Порядок. Без паники. Я могу это сделать. Это определенно возможно. Всего-то дел – слегка подвинуться влево, поднапрячься, подтолкнуть посильнее… Ну же, давай! Каково это, по-вашему, – запихивать в нью-йоркское такси бар для коктейлей?
Я покрепче обхватываю полированное дерево, глубокий вдох – и еще один бесплодный рывок. В Гринич-Виллидж стоит безоблачный зимний день – один из тех, когда воздух густотой напоминает зубную пасту, то и дело перехватывает дыхание, а люди ходят в шарфах как в намордниках. Но я вся в поту. Физиономия раскраснелась, волосы выбились из-под новенькой казацкой шапки и падают на глаза; готова спорить – с той стороны улицы публика, рассевшаяся у окошек кафе «Джо-Джо», от души наслаждается бесплатным шоу.
Но сдаваться я не собираюсь. Уверена, у меня все получится.
Должно получиться – не выкладывать же несусветную сумму за доставку, если я живу тут рядышком, за углом.
– Не пройдет, – с убежденным видом заявляет таксист, выглянув из окошка.
– Пройдет! Я уже засунула две ножки…
Еще один отчаянный толчок. Пропихнуть бы оставшиеся две, хоть как-нибудь… Это все равно что волочь пса к ветеринару.
– И к тому же я не застрахован, – добавляет таксист.
– Неважно! Здесь ехать-то две улицы. Я буду держать это всю дорогу. Все будет прекрасно!
Таксист вскидывает бровь и ковыряет во рту грязной зубочисткой.
– И вы полагаете, что поместитесь сюда вместе с этой хренью?
– Втиснусь! Как-нибудь справлюсь! – В отчаянии я снова пихаю бар, и он сплющивает переднее сиденье.
– Эй! Повредите мою машину – будете платить.
– Извините, – хриплю я, – сейчас попробую по-другому, наверное, я выбрала неправильный угол…
Я как можно осторожней вытаскиваю свое сокровище из такси обратно на тротуар.
– Кстати, а что это за чертовщина такая?
– Это бар для коктейлей 1930 года! Смотрите, верх опускается… – Я отмыкаю переднюю створку и с гордостью демонстрирую зеркальную отделку. – Вот сюда ставят стаканы… А это набор из двух шейкеров…
Я с восхищением провожу рукой по своему приобретению. Как только я увидела бар в витрине «Артурз Антикс», мне стало ясно, что я должна его заполучить. Конечно, я помню наш с Люком маленький уговор: больше никакой мебели для нашей квартиры, но ведь антиквариат – совсем другое дело! Настоящий бар для коктейлей, совсем как в фильмах Фреда Астера и Джинджер Роджерс! Он полностью преобразит наши вечера. Теперь мы с Люком будем смешивать мартини, танцевать под ретропесенки и любоваться закатом! Это создаст такую атмосферу! Придется купить старинный проигрыватель с граммофонной трубой, мы начнем коллекционировать пластинки на семьдесят восемь оборотов, а я буду носить шикарные платья.
И может быть, к нам на коктейли начнут захаживать гости. Наши суаре прославятся. В «Нью-Йорк таймс» напишут о нас статью! Да! «Час коктейля был возрожден в элегантной манере в Вест-Виллидж. Стильная британская пара – Ребекка Блумвуд и Люк Брендон…»
Дверца такси с шумом распахивается, и, подняв голову, я, к некоторому своему изумлению, вижу, что шофер вылезает наружу.
– О, спасибо! – восклицаю я с признательностью. – Если вы чуть-чуть поможете, я справлюсь. Нет ли у вас веревки? Мы привяжем его к крыше…
– Никаких крыш. Никаких поездок. – Таксист с грохотом захлопывает дверцу со стороны пассажирского сиденья, и я с ужасом смотрю, как он усаживается за руль.
– Вы не можете просто так взять и уехать! Есть закон! Вы должны меня взять. Это распоряжение мэра!
– Насчет баров для коктейлей мэр не распоряжался. – Таксист закатывает глаза и заводит двигатель.
– Но как же я отвезу это домой?! – в негодовании кричу я. – Подождите! Вернитесь!
Но такси уже мчится прочь по улице, а я торчу посреди тротуара, цепляясь за бар для коктейлей и ломая голову, как теперь быть.
Правильно. Ищи другой выход. Может, донести его до дома? Здесь недалеко.
Я раскидываю руки пошире и ухватываю-таки бар с обеих сторон. Медленно отрываю от земли… шаг вперед… и бар тотчас бухается на землю. Черт, ну и тяжесть. Кажется, я потянула мышцу.
Ладно, поднять его мне не по силам. Но все равно дотащить бар до нашего дома проще простого. Надо лишь переставить пару ножек вперед на несколько дюймов… А потом следующую пару…
Да! Это идея. Скорость, конечно, черепашья, но если набраться терпения… И войти в ритм…
Левую сторону… Правую…
Главное – не задумываться, как долго я буду колупаться, а просто продвигаться потихоньку. Домой я, правда, опоздаю.
Две девчонки-школьницы в теплых пальто, хихикая, проходят мимо, но я слишком занята, чтобы на них реагировать.
Левую сторону… Правую…
– Извините, – раздается резкий голос, – не могли бы вы не перегораживать тротуар?
Я оборачиваюсь и обнаруживаю, что на меня надвигается женщина в бейсболке, и на поводках у нее с десяток псин всевозможных мастей и размеров.
Чего я никогда не могла понять – так это почему люди не хотят сами выгуливать собственных собак? Не любишь гулять – заводи кошку. Или аквариум с тропическими рыбками.
И вот теперь эти собаченции прут прямо на меня. Тявкают, гавкают, дергают поводки и… поверить не могу! Пудель задирает лапу прямо на мой прекрасный бар для коктейлей!
– Прекрати! – ору я. – Уберите эту собаку!
– Пойдем, Фло, – обращается женщина к собаке, испепеляет меня ненавидящим взглядом и тащит своих шавок прочь.
Безнадежно. Только полюбуйтесь, как далеко я продвинулась. Не добралась и до конца витрины «Артурз Антикс», а сил уже никаких.
– Итак, – сухо произносят у меня за спиной, – может, вы все-таки предпочтете доставку?
Обернувшись, я вижу Артура Грэма, владельца «Артурз Антикс», – он стоит, прислонившись к косяку, в дверях своего магазина, весь такой опрятный, в пиджаке и при галстуке.
– Не уверена. – Я приваливаюсь к бару, стараясь изобразить беззаботность. Как будто у меня есть другие варианты, кроме как торчать столбом посреди тротуара. – Возможно.
– Семьдесят пять долларов, любое место на Манхэттене.
А на фига мне любое место на Манхэттене? Я же тут, за углом живу!
Артур одаривает меня улыбкой, исполненной непреклонности. Знает, гад, что выиграл.
– Ладно. – Я признаю себя побежденной. – Пожалуй, идея неплохая.
Я слежу, как Артур подзывает типчика в джинсах – тот приближается и с раздраженным видом поднимает бар так, словно он из бумаги, – а потом отправляюсь следом за ними в теплый, забитый всевозможным старинным барахлом магазин. Невольно глазею по сторонам, хотя была здесь всего минут десять назад. Обожаю это местечко. Куда ни повернись – повсюду классные штучки, которые так и тянет купить. Вон тот резной стул, например, или это расшитое вручную бархатное покрывало… И вы только взгляните на эти изумительные дедушкины часы! Каждый день здесь появляется что-нибудь новенькое.
Не то чтобы я хожу сюда каждый день.
Просто… сами понимаете. Присматриваюсь.
– Вы сделали превосходную покупку, – говорит Артур, глядя на мой бар. – У вас наметанный глаз. – Он улыбается и пишет что-то на квитанции.
– Я в этом не слишком уверена, – отвечаю я и скромно пожимаю плечами.
Хотя подозреваю, что именно так дело и обстоит: глаз у меня и вправду наметанный. Каждое воскресенье мы с мамой смотрели по телевизору «Антикварные гастроли»[1], так что, вероятно, какие-то навыки у меня выработались.
– Прекрасная вещь, – замечаю я с видом знатока, кивая на большое зеркало в золоченой раме.
– Да, – отзывается Артур. – Хоть и современная…
– Само собой, – торопливо говорю я.
Разумеется, я вижу, что эта штука современная. Просто прекрасная вещь… с учетом того, что она современная.
Артур поднимает на меня глаза.
– Посуда для бара вас не интересует? Высокие бокалы… сифоны… У нас бывают очень оригинальные.
– О да-а-а! – Я широко улыбаюсь. – Конечно!
Высокие бокалы тридцатых годов! Сами подумайте – кому захочется пить из современных дрянных стаканов, когда есть антиквариат?
Артур открывает свою большую книгу в кожаном переплете, надпись на котором гласит: «Коллекционеры», и я преисполняюсь гордостью. Я – коллекционер! Круто, правда?
– Мисс Ребекка Блумвуд… Принадлежности для бара тридцатых годов. Ваш номер у нас есть, так что, как только что-то появится, я позвоню. – Артур пробегает глазами по странице. – Вас, я вижу, еще интересовали вазы венецианского стекла?
– Ой! Да, конечно…
Я и забыла про коллекционирование венецианских ваз. Честно говоря, не помню, куда и первую-то подевала.
– А также карманные часы девятнадцатого века… – Его палец скользит по строчкам. – Формочки для желе… Подушечки для иголок… – Артур поднимает голову. – Все эти вещи до сих пор актуальны?
– Ну… Пожалуй, карманные часы мне уже не так нужны. И формочки тоже.
– Понятно. А викторианские десертные ложечки?
Десертные ложечки? На кой черт мне понадобилась груда старых десертных ложек?
– Знаете что, – задумчиво произношу я, – скорее всего, я остановлюсь только на принадлежностях для бара тридцатых годов. Соберу по-настоящему хорошую коллекцию.
– По-моему, это мудро. – Артур улыбается мне и принимается вычеркивать строки из списка. – Увидимся.
Я выхожу из магазина, и улица встречает меня обжигающим холодом, в воздухе кружат редкие снежинки. Меня переполняет чувство глубочайшего удовлетворения. Ведь это фантастическое капиталовложение. Настоящий бар для коктейлей тридцатых годов – а скоро я подберу еще и коллекцию посуды к нему! Меня распирает от гордости.
Кстати, а зачем я выходила из дома?
Ах да. За двумя стаканчиками капуччино.
Уже год мы живем вдвоем в Нью-Йорке, на Одиннадцатой Вест-стрит, в зеленом, по-настоящему красивом районе со свежим воздухом. Все дома здесь с причудливыми балкончиками, а вдоль тротуаров высажены деревья. Прямо напротив нас кто-то постоянно наигрывает джазовые мелодии на пианино, и летними вечерами мы взбираемся на плоскую крышу, которую делим с соседями, разваливаемся на подушках, потягиваем вино и слушаем музыку (по крайней мере, однажды мы так делали).
Ввалившись в дом, я обнаруживаю в холле стопку корреспонденции, которую тотчас просматриваю.
Скука…
Скука…
Британский «Вог»! Ха!
Скука…
Ой. Мой счет из «Сакс» на Пятой авеню.
С минуту я пялюсь на конверт, а потом отправляю его в сумку. Это вовсе не означает, что я его спрятала. Просто Люку совершенно незачем его видеть. Я недавно прочитала статью «Не слишком ли много информации?» в одном очень хорошем журнале, и там говорилось, что надо отсеивать некоторые из происшедших за день событий, а не забивать утомленный разум друга или подруги всякими пустяками. Там было сказано, что дом – это убежище, и никто совсем не обязан знать все. С этим нельзя не согласиться.
Так что в последнее время я отсеиваю очень многое. Разные скучные, обыденные мелочи… к примеру, вроде счетов или стоимости новой пары туфель… И знаете что? Теория, по-видимому, абсолютно правильная: она буквально изменила наши отношения.
Сую оставшуюся почту под мышку и топаю вверх по лестнице. Писем из Англии нет, но сегодня я их и не ждала. Потому что сегодня… угадайте, что?! Мы летим домой! На свадьбу моей лучшей подруги Сьюзи! Дождаться не могу.
Сьюзи выходит замуж за Таркина – действительно славного парня, которого она знает всю жизнь. (Вообще-то он ее кузен. Но это законно. Они выясняли.) Свадьбу собираются праздновать в Гэмпшире, в доме родителей Сьюзи, – море шампанского, и лошадь, и экипаж… А самое главное – я буду подружкой невесты!
При этой мысли у меня ноет под ложечкой. Как я этого жду… Не только того, что стану подружкой невесты, но и того, что увижу Сьюзи, родителей, свой дом. Вчера до меня дошло, что я уже полгода не была в Британии, – это же целая вечность. И я пропустила, как папу выбрали капитаном гольф-клуба, а ведь это была цель всей его жизни. А скандал, когда Шиобан украла в церкви деньги и удрала на Кипр! А самое главное – я не присутствовала на помолвке Сьюзи, пускай даже она и примчалась в Нью-Йорк две недели спустя и показала мне кольцо.
Не подумайте, что я жалуюсь, – ведь мне здесь по-настоящему хорошо. Моя работа у «Берниз» просто превосходная, и жизнь в Вест-Виллидж замечательная. Обожаю бродить по маленьким улочкам, покупать пирожки к чаю в пекарне «Магнолия» субботним утром, а возвращаться через рынок. Вообще мне нравится все, что у меня есть здесь, в Нью-Йорке. Кроме мамочки Люка, пожалуй.
И все же. Дом есть дом.
Из-за двери нашей квартиры доносятся звуки музыки, и сердце замирает от предвкушения. Это же трудится Дэнни! Может, он уже закончил! Мое платье готово!
Дэнни Ковитц живет этажом выше, в квартире своего брата; с тех пор как я поселилась в Нью-Йорке, он стал моим лучшим другом. Дэнни великолепный, несомненно талантливый дизайнер – но пока еще он не добился громкого успеха.
Честно говоря, он вообще никакого успеха не добился. Минуло пять лет с того дня, как Дэнни закончил школу модельеров, – и до сих пор дожидается своего шанса. Но, как он говорит, стать известным модельером потруднее, чем звездой экрана. Если не знаешься с нужными людьми и никто из экс-битлов не ходит у тебя в папашах – забудь об успехе. Я всегда переживала за Дэнни: уж кто-кто, а он успех заслужил. И, как только Сьюз предложила мне быть подружкой невесты, я обратилась к Дэнни с просьбой сшить для меня платье. Вся соль в том, что на свадьбу Сьюз явится целая толпа богачей и знаменитостей. Глядишь, меня заприметят и начнут наперебой спрашивать, кто мой портной, имя Дэнни будет переходить из уст в уста – и карьера ему, считай, обеспечена!
Мне не терпится увидеть, что же он сотворил. Наброски, которые Дэнни показывал мне, были изумительны – а платье, сшитое на заказ, конечно, отличается куда более тщательной отделкой, чем то, что продается уже готовым. Корсет, например, будет с костяными пластинами, украшенный ручной вышивкой. И еще Дэнни предложил маленький бантик с блестками – правда, необычно?
Единственное, что меня немного – совсем чуть-чуть – беспокоит, это что до свадьбы всего два дня, а платье я до сих пор не примерила. И даже не видела. Этим утром я названивала Дэнни в дверь – напомнить, что уезжаю сегодня в Англию, и когда он наконец доплелся до порога, то пообещал закончить все к обеду. Сказал, что у него манера такая – замысел должен дозревать до самой последней минуты, – и тогда происходит всплеск адреналина и вдохновения, и он начинает работать с необыкновенной быстротой. Он всегда только так и работает, заверил Дэнни, и ни разу еще не пропустил назначенный срок.
Я открываю дверь с беззаботным «Привет!». Ответа нет, и я заглядываю в комнату, служащую нам сразу для многих целей. По радио надрывается Мадонна, в телевизоре гремит MTV, а механическая собачка – последнее приобретение Дэнни – пытается вскарабкаться на диван.
А Дэнни, окутанный облачком золотого шелка, спит беспробудным сном, пристроив голову на швейной машинке.
– Дэнни! – в ужасе кричу я. – Эй! Просыпайся!
Дэнни подскакивает как ужаленный и принимается тереть свою худую физиономию. Кучерявые лохмы торчат во все стороны, а светло-голубые глаза налиты кровью еще сильнее, чем поутру, когда мы с ним виделись. На костлявом торсе болтается поношенная серая майка, тощую коленку, выпирающую из дыры в джинсах, украшает ссадина – Дэнни заработал ее, катаясь в эти выходные на роликах. Сейчас Дэнни смахивает на десятилетнего подростка, заросшего щетиной.
– Бекки! – блеет он. – Привет! Ты что тут делаешь?
– Это моя квартира. Вспомнил? Ты работаешь здесь, потому что у тебя пробки выбило.
– А, да… – Дэнни обводит комнату затуманенным взором. – Точно.
– Ты в порядке? – Я с тревогой всматриваюсь в его лицо. – А то у меня кофе есть.
Я приношу чашку, и Дэнни делает два глубоких глотка. Потом его взгляд сосредотачивается на пачке корреспонденции у меня в руках, и только тут он начинает просыпаться по-настоящему.
– Эй, это что, британский «Вог»?
– Э-э… да. – Я кладу журнал так, чтобы Дэнни было сложно до него дотянуться. – Так что с платьем?
– Все классно! Под полным контролем.
– Можно его примерить?
Пауза. Дэнни пялится на лежащую перед ним гору золотого шелка, будто видит ее впервые в жизни.
– Нет, еще нет, – выдавливает он наконец.
– Но оно будет готово вовремя?
– Конечно! На все сто! – Дэнни ставит ногу на педаль, и машинка начинает деловито жужжать. – Бекки, – кричит он, перекрывая шум, – стакан воды сейчас был бы в самый раз!
– Сию минуту.
Я кидаюсь на кухню, поворачиваю кран и жду, когда пойдет холодная вода. Система водоснабжения в этом здании весьма эксцентричная, и мы вечно капаем на мозги нашей домовладелице, миссис Уоттс, что с водой надо бы разобраться. Но миссис Уоттс проживает за много миль отсюда, во Флориде, и ее проблемы водопровода не слишком волнуют. Однако в остальных отношениях это местечко на самом деле чудесное. По нью-йоркским меркам квартира у нас просто огромная, с паркетными полами, камином и окнами от пола и до самого потолка.
(Конечно, когда приезжали мама с папой, на них это впечатления не произвело. Во-первых, они не могли понять, почему мы не живем в отдельном доме. Во-вторых, они все удивлялись, на что годится такая маленькая кухня. Наконец они заявили, что это просто стыд – до сих пор не обзавестись собственным садом. Разве я не знаю, что наш сосед Том переехал в дом с участком в четверть акра? Кроме шуток. Вообразите участок в четверть акра в Нью-Йорке – на нем кто-нибудь тотчас отгрохает десяток офисных кварталов.)
– Хорошо! Так как… – Я вхожу обратно в комнату – и осекаюсь на полуслове. Швейная машинка бездействует, а Дэнни сидит и почитывает мой «Вог». – Дэнни! – вырывается у меня вопль. – Что с моим платьем?
– Ты это видела? – Дэнни тычет пальцем в страницу. – «Коллекция Хэмиша Фаргла продемонстрировала его чутье и живость ума», – громко читает он. – Я вас умоляю! У него талант на нуле. На нуле! Знаешь, мы с ним в школе учились. Слизал у меня одну идейку… – Дэнни смотрит на меня, и глаза у него сужаются. – В «Берниз» есть его тряпье?
– Э-э… не знаю, – вру я.
Дэнни одержим идеей поставлять свои шедевры в «Берниз». Это единственное, о чем он мечтает. А поскольку я там работаю, он втемяшил себе в голову, что я могу организовать для него встречу с главным менеджером магазина.
Собственно, я и организовала. В первый раз Дэнни опоздал на неделю, и менеджерша по закупкам умотала в Милан. Во второй раз Дэнни пришел и показал жакет. Как только менеджерша натянула жакетку на себя, отлетели все пуговицы.
И о чем я думала, когда попросила его сшить для меня платье?
– Дэнни, ты мне просто скажи. Мое платье будет готово?
Молчание длится долго.
– А его обязательно нужно закончить сегодня? – спрашивает наконец Дэнни. – Что, непременно сегодня?
– Я должна быть в самолете через шесть часов! – Мой голос превращается в писк. – И мне надо идти по проходу между скамьями в церкви меньше чем через… – Да что толку уточнять. – Ладно, не переживай. Надену что-нибудь другое.
– Что-нибудь другое? – Дэнни откладывает «Вог» и тупо таращится на меня. – Что значит – «другое»?
– Ну…
– Ты меня увольняешь? – Дэнни смотрит на меня такими глазами, будто я объявила, что настал конец нашему десятилетнему супружеству. – Только потому, что я самую малость выбился из графика?
– Я тебя не увольняю! Но сам посуди: не могу же я быть подружкой невесты без платья!
– Но что ты тогда наденешь?
– Ну… – Я в смущении стискиваю пальцы. – У меня про запас было одно платьице…
Язык не поворачивается сказать, что их вообще-то три. И два отложены в «Берниз».
– От кого?
– От Донны Каран, – виновато говорю я.
– От Донны Каран? – Голос Дэнни дрожит от такого предательства. – Ты предпочла мне Донну Каран?
– Конечно, нет! Но платье, по крайней мере, готово, и все швы на месте…
– Надень мое!
– Дэнни…
– Надень мое платье! Пожалуйста! – Дэнни бросается на пол и ползет ко мне на коленях. – Оно будет готово! Я стану работать день и ночь напролет!
– У нас нет ни дня, ни ночи. У нас осталось… часа три.
– Тогда я буду работать все три часа. Я сделаю это!
– За три часа сделаешь из отреза вышитый корсет с костяными пластинами? – недоверчиво спрашиваю я.
Вид у Дэнни смущенный.
– Гм… Можно по-новому пересмотреть модель…
– Каким образом?
Некоторое время Дэнни в задумчивости постукивает пальцами, а потом вскидывает голову.
– У тебя есть простая белая футболка?
– Футболка? – Я не могу скрыть паники.
– Это будет грандиозно. Я обещаю. – Слышится шум подъезжающего грузовика, и Дэнни выглядывает в окно. – Эй, ты что, еще антиквариата прикупила?
Час спустя я разглядываю себя в зеркало. На мне пышная юбка из золотого шелка, а сверху – белая футболка, которую теперь никто бы не узнал. Дэнни отпорол рукава, вышил узор, пристрочил кайму, заложил складки там, где их не было прежде, – и футболка преобразилась в самый фантастический топ, который я когда-либо в жизни видела.
– Я без ума от этого платья! – Я, сияя, смотрю на Дэнни. – Просто без ума! Я буду самой потрясающей подружкой невесты в мире!
– Неплохо, да? – Дэнни с небрежным видом пожимает плечами, но я-то понимаю, как он горд собой.
Я одним глотком допиваю свой коктейль.
– Восхитительно. Еще по одному?
– А что в нем было?
– Ну… – я окидываю взглядом бутылки, выстроившиеся в баре, – точно не знаю.
На то, чтобы поднять бар по лестнице и втащить его в квартиру, ушло немало времени. Честно говоря, бар оказался несколько больше, чем мне запомнилось, и я не была уверена, что он втиснется в маленький альков за диваном, как я планировала. Но смотрится бар просто сказочно! Он гордо красуется посреди комнаты, и мы уже пустили его в дело. Как только бар доставили, Дэнни поднялся к себе и совершил налет на буфет своего братца Рэндала, а я собрала у себя на кухне всю выпивку, которую смогла отыскать. Мы выпили по «Маргарите», по «Отвертке» и по коктейлю моего собственного изобретения, под названием «Блумвуд», – из водки, апельсинового сока и горошин «M&M», которые надо вычерпывать ложечкой.
– Дай-ка мне топ. Немного ушью плечо.
Я стаскиваю топ, протягиваю его Дэнни и беру джемпер, не утруждая себя ужимками скромницы. Это же Дэнни. Он продевает нитку в иголку и начинает умело присобирать материю у ворота.
– Стало быть, это твои странные кузенобрачующиеся друзья, – произносит он. – Так что они из себя представляют?
– Ничего они не странные. – Я колеблюсь мгновение. – Ну, Таркин немного странноватый. Но Сьюзи – ничуть. Она моя лучшая подруга.
Дэнни вскидывает бровь.
– И что, они не могли найти для этого дела никого другого, кроме как собственного родственника? Типа «Так, мама уже занята… сестра – слишком жирная… собака… м-м, нет, шерсть не в моем вкусе…»
– Прекрати! – Я не могу удержаться от смеха. – Просто они вдруг поняли, что созданы друг для друга.
– Прям «Когда Гарри встретил Салли». – И Дэнни декламирует, подражая голосу за кадром: – Они были друзьями. Они появились из одной пробирки.
– Дэнни…
– Ладно. – Он унимается и перерезает нитку. – А как у вас с Люком?
– Что у нас с Люком?
– Пожениться не надумали?
– Не знаю… – К щекам приливает краска. – Вообще-то мне такая мысль и в голову не приходила…
Святая правда.
Ну ладно. Не совсем правда. Может, мысль такая и приходила мне в голову – но по довольно своеобразным поводам. Скажем, когда я пару раз заглядывала в «Бекки Брендон»[2] – просто посмотреть, что там такое. И разок-другой пролистала журнал «Свадьбы». Из самого обычного любопытства.
А может, такая мысль посещала меня еще и потому, что Сьюзи выходит замуж – а ведь они с Таркином вместе гораздо меньше, чем мы с Люком.
Но знаете что? Не так уж это и важно. Свадьбы – это не по мне. И если бы Люк сделал мне предложение, я бы наверняка ответила – «нет».
Хотя… Ладно уж. Я, наверное, ответила бы – «да».
Но все дело в том, что этого не произойдет. Люк не женится «еще очень-очень долго, если вообще когда-нибудь женится». Он сказал так в интервью «Телеграф» три года тому назад – я нашла статью в папке с газетными вырезками (я там вовсе не шарила. Просто искала… резинку). Интервью касалось в основном работы Люка, но спрашивали и о личной жизни, и подпись под фотографией гласила: «Брендон: женитьба – в последнюю очередь».
По мне – так просто замечательно. У меня этот вопрос тоже – в последнюю очередь.
Пока Дэнни заканчивает платье, я занимаюсь хозяйством: вываливаю грязные тарелки в раковину, оставив их мокнуть, тру губкой пятно на кухонном столе и расставляю по цвету баночки со специями. До чего приятная работа. Почти как в прежние времена – раскладывать фломастеры.
– Так вам, ребята, трудно живется вместе? – Стоя в дверях, Дэнни следит за моими манипуляциями.
– Нет. – Я бросаю на него удивленный взгляд. – Почему?
– Моя подружка Кирсти попробовала жить со своим парнем. Сущее бедствие. Они только и делали, что цапались. Она сказала, что не представляет, как это другим удается.
Пристраивая тмин рядом с верблюжьей кожей (это еще что такое?), я преисполняюсь гордостью. Ведь с тех пор как мы с Люком поселились вместе, у нас почти не возникало проблем. Пожалуй, кроме того случая, когда я перекрасила ванную, и золотая краска с блестками перепачкала его новый костюм. Но это не в счет, потому что Люк сам потом признал, что погорячился и любой, у кого с головой в порядке, заметил бы, что краска свежая.
Если подумать – был еще маленький, пустяковый спор из-за того, сколько я покупаю. Кажется, Люк тогда открыл дверцу гардероба и раздраженно спросил: «И когда ты собираешься все это носить?»
И еще, наверное, то небольшое препира… откровенное обсуждение, сколько часов Люк уделяет работе. Он управляет собственной компанией по связям с общественностью, «Брендон Комьюникейшнс», с отделениями в Лондоне и в Нью-Йорке, и эта компания отнимает все его время. Люк любит свою работу, и, помнится, пару раз я обвинила его в том, что ее он любит больше, чем меня.
Но в целом мы – взрослая, готовая к компромиссам пара, способная разобраться во всех вопросах. Недавно мы отправились на ланч и обстоятельно поговорили; я от души пообещала, что постараюсь поменьше покупать, а Люк от души пообещал, что постарается поменьше работать. Потом Люк вернулся в контору, а я отправилась в супермаркет за продуктами к ужину (и наткнулась там на изумительное оливковое масло с давлеными красными апельсинами – теперь просто необходимо отыскать хоть какой-нибудь рецепт).
– Искусство жить вместе требует усилий, – изрекаю я. – Надо уметь идти на уступки. Надо не только брать, но и давать.
– В самом деле?
– О да. Мы с Люком делим наши средства и повседневные обязанности… Это как командная игра. Главное – не настраиваться, что все будет как прежде. Надо приспосабливаться.
– Да ты что? – Дэнни, кажется, заинтересовался. – И кто, по-твоему, приспосабливается больше? Ты или Люк?
Я на мгновение задумываюсь и наконец произношу:
– Трудно сказать… Думаю, мы оба поровну.
– Ну а… все это, – Дэнни взмахом руки указывает на загроможденную комнату, – это по большей части твое или его?
– Гм… – Я обвожу взглядом все мои ароматерапевтические свечи, кружевные подушки, стопки журналов. На мгновение в памяти всплывает девственно чистая, спартанская лондонская квартира Люка. – Пожалуй, обоих понемножку.
В каком-то смысле это правда. Ведь в спальне есть ноутбук Люка.
– Главное – что между нами никаких трений, – продолжаю я. – Мы мыслим одинаково. Мы – как единое целое.
– Круто, – замечает Дэнни, выудив яблоко из вазы для фруктов. – Повезло вам.
– Знаю. У нас с Люком все как по нотам, – доверительно делюсь я. – И иногда между нами возникает почти что… мистическая связь.
– Правда? – Дэнни таращит глаза. – Ты серьезно?
– Да. Я всегда знаю, что он хочет сказать, а еще как бы чувствую его присутствие…
– Так ты что-то навроде экстрасенса?
– Наверное. – Я небрежно пожимаю плечами. – Это как дар. Я в это особенно не вдумываюсь…
– Приветствую, Оби ван Кеноби[3], – произносит глубокий голос у нас за спиной, и мы с Дэнни едва не выскакиваем из собственных шкур.
Я разворачиваюсь – и вот он, Люк, стоит в дверях с довольной ухмылкой. Лицо раскраснелось от холода, в темных волосах блестят снежинки. Он так высок, что комната вдруг начинает казаться немного меньше.
– Люк! – вскрикиваю я. – Ты нас напугал.
– Извини, – говорит он. – Я решил, что ты почувствуешь мое присутствие.
– Что-то такое я и почувствовала, – отвечаю я с оттенком вызова в голосе.
– Конечно, почувствовала. – Люк целует меня. – Привет, Дэнни.
– Привет, – откликается Дэнни, глядя, как Люк уверенными движениями снимает свое темно-синее кашемировое пальто, расстегивает манжеты и развязывает галстук.
Однажды, когда мы крепко выпили, Дэнни спросил меня:
– Люк и любовью занимается так же, будто открывает бутылку шампанского?
Я, конечно, тогда врезала Дэнни, заявив, что это не его дело, и все же я поняла, что он имеет в виду. Люк никогда не возится, не колеблется, не теряется. Он всегда точно знает, чего хочет, и неизменно это получает – нового клиента для своей компании или что-нибудь в постели, и все с такой легкостью, с какой он откупоривает шампанское.
Ладно. Проехали. Скажем так: с тех пор как мы с Люком вместе, мои горизонты значительно расширились.
Люк просматривает почту.
– Так как дела, Дэнни?
– Спасибо, хорошо. – Дэнни кусает яблоко. – А как поживает мир крупных финансов? Моего братца сегодня не видел?
Рэндал, брат Дэнни, работает в финансовой компании, и они с Люком пару раз обедали вместе.
– Сегодня не видел, – отвечает Люк.
– Ну, когда увидишь, спроси, не прибавил ли он, часом, в весе. Как бы между прочим. Просто скажи: «Эй, да ты, никак, поправился». И брось что-нибудь вскользь насчет осмотрительности в выборе десертов. У него паранойя развилась на почве ожирения. Со смеху лопнуть можно.
– Братская любовь, – ухмыляется Люк, – разве она не прекрасна?
Перебрав всю почту, Люк слегка хмурит лоб и поворачивается ко мне:
– Бекки, уведомление о состоянии нашего счета еще не приходило?
– А-а… Нет. Еще нет. – Я подбадривающе улыбаюсь. – Думаю, завтра придет!
Это не совсем правда. Уведомление из банка пришло еще вчера, но я запихала его в ящик с бельем. Меня немного тревожат некоторые пункты, – может, мне удастся что-нибудь придумать, чтобы изменить ситуацию к лучшему. Ведь, говоря по правде, что бы я там ни пела Дэнни, с нашим совместным счетом не все так просто.
Не поймите меня неправильно, я всей душой за то, чтобы делить деньги. Ладно, признаюсь как на духу: мне нравится делить деньги Люка. Но мне совсем не нравится, когда Люк вдруг спрашивает: «А эти семьдесят долларов в “Блумингдейлз” – на что?» – а я не могу вспомнить.
Внезапно меня посещает гениальное озарение. Надо пролить что-нибудь на уведомление – так, чтобы Люк не смог его прочитать!
– Приму душ, – говорит Люк, откладывая почту.
На пороге он вдруг останавливается. Очень медленно оборачивается – и его взгляд упирается в бар для коктейлей. Можно подумать, будто он ничего подобного раньше не видывал.
– Что это такое? – выдавливает Люк.
– Бар для коктейлей! – радостно сообщаю я.
– Откуда он взялся?
– Он… ну… Купила сегодня.
– Бекки… – Люк прикрывает глаза. – Я думал, мы договорились: больше никакого барахла!
– Это не барахло! Это подлинный шедевр тридцатых годов! Мы каждый вечер сможем готовить изумительные коктейли! – Что-то в выражении лица Люка действует мне на нервы, и я сбивчиво бормочу: – Послушай, я помню, что мы решили не покупать больше мебели. Но это же совсем другое. В смысле, если видишь такую уникальную вещь, ее надо хватать!
Смешавшись, я закусываю губу. Люк молча приближается к бару. Проводит рукой по крышке, потом берет шейкер… Челюсти его плотно сжаты.
– Люк, я ведь думала, что это будет так занятно! Думала, тебе понравится. Продавец в магазине сказал, что у меня наметанный глаз.
– Наметанный, – эхом отзывается Люк, словно отказываясь верить в происходящее.
И подбрасывает шейкер в воздух – я только ахнуть успеваю. С содроганием жду, как шейкер со звоном грохнется на деревянный пол… Но Люк ловко подхватывает его. Мы с Дэнни, разинув рты, следим, как он снова подкидывает шейкер, вертит его, перекатывает по руке.
Глазам не верю. Я живу с Томом Крузом!
– На летних каникулах я подрабатывал барменом, – сообщает Люк, расплываясь в улыбке.
– Научи меня, как это делается! – в возбуждении кричу я. – Я тоже так хочу!
– И я! – подхватывает Дэнни. Он берет другой шейкер, неуклюже переворачивает его и перебрасывает мне. Я пытаюсь поймать, но шейкер плюхается на диван. – Руки-крюки! – хихикает Дэнни. – Давай, Бекки, тренируйся – тебе букет на свадьбе ловить.
– Еще чего!
– Валяй! Хочется ведь быть следующей?
– Дэнни… – Я изображаю беззаботный смех.
– Вы двое определенно должны пожениться, – продолжает Дэнни, игнорируя мой выразительный взгляд, потом подбирает шейкер и принимается перекидывать его из одной руки в другую. – Это превосходно. Посмотрите на себя: живете вместе, убить друг дружку не порываетесь, и не родственники… Я бы сшил тебе ослепительное платье. – Внезапно посерьезнев, Дэнни ставит шейкер на место. – Слушай-ка, Бекки, пообещай, что если вы поженитесь, то платье тебе сошью я.
Плохо дело. Если он будет продолжать в том же духе, Люк решит, что я оказываю на него давление. И, чего доброго, подумает, что я специально подговорила Дэнни.
Надо спасать положение. Срочно.
– Вообще-то я замуж не хочу, – слышу я свой собственный голос. – По крайней мере, не в ближайшие лет десять.
– Серьезно? – Дэнни растерян. – Не хочешь?
– В самом деле? – Люк поднимает голову, на лице его какое-то странное выражение. – Я этого не знал.
– Разве? – откликаюсь я, стараясь говорить как можно небрежнее. – Ну, теперь знаешь!
– Почему ты не хочешь выходить замуж еще десять лет? – спрашивает Дэнни.
– Я… – На меня вдруг нападает кашель. – Как водится, очень многое хотелось бы сделать прежде. Например, заняться своей карьерой, и… исследовать свой потенциал, и… узнать саму себя, сформировать собственную личность.
Я умолкаю и с вызовом встречаю иронический взгляд Люка.
– Ясно, – кивает он. – Что ж, звучит разумно. – Он смотрит на шейкер у себя в руках и ставит его на место. – Пожалуй, пойду в душ.
Погодите. Он же не должен был со мной соглашаться.