Первой, кого я увидела, войдя в прихожую, была Лапуля, похожая на воздушный шарик на тонких ножках.
– Танюшка, – заговорщицки зашептала она, – стой пока тут. Сейчас провожу Мусю и отведу тебя на эшафот к Карфагенычу. Я его боюсь! Прямо лед между лопатками течет. Зачем он нам?
– Привет, Лапа, – весело ответила я и сняла туфли.
Любимая девушка Димона замечательна во всех отношениях. Она весела, доброжелательна, хозяйственна до невозможности, умопомрачительно готовит, выглядит как кукла Барби, не требует от Коробкова шуб, ожерелий, поездок на Канары и всегда всем довольна. Бриллиант, а не девушка. Хотя, можно ли назвать девушкой женщину на последних месяцах беременности? В Лапе практически нет изъянов, кроме одного: она не очень четко выражает свои мысли. Однако это крохотное пятнышко на фоне яркой радуги достоинств практически незаметно. Тем более что я научилась понимать речь Лапули. Вот сейчас она сообщила, что проводит какую-то Мусю и познакомит меня с неким Карфагенычем. Осталось понять: это имя, фамилия или прозвище?
– Спасибо, Лапа, – прочирикал тоненький голосок.
Я скосила глаза влево и только сейчас заметила тощую девочку в сером платье, жавшуюся между вешалкой и шкафом.
– Мусечка, мне совсем не жалко! – весело ответила наша Барби. – Приходи еще, я постараюсь!
– Ты прелесть! – воскликнула Муся и поцеловала Лапу.
– Я так рада! – умилилась та и обняла Мусю.
– Здорово, что тебе не жаль, спасибки, – снова поблагодарила Муся.
– Мы как одна семья, – горячо воскликнула Лапа, – присылай Аллусю и не забудь коробочку!
– Таких, как ты, подруг больше ни у кого нет, а коробочка самое для меня дорогое, и все благодаря тебе, – с жаром ответила Муся и убежала.
Мне оставалось лишь моргать. Но в присутствии Лапули никому не удастся осмыслить происходящее. Наша Барби схватила меня за плечо и зачастила:
– Пошли на кухню. Танюсечка, ты меня любишь?
– Конечно, – подтвердила я, – а что?
– Я волнуюсь, – зашептала Лапа, – и все.
– Сейчас тебе следует быть спокойной, – сказала я, – как там наш Зайчик?
Лапуля погладила живот:
– Боксом занимается, спортсменом станет! Они хорошие деньги зарабатывают. Димусенька сможет не работать, сядем на порожке ни фига не делать.
– Лучше Зайчику стать госчиновником, – вздохнула я, – они больше получают, физически не устают и могут за время службы капитал скопить. Если из Зайчика выйдет депутат, тогда не только Димон, но и я на порожке ни фига делать не стану.
С этими словами я вошла в нашу просторную кухню и оглядела присутствующих. За круглым столом собралась теплая компания. Анфиса и Марго, столетние тетушки Димона, четыре рыжие кошки – Лера, Гера, Клеопатра и Ариадна, – Коробок и незнакомый мужчина.
– Это Таня, – торжественно произнесла Лапуля, – разреши представить тебе моего папу, Карфагеныча.
Я снова оцепенела. Отец Лапули? До сих пор я считала ее круглой сиротой. Хотя почему? Лапа никогда ничего не сообщала о своей родне, а Коробок как-то обмолвился, что она совсем одна. Или я его неправильно поняла? Может, забыла? Вероятно, Лапуля говорила что-то об отце.
– Танюшенька, – закричал Димон, – ты мне работу принесла, да? Ноутбук, да? Верно, да?
Я попятилась:
– В сумке лежит.
Тем, кто не знает, поясню. Димон получает огромное удовольствие от работы. Порой он готов сутками сидеть перед экраном и давить на кнопки, но я впервые вижу, чтоб хакер впал в такой безудержный восторг, узнав, что ему предстоит заняться делом.
Коробок бросился к двери, по дороге обнял меня, поцеловал в обе щеки, исчез, в ту же секунду всунул голову назад и с фальшивым сожалением произнес:
– С огромным удовольствием посидел бы еще за приятной беседой, но, сами видите, пора пахать!
– Ничего, ступай, – милостиво кивнул Карфагеныч.
И вдруг спросил у меня:
– Таня, ужинать будете?
– Не откажусь, – кивнула я, – спасибо, Карфагеныч.
– Звать меня Каро Финогенович, – поправил меня гость, – к знаменитым развалинам я отношения не имею. Каро – это в честь бабушки Кары Сергеевны. Батюшка покойный пожелал меня ее именем наречь, да «Кара» мальчику не подходит, вот и получилось Каро.
– Похоже на восточное имя, – влезла в разговор Марго, – очень красиво звучит, музыкально.
– Благодарствуйте, – кивнул мужик. – Так вы, Татьяна, желаете откушать?
– Ох! – подскочила Анфиса. – Приятно было с вами, Карфагенович, познакомиться. Но я обязана присутствовать на митинге «Запретить проезд трамвая по переулку Бунина».
– И чем тебе городской транспорт помешал? – мигом ринулась грудью на амбразуру Марго.
Анфиса, успевшая подойти к двери, обернулась:
– Только политически незрелый, равнодушный к окружающей среде человек способен проявлять ослиное безразличие к миру, в котором живет. Выхлопы трамвая загрязняют атмосферу.
– Извини, он работает на электричестве, – хихикнула Марго, – в программе твоего депутата косяк.
Анфиса надулась.
– Нет! На мазуте!
Маргоша поднялась:
– Пошли к Димону, он в поисковой системе глянет! Если я права, ты громко скажешь: «Марго, извини!»
– Я всегда права! – ответила Анфиса.
И старушки утопали прочь.
Только сейчас до меня дошло: и чрезвычайно бойкие тетушки, и Димон воспользовались первой возможностью, чтобы слинять из кухни. Похоже, общество невесть откуда появившегося родича Лапы никому не пришлось по душе. А меня отдали ему на съедение.
– Изволите поужинать? – в который раз поинтересовался Каро.
Мне показалось неприличным ответить: «Нет», – и ушмыгнуть, да и есть хотелось до судорог в желудке.
Если весь день провести на диете, надо качественно поужинать, иначе приснятся кошмары.
Сохраняя на лице улыбку, я кивнула и устроилась на стуле.
Каро взял тарелку Димона с остатками еды и водрузил прямо передо мной, не забыв сказать:
– Приятного аппетита!
Я уставилась на кусочек картошки и куриную косточку, потом решила, что папенька Лапы юморист, из тех, что с самым серьезным видом устраивают на редкость глупые розыгрыши, взяла тарелку и понесла ее к мойке. Может, чтобы доставить гостю удовольствие, стоило рассмеяться? Но мне прикол не показался остроумным.
– Татьяна, – озабоченно воскликнул Каро, – вы куда?
– К мусорному ведру, – ответила я, – привыкла именно туда сбрасывать объедки.
– Там отличный кусок картошки! – возмутился папенька. – Политый маслом. Кстати! Обращаю всеобщее внимание на то, что подсолнечное, заключенное в стеклянную бутылку, дороже того, которое продается в пластике, но еще лучше найти бумажную тару. И курицы осталось вполне достаточно! Понимаете, сколько денег вы потащили в помойку?
Я изумилась, обернулась, Карфагеныч помахал мне рукой.
– А ну вернитесь, сядьте на место, поставьте тарелку, я сделаю калькуляцию.
В полном недоумении я повиновалась и уставилась на папеньку Лапы, а тот вытащил из кармана маленькие, размером с пачку сигарет, деревянные счеты, нежно погладил их и начал лихо гонять костяшки, сопровождая свои действия комментарием:
– Берем килограмм картофеля. Оно понятно, клубни разные, но хорошая хозяйка возьмет средние, на здоровенные не польстится, поскольку всем известно, что в них живет жужелица. Татьяна, следите за ходом моих мыслей?
Я ошарашенно кивнула, Каро Финогенович улыбнулся.
– Хорошо. В одном килограмме примерно десять картофелин, и отдать за них придется сорок рублей. Вопрос: сколько стоит один корнеплод? Производим деление. Получаем четыре целковых. Ого! Ощутимо! Теперь внимательно изучаем ломтик, который вы столь нерачительно пытались похоронить в отходах. Это примерно одна восьмая по размеру от целого. Снова делим, имеем на выходе пятьдесят копеек. Напрягите воображение, представьте, что на тарелке лежит монетка. Бросите ее из окна?
– Нет, – ответила я.
– А почему? – тут же спросил Карфагеныч.
– Деньги не вышвыривают, – сказала я.
Каро прищурился.
– Вот! Но вы хотели это сделать! Не смотрите, что картошка, это деньги. И если прибавить сюда стоимость растительного масла… Дочь, ты какое берешь?
– Оливковое, – прошептала Лапа, – зелененькое, испанское.
Карфагеныч оттопырил губу.
– Да уж! Слов нет! Подсолнечное из бочки на розлив в пятилитровую канистру намного дешевле. Парадокс: чем меньше берешь, тем больше теряешь. Но мы сейчас подсчитываем стоимость недоеденного. Оливковое! Это меняет дело! А бройлер за сколько?
– Сто рублей, – шепнула Лапа.
Карфагеныч нахмурился.
– Дочь! Как из тебя, при условии моего правильного воспитания, могло такое вырасти? Не иначе это ожила генетика Элен, не к ночи помянута она будет. Вернемся к расчетам. Умножим, вычтем…
Я, словно заговоренная, следила за тем, как указательный палец Карфагеныча ловко перебрасывал туда-сюда костяшки.
– Нуте-с, раз… пять… Вот вам и готово!
Каро обвел нас торжествующим взглядом:
– Рубль двадцать. Татьяна, вы хотели, не задумываясь, облегчить свой кошелек на значительную сумму. Человек ест три раза в день.
– Вот бедненький, – пропищала Лапа, – небось не наедается!
Отец сдвинул брови, но не стал комментировать слова дочери, он решил не отвлекаться от основной темы:
– Сто двадцать копеек умножаем на три, имеем триста шестьдесят. Увеличиваем в тридцать раз, превращаем в рубли, сто восемь! Оцените! Сотня с лишним в месяц! А за год? Одна тысяча двести девяносто шесть! А за десять лет? А за сто? А за двести?
– Столько не живут, – возразила я.
Но Карфагеныча оказалось невозможно сбить с намеченного курса.
– Я взял самый простой вариант. Картофель плюс курица. Но уверен, вы часто едите деликатесы, например огурцы, помидоры, яблоки. Тогда сумма возрастет. Запомните основной принцип правильного ведения хозяйства: купил недорого, использовал все, ни с кем не поделился. Вот, например, стул!
– Его нельзя съесть, – быстро сказала я.
– Слушайте внимательно, – безо всякого раздражения велел гость, – значит, стул! Дерево плюс обивка, лучше обойтись без последней.
– Жестко без нее, – вполне разумно возразила Лапа, – долго не посидишь, попу ревматизмом скрутит.
– Очень хорошо, – обрадовался папаша, – меньше сидишь за столом, меньше съешь. Люди не о том думают, когда покупки делают. Татьяна!
Я вздрогнула:
– Да?
– Вот вы вошли в магазин, хотите приобрести кресло. Поделитесь своими мыслями, – потребовал Каро.
Я пожала плечами:
– Ничего необычного. Посмотрю, удобное, мягкое ли, посижу минутку, прикину, подходит ли к интерьеру, если мне понравится, куплю.
– Дальше, – потребовал Карфагеныч, – оплатили чек и…
– Оформлю доставку, поставлю кресло в комнате и плюхнусь смотреть телик, – развеселилась я.
Каро Финогенович удрученно сказал:
– Не готовят у нас людей к жизни. Детям в школе ерунду преподают. Где курс «Семейный бюджет»? Семинар «Как правильно делать покупки»? Итак, мебель, например стул. Первым делом спрашиваем, кто его изготовил. Надо брать вещь белорусского производства, не минских фабрик, а из провинции. Там дешевле всего. Нам нужен…
Я перестала слушать Карфагеныча. Теперь знаю, по какой причине Анфиса с Маргошей и Димон удрали со всех ног, едва я появилась на горизонте. Хорошее воспитание не позволяло им сбежать раньше, неприлично хозяевам оставлять гостя в одиночестве. Но, когда возникла я, и старушки, и Коробок сообразили: Танюша с успехом исполнит роль хозяйки, спасет их от папеньки Лапы. Даже кошки улепетнули прочь, а они предпочитают не покидать трапезную, особенно если на столе обожаемая ими курица. Интересно, как бы отреагировал многоуважаемый Каро, увидев, как я угощаю Клеопатру куриной грудкой?
– …не разрешать никому на него садиться! – ворвался в мои уши баритон новоявленного родственника Лапы. – Стул, на котором сидят изредка, по праздникам, прослужит намного дольше, чем тот, на котором устраиваются все кому не лень в любое время. А дольше всего прослужит мебель, которой совсем не пользуются.
Слава богу, именно на этой фразе у меня в кармане зазвонил телефон, и я получила возможность выйти в коридор.