Оборотничество – генетическая особенность, которая чаще всего проявляется у жителей Иджикаяна и Асерина. Оно нередко передается по наследству, но «заразиться» оборотничеством нельзя. Вопреки расхожему мнению, способность оборотня менять облик никак не связана с лунными циклами.
Тисса черным лебедем влетела в Великую Трапезную и с размаху плюхнулась на стул напротив брата.
В карманах ее вязаного кардигана гремели витые ложечки и алхимические щипцы. В котелке, брошенном на пол, зарождалась жизнь. Три других котла – с ингредиентами – тряслись и рычали под крышками.
– Как ты себя чувствуешь? – близняшка деловито потянулась ко лбу юноши – измерить температуру.
Фрэнсис, который встал ни свет ни заря (демон внутри выл лучше будильника) и теперь завтракал, обложенный учебниками по боевке (как талисманами: вдруг знания как-нибудь сами в голову просочатся?), привычно увернулся, оторвался от омлета и удивленно уставился на сестру:
– А где Ладислава?
Тисса закатила глаза.
Лади меж тем как раз зашла в Великую Трапезную. Она и не подозревала, что ночью ее разжаловали из статуса «амулет на удачу» в статус «непредвиденная неприятность». А потому пребывала в недоумении: почему Тисса с утра не перемолвилась с ней ни единым словом? Только убежала вперед, громыхая склянками, отворачивая нос. Что за жмыхня такая?
Ну ладно, спишем это на то, что завивка волос гусеницами слишком сильно перетянула ее башку. Кислород не поступает, функции мозга отключаются, и первым делом пострадало дружелюбие.
Найт подобрала по дороге уползшего от Тиссы жука-аморфина, закинула его в котел близняшки.
– Не за что! – нарочито подмигнула Лади в ответ на молчание той.
Потом села за стол, плюхнув локти поверх скатерти, и они с Фрэнсисом оживленно зещебетали. Тисса глядела на девушку волчицей – как на лису, приставшую к ее волчонку, – но потом все же нехотя и с опаской включилась в беседу. А там и разговорилась кое-как.
Настроение у Лади пело и плясало, радужное. Она выспалась, пары на неделе предстояли сплошь интересные, соседи-близнецы и новоявленные друзья-однокурсники позволяли ей ни на минуту не оставаться одной – а значит, и не думать о плохом…
В трапезной царил мир и покой. Уютницы в белых фартуках сновали меж столов со свежим кофе. Утро покачивалось на волнах солнца, и зал потихоньку заполнялся зевающими студентами всех мастей.
Преподаватели, как обычно, завтракали у себя.
Если адепты жили в Полуночном крыле, то мастера селились в коттеджах, разбросанных по территории замка. Так, домик Стэна Хлестовски был построен на дереве в Риторической Роще, старенький магистр Ранкин жил у пруда с ундинами («Так приятно смотреть на них по утрам, так бодряще»), госпожа Клыккер обитала над конюшней, а мастер Шильд’эс – на грибной поляне, в дружественном окружении мухоморов.
Моргана Гарвуса поселили поближе к Буре как важную особу: его белокаменный дом с пышными цветами на карнизах выходил прямо на Большой Фонтанный Двор.
Хотя если бы кто спросил самого Гарвуса, то мастер тайн предпочел бы жить на отшибе, а не вот так – когда мимо спальни круглыми сутками шляются студенты и часть из них (преимущественно женского пола) иногда стучит в окно, хихикает и убегает. А на запотевшем стекле остаются сердечки, подозрительно напоминающие ягодицы – рисовали быстро, волнительно…
В общем, ни войти, ни выйти незамеченным. Ну если только через черный ход для прислуги.
Тисса, Фрэнс и Лади болтали о том и о сем, когда зеркало-водопад раскрылось аркой и под своды трапезной взмыл громкий и знакомый собачий лай.
Сердце Ладиславы дернулось.
Она обернулась. В зал стремительно вошел Берти. Золотистый пес вился вокруг длиннющих ног Голден-Халлы, и сыщик перешагивал через свою юлу-собаку, как цапля, высоко вскидывая острые колени.
– Хей, народ, всем доброе утро! – рыжий несколько раз громко хлопнул в ладоши, привлекая внимание, и без того мгновенно слетевшее к нему на плечо, как голубка.
– Объявление первому курсу! Пятничный семинар по Сыскному Делу переносится! Нет, не спешите рыдать: не отменяется, а переносится, – уточнил он, завидев вытянувшиеся лица новичков. – Никаких пыльных аудиторий! Я буду ждать вас в пять пополудни у водопада Проклятых Душ. Возьмите купальные принадлежности, – подмигнул он.
Тут пес Голден-Халлы кинулся к ближайшему столику, выхватил там у Красотки Диты бумажную салфетку из рук и стрелой метнулся прочь из Трапезной, довольно урча.
– Ох! – вздохнул Берти. – Вам вернуть салфетку?
– Не надо, – удивилась Красотка.
– Хорошо. А то у пса нюх на необычности. Он предпочитает вырывать что-нибудь личное. Шпионский шифр, любовное письмо, дурные стихи. Итак: пятница, пять часов, водопады. Всем приятного аппетита и до встречи.
И такой же танцующей походкой, что-то насвистывая, утопив веснушчатые руки глубоко в карманах, Берти удалился.
– Я слышала, он творит прах-знает-что на своих парах, – Тисса неодобрительно нахмурилась. Ей не очень-то нравился детектив. – Ты идешь на сыск? – обратилась близняшка к Лади.
– Да! – горячо закивала та и машинально поправила волосы.
После завтрака ребята разбежались в разные стороны.
Морган Гарвус уже ждал Фрэнсиса, замерев темной фигурой в боковой арке.
– Морган, мы можем в пятницу закончить пораньше? – попросил Фрэнс, памятуя об ужине с Найт. – У меня там планы на вечер.
Доктор Гарвус вздернул бровь, презрительно скривил губы, но… Согласился.
– У меня тоже планы, – холодно сказал он, быстро идя по внешней замковой аркаде в сторону Старой Пыточной. Ворон парил у него над плечом. – Постарайтесь сейчас не умереть от разочарования, но: мой мир не вертится вокруг вас, Фрэнсис. Однако не будем забегать вперед. Сегодня нас ждут два способа изгнания: они описаны в кнасской сказке VI века, и, хотя толкование текста неоднозначно, а протагонист погибает в муках, думаю, попробовать стоит.
Фрэнсис вздохнул.
Тисса, обвешанная котелками и ретортами, как тяжелогруженый ослик старьевщика, отправилась на алхимию.
А Ладислава, одна-одинешенька, пошла на Наследие Этерны к Стэну Хлестовски.
Ночного человека Ладислава нашла в библиотеке. Стэн лихорадочно бегал между книжных стеллажей, выхватывал какие-то романы, листал их, плюхал на стойку и выбегал за следующим. «Что делать, что делать, что делать!» – бормотал Стэн, иногда срываясь на уханье.
Ладиславу он не увидел.
Девушка понаблюдала за ним несколько минут, после чего осторожно окликнула:
– Мастер Стэн?
– Батюшки! – охнул сторож-помощник-сова, обернувшись. – Уже пришла? Ишь какая… пунктуальная!
По виску у него сбежала капелька пота. Он, раскрасневшийся и несчастный, с откровенным ужасом смотрел на студентку, которая уже с готовностью сжимала в руках тетрадь для записей и перо.
– Э-э, – сказала Ладислава, осматриваясь. – А что мне делать? Сесть за кафедру? Или ты проводишь занятия где-то в другом месте? У нас же как бы лекция? Или что?
Стэн облизнул губы и яростно почесал затылок. Лади склонила голову набок, не понимая. Стэн медленно выдохнул и пошевелил ушами.
– Я не знаю, – наконец буркнул он. – Я первый год преподаю. Я еще ни разу не вел ни одной пары. Я понятия не имею, что с тобой делать. У меня есть книги, – он обвел широким жестом полнейший бардак из самых разных учебников. – И у меня есть голова, – Стэн красноречиво постучал пальцем по виску. – На этом все.
– Ну, это неплохой комплект, – оптимистично оценила Лади. – С этим можно работать.
– Думаешь? – Стэн стеснительно улыбнулся, нахохлился и замер.
Его желтые глаза не мигая смотрели на Ладиславу. Ну и как же с этим работать? Расскажи.
Найт вздохнула. Кажется, беднягу надо подтолкнуть.
– Стэн, а ты можешь рассказать мне про остров? В любой форме? Ты же местный. Не надо научно, просто… Что-нибудь интересное. Что угодно.
– Это я могу! – обрадовался Стэн. – И даже показать могу!
И, неожиданно воспрянув духом, он схватил девушку за руку и потянул за собой.
Стэн и Лади покинули библиотеку через тайный ход внутри огромного глобуса – настроения ради.
Они наискось пересекли Фонтанный Двор, по которому обескураженно бродили пятна солнечного света – то ли отраженные от островерхой теплицы, то ли сбежавшие с практикума по стихиям. Потом Хлестовски обогнул дом Моргана Гарвуса (он называл его «пряничным») и ввинтился в неприметную арку замковой стены.
Снаружи текла река.
Они перебежали ее по горбатому мосту, похожему на спину саламандры.
– Так-так, с чего бы начать… – Стэн по дороге оглядывался в поисках вдохновения.
На берегу загорала ундина. Рыбеха разлеглась на мелководье, шлепала хвостом по опорам и самозабвенно горланила брутальную моряцкую песню. На прикрытых глазах – ракушки, чтоб не светило солнце. Магов ундина не заметила, иначе б точно устыдилась всех потерянных нот.
И сохраненной лексики.
– Я придумал! Сейчас мы будем щупать, радоваться и познавать! – пообещал Хлестовски, потирая ладони.
– Что именно? – не поняла Найт.
– Анатомию!
– Эм. Стэ-э-э-н?
Скатившись вслед за бусинкой-Стэном с моста, Ладислава оказалась на опушке Риторической Рощи. Библиотекарь-птица молча поманил девушку под покровы леса.
Зеленая тишина встретила их, слегка оглушив свежестью после нагретой равнины сада. Серебристые тополя с махровыми листьями будто пели, перебрасываясь репликами-шорохами: тише и громче, звонче, почти беззвучно и вдруг – возмущенно-пронзительно, когда непрошеным гостем ветер влетал под пушистую юбку крон.
Хлестовски вывел Лади на поляну, усеянную сине-фиолетовыми кристаллами: они росли из земли, похожие на клыки волшебного волка.
Там ночной человек замер. Как в пасти.
– Ты помнишь, ты спрашивала про морские отливы? Почему они случаются?
– Помню. Из-за излишков магии.
– Ага… Точнее, из-за того, что Этерна подбирает море, как подол, когда мы колдовством затапливаем землю. И леди-ректор вас увещевала: не злите остров. А все почему? Потому что остров живой. Ну-ка подойди-ка!
По просьбе Стэна Ладислава приблизилась к одному из кристаллов и протянула руку. Еще не коснувшись друзы, она почувствовала легкое напряжение, силовую ауру. Маг-браслет на ее запястье тихо загудел, по нему пробежала искра.
– Что это? – удивилась Найт.
– Это зубы Этерны, – Стэн кивнул и мягко, как зверька, погладил синий кристалл. – Их много на острове. В академии тоже есть.
– Да, я видела!
Стэн свернул с поляны и, с треском продравшись сквозь кусты рябины, вывел адептку на желтый холм, усыпанный радоцветами.
– А вот это… – сторож-библиотекарь указал на вытянутое каменное плато, которое заросло багряным мхом и горкой скатывалось в пух леса под ними. – …Это язык Этерны.
– И впрямь анатомия! – улыбнулась Найт.
И коснулась шершавого камня: здравствуй.
Медицинско-геологическая экскурсия продолжилась, набирая масштаб.
Так, почками Этерны оказались два болота, формой напоминающие орешки кешью. Ребрами Этерны – частокол наклонных камней, выраставших из песчаного восточного берега и утыкавшихся в скалистую гряду Кастийяс. Ладислава поверить не могла, что это творение природы, а не золотых рук скульптора – слишком уж эти наклонные иглы напоминали храмовые подпорки в соборе Святого Пантеона. Шестиугольную колонну в центре Академии Бури Стэн назвал позвоночником острова.
А гландами Этерны были два крупных кварцевых нароста у входа в пещеру, где жил медведь-людоед.
– Если он людоед, может, не будем приближаться? – прикинула Найт, а Стэн-сова отмахнулся:
– Улетим, если что! – и тотчас ойкнул, поняв, что нет, не все улетят как бы.
От пещеры они удалялись очень быстро и на цыпочках.
Роль легких Этерны играли лиственный и сосновый леса. Желудок Этерны был горячим розовым озером с алой дымкой, клубящейся круглосуточно, с глазастыми толстыми рыбами, изгнанниками доисторической эры, которые молча всплывали на поверхность и разевали рты в глубокой тишине пара.
– Впечатляющая расчлененка! – признала Найт, когда Стэн поочередно показал ей уши Этерны, колени Этерны, седло Этерны и даже пяточку… Все раскиданы по разным краям острова в полном беспорядке.
Естественно, прогулка длилась куда дольше положенных полутора часов.
Но когда Лади намекнула Стэну, что, дескать, у нее сейчас герменевтика по расписанию, ночной человек отмахнулся:
– Дык ж сама говорила – прогуливать будешь! К тому же мы еще не видели Корпус загадок.
– Ага! – Найт шла, собирая бруснику по сторонам тропинки. – А он у нас что за конечность?
– Догадайся.
Но ни одна из версий Ладиславы не вызвала у Стэна ничего, кроме булькающего совиного смеха.
– Ишь! Нет, нет и нет, – прокудахтал он очень довольно. – Корпус загадок – это душа Этерны.
– О, остров настолько живой? – удивилась Найт. – Типа по-настоящему живой? Как человек?
Хлестовски заметно заволновался, нахохлился:
– Так-так! Погоди, философский диспут я не потяну – «по-настоящему живой», ишь! Иди с такими мыслями на чей-то другой урок, у меня – сказочки.
Ладислава покорно изобразила, как зашивает рот на нитку: молчу.
– Но вообще, если ты не начнешь сыпать на меня цитатами из ученых монографий, то я бы сказал, что да – остров по-настоящему живой, – после паузы сказал Стэн. – Наши легенды гласят, что он существовал еще в предпредыдущей эпохе – до богов-хранителей и драконов. И здесь жили сущности, неведомые нам теперь. И сама Этерна была среди них – как живая девушка, вполне полноценная личность. Но потом ее время ушло, и тогда Этерна уснула и слилась со своим любимым островом. Однако это не отменяет того, что и сейчас она живая. Просто… отличается от нас.
– Как именно?
– Ну, мы у нее на хребте пикники устраиваем, тебе мало? – прыснул Стэн.
– Нет, я имела в виду: вдруг ваш остров считает добро злом и наоборот. Что-то такое. Принципиально важное, понимаешь.
– Ох, Найт, насчет добра и зла даже у людей нет единого мнения!.. Но я прожил на острове всю жизнь и могу сказать, что Этерна вполне нормальная. Путники иногда видят призрачный образ спящей девушки в наших лесах и скалах – мы думаем, это и есть воплощение нашего острова. Она выглядит милой. Да, Этерне не нравится, когда слишком много колдуют – она тотчас отталкивает от себя море. Но в остальном она добропорядочна и предсказуема.
– Ну так с отливами она тоже предсказуема, получается.
– Найт! – обиделся Стэн.
– Молчу.
– Короче. Что же касается Корпуса загадок, то сама понимаешь, чужая душа – …
– Потемки.
– Да Найт, жмыхова ты жимница!!! Кто тут лектор?
– Пардон.
– …Чужая душа – дело деликатное. Как и своя, впрочем. Этерна не спешит показывать корпус загадок первому встречному. Когда-то он был частью древнего замка, в котором сейчас расположена Академия Буря. Но когда маги освоили остров, заняли и восстановили развалины, корпус ушел.
– Как это? Встал и ушел?
– Да. Точнее… Не знаю, как это было сделано технически, но факт остается фактом: Этерна укрыла свою душу от чужих глаз. Сейчас Корпус загадок находится где-то в центре острова, но его местоположение…
«Не определено!» – мысленно крикнула Лади, вспомнив, что она читала это на карте в библиотеке. Но третий раз перебивать не рискнула.
– …Не определено, – величаво закончил Стэн и задрал небритый подбородок. – Однако я знаю уловку. И, если хочешь, я покажу тебе корпус.
– Хочу, конечно! И да, Стэн. Пока ты – самый лучший препод. Вот честно!
И как минимум до пятницы останешься таким.
Стэн и Ладислава целеустремленно двигались в скалистый центр острова.
– Итак, расклад такой, – протянул Хлестовски. – Корпус загадок все время перемещается, бережет свою частную жизнь. Но! Есть хитрость. Вот она: развалины могут двигаться только тогда, когда ты их не видишь. Взгляд же пришпиливает корпус к месту, как булавка – бабочку. Задачка тебе, адептка: как найти корпус?
– Эм, – Ладислава от неожиданности смешалась. – Не знаю.
Стэн сокрушенно покачал головой (необходимый лекторский гонор он набрал очень быстро) и вдруг по-утиному задвигал локтями, одновременно активно подмигивая.
– С воздуха? – дошло до Лади.
– Именно! Те, кто умеет летать, легко находят Корпус загадок. И могут показать его таким, как ты, – двуногим. Главное – не терять визуальный контакт. Так что… Попробуем?
И, заручившись энтузиазмом Найт, Хлестовски радостно ушел в кусты.
Через минуту оттуда вылетела ушастая сова. То, что это Стэн, было ясно сразу – удивленный взгляд, подвижные крупные уши и легкая шарообразность. Ладислава хихикнула.
– Ишь, насмехается! – заявила сова, обиженно насупившись. – Иди лу-ху-чше вещи мои возьми, а то у-ху-крадут. И оберег мой не забу-ху-дь, он как ветка рябины выглядит.
Потом Хлестовски обозначил план действий: он взлетает над лесом, находит Корпус загадок и очень медленно летит в его сторону. А Ладислава идет по земле, следя, в свою очередь, за Стэном.
Так они и сделали.
Гулять по лесу, задрав голову, было неудобно. Вскоре рощи сменились болотистой местностью – стало совсем худо. Лади свистнула сове, чтоб та притормозила. Стэн послушно завис, раскинув крылья на восходящем потоке и приветливо покрикивая пролетающим мимо уткам. Те как раз прилетели на Этерну на зимовку, и Стэн от имени острова чинно приветствовал их, как полагается радушному хозяину.
Найт отыскала в сумке зеркальце и, глядя уже в него, попрыгала по кочкам. Квадрат синего неба в ее руках удивленно плыл в тишине болот, озираясь облаками. Небо в командировке.
Расскажет потом своим – обзавидуются.
Вскоре топь сменилась жесткой песчаной почвой, поросшими жухлой травой, и редкими скалами. Вокруг выросли темные сосны. Они скрипели в высоте, как мачты, и с превосходством осыпали девушку иголками. Несчастное создание, неприкаянное, незеленое, прими дары и убегай из нашего блаженства…
Хлестовски летел так, что дорога Ладиславы все время забирала вверх, на холм. Девушка уже устала и с нетерпением ждала спуска: до него было метров двести.
– Уху! Мы пришли! Готовься! Сейчас начнется! – крикнул Стэн с высоты.
– Что начнется? – не поняла Ладислава.
– Защита от везу-ху-нчиков, все же нашедших корпус. Не бойся, Найт!
– Я ничего не боюсь! – мгновенно отозвалась адептка.
И тотчас поняла, что погорячилась.
Увядшая земля под ногами стала мелко трястись, как от приближения табуна. Раздался низкий, тяжелый гул, и челюсть девушки упала на грудь, когда из-за ровных рядов сосен и скал, из низины, ожидавшей впереди, вдруг поднялась…
…Свирепая штормовая волна.
Настоящая волна – морская, без шуток, – ревущая, вихрящаяся пеной. Опасного цвета свинца, ледяного металла, она – зимняя, хладная – заворачивалась спиралями и накатывалась, как колесо. Волна хлестала песком, корчевала пни и неумолимо приближалась, ломая сосны, как тонкие щепки.
– Я его вижу-ху! – орал Стэн сверху, перекрикивая стихию. – Не дергайся!
Ты что, совсем больной?! Если не держат сосны – как выдержу я?!
– С-с-с-сажа… – ахнула Лади. Зеркало выпало из руки и разбилось.
Найт нырнула к корням ближайшего дерева, зажмурилась, набрала полную грудь воздуха и сжалась в комок, прикрыв локтями голову, как при взрыве.
Лади думала – ее поднимет и швырнет, как куклу, а потом расплющит приливной волной, не пойми откуда взявшейся в центре острова. Лади думала – задохнется и обернется морем раньше срока. Лади думала – ну вот, ни на свидание не сходила, ни на сыск…
Рр-р-р-р-р-ш-ш-ш-у-у-у-ух…
Уши девушки заложило, когда их последовательно ударило сначала немыслимым грохотом, а потом – давящей тишиной.
Прошло несколько безмолвных секунд, и Найт поняла, что может дышать. Что воды вокруг нет. Она тотчас вскочила на ноги и открыла глаза. Дерево, под которым девушка свернулась клубком, все так же величаво тянулось в небо. Небо было все то же, только как будто потеряло свою прежнюю синеву: замылилось, застиралось. Сосны, «поломанные» волной, были живы-целехоньки.
Серо-коричневая сова приветственно ухнула и пошла на снижение, крича:
– Ну-ху что, нормально? Не испу-хугалась? Ишь, ничего она не боится! Могла б тогда прямо стоять, а не дергаться! Уху-хатушки! Это просто иллюзия, Найт!
Ладислава швырнула в Стэна шишку.
– Эй, ты чего! – возмутился он, уклоняясь. – А если б я сейчас зрительный контакт потерял? Или ты не наку-ху-палась?
И птица сосредоточенно задвигала бровями, таращась за спину студентки. Найт, все еще угрюмая из-за пережитого стресса, обернулась.
Там, где еще недавно торчали сосны и скалы, теперь красовался мрачный замок. Вернее, не весь замок, а будто одно крыло, вырванное с корнем.
Собственно говоря, корпус.
Корпус загадок.
Он тянулся полукругом – как изящная рука балерины. Корпус стоял на подушке из тумана. Сводчатые окна были затянуты багровыми стеклами, острые шпили соседствовали с темно-зеленой черепицей крыши. Несколько флюгеров со скрипом крутились сами по себе – безо всякого ветра…
– От такая красота есть на Этерне! – похвалился Стэн. – Пойду переоденусь. Только, чу-ху-р, ты взгляда от него не отводи! Сгинет!
– Ни за что не отведу! – пообещала Лади, с жадным любопытством рассматривая здание.
Девушка оставила Стэну вещи и медленно пошла к замку, а потом – вдоль него, рукой касаясь замшелых стен. С пиететом. Щупальца тумана оглаживали ноги девушки.
Найт пошла вдоль окон. Она пробовала заглянуть в них, но толстое бордовое стекло надежно скрывало утробу. Вскоре Ладислава увидела вход в здание.
Зубцы над крыльцом щербились, как зубы бродяги. Тяжелая бронзовая дверь была украшена гравировкой: та же звезда, маяк и штормовое море, что и на входе в Академию Бурю.
Кое-что, впрочем, казалось неправильным.
– Стэн! – крикнула Ладислава, не оборачиваясь. – Стэ-э-эн!
Нет ответа. Хлестовски пока не пришел: очень тщательно переодевался «в человека». Тогда девушка, поколебавшись, взялась за ручку в форме ракушки-сердцевидки.
– Э! Стой! Ау! Найт!!! – тотчас завопили ей сзади.
Лади послушно отпрянула. Из-за сосны на одной ноге к ней попрыгал Хлестовски, на ходу натягивая ботинок.
– Ты куда рвешься, ишь?!
– Я не рвусь!
– А ну отошла от двери! Кыш, кыш! Шаг назад, студенка!
– Да почему? – обиделась Найт, когда Хлестовски схватил ее за плечи и упрямо, с силой потащил прочь.
– Потому что там опасно! Кто зайдет в Корпус загадок – тот больше не выйдет, а если и выйдет – то не в полной комплектации, как говорит мой дядюшка-кэбмен. Поверь, я не шучу!
– Это что же, у вашего острова черная душа получается? – сощурилась Найт. – Злая?
– Не злая. Просто… интровертная, – подумав, сказал Стэн. – Как я сказал, остров Этерны – мучительно древний. И, конечно, Этерна знает, что ее время ушло, а поэтому не лезет в наш мир – мир новой эпохи. А мы не лезем к ней. Легенды гласят, что внутри корпуса живут сущности, которые ушли из мира, чтобы не мешать нам, детям новой эпохи. А потому… Могут же они себе позволить немного приватности за такую деликатность, а?
Ладислава позволила себе усомниться:
– Но это довольно маленькое здание! Какого ж размера ваши сущности?
– Дык откуда ж я знаю… Но, возможно, внутри корпус больше, чем кажется. Или в нем есть ходы в другие места – раз сам он ходит, будто ферзь какой. Короче. Сущности заперлись там крепко, забаррикадировались, считай, – эти красные окна ты при всем желании не разобьешь, например, они из огненной слюды. И дверь – смотри какая крепкая! Ой…
Стэн вдруг увидел то же, что и Ладислава.
– Вот-вот, – закивала девушка. – Хреново ваши сущности заперлись. Такую щель оставили! – Ладислава обвинительно ткнула пальцем на узенькую щелку, видневшуюся между дверью и рамой.
Именно она привлекла внимание адептки пару минут назад. В щели было темным-темно, и даже туман, ползущий вокруг здания, не спешил проникать в нее.
– Душно им там, что ли? Проветривают?
– От ты ж жмыховая булка! – опешил Стэн.
Потом воровато оглянулся, как-то по-птичьи подпрыгнул к двери, дернул ее на себя – она, скрипнув, захлопнулась, – и стукнул Лади по плечу:
– Валим!
– Но почему?
– Дык мало ли! Стремно что-то!
И Стэн припустил обратно к соснам, бегом.
– Урок окончен, Найт! Вали-и-и-им! – повторно завопил он.
Ладислава нахмурилась. Было обидно вот так расставаться с тайной.
Но потом она решила, что не стоит возмущаться там, где она ни д’гарра не смыслит, и с сожалением отвернулась от корпуса, думая, что тот мгновенно исчезнет.
Ладислава пошла вслед за Стэном, решая, имеет ли смысл задать ему свой извечный вопрос про «снятие неснимаемого», как вдруг по спине у нее побежали мурашки. От загривка вниз, целой стайкой. Никогда прежде Найт не верила, что можно «спиной почувствовать взгляд», а тут – нате-здравствуйте, новый опыт…
Девушка резко крутанулась на пятках и ответно уставилась на одно из багровых окон корпуса. Никуда, зараза, не девшегося.
Ни движения. Ни вдоха. Ни ветра.
Липкая вязкость веков.
Красноглазая темнота то ли всматривалась, то ли вслушивалась, то ли внюхивалась в Ладиславу.
…Чужаки… Наш сон потревожен… Подойди, мы хотим запомнить твой запах… Хотим быть готовы… Догнать… Отомстить…
Будто темную леску протянули от Найт к окну – и по ней туда, в загадочный корпус, вытекала Найт: сладкий бергамот, лимонный леденец, пудровый аромат шампуня и хлопковый – рубашки. По элементу, по молекуле, по частице утекала Найт во тьму, пока не спохватилась.
– Стэн! – заорала она, разрывая невидимую нить. – Подожди, Хлестовски!
И рванула прочь, сквозь скрипящие сосны, охваченная внезапным страхом.