Проворочавшись всю ночь без сна, с восходом солнца Эйвери с облегчением отбросила измятые простыни. Так, чтобы прояснить голову, а может, даже немного расслабиться, нужно искупаться. И о чем она вчера только думала? Она же выпила всего один бокал вина. Один! И все равно позволила Маркусу очаровать себя. Более того, она действительно хотела, чтобы он ее очаровывал.
Надев ярко-голубой купальник, Эйвери сбежала вниз по лестнице, чтобы окунуться в установленный еще отцом бассейн. А потом она плавала и плавала, пока все ее мышцы не начали жалобно молить о пощаде, так что, сделав еще четыре заплыва вдоль бассейна, она наконец-то вылезла из воды и опустилась на плитку, задыхаясь от нехватки кислорода. После такого бодрого начала дня тело расслабилось, а вот голова никак не хотела проясняться. У нее никак не получалось думать ни о чем, кроме Маркуса Прайса, а вместе с мыслями о нем вернулось и напряжение.
Завернувшись в полотенце, Эйвери пошла наверх, чтобы принять душ и переодеться. А потом, надев привычные джинсы и футболку, заглянула в студию за кистями и красками. Сегодня выдался на удивление солнечный день, так что Эйвери решила не тратить времени попусту и, последовав совету Маркуса, заняться светом, которого, по его словам, так не хватает ее картинам. Не заботясь о завтраке, тем более что она точно знала, что миссис Джексон вскоре обязательно принесет ей кофе с булочкой, Эйвери сразу же отправилась в сад.
Вчера было так хмуро и пасмурно, что сегодняшнее солнце казалось еще светлее и теплее, и Эйвери с готовностью приступила к работе, краем глаза наблюдая, как садовник возится с розами. Приятно сознавать, что этот сад, так много значивший для отца, совсем скоро станет таким же, как прежде. Вот только даже здесь отец не подпускал ее к себе слишком близко. Для отца этот сад наполнен воспоминаниями о матери, а сама она маму почти не помнила, ведь та умерла, когда Эйвери было всего пять лет. Хотя отец рассказывал, как она наслаждалась работой в саду, как сажала цветы, как тщательно следила за работой садовников, чтобы убедиться, что ее питомцы получают все самое лучшее. Эти воспоминания заставляли отца раз за разом возвращаться сюда, ведь все здесь было пропитано ее любовью и заботой.
Сама же Эйвери больше всего любила воспоминания о мраморной статуе ангела, той самой, которой в детстве она изливала свое сердце, когда ей все реже удавалось увидеться с матерью. У мамы обнаружили рак во время беременности, но она упрямо отказывалась начинать лечение, пока не родилась Эйвери. И только потом она стала заботиться о себе и смогла прожить целых пять лет с любимой дочерью. И этот ангел всегда напоминал Эйвери о маме. Но когда после смерти мамы Эйвери через несколько недель пришла в сад, она обнаружила, что статуя исчезла.
Очевидно, этот ангел слишком сильно напоминал Форресту о покойной жене, так что он, недолго думая, продал его. А потом, найдя всхлипывающую дочку в саду в то время, как она уже давно должна была быть в постели, он с ужасом узнал, как много для нее значила эта статуя. Он долго пытался вернуть пропавшего ангела, но в итоге сдался, так и не сумев его отыскать. И недавно сама Эйвери начала поиски через Интернет, готовая заплатить за этого ангела практически любую цену.
А в процессе поисков она познакомилась со своим новым садовником на одном из форумов, созданных специально для поисков пропавших произведений искусства и предметов старины. Раньше он работал где-то в Штатах, но, увидев фотографии сада, сделанные еще при жизни ее матери, и современные, он написал, что собирается пару недель провести в Лондоне и хотел бы помочь ей привести сад в порядок.
Так что уже начавшая отчаиваться Эйвери, у которой никак не получалось справиться с садом своими силами, наняла его без всяких расспросов и рекомендаций. И пока что, по ее наблюдениям, единственным его недостатком было некоторое непостоянство, хотя, с другой стороны, не всем же хочется завести дом и семью. Вот только сама она быта слишком домашней, чтобы понять, как так можно жить. Интересно, что он чувствует, сменив огромное ранчо на маленький лондонский садик? Ладно, как бы там ни было, Эйвери была ему очень благодарна, ведь он уже успел основательно преобразить сад.
Установив мольберт, Эйвери принялась за работу, негромко напевая.
– А ты выглядишь вполне счастливой, – вдруг заметил низкий мужской голос. – Приятно видеть.
Эйвери обернулась и увидела, как выпрямляется, выбираясь из зарослей, новый садовник. На вид ему было лет шестьдесят, но он все еще сохранял силу и гибкость, заработанную годами тяжелого физического труда, а из-под жутко потрепанной шляпы, которую по-хорошему следовало бы конфисковать на таможне, глядели пронзительные голубые глаза.
– Доброе утро, мисс Каллен. Ну разве сегодня не отличный денек?
– И вам доброе утро, мистер Уэллс. Да, погода сегодня просто замечательная, и, как я вижу, вы уже успели неплохо потрудиться.
– Зовите меня просто Тед, – улыбнулся садовник, отчего ей сразу же на ум пришли кинозвезды пятидесятых.
В молодости он наверняка был таким же – чертовски красивым и убедительным, с легкой чертовщинкой в лукаво прищуренных глазах.
– И вы всегда так счастливы, когда рисуете?
Эйвери вдруг почувствовала, что краснеет. Это совершенно не его дело, но ей почему-то казалось, что она должна ответить. Ведь больше у нее никого нет, нельзя же сваливать все на Маки. У той и так хватает забот с подготовкой к собственной свадьбе, переделкой гостиницы под театральную школу и открытием обычной школы. Так что подруге есть чем заняться, и не стоит понапрасну ее волновать рассказами о себе и Маркусе. А миссис Джексон, второй близкий человек в ее жизни, так сильно стремится ее защитить, что наверняка отругает уже за одни мысли о Маркусе.
А мистер Уэллс, с первого же дня общения на форуме, а потом и когда приехал сюда всего пару дней назад, сразу же завоевал доверие Эйвери.
– Просто я кое-кого встретила, – немного смущенно признала она. – И теперь пытаюсь понять, получится ли у нас что-нибудь.
– И какой он? Ты ему доверяешь? Эйвери лишь пожала плечами:
– Хороший вопрос. Я почти ничего не знаю о нем, хотя уже успела на практике убедиться, что он очень настойчивый и цепкий.
– Звучит неплохо.
– Это как посмотреть. Он хочет выставить отцовскую коллекцию на торги и упрямо отказывается слушать, когда я говорю, что не собираюсь ее продавать.
– А эта коллекция находится прямо здесь? – спросил он, поправляя шляпу.
– Нет, в Лос-Анджелесе.
– А есть какие-то конкретные причины, почему ты не хочешь ее продавать? – уточнил Тед.
Эйвери плотно сжала губы. И почему всем кажется, что она прямо-таки обязана продать эту коллекцию? Разве они не понимают, как много она значила для отца?
– Он работает на «Ваверли», и я не сомневаюсь в их профессиональных навыках. А что до причин, по которым я не хочу продавать коллекцию, то они слишком личные, – ответила Эйвери, даже не пытаясь скрыть легкого раздражения.
Тед Уэллс улыбнулся и кивнул:
– Личные так личные. Но, судя по тому, что мне доводилось слышать, «Ваверли» действительно неплохо разбираются в своем деле. И если тот парень, о котором ты говорила, действительно хорош, то, возможно, тебе следует попросить его помощи в поисках ангела. С его связями он наверняка сможет что-нибудь разузнать, к тому же, если он согласится тебе помочь, ты сможешь получше его узнать.
Немного подумав над словами Теда, Эйвери поняла – он прав. И сразу же почувствовала себя виноватой за глупую раздражительность.
– Слушай, извини, что я так резко тебе ответила.
– Все в порядке, просто ты не хочешь расставаться с коллекцией, и я могу это понять.
– Да, иногда мне кажется, что коллекция – это все, что мне осталось от отца. Ведь он так сильно ее любил.
Тед с сочувствием на нее посмотрел:
– Тебе кажется, что тебя он любил меньше?
Эйвери задумалась. Конечно, иногда ей казалось, что отец ее совсем не любит, но разве все дети время от времени не чувствуют то же самое? Может, отец и не стремился так открыто выражать свою любовь, как ей бы того хотелось, но он все равно оставался ее отцом. И где-то глубоко в душе она всегда знала, что он очень ее любит.