Тусклый рассвет медленно пробирался сквозь серые облака, окрашивая спальный район холодными оттенками осени. Ветер гнал по потрескавшемуся асфальту жёлтые листья, прилипшие к влажной дороге после ночного дождя.
Возле мусорного контейнера, стоящего между покосившимся забором и облупленной стеной пятиэтажки, замедлила шаг женщина. Её одежда выглядела изношенной: чёрная куртка с засаленными рукавами, тёмно-серая вязаная шапка, чёрные грязные джинсы и потёртые ботинки. Она пошатывалась, будто земля уходила из-под ног из-за выпитого алкоголя.
В левой руке она сжимала тряпичный мешок. Ни на секунду не задержавшись, она резким движением бросила его в контейнер. Глухой звук удара разнёсся в тишине двора.
Женщина выпрямилась, провела рукой по лицу, словно прогоняя остатки сна или дурного хмеля, и двинулась дальше. Вскоре её фигура растворилась в утреннем сумраке.
Мешок, упавший в контейнер, слегка зашевелился.
Вокруг стремительно сгущалась тьма. Она словно живая, медленно растекалась по земле, затекая в трещины асфальта, скользила по облупленным стенам домов, мягко и неотвратимо подбираясь к мусорному контейнеру. Мир замер. Исчезли звуки, ветер, движение. Всё застыло в жутком предрассветном безмолвии.
Сверху контейнер казался чёрной воронкой, поглощающей свет. Внутри, среди смятых пакетов и картонных коробок, лежал старый мешок. Он слабо шевельнулся.
Тьма потекла внутрь, пробралась сквозь ткань. И тогда стало видно.
Лицо.
Совсем крошечное, бледное, с дрожащими губами. Новорождённый ребёнок. Он едва дышал. Слабый, забытый, ненужный.
Над ребёнком застыло нечто, сотканное из самой тьмы. Высокая, безликая фигура парила в воздухе, окутанная мглой. Чёрные клочья ткани неспешно колыхались, будто дышали вместе с ночным мраком. Она медленно склонилась, бесшумно, изучая младенца взглядом, которого нельзя было увидеть, но невозможно не почувствовать.
Прошла секунда. Другая.
Голос, тихий, лишённый эмоций, но полный власти, разнёсся в застывшем воздухе:
– Твоё время ещё не пришло.
И в тот же миг тьма рассеялась. Внезапно мир снова наполнился звуками: шорохом листвы, далёкими голосами, еле слышным шумом машин. Всё стало прежним. Серым. Будничным.
Лёша сунул замёрзшие пальцы в карманы, неохотно переступая по прохладному асфальту. Сон ещё не до конца отпускал его, веки тяжело опускались, а в голове путались остатки сновидений. Осеннее утро было хмурым, серым, в воздухе пахло сыростью и дымом.
Он шёл в школу, как и каждое утро, таща за собой небольшой пакет с мусором. Когда проходил мимо контейнера, на секунду замешкался, зевнул, размахнулся и швырнул пакет внутрь.
Развернулся, уже собираясь уйти, но вдруг…
Тихий, почти неуловимый звук.
Лёша замер. Оглянулся.
Из глубины контейнера донеслось слабое шевеление.
Лёша остановил и прислушился, когда он еще раз услышал звук решил подойти и посмотреть что там внутри.
Он подошел по ближе, ставо на цыпачки и заглянул.
Лёша смотрел вглубь контейнера, не веря своим глазам. Мешок снова пошевелился. Он сглотнул, отшатнулся назад на несколько шагов, сердце забилось быстрее.
Страх и растерянность сменялись на его лице, дыхание стало тяжелее. Он перевёл взгляд на пустую улицу – никого.
Прошла секунда.
Лёша стиснул зубы, резко вернулся к контейнеру и, встав на носки, дотянулся до мешка. Пальцы дрожали, когда он взялся за влажную ткань и потянул вверх. Мешок оказался тяжелее, чем он ожидал, но он справился – через мгновение он уже стоял на холодном асфальте, держа его в руках.
Приоткрыв мешок, Лёша затаил дыхание. Среди грязных, рваных тряпок лежал крошечный ребёнок. Кожа бледная, губы дрожали, дыхание едва уловимое.
Грудь мальчика сжалась от странного, невыразимого чувства. Страх. Тревога. Но и что-то ещё… что-то сильнее, важнее.
Он аккуратно, бережно, обнял мешок, прижал его к себе, словно мог защитить этого крошечного человечка от всего, что с ним уже случилось.
Больше не раздумывая, Лёша быстрым шагом направился домой. Не оборачивался, не замедлялся, просто шагал, крепче прижимая находку к груди.
Дом был рядом – первый подъезд старой пятиэтажки. Лёша пересёк двор, перепрыгнул через потрескавшийся бордюр, поднялся по бетонным ступеням и толкнул тяжёлую железную дверь. В подъезде пахло сыростью и пылью, лампочка под потолком едва мерцала.
Поднявшись на третий этаж, он остановился перед квартирой №11 и нажал на кнопку звонка.
Прошла секунда. Затем ещё одна.
Щелчок замка. Дверь приоткрылась, и на пороге появилась его мать – Анна.
– Ты почему не в школе? – голос был немного удивлённым, но пока спокойным.
Лёша молчал.
Анна опустила взгляд, только теперь замечая мешок в его руках.
– Что это? – В голосе прозвучала настороженность. – Почему ты весь в мусоре?
Мальчик разжал пальцы. Край мешка сполз, и Анна увидела крошечное, мертвенно-бледное личико.
Она ахнула.
– Господи…
Руки затряслись. Не раздумывая, она схватила мешок, прижала его к себе и, развернувшись, поспешила в квартиру.
Лёша вошёл следом, аккуратно закрыл дверь.
На кухне мать дрожащими пальцами схватила телефон, едва попадая по кнопкам.
– Алло! Скорая?! Срочно! У нас… у нас новорождённый… его выбросили… но он ещё жив!