О, юность, пела ты вчера мне и в той парящей высоте,
О милом облике домашнего, в нем приносила грезы мне,
Стремились искры счастья к северу, к игре реалий, и затем
Я проникалась стихотворениями, и я жила в том светлом сне.
Сквозь стены пленного видения, я, – странная,
Мне приходилось пробиваться как – то, мысленно,
Иду я, – с эры вдохновенной, словно пьяная,
Вдруг в шар я попадаю, в грезы, он бледно синий..
А шар тот гильзою крутился, затем искрами,
Не ускользал он из – под сознания, видимо,
Мне путь показывал как света луч, вдаль времени,
Чтоб двигалась за ним с препятствием нечаянно.
Что было это, сон такой, скажите, реальность?
Я погружалась в шар этот уже всем своим телом,
И сомкнутые мои вместе пальцы, фатальность,
Но не пугалась его я, не в этом уж дело;
Из шара струйно выходила бликом – полосой
Картина жизни всей, странствующего зала,
В ней же и события шкалы жизни непростой,
И я там нахожусь, в центре сказочного бала.
Бежала я, и краски цвета в высь поднимались,
Не испугалась, но, страшно мне просто стало,
И вверх вновь, необычайно, молнии иль стрелы,
И плохо мне уж совсем дышать, воздуха мало.
Сколько прошло минут в сюжете том, я не знаю,
Но в небе закружились и с тем шаром птицы,
Я умоляла, то кричала, что не играю,
Словно и не слышал меня этот шар – убийца.
Недолго искры – молнии сверкали блеском.
Но не ждала я, не жила уже в той картине,
В конце видения осталась шляпка на стене,
То царство бледно – синее, и скатерти в вине.
Шар улетел, и видение то сказочное,
Не рассталась с ним та, оставшаяся жизнь моя,
А месяц новый, ноябрьский пускай отпразднует,
Ту неба власть, и, дивное пение соловья!
Летели листья, осень уходила,
Мгновенье падало в грез высоту,
Щемило сердце, воздухом дышала, —
Не насладиться, не упасть мне милой в мглу.
Дождинки капали, а в них видения:
Шел средь тумана, будто наяву,
Странный весь в черном принц в плаще пленника,
Он страшен был, потом взлетел будто во тьму.
После картины свет, и луч везения,
Смогла поверить я, и в рандеву,
В знак данный свыше, и в силу случая,
Не место было в жизненной тропе уж злу.
Летели листья, и осень восходила
В моих мечтаниях про времена,
Где жизнь распахнутая, мной принята,
И в ней ушла я от таинственного сна.
Шептал мне вечер, милой, нежной будь же,
Не отвергай беззвучных, легких дней игривость,
Внимай прохладе осени и тайно, может,
Не погружайся слишком в грез ранимость.
Пройди участком сердца, кожей, пленно,
В рай – осень, что владеет думами поэтов,
Желтеет миг, и украшает пестрым цветом
Всю краткость этой крутизны моментов.
Шептал мне вечер вольный, беглый жадно
О давней силе, власти мудрого кинжала,
Что возносился над игрою нашей рано,
В сознании проложив жизнь сначала.
Пускай же не уходит осень в тризну,
Молитесь за нее, Вы, смотрите в небеса,
И если что – то я в судьбе своей и кину,
Но только не это чудо, красота.
Смогла поверить я, и в рандеву,
В знак данный свыше, и в силу случая,
Не место было в жизненной тропе уж злу.
Летели листья, и осень восходила
В моих мечтаниях про времена,
Где жизнь распахнутая, мной принята,
И в ней ушла я от таинственного сна.