Четыре часа мы гнали без остановки, пока не достигли границы с Казахстаном: часть пути нам придется проехать по степям дружественного государства. Близость с Казахстаном стала ощущаться уже километров за пятьдесят до границы, когда нам пришлось остановиться и переждать, пока дорогу пересечет огромное стадо овец.
Перед нами было бежевое море без конца и края. Я вышла из машины, чтобы немного размять затекшие мышцы и заодно полюбоваться степными просторами. Из окошка автомобиля вид совсем не тот, к тому же постоянно приходится следить за дорогой. Не знаю, на что похожи североамериканские прерии, но, на мой взгляд, у нас равнины тоже что надо. Не могу ничего сказать о людях, но овцы вряд ли ощущают себя обделенными в плане квадратных метров, и, самое главное, им не грозит клаустрофобия.
– Выходи, подыши свежим воздухом! – позвала я Игоря. – Нам еще долго ждать, пока пройдут барашки! Их здесь миллионы.
Если не больше.
Парень выполз из машины, щурясь на солнце.
– Это что же, у каждого селянина такое богатство? – спросил он.
– Бараны для них то же, что для индейцев были бизоны. Еда, одежда – в общем, средство к существованию. Возня большая, но дело стоит того. К тому же теперь это доступно всякому, кто умеет вставать с восходом и весь день проводить в седле. Погоди, въедем на территорию Казахстана, будем останавливаться через каждые пять минут.
– Мы так до Екатеринбурга никогда не доберемся! – воскликнул Игорь. – Может, был смысл ехать другим путем, например через Самару? Максим же все равно не знает, куда мы делись после того, как смылись из поезда. Чертов убийца…
Я покачала головой:
– Ты знаешь, я всю дорогу размышляла об этом деле, и у меня создалось впечатление, что мы напрасно обвиняем его во всех смертных грехах. Я думаю, что это ложный ход, он не стрелял в тебя.
Игорь был поражен.
– Как! Ты же сама об этом сказала!
– Мало ли что. Стал бы твой шурин, или как его там, вваливаться к тебе в квартиру, чтобы поскандалить. Он бы – кровь из носу – все-таки довел бы дело до конца с помощью винтовки. Не вышло два раза подряд – выйдет на третий. А так получается нестыковка. Я чувствую, что Максим здесь ни при чем.
– Все равно мы вышли из программы убийцы без зависания, и это радует, – добавил мой клиент, потягиваясь, как кот после продолжительного сна. Солнышко хоть уже и не летнее, но расслабляет.
– Это точно, – согласилась я. – Думаю, у нас не будет проблем на пути к богатствам Урала. Однако надо садиться в машину, дорога почти свободна.
Последняя овечка перебежала дорогу, и мы медленно тронулись с места. За нами уже пристроился целый хвост автомобилей разных мастей, которые также спешили пересечь границу.
Мы подъехали к шлагбауму, у которого дежурили представители российской милиции с автоматами через плечо.
– Далэко идэтэ? – осведомился рослый сержант с пышными запорожскими усами.
– До родичэй в Уральск, – улыбнулась я.
«Фольксваген» подвергся досмотру, в благополучном исходе которого мы были вполне уверены. Мы же не уголовники какие-нибудь, вполне приличные люди, наркотиков не везем, оружия тоже. Ну есть кое-какая мелочь, но про нее никто не узнает.
– Шаслывого путю. – Сержант вернул нам документы, и мы проехали дальше. Сейчас будет такая же проверка на другой стороне.
– Что у него за акцент? – спросил Игорь. – Как-то не по-нашему выражается.
– Ты что, не заметил, что он – хохол? Акцент украинский. Это только в нашей стране может быть – на русско-казахской границе нас проверяют хохлы. Это не к тому, что Украина контролирует наши рубежи, а к вопросу об огромном количестве национальностей, проживающих на территории России. Кого только не встретишь.
– Понятно. Я чувствую, что у него другая версия «Майкрософт уорд».
Я уже стала привыкать к приколам менеджера по компьютерам. С кем поведешься – с тем и напьешься.
– Приготовься, «Майкрософт». Сейчас снова будут листать наши паспорта.
Мы въехали не территорию другого государства, в трехстах метрах нас ждал еще один пост, уже принадлежавший казахской стороне. Остановившись, мы протянули свои документы представителю милиции дружественной республики – у этого милиционера тоже были усы, только, наоборот, тонкие.
– Надо же, соревнуются между собой, у кого усы красивее, – буркнула я.
«Офицерик» долго изучал наши паспорта, а потом вдруг заявил:
– Поставьте автомобиль на стоянку и пройдемте со мной.
Мы с Игорем переглянулись.
– Что-нибудь случилось? – спросила я.
– Поставьте машину, быстро!
Голос был настойчивым. Это не понравилось мне.
Я вырулила на площадку перед двухэтажным строением, по всей видимости, построенным недавно. Оно выглядело свеженьким, будто совсем недавно прошло госприемку.
– Выходите из машины и откройте салон для досмотра, – прозвучал приказ.
Я пожала плечами и сделала так, как было велено. С той стороны проверяли, теперь с этой…
Милиционер подал знак двоим младшим сержантикам, сказал им что-то по-своему, и те залезли в святая святых Евгении Охотниковой, начав копаться в наших личных вещах.
У меня было такое ощущение, будто я стояла голой перед целой ротой. Надо же, российская сторона мельком взглянула на мое транспортное средство, а здесь чуть ли не эндоскопию делают.
Игорь стоял рядом.
– Слушай. – Он едва шевельнул губами. – А где она?..
– Кто?.. Или что? – используя способ чревовещателей, переспросила я.
– Круглая с кольцом?..
– В надежном месте…
– Не найдут?..
– Не знаю… Хотелось бы надеяться… Если найдут, мы пропали.
Милиционеры продолжали копаться в наших сумках, пока один из них не крикнул:
– Нашел!
Игорь бросил на меня встревоженный взгляд:
– Е-мое…
Я не понимала, что именно представители правоохранительных органов искали в нашем незатейливом багаже, какова была их цель и что такого запрещенного они обнаружили.
«Солдатик», который выглядел больным из-за сероватого цвета своего лица, выполз из салона «Фольксвагена», держа двумя пальцами целлофановый пакетик с белым порошком.
– Мандец… – проговорила я. – Приехали…
Пакетик перекочевал к старшему по званию и, соответственно, по должности. У старшего лейтенанта была заячья губа, отчего выглядел он отталкивающе.
– Моя фамилия Жумаилов. Что это, по-вашему? – обратился он ко мне.
Я пожала плечами:
– По всей видимости, наркотик, который ваш подчиненный подложил в наши вещи. Надо быть дураком, чтобы не понять этого. Скажите, пожалуйста, у нас еще есть порошок или это весь объем, который мы пытаемся перевезти из России в Казахстан?
У милиционера на его резиновом лице не дрогнул ни один мускул.
– Мы задерживаем вас за попытку переправить наркотическое вещество через границу. Прошу следовать за мной.
– Вот это вирус в программе! – воскликнул Игорь. – Это же недопустимая операция!
– У них все допустимо, – ответила я. – Сделай вид, будто ничего не произошло.
Мы сидели в кабинете на втором этаже, уставившись в потолок. Вернее, в потолок смотрел Игорь, а я разглядывала свои ухоженные ногти. Игоря тщательно обыскали и забрали паспорт и те немногие деньги, которые он держал при себе. Меня трогать не решились, однако документы на машину перекочевали в ящик стола, и, боюсь, надолго.
«Тонкие усики» держали в руке шариковую ручку, зажав ее в коричневых пальцах, покрытых черными жесткими волосками.
– Вы признаете, что пытались перевезти наркотическое вещество на территорию Казахской республики? – Он говорил чистенько, без акцента, скороговоркой.
– Нет, не признаем, – ответила я. – Это провокация. Почему вы не сообщаете российской стороне об этом инциденте? Пусть они тоже поучаствуют в расследовании, почему нет? Или вы против плодотворного сотрудничества?
– Это лишнее, – отрезал милиционер, – мы сами разберемся.
– Как же, разберетесь, – проговорила я сквозь зубы. – Комедию ломаете, будто никто не знает о плантациях конопли в казахстанских степях. Если на то пошло, на пакете нет отпечатков наших пальцев, экспертиза это докажет.
– Значит, не признаете…
– Никак нет, дорогой товарищ.
Милиционер позвал своего помощника:
– Куанчалиев! – и заспешил что-то на своем языке.
К нам подошел низкорослый милиционер с чуть вздернутым носом, из ноздрей которого торчали жесткие черные волоски. Он махнул нам рукой:
– Вставайте и пошли!
– Куда? – спросила я.
– В камеру временно задержанных.
– Слава богу, что временно! – возрадовался Игорь.
Я поднялась со стула.
– Рано радуешься. Мы можем задержаться там на неопределенный срок. И вообще, нет ничего более постоянного, чем временное. Обвязал забор веревочкой, и он простоит в таком виде лет сто.
– Не разговаривать! – предупредил наш «конвоир». – Вперед марш! Руки за спину!
Мы вышли из кабинета в траурном молчании.
– Вы будете нашим постоянным опекуном? – спросила я. – Мы уже начинаем привыкать к вам.
– Нет. Сейчас передам вас помощнику дежурного, он отвечает за камеру временно задержанных.
– А где же он сейчас? Почему вы работаете вместо него?
– Занят человек, неужели непонятно?
В принципе понятно.
– У вас раздельные камеры для мужчин и для женщин? – спросила я.
– Нет, общие.
– Как! – Я остановилась на полпути. – Я не могу находиться в мужской компании! А как же в туалет ходить?
– В туалет мы вас будем провожать, по одному. Параши в камере нет.
– Слава богу, что хотя бы в этом есть какая-то ясность, – буркнула я.
Нас подвели к серой металлической двери с глазком, отперли ее и втолкнули внутрь.