Вдали огонек за рекою,
Вся в блестках струится река,
На лодке весло удалое,
На цепи не видно замка.
Никто мне не скажет: «Куда ты
Поехал, куда загадал?»
Шевелись же, весло, шевелися!
А берег во мраке пропал.
Да что же? Зачем бы не ехать?
Дождешься ль вечерней порой
Опять и желанья, и лодки,
Весла, и огня за рекой?..
Скучно мне вечно болтать о том,
что высоко, прекрасно;
Все эти толки меня только к зевоте ведут…
Бросив педантов, бегу с тобой
побеседовать, друг мой;
Знаю, что в этих глазах,
черных и умных глазах,
Больше прекрасного, чем в нескольких
стах фолиантах,
Знаю, что сладкую жизнь
пью с этих розовых губ.
Только пчела узнает в цветке
затаенную сладость,
Только художник на всем чует
прекрасного след.
Я жду… Соловьиное эхо
Несется с блестящей реки,
Трава при луне в бриллиантах,
На тмине горят светляки.
Я жду… Темно-синее небо
И в мелких, и в крупных звездах,
Я слышу биение сердца
И трепет в руках и в ногах.
Я жду… Вот повеяло с юга;
Тепло мне стоять и идти;
Звезда покатилась на запад…
Прости, золотая, прости!
Здравствуй! тысячу раз мой привет тебе, ночь!
Опять и опять я люблю тебя,
Тихая, теплая,
Серебром окаймленная!
Робко, свечу потушив, подхожу я к окну…
Меня не видать, зато сам я все вижу…
Дождусь, непременно дождусь:
Калитка вздрогнёт, растворяясь,
Цветы, закачавшись,
сильнее запахнут, и долго,
Долго при месяце будет мелькать покрывало.
Друг мой, бессильны слова, —
одни поцелуи всесильны…
Правда, в записках твоих
весело мне наблюдать,
Как прилив и отлив мыслей
и чувства мешают
Ручке твоей поверять то и другое листку;
Правда, и сам я пишу стихи,
покоряясь богине, —
Много и рифм у меня,
много размеров живых…
Но меж ними люблю я рифмы
взаимных лобзаний,
С нежной цезурою уст, с вольным
размером любви.
Ночью как-то вольнее дышать мне,
Как-то просторней…
Даже в столице не тесно!
Окна растворишь:
Тихо и чутко
Плывет прохладительный воздух.
А небо? А месяц?
О, этот месяц-волшебник!
Как будто бы кровли
Покрыты зеркальным стеклом,
Шпили́ и кресты – бриллианты;
А там, за луной, небосклон
Чем дальше – светлей и прозрачней.
Смотришь – и дышишь,
И слышишь дыханье свое,
И бой отдаленных часов,
Да крик часового,
Да изредка стук колеса
Или пение вестника утра.
Вместе с зарею и сон налетает на вежды,