверяли, насколько мы уже взрослые, чтобы оттянуться на нас по полной программе! – ехидно заметил Дима Кунц.
– Нет. Я должна была узнать, насколько вы предсказуемы, чтобы определиться с методами подачи материала. Так вот, вы предсказуемы.
– А давайте еще что-нибудь на эту тему! – попросила Марина.
– Эту тему мы закруглим. Если вы – хорошо предсказуемая в своем поведении толпа, то пусть хотя бы один человек из разных представленных здесь групп, – Ева показала на таблицу на доске, – расскажет нам, что, по его мнению, строго запретно как неблаговидная информация о самом себе. Например, я никогда не отвечаю на вопросы, сколько человек убиты мною при выполнении особых заданий.
Ева посмотрела на часы. Пять минут тишины. Первым не выдержал Скворец:
– Тут наши дамы на прошлом занятии уже столько о себе выдали, что, вероятно, теперь придется начать говорить мужчинам. Я никогда не скажу ни слова о своем здоровье.
В следующие одиннадцать минут Ева узнала, что сильный пол 11-го «А» класса никогда никому ничего не скажет: о некоторых способах зарабатывания денег, о разбитой машине, о ломке – «если бы она со мной приключилась», о том, что можно делать на даче, если родителей не будет неделю, о пробитой голове брата, о соседской кошке с котятами, о неудачах с презервативами, о деньгах в большой китайской вазе, об умершем друге, о случайном выстреле, об отрезанных волосах воспитательницы детского сада, о ссорах родителей и большом кухонном ноже, о чужом мотоцикле, о таблетках бабушки и некоторых ядах вообще, о последнем отдыхе на море, о цвете «ее глаз» и о лаборатории в подвале.
Ева вздохнула. Нормальные дети, хотя и изрядно напуганные жизнью. В классе поднялся шум. Девочки обсуждали друг с другом информацию о мальчиках. До конца урока осталось двадцать шесть минут.
– А какое сегодня будет оружие? – скучным голосом спросил Дима Кунц. Он выбил последний раз в тире восемьдесят из ста.
– Сегодня мы поговорим о некоторых видах прослушивающих устройств. Не будем касаться профессиональных, когда можно прослушать разговор, например, установив сложную аппаратуру, отзывающуюся на вибрацию стекла в комнате. Остановимся на, так сказать, бытовых, не очень дорогих или вообще кустарных. Как вы относитесь к прослушке в быту?
– А никак. Какие еще прослушки? – удивился большеголовый мальчик, весь урок откровенно читающий какую-то толстую книжку. Это он сказал о таблетках бабушки и ядах вообще.
– Например. Ваша мама или отец разговаривают по телефону, и вы знаете, что на том конце провода – учительница по математике, а вы только что организованно прогуляли контрольную. Сколько из вас захотели бы взять трубку параллельного аппарата?
Класс возбудился.
– Ребята, минуточку. Мы все достаточно взрослые, чтобы понимать бессмысленность обсуждения – прилично или неприлично нормальному человеку подслушивать вообще. Мы просто берем за основу условие, что подслушивают в некоторых обстоятельствах практически все, в зависимости от степени важности момента. Спасибо. Шестеро из вас трубку не взяли бы.
– А это наши отличники по математике, – подсказал Скворец. – Вы спросите их про что-нибудь еще!
– Это не важно. В силу тех или иных причин почти весь класс хотел бы услышать, что говорит о вас учитель родителям.
– А я еще хочу знать, кому отец звонит каждый вечер по часу из ванной! Ну и что? – Марина пожала плечами. – Что из этого?
– Мне нравится ход ваших мыслей. Значит, вы совершенно не удивитесь, если я скажу, что в этом кабинете физики, который числится за вашим классом, установлено подслушивающее устройство. – Оглядев застывших учеников, Ева кивнула. – Я вам сейчас объясню, где кончается просто аморальное поведение и начинается грань уголовной ответственности за несанкционированное прослушивание. Если вы поднимете трубку телефона, подгадав момент, вы можете объясняться со своей совестью или устроить скандал домашним. Но если вы запишете телефонный разговор для последующего нажима или шантажа, вы будете объясняться с представителями правоохранительных органов.
– А зачем в этом кабинете может стоять такое устройство? – шепотом спросила Лейла.
– Давайте для начала обнаружим его. Это может быть самая последняя усовершенствованная модель – крошечная пуговка с антенной, которую найдешь только при помощи сканера. А может – полный анахронизм с проводами и кустарной выработки. Минуточку. Я приглашу на несколько минут специалиста по волновой физике. Прошу. – Ева открыла дверь, и в класс боком, напряженно выпучив глаза, прошел учитель физики.
– Фикус, – разочарованно протянули ученики.
– Здесь надо знать, – сразу заговорил Фикус, не обращая внимания на шум, и, схватив мел, стал чертить на доске, – что если прибор имеет небольшой усик, то проблема решена. Звук передается этой антенной-усиком на стационарную антенну, находящуюся на крыше здания, например, или во дворе, и уже оттуда фиксируется звукозаписывающими приборами. А если это просто пуговка, как только что заметила Ева Николаевна, то потребуется антенна для передачи. Тогда пуговку крепят на что-то металлическое, к примеру, на трубу батареи, что наиболее удобно, но и легко обнаружимо. Этот металлический предмет и служит своеобразной антенной, он должен иметь определенные размеры, чтобы быть подходящим по длине волны передатчиком. Если вам это действительно интересно, – Фикус недоверчиво осмотрел застывших учеников, – я сейчас напишу формулы, и мы можем вычислить размеры предполагаемого металлического предмета, а Ева Николаевна укажет нам частоту мегагерц, на которой работает аппарат, и способ модуляции.
– Большое спасибо. Попрошу вас вычислить это к следующему уроку. – Ева записала рядом с формулами несколько частот. – Давайте исходить из того, что современное совершенное средство вещь довольно дорогая, общей антенны у вас на крыше школы нет, поэтому предположим, что прослушивающее устройство, которое установлено в этом кабинете, примитивно. Что это – просто микрофон, от которого отходит провод. Провод соединен где-то с записывающим устройством. Как найти прослушку?
– Элементарно, по проводу! – возбудился Скворец.
– Вперед! – улыбнулась Ева. – У тебя не более минуты.
Скворец вскочил и с умным видом стал разглядывать розетку.
– Электропроводка скрытая, идиот, – вздохнул Дима Кунц и медленно вышел из класса.
– Шестнадцать, пятнадцать, четырнадцать, – отсчитывала Ева вслух оставшиеся секунды. Некоторые ученики, возбудившись, стали разглядывать пол у плинтуса. И только Лейла задумчиво подошла к двери и уставилась на закрытое сеткой отверстие воздуховода в углу.
– И что будет, когда время кончится? – заинтересовалась девочка с тугими косичками.
– Нам больше не дадут искать, – ответила Ева.
Дима Кунц, задрав голову вверх, открыл дверь класса и только радостно поднял руку, чтобы показать на отверстие воздуховода, как кто-то подтолкнул его сзади.
– Два… один… ноль! – Ева развела руками.
В класс вошел запыхавшийся директор. Он подтолкнул Диму подальше от двери. В полной тишине на него смотрели застывшие ученики. Все стояли.
– Займите, пожалуйста, свои места, Ева Николаевна, прошу, – директор отдышался, поправил галстук, посмотрел на свои безупречно чистые ботинки. – Я пришел сказать, что ваш учитель заболел, поэтому последнего урока не будет. Вы можете идти домой. Что? Что случилось? – Директор удивленно оглядел класс, заметил, что все ученики повернулись назад и смотрят в угол. Он привстал на цыпочки и только было собрался хлопком в ладоши привлечь внимание, как увидел Фикуса, растерянно протиравшего очки у стенда с формулами.
– Я здоров, благодарю вас. Прекрасно себя чувствую, – растерянно пожал плечами Фикус.
– Что? А, да… Эти постоянные перестановки, учителя болеют, понимаете… У вас что, последняя – физика? Как неудачно получилось…
– Вам нехорошо? – шепотом спросила Лейла.
– Садитесь, – Ева выдвинула стул.
– Хотя, – задумался Фикус под тяжелым обреченным взглядом директора, – сейчас мне кажется, что действительно… Что-то не в порядке с моим… С моей…
– Да. Вам лучше полежать пару дней дома. А вы все свободны. – Директор достал платок и промокнул лоб.
– А можно нам заменить этот урок другим? – невинно поинтересовался Скворец. – Раньше всегда подменяли.
– Вы хотите… Вы не хотите идти домой, а хотите, чтобы вам заменили урок? – растерялся директор. – Я посмотрю по расписанию, то есть нет, все учителя сейчас заняты, навряд ли вас устроит преподаватель рисования из младших классов. Что? – Он заметил прокатившееся по классу возбуждение. – Вы хотите что-то предложить?
– О-о-о-о-Бэ-э-э-э-Жэ-э-э-э!! – взревел класс.
Ева закрыла уши. Директор поднял руку, призывая к молчанию.
– Я сейчас переговорю с Евой Николаевной, – сказал директор, дождавшись тишины. – А вы посидите в кабинете. Посмотрю, что можно сделать. Ведите себя тихо. Ева Николаевна, прошу. – Он открыл дверь и дождался, пока Ева выйдет в коридор.
Прозвенел звонок на урок. Они встали у окна, мимо проносились запоздавшие ученики. Ева приказала себе молчать. Директор внимательно оглядел стоящую перед ним женщину.
– Да вы опасны, – сказал он наконец, сантиметр за сантиметром ощупав ее лицо глазами. – Красивая женщина – глаз не отвести. Рискованная специальность, неплохие заработки, так ведь? Почему вам нужно разрушить именно мою работу? Почему – именно мою?
Ева молчала.
– Как вы узнали про микрофон? У вас что, словно у собаки, уже выработано чутье на эти штучки?
– Нет. Простой анализ. Я пришла вчера к вам в кабинет сразу после урока, на котором присутствовал проверяющий. Он ушел задолго до конца урока, а вы стали говорить про оружие, которое я принесла в класс. Это было уже после его ухода. Я вернулась к кабинету физики и осмотрела дверную коробку. Повезло. Нашла лишний провод. У вас такие устройства проведены в каждый кабинет? – Она распахнула глаза, сдерживаясь, чтобы не нагрубить.
Директор наконец отвел взгляд.
– Нет. Только в кабинет физики. Можете проверить.
– Микрофон соединен с магнитофоном, а магнитофон стоит в вашем кабинете? Это делал Скатов?
– Что? – Директор удивился и опешил одновременно. – Откуда вы?..
– Он сидел с вами в кабинете и присутствовал при нашем разговоре. Вы тогда еще вызвали секретаршу, чтобы написать на меня докладную, так? Перестраховаться хотели? Зачем вам микрофон именно в кабинете физики? Это касается одиннадцатого «А»?
Директор молчал.
– Вы что, тянете время, разговаривая со мной, а Скатов пока прячет магнитофон? Но он не успеет расковырять плинтус с первого на второй этаж и вытащить лишний провод. То-то старшеклассники возбудятся, дойдя по нему до вашего кабинета!
– Вы мне угрожаете?
– Зачем вы подслушиваете одиннадцатый «А»?!
– Потому что… Это звучит глупо, но это так. Потому что они готовят государственный переворот!
Несколько секунд Ева, опешив, смотрит на уставившегося в окно ужасно серьезного и даже испуганного директора. Потом, пряча улыбку, она достает из кармана джинсов небольшой нож, и директор дергается после негромкого щелчка и застывает, не в силах отвести глаз от выскочившего на него лезвия.
– Пойдемте со мной.
Вдвоем они доходят до поворота в коридоре. Ева становится на колени, поддевает ножом плинтус, вытаскивает желтый провод и разрезает его.
– Есть листок бумаги?
Директор, очнувшись, достает из кармана пиджака блокнот. Ева отрывает от листка узкую полоску, пишет на ней: «Кунц, ты победил!», обматывает бумажкой конец провода и загибает его. Прилаживает на место плинтус.
– Я могу идти? – Она встает, убирает нож.
Директор разводит руками, потом естественным жестом продолжает движение рук вверх, поднимает их настолько, чтобы в отчаянии потрясти ими, призывая небо в свидетели. Слов у него нет.
Ева подходит к кабинету физики, дает себе пару секунд, чтобы избавиться от улыбки, и с совершенно серьезным и озабоченным лицом открывает дверь.
– Вот!! – кричит Лейла. Она стоит ногами на стуле, глаза ее горят, сетка на отверстии воздуховода сорвана, Лейла тянет на себя черный маленький микрофон с проводом. Возбужденные ученики столпились рядом, грустный Фикус сидит на стуле возле доски.
– Уже можно выходить? Он ушел? – Из класса готовы выскочить на поиски владельца микрофона четверо бравых мальчиков. Ева отходит от двери и просит остальных подождать, потому что идут уроки и нужно соблюдать тишину. Некоторые особо любопытные высунулись из двери, из их восклицаний Ева поняла, что складной нож оказался в наличии только у Димы Кунца, и он теперь руководит отдиранием плинтуса.
– Так нельзя, – качает головой и тихо говорит ей Фикус. – Это неправильно, это может привести к плохим последствиям.
– Все нормально. – Ева кладет руку ему на плечо и слышит слабый запах валидола.
Разочарованная четверка возвращается.
– Так нечестно, – с обидой говорит Дима Кунц и рвет полоску записки. – Это вы все сами подстроили?
– Нет, – Ева жестом предлагает классу сесть, – это все подстроил директор. Он прослушивает всю школу, особенно мужские туалеты, записывает разговоры на пленку, а ночью слушает их перед сном.
Недоверие на лицах сменяется улыбками. Юноши полунамеками напоминают друг другу, о чем они в последние дни говорили в туалете. Начинается хохот.
– Ну, теперь я за вас спокойна. – Ева собирает со стола свои вещи. – Как только устроитесь на работу, внимательно осмотритесь на предмет прослушек. Не доверяйте также гостиницам и заранее заказанным столикам в кафе. Я прощаюсь. Вот последний номер «Телохранителя» с фотографиями новейших средств подслушивания. На следующий урок обещаю принести оружие невиданной красоты.
Класс удивлен. Они уверены, что уже отвоевали у директора еще один урок ОБЖ.
– Таблица на доске. Профессиональный физик перед вами. Приступайте к расчетам и изучению волновой физики. Кстати, вы знаете тему защиты диссертации вашего преподавателя? Да-да, он пришел в школу из НИИ, а вот тема диссертации у него была, как это вы говорите, – зашибенная!
– Можно? Извините, я опоздал, – в класс входит Игнат. – А, вы еще здесь? – Он поворачивается к классу и торжественно сообщает: – Я видел, что она с директором ковырялась в плинтусе! – В Еву направлен длинный палец. Ева вздыхает и отводит его спокойным движением ладони. – Может, нам проверить этот кабинет на всякие там прослушивающие устройства?
В два часа тринадцать минут ночи прозвенел звонок телефона. Ева нащупала трубку, а потом включила свет.
– Это правда, что вам можно звонить в любое время дня и ночи, если… – юношеский голос, возбужденное дыхание, – если вопрос идет о жизни и смерти?
– Правда. Кто ты и что случилось?
– Я Костя Вольский. Я взял ваш номер телефона у Скворца. Ничего, что я не хожу на ваши уроки?
– Ничего. Спасибо, что позвонил. Что случилось?
– Вы обещали… Вы говорили, что расскажете, как правильно застрелиться или предотвратить…
– Так. – Ева села в кровати и приладила под спину подушку. – Сегодня ты хочешь застрелиться? Из чего, можно спросить?
– Это «браунинг» старого образца. Но я не собираюсь стреляться. Это мой дед. Он ушел под расписку из больницы, взял оружие и заперся в своем кабинете. Сначала звонил по телефону, а теперь там тихо. Он никогда не брал в руки оружие, он его даже боится. Как мне уговорить его открыть дверь? Он не отвечает.
– Костя, кому он звонил по телефону? – Ева прижала трубку щекой, встала и начала быстро одеваться.
– Ну, я не знаю…
– Говори быстро, кому он звонил, если хочешь, чтобы твой дед остался жив.
– Он звонил своему адвокату. Мой дед влип в историю на своей работе, может быть, вы в курсе, и у него теперь есть свой адвокат.
– Что он хотел от адвоката?
– Я только поднял трубку в столовой и услышал, что он приглашает его приехать. Больше ничего не слышал, потому что дед сказал: «Положи трубку и перестань подслушивать». Я положил.
– Все нормально. Адвокат приехал?
– Нет еще. А вдруг он сделает это до приезда адвоката?
– Не сделает. У нас есть время.
– Вы правда сможете приехать? А вы можете никому об этом не говорить?
– Могу. Слушай меня внимательно. Если адвокат соберется уходить, а меня еще не будет, скажи ему про оружие деда. Если адвокат не отреагирует, иди к деду и заведи разговор о чем-нибудь, не оставляй его одного.
Ева, одеваясь на ходу, включила вход в систему по срочному контакту. Монитор голубовато светился в темной комнате, на шум заглянула Далила.
– Спи, – сказала Ева, – через пару часов вернусь.
Она набрала сообщение в отдел внутренних расследований и нажала «отбой». Когда въезжала во двор старой «высотки», ей навстречу выехала темная иномарка. Ева записала номер. У подъезда двое дежуривших ее не остановили, а вот на лестничной клетке ей пришлось показать удостоверение и дождаться, пока они переговорят с начальством по телефону.
В профессорской квартире огромными стеклянными лилиями светились у зеркала в коридоре бра. Пахло рассохшимся полированным деревом. Исхудавший, с синяками под глазами Костя молча провел ее по длинному, с несколькими поворотами коридору и показал на дверь кабинета.
– Один? – спросила Ева.
– Один. Адвокат только что ушел, а дед вытолкал меня из кабинета силой.
– Ясно. Где кухня?
– Кухня?..
– Кофе, коньяк, поднос, чашки, рюмки!..
– И роза в стакане, – кивнул Костя. – Я принесу через минуту, а вы сделайте пока что-нибудь.
Ева постучала и хорошо поставленным голосом предложила кофе с коньяком.
– Кто вы? – послышалось через полминуты из кабинета. – Кто это еще?
– Учительница вашего внука. Мне нужно срочно поговорить с вами, у него проблемы.
Двустворчатая дверь так резко распахнулась, что Ева отшатнулась. Выражение растерянности на ее лице, вероятно, успокоило высокого старика, и он, осмотрев коридор за Евой, хмыкнул и впустил ее. Еле передвигая ноги, профессор добрел до кресла, а Ева, оставив дверь открытой, прошла к длинному кожаному дивану. Вошел Костя с подносом.
– Последняя роза, да? – Профессор кивнул на белый бутон в стакане, дождался, пока Ева сядет, потом сел сам.
– Нет. Есть еще одна. Желтая.
– Спасибо, родной. Это – действительно твоя учительница?
Костя кивнул.
– Красавица. Просто удивительно, что ты все дни сидишь сиднем дома, вместо того чтобы собирать макулатуру или металлолом под ее одобрительным оком.
– Дед, – вздохнул Костя, – уже давно никто не собирает макулатуру.
– Жаль. – Старик повернулся к Еве. – Чем обязан?
– Ваш внук пытался на днях покончить с собой.
– Это правда? – Профессор, не удивившись, посмотрел на Костю, налил коньяк, привстал и галантно поклонился Еве, приглашая и ее взять рюмочку.
Костя опять кивнул, хотя и зыркнул перед этим на Еву с нескрываемым раздражением.
– Это я так, понарошку. Я угрожал прыгнуть с крыши.
– По каким соображениям, разреши узнать?
– По политическим мотивам, – тут же уверил деда Костя. – Я выдвинул политические требования. Я требовал убрать из школы одного из учителей. А она пришла, обсмеяла меня, ну я и слез.
– Обсмеяла?! Тебя?! – Тут профессор так удивился, что Ева заподозрила неплохой актерский наигрыш.
– Ну да. Применила правильный психологический прием, или как это называется.
– Голубушка, что же вы хотите от меня? Я – старый человек со своими трудными проблемами. Я могу объяснить внуку неприглядность подобного шантажа, но не более того. Он – личность самостоятельная, сильная и хорошо умственно развитая. Вам нужно обратиться к его родителям. Это, по крайней мере, остудит ваш гнев по поводу его поведения, поскольку они относятся к тому типу родителей, которые свято соблюдают ритуалы поведения. Если к ним придет учительница с жалобой, она тут же будет удовлетворена полноценно разыгранным спектаклем возмущения, стенаниями на тему «А мы все для тебя сделали, а ты – неблагодарная скотина!..» и уверениями в немедленном ограничении ребенка в просмотре телевизора, в карманных деньгах. Вам это требуется?
– Нет, – Ева улыбнулась и покачала головой.
– Тогда что же вы хотите от меня в три часа ночи? – Старик вздохнул. – Давайте поговорим откровенно, уже действительно поздно. Это мальчик вас позвал? Глупо, ей-богу, глупо. Чего ты испугался? – спросил он у внука.
Костя посмотрел на стол. Ева поняла, что «браунинг» лежит под раскрытым журналом.
– Знаете, почему я стала говорить с вашим внуком, когда он залез на крышу и угрожал прыгнуть? Потому что он не собирался этого делать. Он шантажировал директора своим поведением, я помогла директору. У меня есть некоторые принципы на этот счет. – Ева встала и прошлась по кабинету, разглядывая книги в шкафу. – Они заключаются в том, что человеку никогда нельзя мешать покончить с собой. Мы приходим в жизнь, не выбирая своего места и времени рождения. Человеку надо дать воспользоваться возможностью выбора хотя бы в смерти, если он этого хочет. Желание человека покончить с собой священно, даже если оно накатило вдруг, в момент сильной депрессии, или случайно, от нестерпимой обиды. Скажу больше, если человек действительно хочет покончить с собой, он сделает это тихо, не привлекая внимания и с минимумом шума и грязи.
– Что это значит – грязи? – заинтересовался профессор.
– Это значит, он никого не оповестит, не воспользуется своей смертью как местью и не забрызгает мозгами дорогой ковер. – Ева остановилась позади профессора и потрогала толстый ковер на стене. Ее палец утонул в мягком ворсе, как в раскрывшейся головке хлопка. – Отличная вещь. Китай?
– Ручной работы, – кивнул старик, не поворачиваясь. – Старый Китай. Вы правы. Мозги на таком ковре – ни к чему.
– Даже очень умные мозги. А если пальнуть из этого в голову, так и получится. – Ева быстрым жестом достала из-под журнала «браунинг» и осмотрела его. – Заряжен, но неухожен. Не любите оружие, профессор?
– Не люблю. Тут вы правы. Это ирония судьбы, учитывая специфику моей профессии, но знаете, как это бывает в жизни? Открытие – вещь непредсказуемая. Трудно предсказать будущее и то, как это открытие будет использовано. Выйди, Костик.
– Дед!..
– Выйди. Мне нужно поговорить с этой… учительницей. – Старик дожидается, когда Костя прикрывает за собой створки двери, и смотрит на усевшуюся напротив него с другой стороны стола Еву грустно и устало. – Вы верите в вечность? – спрашивает он вдруг.
– Нет. Я не верю в то, что не могу представить. Я верю в себя, разве это менее важно?
– В себя, в партию, в идею. Это чушь. Если человек не верит в вечность, его существование бессмысленно, поскольку ему кажется, что жизнь кончится вместе с ним. Видели людей в подъезде?
Ева кивает.
– Если вас пропустили ко мне, значит – вы одна из них. Ко мне пускают только дочку с зятем, адвоката, домработницу и шофера. Что вам надо?
– Сейчас скажу. Сначала вопрос. Почему Костя живет с вами, а не с родителями?
– Дочка считает, что я – старый маразматик, которому не помешает общение с внуком. Зять надеется, что я оставлю в завещании все Косте. Домработница считает, что Костик сбежал от замучивших его нотациями родителей. Сам внук использует деда, как он выражается, «по полной программе» и вдобавок к этому учит меня жить. Я, оказывается, этого не умею. Мнение шофера вам тоже интересно?
– Нет. Вы так и не сказали своего мнения.
– Почему он со мной? Это банально. Я его люблю. Он – мое продолжение. Так что же вам надо?
– Я хочу узнать почему.