Как главная и всеобъемлющая правопреемница СССР, Россия должна стыдиться пакта Молотова – Риббентропа, ибо его подписание спровоцировало Вторую мировую войну и незаконный раздел Восточной Европы, особенно Польши.
Сталин сам пытался сговориться с Гитлером под прикрытием переговоров с Великобританией и Францией.
Сталин умышленно сорвал московские переговоры, чтобы все-таки вступить в тайный сговор с Гитлером.
Западные демократии ничего не знали о тайных действиях Сталина в попытках сговориться с Гитлером и добросовестно вели переговоры.
Сталину не следовало стремиться к подписанию договора о ненападении, ибо можно было ограничиться реанимацией фактически дезавуированного после Антикоминтерновского пакта и военного союза с Италией Берлинского договора от 24 апреля 1926 г.
Подписание пакта Молотова – Риббентропа означало вступление Сталина в тайный сговор с Гитлером.
При подписании в Кремле договора о ненападении с Германией Сталин создал такую атмосферу, что Риббентроп «чувствовал себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей» и даже о говорил о «дружбе, скрепленной кровью».
Сталин и все последующие советские руководители упорно скрывали наличие секретного протокола к договору о ненападении. Только 2-й съезд народных депутатов в 1989 г. открыл, наконец, эту страшную тайну большевиков.
Подписание пакта Молотова – Риббентропа означало не только вступление Сталина в тайный сговор с Гитлером, но и превращение СССР в союзника Третьего рейха, так как он принял обязательства о военном сотрудничестве с нацистской Германией.
Подписав пакт Молотова – Риббентропа и вступив в тайный сговор с Гитлером, Сталин не только превратил СССР в военного союзника нацистской Германии, но и заставил Советский Союз реально воевать на стороне Третьего рейха.
Предпринятые на основании договора о ненападении «освободительные» походы на Западную Украину и в Западную Белоруссию в действительности явились актом агрессии со стороны СССР, а захват указанных территорий – незаконной оккупацией.
Войдя на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии, советское командование устроило совместные парады советских и германских войск в Львове и Бресте в сентябре 1939 г., советские офицеры совместно с германскими на картах делили Польшу.
На основании сговора с Гитлером в рамках Договора о ненападении Сталин осуществил незаконную оккупацию государств Прибалтики.
Откровенно говоря, нам не стыдиться, а хохотать над этими мифами надо, потому что они одни из наиболее глупейших и подлейших как во всей антисталиниане, так и в извращенной истории Второй мировой и соответственно истории Великой Отечественной войн. Как по смыслу, так и по антуражу. Не откажите себе в удовольствии и вдоволь посмейтесь над этими мифами, точнее, над теми, кто запускал их в пропагандистский оборот. Вот самый простой повод. У всех, наверное, уши уже отвисли от непрекращающейся фантасмагорической демонизация пакта Молотова – Риббентропа. Но никому и в голову-то не приходит, что ни в анналах Истории, ни в архивах бывшего советского МИДа (ранее НКИД), ныне российского МИДа, такого документа просто нет! Не говоря уже о том, что и не было! Потому как ни Молотов, ни Риббентроп никакого пакта не подписывали! Подписанный ими 23 августа 1939 г. документ назывался «Договор о ненападении»! Пактом же его прозвали западные газетчики в середине сентября 1939 г., а вслед за ними и у нас стали употреблять такой термин. Специализирующиеся на мистификациях фальсификаторы не могут даже правильно назвать то, что отчаянно пытаются демонизировать! Но они дисциплинированно повторяют то, что умышленно проделали еще в середине сентября 1939 г. западные СМИ. Дело в том, что Гитлер, как правило, заключал пакты. Так вот, столь своеобразным переименованием упомянутого документа ненавязчиво внушается мысль о том, что-де и Гитлер, и Сталин – все едино, если не того хуже. Вот так и действует антисталинская пропаганда убогих поганок демократии. Главным образом, в расчете на то, что никто ничего не знает и не может узнать, даже если и пожелает. А что уж говорить о более серьезных вещах, касающихся подлинных тайн мировой политики.
А знаете, когда Запад предпринял одну из первых попыток обвинить СССР в якобы вынашиваемом им агрессивном намерении совместно с гитлеровской Германией устроить четвертый раздел Польши и, более того, постепенно стал нагнетать фантасмагорию демонизации грядущего раздела этой страны?! Обхохочетесь, когда узнаете. Точнее, когда вспомните, потому что в данном случае придется напомнить ранее упоминавшийся факт. Ведь началось-то все еще в 1935 г.! Когда Германия и СССР не имели даже мало-мальски приличествующих двум великим державам межгосударственных отношений и поливали друг друга цистернами пропагандистской грязи так, что не приведи Господь! Да-да, не удивляйтесь, именно в 1935 г. Потому что именно тогда, впервые со времени привода Гитлера к власти, британская разведка (судя по ряду признаков, не без помощи Троцкого) осуществила первую операцию подобного типа. Как публично признал уже в 1960 г. бывший руководящий работник довоенной польской разведки Рышард Врага, в 1935 г. к нему обратился некто – он не назвал его имени – с предложением купить секретные советские документы, в основном тексты постановлений Политбюро ЦК ВКП(б), а также некоторые документы народного комиссариата иностранных дел СССР. Предложенные материалы содержали в том числе и сведения, касавшиеся Польши, прежде всего о якобы намечаемом Советским Союзом и гитлеровской Германией «четвертом разделе» этой страны. Детально ознакомившись с этими документами, руководящий сотрудник одной из наиболее яро антисоветски настроенных спецслужб мира того времени, априори злобный русофоб Р. Врага, пришел к однозначному выводу, что это фальшивки. Кстати, благодаря разведке Сталин узнал об этой фальшивке и, воспользовавшись визитом А. Идена в Москву в конце марта 1935 г., как следует «выдал» Великобритании «на орехи»…
То, что совершенно ясно и однозначно было понятно сотруднику одной из наиболее яро антисоветски настроенных спецслужб мира того времени и априори злобному русофобу, поляку Р. Врага, еще в 1935 г., до сих пор непонятно ни «демократической общественности», ни «авторитетным историкам», узко специализирующимся на особо злобной критике договора о ненападении. Ну, да и Бог с ними. Лучше посмеемся над следующим.
Когда упомянутая выше подлая провокационная затея сорвалась, Запад пошел другим путем. И здесь опять придется напомнить приводившийся выше факт. Опытнейший мастер закулисных интриг, видный масон высокой степени посвящения, давний агент германской, австро-венгерской и британской разведок, «кристально» подлый «ленинский гвардеец» Христиан Георгиевич Раковский во время допроса в НКВД СССР 26 января 1938 г. заявил, что-де для того, чтобы обезопасить себя, Советскому Союзу (Сталину) необходимо совместно с Гитлером разделить Польшу! Так и сказал, что лучше всего разделить именно Польшу. Мол, Гитлер все равно не поверит угрозам западных демократий о том, что если он нападет на Польшу, они объявят ему войну. И потому спокойно пойдет на такой шаг. Вот его подлинные слова: «Демократии нападут на Гитлера, а не на Сталина; они скажут людям, что хотя оба они виноваты в агрессии и в разделе, но стратегические и логические причины вынуждают их к тому, чтобы они были разбиты отдельно: сначала Гитлер, а потом Сталин».[1] Ну, и как вам это? Ведь все совпало до мельчайших нюансов! Даже попытки напасть на Советский Союз и то были – во время советско-финляндской войны 1939–1940 гг.
Есть тут один нюанс. Выходит, что еще до своего ареста Раковский точно знал то, что по разведывательным каналам прошло лишь в конце 1937 г. Дело в том, что в конце указанного года личная разведка Сталина умыкнула из досье британского МИДа под названием «Германская опасность»[2] уникальную информацию. Ее источником был лично австрийский канцлер, конфиденциально сообщивший (со слов Гитлера и Геринга) выполнявшему задания британской разведки корреспонденту знаменитой «Times» Дугласу Риду, что «война разразится к осени 1939 г.» То есть получается, что по масонским каналам Раковский был осведомлен об этом значительно раньше. Потому и спокойно выдавал свои провокационные рекомендации.
Обратите внимание на то, что это было сказано Раковским 26 января 1938 г., когда еще не было ни Мюнхенского сговора Запада с Гитлером, ни западных гарантий Польше. Все это произойдет значительно позже. А Раковский уже в начале 1938 г. говорил о технологии заключения будущего советско-германского договора о ненападении, в том числе и о том, что-де Гитлер все равно не поверит угрозам Запада. Правильно. Все так и было впоследствии. Истинное предназначение гарантий Польше, как совершенно справедливо отмечал один из самых авторитетных британских «историков в штатском», специализировавшихся на истории Второй мировой войны, Б. Лиддел-Гарт, состояло в том, что так называемые гарантии безопасности Польше были выданы Великобританией лишь с одной целью – «гарантии были наиболее верным способом ускорить взрыв и мировую войну… подстрекали Гитлера»![3] Еще как подстрекали! И знаете чем?! Ох, и правильно же говорят, что плохо иметь Великобританию врагом, но еще хуже иметь ее другом или союзником! А уж гарантом – в триллионы раз хуже! Великобритания не зря заработала свою кликуху – PERFIDIOUS ALBION (коварный Альбион)! Ведь в действительности-то не гарантии она дала Польше, а санкцию Гитлеру на расчленение Польши, если внимательно вчитаться в текст этой гарантии! Чемберлен хотя и был натуральным сумасшедшим, но тем не менее за его спиной его действиями управляли деятели исключительно коварно изощренного ума. Вы только посмотрите, на основании чего натуральный сумасшедший и по совместительству британский премьер-министр Н. Чемберлен дал гарантии. Вечером 29 марта 1939 г. от тесно связанного с британской разведкой берлинского корреспондента лондонской «Ньюс кроникл» Иена Колвина[4] к министру иностранных дел Великобритании лорду Галифаксу поступила непроверенная и неточная информация о том, что-де в ближайшее же время Германия нападет на Польшу.[5] Всего лишь на основании этой информации 30 марта на заседании английского правительства Галифакс внес предложение об опубликовании заявления о том, что Англия придет Польше на помощь, если на ту нападет Германия! Чемберлен поддержал его. Он отметил, что ресурсы Чехословакии уже используются Германией. А если и ресурсы Польши отойдут к рейху, то это будет иметь очень серьезные последствия для Англии. На заседании указывалось, что если английское правительство вовремя не займет твердую позицию в связи с угрозой Польше, то авторитет Англии во всем мире будет серьезно подорван. Со своей стороны, СССР также был заинтересован в том, чтобы Польша не была захвачена Германией. Именно поэтому-то Советский Союз и был готов сделать все, что в его силах, ради сохранения независимости и неприкосновенности даже столь враждебного государства, как Польша. Об этом хорошо было известно в Лондоне. Однако на заседании английского правительства вопрос о сотрудничестве Англии с СССР даже не поднимался.
При обсуждении на заседании внешнеполитического комитета английского правительства вопроса о гарантиях премьер-министр сказал: «Генеральная линия нашей политики в отношении Германии определяется не защитой отдельных стран, которые могли бы оказаться под германской угрозой, а стремлением предотвратить установление над континентом германского господства, в результате чего Германия стала бы настолько мощной, что могла бы угрожать нашей безопасности. Господство Германии над Польшей и Румынией усилило бы ее военную мощь, и именно поэтому мы предоставили гарантии этим странам. Господство Германии над Данией не увеличило бы военной мощи Германии, и поэтому в данном случае нам не следует брать обязательств о военном вмешательстве с целью восстановления статус-кво».[6]
А на следующий день, 31 марта, премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен официально объявил в палате общин о предоставлении гарантий Польше: «Как я заявил на сегодняшнем утреннем заседании, правительство Его Величества не имеет официального подтверждения слухов о каком-либо планируемом нападении на Польшу и поэтому их нельзя принимать за достоверные. Я рад воспользоваться этой возможностью, чтобы снова сделать заявление об общей политике правительства Его Величества. Оно постоянно выступало и выступает за урегулирование путем свободных переговоров между заинтересованными сторонами любых разногласий, которые могут возникнуть между ними. Оно считает, что это естественный и правильный курс в тех случаях, когда существуют разногласия. По мнению правительства, нет такого вопроса, который нельзя было бы решить мирными средствами, и оно не видит никакого оправдания для замены метода переговоров методом применения силы или угрозы применения силы.
Как палате известно, в настоящее время проводятся некоторые консультации с другими правительствами. Для того чтобы сделать совершенно ясной позицию правительства Его Величества на то время, пока эти консультации еще не закончились, я должен теперь информировать палату о том, что в течение этого периода в случае любой акции, которая будет явно угрожать независимости Польши и которой польское правительство соответственно сочтет необходимым оказать сопротивление своими национальными вооруженными силами, правительство Его Величества считает себя обязанным немедленно оказать польскому правительству всю поддержку, которая в его силах. Оно дало польскому правительству заверение в этом. Я могу добавить, что французское правительство уполномочило меня разъяснить, что оно занимает по этому вопросу ту же позицию, что и правительство Его Величества».[7]
Если вы вдумчиво подойдете к оценке этой гарантии, то без труда обнаружите одну «удивительную» ее «особенность». Хоть и был Чемберлен натуральным сумасшедшим, но тем не менее гарантию дал ультрахитрющую. Не говоря уже о мерах вооруженной помощи, о которых вообще не было сказано ни слова, он дал гарантию всего лишь независимости, но не территориальной целостности Польши! Этот, в общем-то, давным-давно известный факт почему-то не слишком уж и привлекает внимание исследователей, хотя именно тут-то и «зарыта собака», которая называется настоящая подлость Великобритании в провоцировании Второй мировой войны! Та самая подлость, которая так дорого обошлась всему человечеству – в 50 млн человеческих жертв, большая часть из которых наши с вами сограждане! Уж если Великобритания на что и способна, так только на подлость! Ни на что другое PERFIDIOUS ALBION просто не способен!
Знаете, что стояло за такой гарантией?! О, это тоже «песня» – «песня» запредельной подлости Великобритании. Как гласит Книга книг – Библия – в начале было Слово. Увы, на этот раз отнюдь не Божье. Один из фашистских «экспертов» по проблемам Восточной Европы, Маркерт, имел сведения о том, что до ноября – декабря 1938 г. гитлеровцы намеревались форсировать «столкновение с Москвой и в этих целях обеспечить в лице Польши союзника против Советского Союза».[8] От того-то еще в декабрьском 1938 г. докладе 2-го Отдела (военная разведка) ГШ Войска Польского говорилось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке… Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно… Главная цель – ослабление и разгром России».[9]
Риббентроп и Розенберг «выступали за войну против Советского Союза, используя постановку украинского вопроса. Решительный поворот в оценке политической обстановки и шансов в войне в Восточной Европе наступил, кажется, где-то около рождества».[10] После длительного пребывания в Оберзальцберге Гитлер заявил, касаясь войны против СССР, что нужно еще время для ее «основательной подготовки».[11] Естественно, что очень быстро этот коренной поворот в голове фюрера зафиксировали и на Западе. Запад насторожился. Ведь коренной поворот в планах фюрера радикальным образом изменял намеченные Западом планы и особенно уже утвержденный график запланированной войны. А тут еще объективно стал нарастать все более усиливавшийся поток различных сообщений разведки и из иных источников о том, что Германия намерена направить свой очередной удар не против СССР, а против Польши, Франции и Англии. В конце концов это вызвало серьезную тревогу у западных демократий. Особенно если учесть, что в результате их подлейшего мюнхенского «миротворчества» произошло сильное изменение соотношения сил в Европе в пользу агрессивных держав. Подставляться же под удар невероятно окрепшего и все более наглевшего коричневого шакала западные демократии вовсе не желали – не для того они приводили его к власти. Его задача была в первую очередь напасть на СССР, а не на Запад.
Личный секретарь британского министра иностранных дел лорда Галифакса – О. Харви – еще в середине ноября 1938 г. сделал следующую тревожную запись в своем дневнике: «Скудная информация, секретная и открытая, получаемая нами теперь из Германии, показывает, что германское правительство смеется над нами, презирает нас и намеревается морально и материально лишить нас наших мировых позиций».[12] На следующий день лорд Галифакс сделал на заседании внешнеполитического комитета правительства резюме полученных им секретных сообщений, свидетельствовавших о том, что нацистский рейх придерживается[13] «все более антианглийской позиции и что он намерен добиваться развала Британской империи и, по возможности, установления мирового господства немцев».[14]
В середине декабря в Лондон прибыл первый секретарь английского посольства в Берлине И. Киркпатрик, который привез с собой материалы о том, что нацистское руководство планирует агрессию не только на Восток, но и на Запад. Однако Н. Чемберлен все еще надеялся на успех намеченного им курса. Касаясь предложений о мерах по укреплению способности Англии оказывать отпор германской агрессии, он заявил на заседании правительства, что эти предложения противоречат его «представлениям о следующей акции Гитлера, которая будет обращена на Восток, и в этом случае Англия могла бы вообще остаться вне войны».[15]
19 января 1939 г. английскому правительству была представлена записка Форин Оффиса, в которой обобщалась информация о планах нацистов, полученная из различных секретных источников. Во введении к этой записке Галифакс указывал, что «до сих пор было общепринятым ожидать, что устремления Гитлера будут направлены на Восток и в особенности что он планирует что-то в отношении Украины. За самое последнее время мы получаем сообщения, свидетельствующие о том, что он может счесть момент подходящим для того, чтобы нанести решительный удар по западным державам»[16]. Форин Оффис располагал в то время сведениями о том, что гитлеровцы намерены начать крупные военные акции с разгрома Польши.[17]
К концу января и Генеральный штаб не столько даже союзной, сколько тупо следовавшей в фарватере британской политики Франции на основе разведывательной информации пришел к выводу о том, что Германия скорее начнет атаку на Западе, чем войну против СССР.[18] Да, в общем-то, для Франции это не было новостью – наиболее дальновидные французские политические деятели прогнозировали такое развитие событий еще в 1922 г.!
Таким образом, пользуясь политикой «миротворческого» попустительства западных демократий, нацистский Третий рейх фактически не только занял господствующее положение в центре Европы, но и стал всерьез косо поглядывать на Запад. Что в свою очередь означало, что надежды этих подонков (ибо как еще в XIX в. говаривал известный социолог-политолог Алексис Токвилль, «демократия – это господство подонков») на то, что после Мюнхена им удастся толкнуть гитлеровскую агрессию на восток, против СССР, оказались несостоятельными. Сколь парадоксальным это ни показалось бы, но у нацистского руководства хватило на тот момент ума не лезть в драку с СССР, которого все еще боялось.
Перед страдающими абсолютно неизлечимой болезнью – запредельно агрессивной подлостью по отношению к России вне какой-либо зависимости от того, как она называется, – западными демократиями встала нешуточная проблема. Как развернуть коричневого шакала на ранее согласованный маршрут его агрессии, то есть на Восток, против СССР? И не просто обратно развернуть на этот путь, а развернуть так, как надо Западу:
– чтобы не по дням, а уже по часам возраставшая от полной безнаказанности агрессивная наглость Гитлера была бы канализирована строго на восточном азимуте, прежде всего против СССР;
– чтобы все еще любимый сукин сын Запада[19] Адольф Гитлер любой ценой был бы выведен на необходимый ему для нападения на СССР плацдарм;
– чтобы более он не посягал бы на ранее разработанный демократическими сволочами Запада график войны, от которого, в их представлении, чрезвычайно многое зависело в мировой политике.
Изрядно обеспокоенные грядущим неконтролируемым разворотом событий бритты обратились к США. 24 января 1939 г. министр иностранных дел Англии лорд Галифакс в конфиденциальном порядке информировал президента США о том, что Гитлер «рассматривает вопрос о нападении на западные державы в качестве предварительного шага к последующей акции на Востоке».[20] Попутно там имелось указание на то, что имеет место ухудшение германо-голландских отношений, Галифакс писал, что «оккупация Германией Голландии и побережья дала бы Гитлеру возможность парализовать Францию и диктовать Англии свои условия».[21] Уж не знаю, что ответил Рузвельт Галифаксу, но, вне всякого сомнения, что практически в том же духе, как он в мае месяце 1939 г. дал масонский приказ никоим образом не уклоняться от развязывания Второй мировой войны.[22] США война была нужна как воздух – иначе было бы невозможно перехватить у Великобритании лидерство в мире и ее колонии.[23]
Обратно же развернуть на согласованный ранее маршрут и тем более вывести коричневого негодяя на плацдарм для непосредственного нападения на СССР по условиям начала 1939 г. можно было только за счет разыгрывания «польской карты». Иного в тот момент просто не было. Правда, некоторое значение имела еще и «румынская карта», которую также разыграли, выдав и Румынии гарантии, наподобие тех, что Польше. Но главной была, конечно же, «польская карта». Прежде всего, потому, что для непосредственного нападения на СССР гитлеровская Германия должна была войти в непосредственное же территориальное соприкосновение с Советским Союзом не просто на большом протяжении, а на подавляющей части его западных границ. Получи он его в условиях до 23 августа 1939 г. – нападение на СССР произошло бы в исключительно сверхвыгодных для вермахта условиях.
Вот, собственно говоря, чем и была вызвана предгарантийная и непосредственно гарантийная возня Англии, а затем и Франции в начале 1939 г. Более того. Именно по этой причине – необходимость предоставления Гитлеру соответствующего, непосредственно граничившего с территорией СССР плацдарма для нападения на него, – давно и натурально сбрендивший от своей ненависти к России и СССР Н. Чемберлен и озвучил составленные куда более коварно изощренными, чем его собственный, умами Лондона гарантии Польше, которые не гарантировали территориальной целостности этого государства во главе со спесивым руководством, которое даже Черчилль без обиняков называл «гнуснейшим из гнусных».[24]
Для того и была использована ложная информация британской разведки о нападении Германии на Польшу якобы в самое ближайшее тогда время, под прикрытием которой сначала «засуетился» Галифакс, а затем и Чемберлен. Не исключено, что и саму эту информацию британская разведка также умышленно подбросила своему руководству. С нее станет, она и не такие провокации устраивала (и устраивает).
Но самое интересное во всей этой истории состоит в том, что Гитлер явно понял, что польский вариант Мюнхена не исключен! На это крайне редко или вообще практически никогда не обращается должного внимания. Обратите внимание на очередность действий Запада и Гитлера, а более всего на одну особенность плана «Вайс». Сначала красивые, но абсолютно никчемные, провоцирующие дальнейшее обострение обстановки заявления западных демократий, затем составление нацистами плана нападения. Так было за год перед Мюнхеном, непосредственно перед которым Гитлер открыто угрожал использованием силы (на основе до Мюнхена разработанного плана «Грюн», первые наметки к которому были сделаны еще весной 1935 г.), так произошло и в 1939 г. Распоряжение Гитлера о разработке плана нападения на Польшу последовало 3 апреля, то есть после идиотских гарантий Чемберлена. А 11 апреля план уже был утвержден Гитлером. Что же касается обещанной одной особенности плана «Вайс», то извольте. Непосредственно в преамбуле к описанию операции «Вайс» есть «удивительный» пассаж:«Позиция Польши на данном этапе требует от нас особых военных приготовлений помимо разработанных в рамках "Обороны границ на востоке", чтобы при необходимости исключить всякую угрозу с ее стороны даже на отдаленное будущее».[25] Вы можете объяснить, с какого коричневого бодуна, уже реально планируя агрессию, агрессор вдруг оговаривается «при необходимости»?! Это что за планирование агрессии?! Но дальше – и того хлеще. В первой же строке имевшего название «Политические предпосылки и постановка задачи» первого подраздела II раздела (собственно изложение операции «Вайс») директивы о единой подготовке вооруженных сил к войне от 11 апреля 1939 г. говорится: «Отношения Германии с Польшей и в дальнейшем должны строиться с учетом нежелательности всяких трений. Но если Польша изменит свою политику применительно к Германии, базировавшуюся до сих пор на тех же принципах, что и наша политика в отношении Польши, и займет позицию, создающую угрозу империи, то, несмотря на существующий договор, может оказаться необходимым решить проблему Польши окончательно»!?[26] Но точно так же было и с директивой о единой подготовке к войне на период 1937–1938 гг., где условия возможного развязывания агрессии были поставлены в прямую зависимость от политических обстоятельств (там говорилось о «создающихся международно-правовых предпосылках»)! Так вот, скажите, пожалуйста, где это видано, чтобы, разрабатывая план агрессии, будущий агрессор прямо ставил себе задачу, к тому же в собственном особо секретном документе, «и в дальнейшем строить отношения с учетом нежелательности всяких трений»?! Где это видано, чтобы, разрабатывая план агрессии, будущий агрессор столь неопределенно ограничивал бы самого себя – «может оказаться необходимым» – да еще и в сугубо секретном собственном документе?!
Не буду томить читателей. Это означает, что Гитлер имел все основания надеяться, что и в польском вопросе западные демократии дрогнут точно так же, как они дрогнули перед Мюнхеном! И это действительно в реальности намечалось. Уже после войны временно исполнявший весной 1939 г. обязанности начальника штаба оперативного руководства ОКБ генерал В. Варлимонт поведал очень интересный факт. Согласно переданным ему начальником штаба ОКБ генералом В. Кейтелем указаниям Гитлера, в разрабатывавшейся тогда упомянутой выше директиве о единой подготовке к войне должно было быть отражено то обстоятельство, что «военные приготовления Германии пока направлены преимущественно на то, чтобы усилить дипломатическое давление, которое она и впредь будет оказывать на Польшу».[27] Давление на Польшу – давлением на Польшу, но ведь это безобразно уродливое дитя Версаля было намертво привязано к Западу, к политике последнего! Короче говоря, разыгрывался сценарий по аналогии с чехословацким кризисом. А к вечеру 23 августа 1939 г. Сталин получил от разведки окончательное точное подтверждение того, что Англия, которая и так исподволь разыгрывала мюнхенский пасьянс на польский лад, была готова оказать необходимое давление на польское руководство, чтобы побудить его к уступчивости по мюнхенскому варианту в самый последний момент. Точно так же, как непосредственно перед Мюнхеном! При этом следует иметь в виду, что на протяжении всего периода времени до 23 августа советские разведывательные службы, а также дипломаты тщательно информировали Сталина о попытках Англии разыграть польский вариант Мюнхена.
Так что абсолютно прав был уже цитировавшийся Б. Лиддел-Гарт, указав, что «гарантии были наиболее верным способом ускорить взрыв и мировую войну… подстрекали Гитлера». В принципе-то, оно и ладно бы, если вся эта сволота перегрызлась бы между собой. Ничего худого в том не было бы. И Сталин, озвучивая подобную мысль, был абсолютно прав. В мировой политике подобное – рутинная норма. Нехай себе грызутся, если им так охота. Если бы, как и всегда в истории, не одно «но». И суть этого «но» состояла в следующем. В отношении Гитлера (Третьего рейха) упомянутые гарантии действительно были наиболее верным способом его же руками ускорить взрыв и мировую войну, и на него же свалить всю ответственность за развязывание войны – тут спорить не с чем. Для того его и породили, для того его привели к власти. Проще говоря, гарантии действительно откровенно подстрекали фюрера на нападение на Польшу с неизбежным в таком случае выходом на прежние границы СССР с Польшей, от которых до его важнейших центров было рукой подать. Никто в Англии и не сомневался, что, даже не имея на тот момент боевого опыта, вермахт в любом случае в пух и прах разнесет Польшу и ее вооруженные силы и спокойно завладеет ее территорией. В то же время с рубежа 1936/37 г. в той же Англии прекрасно знали и другое. Что по итогам состоявшихся тогда же стратегических командно-штабных игр на картах германские генералы совместно с фюрером пришли к выводу, что «никакого точного решения относительно восточной кампании не будет найдено, пока не будет разрешен вопрос о создании базы для операций в самой Восточной Польше». Увы, не только советская разведка плотно работала по Германии, но и британская тоже. Попросту говоря, речь шла о том, что уже тогда грезившийся нацистскому руководству и его генералам успех при нападении на СССР фактически намертво был увязан с получением плацдарма в Восточной Польше или, если по-нашему, в Западной Украине и Западной Белоруссии. Что в конечном итоге и означало бы вхождение гитлеровской Германии в непосредственное территориальное соприкосновение с Советским Союзом на линии большой протяженности, которую и представляла собой польско-советская граница. А что еще могло быть нужно такому агрессору, как Гитлер, тем более в те времена?! Вот на предоставление именно этого плацдарма для нападения на СССР и были направлены выданные мерзавцем Чемберленом гарантии Польше, в которых, еще раз обращаю внимание на это обстоятельство, не было и тени намека на гарантии ее территориальной целостности. При этом Лондону (и Парижу тоже) откровенно было наплевать на то, силой ли Гитлер собственноручно захватит этот плацдарм или же это удастся осуществить по аналогии с Мюнхенской сделкой. Главное, как говорил еще Раковский на допросе 26 января 1938 г., – наконец-таки предоставить Гитлеру возможность реально действовать, то есть напасть на СССР! «Чтобы жила Британия, большевизм должен умереть»,[28] – убеждал самого себя официальный Лондон. А как это произойдет – пускай Гитлер думает. Главное, чтобы большевизм помер!
Однако те же самые гарантии, если попытаться трезво взглянуть на них с позиций Сталина (СССР), явились одним из наиболее сильных, если не сильнейших, стимуляторов-катализаторов максимального проявления с его стороны естественной в такой ситуации защитной реакции. Проще говоря, максимального проявления инстинкта самосохранения на высшем государственном уровне. Ведь и он тоже увидел, что гарантий территориальной целостности Польши предоставлено не было. В тех конкретных условиях максимальное проявление советского инстинкта самосохранения на высшем государственном уровне могло иметь три варианта.
1. Вступить в многосторонние соглашения (включая и военную конвенцию) с западными демократиями по вопросу о коллективной безопасности и взаимопомощи в отражении гитлеровской агрессии.
2. Вообще не вмешиваться ни во что, мол, пускай Гитлер разгромит Польшу – ярого врага России и СССР. Грубо говоря, позицию «третьего радующегося».
3. На основе взаимовыгодного компромисса заключить договор о ненападении непосредственно с Германией, объективно развернув тем самым вектор его ближайших агрессий хотя бы на время на Запад. Проще говоря, реконвертировать умышленно создававшуюся Западом угрозу нападения Германии на СССР в угрозу безопасности самого Запада. На протяжении веков это хотя и является достаточно рутинной практикой во внешней политике основных мировых игроков, тем не менее относится уже к высшему пилотажу в высшей мировой политике.
Второй вариант можно исключить сразу. Ни одно государство в мире в таких случаях не ведет себя безучастно. У него на границах намечается крупная заваруха с крайне опасными для собственной безопасности последствиями, а оно будет спокойно взирать на это!? Подчеркиваю, в мире таких государств не было, нет и не будет. Тем более что для СССР даже само существование крайне враждебной, запредельно злобно настроенной как к нему, так и по отношению к Германии Польши – при всех своих отношениях с Берлином, официальная Варшава в то время ненавидела немцев ничуть не меньше, чем русских и большевиков, – как ни странно, имело огромный позитивный смысл. Она являлась прекрасным и достаточно большим буфером на пути возможной германской агрессии. Зачем же ее уничтожать, когда, даже являясь врагом, но объективно являясь громадным предпольем, Польша самим фактом своего существования обеспечивала безопасность западных границ СССР от еще более опасной агрессии. Да, это был очень неспокойный, подлый, тупой, постоянно склонный к самым грязным провокациям и донельзя заносчивый сосед, с которым было крайне трудно иметь даже самое простое дело.[29] По большому счету Польша таковой остается и в настоящее время. Тем не менее, подчеркиваю это вновь, даже сам факт существования такого независимого Польского государства в известной мере, как ни странно, являлся неким гарантом от нападения более мощного агрессора в лице нацистской Германии, которую западные демократии чуть ли не в прямом смысле слова пинками под зад толкали к нападению на СССР. Гарантом – потому что при всей своей склонности принять участие в любой, даже совместной с Германией, агрессии, Польша ни при каких обстоятельствах не могла утрясти и согласовать свои территориальные амбиции и притязания с амбициями и притязаниями Германии на советскую территорию. Ну, а раз невозможно утрясти и согласовать, то, следовательно, даже враждебная Польша – уже буфер на пути германской агрессии.
Что касается третьего варианта, то здесь надо иметь в виду следующее. Его реализация представлялась Западу резко осложненной. Дело в том, что между СССР и гитлеровской Германией с давних пор шла многолетняя пропагандистская война, в которой обе стороны не считали нужным хоть как-то ограничивать себя по соображениям хотя бы элементарной этики в межгосударственных отношениях. К тому же к концу 30-х гг. советско-германские отношения резко осложнились.[30] В том числе и особенно вследствие фактического дезавуирования даже пролонгированного срока действия Берлинского договора о нейтралитете и ненападении от 24 апреля 1926 г. Добавьте к этому Мюнхенский сговор Запада с Гитлером, закрытие германских консульств в СССР, очень резкие ноты СССР по поводу гитлеровских агрессий в отношении Чехословакии и Литвы и тут же высветится очень сложная проблема. Та самая проблема, которую своей безумствовавшей прозападной ориентацией создал для внешней политики СССР Литвинов. Пребывавшему в злоумышленно созданном Западом тупике постмюнхенской изоляции СССР очень трудно было, в том числе и по идеологическим соображениям, в одночасье резко изменить свою политику и пойти за заключение политического договора с нацистской Германией. Во всяком случае, на Западе были убеждены в этом. Но в то же время там были убеждены и в другом – что инстинкт самосохранения на высшем государственном уровне, тем более у такого государства, как Россия (СССР), которое исторически сформировалось на базе основополагающего принципа своего бытия – БЕЗОПАСНОСТИ, – всенепременно сработает. А как только он сработает, то Москва, наплевав на любые условности, вынуждена будет пойти на заключение с Германией договора о ненападении. Ведь и на Западе прекрасно знали логику европейского равновесия, о которой уже говорилось выше. И вот тут-то на первый план выходил первый вариант. Точнее, не он сам, а его инструментальная способность довести необходимое Западу дело до логического в его представлении конца. Ведь он же был чрезвычайно удобен именно этим. Прежде всего тем, что предоставлял широкое поле для всевозможных дипломатических маневров, позволявших, кормя обе стороны – СССР и Германию, – а заодно дуря и без того ветреную башку официальной Варшавы ничего не значащими и ни к чему не обязывающими Запад обещаниями, бесконечно тянуть время вплоть до реального нападения Гитлера на Польшу. А это позволяло Западу достичь главной цели – наконец-таки вывести коричневого шакала на столь необходимый ему и находящийся в непосредственном территориальном соприкосновении с советской территорией плацдарм для нападения на СССР. Проще говоря, наконец-то подставить СССР под непосредственное нападение гитлеровской Германии. Причем достичь этого в буквальном смысле слова двумя путями.
Первый путь – затянуть дело с переговорами до фактического нападения Гитлера на Польшу. Выше уже приводилось исключительно обоснованное мнение известного историка Н. А. Нарочницкой о том, что Великобритания рассчитывала подтолкнуть Гитлера к дальнейшей экспансии, и в принципе англосаксонский расчет на необузданность амбиций и дурман нацистской идеологии был точным. Британии нужно было направить агрессию только на Восток, что дало бы повод вмешаться и войти в Восточную Европу для ее защиты и довершить геополитические проекты, то есть изъять Восточную Европу из-под контроля как Германии, так и СССР. Великобритания явно рассчитывала, что Германия нападет на Польшу в одном походе на Восток, ввязавшись в обреченную на взаимное истощение войну с СССР, что обещало сохранение Западной Европы относительно малой кровью, а также сулило вход в Восточную Европу для ее защиты. Собственно говоря, именно эту, преследовавшую указанную выше стратегическую цель тактику и осуществляли западные демократии во время августовских переговоров в Москве, бесконечно и под любыми предлогами затягивая переговоры.
Второй путь, который, кстати говоря, внешне и не бросался в глаза, – за счет бесконечной волынки с переговорами фактически запереть и Германию, и СССР в такой тупиковой ловушке, выход из которой был бы абсолютно безальтернативно только один – подписать между собой договор о ненападении хотя бы по следующим соображениям:
– в силу логики европейского равновесия, о чем неоднократно говорилось;
– сопряженных с ней мотивов безопасности (СССР), о чем также много говорилось выше;
– для исключения хотя бы на том этапе даже потенциальной возможности возникновения войны два фронта. Это соображение было характерно для Германии, где этого опасались как черт ладана. Но оно же было характерно и для СССР. Особенно, если учесть те серьезные сложности в отношениях со связанной антикоминтерновским пактом с Германией Японией, которые, в конце концов и привели к вооруженному конфликту на Халхин-Голе незадолго до подписания договора о ненападении. А ведь за кулисами этого вооруженного конфликта стоял дальневосточный Мюнхен, организованный Англией и имевший вид пресловутого соглашения Арита – Крейги.
И подписать не просто договор о ненападении, а на условиях определенного компромисса. Основой же для этого компромисса и должна была стать не гарантированная Великобританией и Францией территориальная целостность Польши! Больше им нечего было использовать в качестве предмета компромисса! После этого даже сугубо в силу голого факта и хронологии событий только Гитлер и Сталин станут ответственными и за развязывание войны, которую Запад в мгновение ока превратит в мировую за счет объявления войны Гитлеру, и за раздел Польши. Если помните, именно это-то и разъяснял во время допроса 26 января 1938 г. Христиан Раковский. Соответственно Запад останется, хотя оскорбленным в своей тысячелетия назад потерянной «девственной невинности», но тем не менее белым и пушистым. А ужасными злодеями на весь мир будут выставлены любимый сукин сын Запада Адольф Гитлер с его Третьим рейхом и запредельно яро ненавистные всему Западу Сталин и его СССР.
Гитлер не поверил угрозам Запада, потому и поддался на это подстрекательство, а в результате оказался в подстроенной Западом ловушке. У Сталина же, который если что и исповедовал неистово, так только БЕЗОПАСНОСТЬ своего государства и народов СССР, безальтернативно взяли верх соображения именно БЕЗОПАСНОСТИ. Иного и быть не могло. Тем более после восьми месяцев форменного, наглейшего издевательства Запада, которое эти мерзавцы устроили во время московских переговоров лета 1939 г., предпринимая бесконечные попытки непосредственно подставить СССР под германский удар уже в 1939 г.
Сопутствующий комментарий. Если вдумчиво проанализировать весь «демократический» лай – увы, но иногда и это надо делать – в адрес Сталина, СССР и договора ненападения со всеми якобы имевшими несчастье быть подписанными секретными приложениями, то не трудно будет заметить одну интересную особенность. Все свое мерзкое гавканье и западные демократии, и их гнусные пособники в России сконцентрировали на том, что – буду сразу называть вещи своими именами:
– договор о ненападении хотя бы на время, но предотвратил уже фактически начавшую реализовываться в ситуации изоляции угрозу создания единого антисоветского фронта на Западе и вооруженного столкновения СССР с нацистской Германией, а краха своих глобальных планов Запад патологически не переносит и от обиды начинает подло завывать так, что не приведи Господь;
– договор о ненападении символизировал собой всю глубину провала не только британской политики, но и политики Запада в целом, а ситуаций, когда его же, Запад, за все его подлейшие «заслуги» мощно «прикладывают» его же поганой харей об стол, он тем более не переносит и начинает вопить истошным воем;
– договор о ненападении принципиально круто изменил не только предвоенную и даже послевоенную конфигурацию в Европе, но и прежде всего расписание самой войны, в результате чего Запад, в первую очередь Великобритания и Франция, сами же и вляпались в войну, которую так усердно подготавливали для столь ненавистной им России (СССР). А уж стерпеть абсолютное всемирное фиаско на том самом поле высших мировых интриг, на котором Запад издавна привык чувствовать себя абсолютным господином, да еще и получить столь сокрушительный удар сдачи от запредельно ненавистного большевизма – тут уж бешенству Запада и вовсе не стало предела. И он беснуется до сих пор, инфицируя этим бешенством и наших отмороженных «демократов» от Истории и прочих убогих поганок демократии.
Ради достижения столь подлой цели британское правительство 14 апреля 1939 г. официально предложило Советскому Союзу предоставить в одностороннем порядке гарантии безопасности Польше и Румынии. Это называлось «британский путь сближения с Советами»!? Из телеграммы 14 апреля 1939 г. полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный комиссариат иностранных дел СССР:
«Сегодня я был у Галифакса… Он сообщил, что как раз перед моим приходом он продиктовал телеграмму Сидсу, в которой поручал последнему обратиться к Литвинову с запросом, не считало ли бы Советское правительство возможным дать, как это сделали Англия и Франция в отношении Греции и Румынии, одновременную гарантию Польше и Румынии, а может быть, и некоторым другим государствам (я понял Галифакса в том смысле, что он имеет в виду лимитрофные государства, но полной ясности по этому пункту у меня не осталось). Таким путем можно было бы обойти ту трудность, о которую разбилась "декларация четырех". Галифакс полагает, что содержание моего сообщения не противоречит указанной инструкции Сидсу, и потому он все-таки свою телеграмму пошлет, присовокупив только, что уже после ее составления он получил от Советского правительства сделанное мной сообщение. Галифакс интересовался моим мнением о его предложении, но я уклонился от высказываний, сославшись на то, что не имею по данному поводу никакой инструкции. Галифакс выразил надежду получить ответ из Москвы не позднее 17-го, так как момент очень опасный и действовать надо быстро. Полпред».[31]
Проще говоря, не делая никаких реальных шагов в сторону подлинного сотрудничества в отражении грядущей агрессии, Лондон попытался спровоцировать Москву на выдачу гарантий безопасности Польше, которых она не просила. Более того. Ведь знали же в Лондоне, что Польша и на дух-то не переносит даже тени намека на мысль о сотрудничестве с СССР, причем в любой форме. Любой намек на советскую помощь категорически отвергался руководством Польши, в том числе даже под такими идиотскими предлогами, как некогда озвученный маршалом Рыдз-Смиглы: «С немцами мы рискуем потерять нашу свободу, с русскими мы потеряли бы душу».[32] Все-таки не зря великий поляк ХХ века (в действительности же окатоличенный белорус) Ю. Пилсудский называл свое ближайшее окружение и будущих преемников выразительно кратко: «Идиоты!», нередко добавляя к этому определению столь крутые по своей солености выражения, что никакая бумага не стерпит…
Цель британской провокации была проста – жестко зафиксировать и без того агрессивные амбиции Гитлера непосредственно на Советском Союзе, чтобы фюрер с ходу ввязался бы в смертельную схватку с СССР! Именно об этом и говорила Н. А. Нарочницкая. Аналогичный смысл имело и предложение о выдачи гарантий Румынии.
Куда конь с копытом, туда и рак с клешней. В тот же день, 14 апреля 1939 г., с аналогичной провокацией к Советскому Союзу вылезла и Франция. Париж предложил Москве идею заключения франко-советского пакта, по которому Советскому Союзу предлагалось взять на себя обязательства помочь Франции, если та вступит в войну с Германией, чтобы помочь Польше или Румынии, а о помощи Франции Советскому Союзу и ее обязательствах перед СССР в том предложении не было ни звука. Вот текст телеграммы от 14 апреля 1939 г. полномочного представителя СССР во Франции Я. З. Сурица в Народный комиссариат иностранных дел СССР: «Сегодня Бонне вручил мне для пересылки вам свое «конкретное» предложение. Оно сводится к обмену письмами следующего содержания: "В случае, если бы Франция оказалась в состоянии войны с Германией вследствие помощи, которую она предоставила бы Польше или Румынии, СССР оказал бы ей немедленную помощь и поддержку. В случае если бы СССР оказался в состоянии войны с Германией вследствие помощи, которую он предоставил бы Польше или Румынии, Франция оказала бы ему немедленную помощь и поддержку. Оба правительства согласуют без промедления формы оказания этой помощи и предпримут все меры к тому, чтобы обеспечить ей полную эффективность. Письма эти должны явиться дополнением к нашему существующему пакту". Вручение этого «предложения» сопровождалось потоками уже известных вам фраз о трагичности момента, о нашей заинтересованности не допустить разгрома немцами Польши и особенно Румынии, о необходимости действовать быстро и "подготовить почву для более широкого сотрудничества в будущем" и т. д. Сам Бонне, несомненно, сознает, что его сегодняшнее «предложение» несерьезно, совершенно односторонне (попытка придать ему добровольно двусторонний характер отдает комизмом) и что нет, шансов, чтобы мы его приняли. Поэтому он не случайно все время оговаривался, что он сам не считает свое предложение «идеальным», но что он ничего другого придумать сейчас не может и надеется, что Москва придет ему на помощь и что-нибудь от себя подскажет, предложит и что он якобы готов заранее пойти на все зависящее "от Франции", чтобы обеспечить эффективное сотрудничество с СССР. Полпред"».[33] Проще говоря, Париж играл ту же самую роль, о которой говорила Н. А. Нарочницкая. А в Москве, к слову сказать, прекрасно знали, что предложивший это министр иностранных дел Франции Ж. Бонне еще в декабре 1938 г. тет-а-тет заявил своему германскому коллеге И. Риббентропу: «Оставьте нам нашу колониальную империю, и тогда Украина будет вашей»!
Как известно, в ответ на англо-французские предложения 17 апреля 1939 г. СССР предложил заключить тройственный пакт о взаимопомощи между Великобританией, Францией и Советским Союзом, подчеркнув при этом, что к нему могли бы присоединиться также Польша и другие страны Европы, которым три державы совместно придут на помощь. Вот текст «Предложения, врученного народным комиссаром иностранных дел СССР M. M. Литвиновым послу Великобритании в СССР У. Сидсу» (18 апреля это предложение было передано также полпредом СССР во Франции министру иностранных дел Франции):
«17 апреля 1939 г.
Считая предложение Франции принципиально приемлемым и продолжая мысль г. Бонне, а также желая подвести солидную базу под отношения между тремя государствами, мы пытаемся объединить английское и французское предложения в следующих тезисах, которые мы предлагаем на рассмотрение британского и французского правительств:
1. Англия, Франция, СССР заключают между собою соглашение сроком на 5-10 лет о взаимном обязательстве оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, включая военную, в случае агрессии в Европе против любого из договаривающихся государств.
2. Англия, Франция, СССР обязуются оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств.
3. Англия, Франция и СССР обязуются в кратчайший срок обсудить и установить размеры и формы военной помощи, оказываемой каждым из этих государств во исполнение § 1 и 2.
4. Английское правительство разъясняет, что обещанная им Польше помощь имеет в виду агрессию исключительно со стороны Германии.
5. Существующий между Польшей и Румынией союзный договор объявляется действующим при всякой агрессии против Польши и Румынии либо же вовсе отменяется, как направленный против СССР.
6. Англия, Франция и СССР обязуются, после открытия военных действий, не вступать в какие бы то ни было переговоры и не заключать мира с агрессорами отдельно друг от друга и без общего всех трех держав согласия.
7. Соответственное соглашение подписывается одновременно с конвенцией, имеющей быть выработанной в силу § 3.
8. Признать необходимым для Англии, Франции и СССР вступить совместно в переговоры с Турцией об особом соглашении о взаимной помощи».[34]
Согласно советскому предложению пакт мог бы предусматривать оказание помощи Финляндии, Эстонии, Латвии и т. д. Во избежание проволочек все аспекты практической реализации обязательств подлежали фиксированию в военной конвенции.
Британское посольство в Москве в связи с этим предложением констатировало, что «Советский Союз занял позицию исключительно широкого сотрудничества с Францией и Англией».[35] Увы, но от бриттов всегда только одна болтовня. Правительство Великобритании 26 апреля открыто отвергло советские предложения, сочтя их неприемлемыми.[36] Характеризуя позицию своего правительства, глава Северного департамента МИД Англии Л. Кольер отмечал, что «оно не желает связывать себя с СССР, а хочет дать Германии возможность развивать агрессию на восток за счет России…».[37]
Что же тогда произошло? В 70-х гг. прошлого столетия британский МИД рассекретил ряд документов, относящихся к этому периоду. В том числе один из документов за апрель 1939 г., имевший номер F 0.371.23064. Это протокол обсуждения британским правительством советского предложения от 17 апреля. А перед этим получивший текст советского предложения постоянный заместитель министра иностранных дел Великобритании Александр Кадоган составил для правительства меморандум, который начинался с очень интересного признания:
«1. Это русское предложение ставит нас в крайне затруднительное положение.
2. Чего можно ожидать от этого? Мы должны взвесить преимущества письменного обязательства России вступить в войну на нашей стороне и минусы открытого союза с Россией.
3…Ущерб от открытого союза с Россией явно выразится в позиции Польши, которая заявила нам, что решительно его отвергает.
4…Не говоря уже о реакции наших потенциальных противников – Германии, Италии и Японии, которые в своих странах завопят о "красной опасности", Португалия, Испания и Югославия уже предупредили нас, что союз с Советами лишит нас их симпатий…
… Будет очень трудно отказаться от советского предложения. Мы утверждали, что Советы проповедуют "коллективную безопасность", но не вносят никаких практических предложений. Теперь они внесли их и будут нас критиковать за то, что мы их отвергаем».[38]
19 апреля меморандум Кадогана обсуждался на заседании внешнеполитического комитета британского кабинета министров, выступая на котором натуральный сумасшедший и по совместительству премьер-министр Чемберлен ляпнул, что-де он вообще не придает значения возможной советской военной помощи. А попутно озвучил и точку зрения министра иностранных дел Польши Ю. Бека, который нахально утверждал, что-де союз Польши с Россией «спровоцирует Германию на агрессивные действия».
В итоге это малопочтенное собрание узколобых русофобов и антисоветчиков постановило, что надо выдвинуть идейку о том, что время для военного союза еще не пришло (?), но изложить сие не явно, а туманно.[39] Ну, на этот счет этим, миль пардон, г…м, беспокоиться не следовало. Английский дипломатический язык и без них таков, что и с тремя-то поллитрами хрен разберешь, что эти «лондонские мудрецы» накалякают. Но дальше они постановили вот что: «Весьма важно, чтобы как содержание советского предложения, так и реакция правительства Его Величества не стали достоянием гласности. Об этом следует сообщить французскому правительству. Кроме того, премьер-министр должен сделать предостережение лидеру лейбористской оппозиции».[40] Лягушатники, естественно, бодро поддакнули «лондонским мудрецам», заявив, что предложение СССР «не отвечает требованиям нынешней ситуации».[41]
Затем черед дошел до британских вояк. 24 апреля они заслушали секретный доклад начальников штабов трех родов войск о «военной ценности России», подписанный генералами Ньюэлом, Гортом и адмиралом Каннингхэмом. Ума у этих тоже невелика была палата. Потому и постановили, что-де «военная ценность Советского союза невелика». По их мнению, СССР мог в течение трех (?) месяцев выставить 30 кавалерийских и 100 пехотных дивизий, однако якобы из-за «трудностей экономического и транспортного характера» смог бы держать на своем Западном фронте не более 30 дивизий!? Ну что сказать об этих идиотах?! Всего лишь одно. Идиоты – и только. Но это еще что. Великобритания тем и отличается в своей дипломатической практике, что на любое мало-мальски здравомыслящее предложение любого партнера такого тумана подлого в ответ подпустит, что впоследствии и сама не может разобраться, кто, почему и в какой очередности произносил «мяу». Великобритания, едри ее в корень!
Короче говоря, как истинно британский хам, правительство этого самого величества выдвинуло наглое предложение о том, что-де Советский Союз должен, в случае германской агрессии, прийти на помощь чуть ли не всей Европе, в то время как само британское правительство совместно с правительством Франции наотрез отказывались хоть чем-нибудь помочь СССР!? И как же прикажете их называть после этого?!
На заседании английского правительства 26 апреля 1939 г. министр иностранных дел Англии лорд Галифакс заявил, что «время еще не созрело для столь всеобъемлющего предложения, и мы предложили русскому правительству подвергнуть дальнейшему рассмотрению наш план».[42] А на заседании кабинета министров 3 мая 1939 г. Галифакс сообщил, что он запросит Россию, «не будет ли она готова сделать одностороннюю декларацию о том, что она окажет помощь в такое время и в такой форме, которая могла бы оказаться приемлемой для Польши и Румынии».[43]
Между тем в апреле 1939 г. начались секретные англофранцузские штабные переговоры (на уровне генштабов), во время которых обсуждался один вопрос – под каким предлогом обе стороны откажутся от своих гарантий Польше! На протяжении всего периода этих переговоров в Москву поступала подробная разведывательная информация о них. К концу мая уже точно было известно, как англо-французские генштабисты будут отказываться от выданных их же правительствами гарантий Польше, ибо Москва была в курсе содержания в том числе и следующих документов:
1. Секретного меморандума британского МИДа от 22 мая 1939 г., направленного правительству Франции. В меморандуме открыто признавалась нецелесообразность заключения тройственного пакта о взаимопомощи между Великобританией, Францией и СССР. Кроме того, рассмотрев в меморандуме плюсы и минусы заключения англо-франко-советского договора о взаимной помощи, его авторы отметили в качестве отрицательного момента, что в результате заключения договора с СССР многие могут сделать «вывод, что правительство Его Величества окончательно отказалось от всякой надежды добиться урегулирования с Германией…». А «лондонские мудрецы» не хотели создавать такого впечатления. Более того. В меморандуме откровенно высказывалось и следующее опасение по поводу заключения договора с СССР. Мол, «в результате неспособности Польши или Румынии оказать сопротивление германскому нападению или в результате нападения Германии на Советский Союз морем или через Прибалтийские государства Англия может быть втянута в войну не с целью защиты независимости какого-либо малого европейского государства, а для оказания поддержки Советскому Союзу против Германии». А это, сами понимаете, для «лондонских мудрецов», мягко выражаясь, как серпом по известному месту… Короче говоря, «лондонские мудрецы» пришли к следующему выводу. Необходимо заключить какое-то соглашение. Но для чего? А вот для того, чтобы в случае нападения на Англию Советский Союз пришел бы ей на помощь. Зачем? Во-первых, затем, чтобы Германии пришлось воевать на два фронта. Во-вторых, ради того, чтобы «попытаться вовлечь в войну и Советский Союз», с тем чтобы он не остался невредимым, в то время как Англия и Германия будут превращены в руины. Короче говоря, самое главное – «в случае войны важно попытаться вовлечь в нее Советский Союз».[44]
2. Секретного доклада британского министра по координации обороны лорда Чэтфилда от 27 мая 1939 г. об итогах проходивших в апреле – мае 1939 г. секретных англо-французских штабных переговорах (на уровне генштабов). В этом докладе черным по белому и с невероятной же циничностью англо-французские генштабовские ублюдки откровенно показали, как они намерены похерить свои же гарантии безопасности Польши: «Если Германия предпримет нападение на Польшу, то французские вооруженные силы займут оборону по линии Мажино и будут сосредотачивать силы для наступления на… Италию». Что же касается Англии, то она, видите ли, «сможет осуществить эффективное воздушное наступление, в случае… если в войну вступит Бельгия».[45] Ай да молодца, королевской и французской армий генштабовская бойца! Ведь совершенно же открыто расписались, что выданные ранее Польше правительственные гарантии ее безопасности являлись преднамеренным обманом последней! Зато «в случае войны важно попытаться вовлечь в нее Советский Союз»! Проще говоря, главное – в случае войны любым способом втянуть в нее Советский Союз! Они, значит, будут отсиживаться, а также сосредотачиваться неизвестно зачем и против кого, а СССР – иди и отдувайся за этих, как бы это помягче сказать…!
3. Записи секретной беседы от 29 июля 1939 г. политического деятеля Великобритании Родена Бакстона с влиятельным германским дипломатом – сотрудником службы дипломатической разведки германского МИДа Т. Кордтом. Содержание этой беседы свидетельствовало о том, что Англия намеревалась осуществить польский вариант Мюнхенской сделки с Гитлером. То есть сдать ему «в аренду» территорию Польши для нападения на СССР в обмен на очередной пакт о ненападении с Германией, ради чего Р. Бакстон от имени правительства Англии наобещал прекратить ведшиеся в то время переговоры о заключении пакта о взаимопомощи с СССР, начатые под давлением Москвы. Посмотрите, что этот негодяй-бритт предлагал нацистскому дипломату (и ведь не отсебятину же порол): «…Великобритания изъявит готовность заключить с Германией соглашение о разграничении сфер интересов. Под разграничением сфер интересов он понимает, с одной стороны, невмешательство других держав в эти сферы интересов и, с другой стороны, действенное признание законного права за благоприятствуемой великой державой препятствовать государствам, расположенным в сфере ее интересов, вести враждебную ей политику. Конкретно это означало бы:
1) Германия обещает не вмешиваться в дела Британской империи;
2) Великобритания обещает полностью уважать германские сферы интересов в Восточной и Юго-Восточной Европе. Следствием этого было бы то. что Великобритания отказалась бы от гарантий, предоставленных ею некоторым государствам в германской сфере интересов. Далее. Великобритания обещает действовать в том направлении, чтобы Франция расторгла союз с Советским Союзом и отказалась бы от всех своих связей в Юго-Восточной Европе;
3) Великобритания обещает прекратить ведущиеся в настоящее время переговоры о заключении пакта с Советским Союзом…».[46]
Проще говоря, Великобритания намеревалась по аналогии с Мюнхенской сделкой отдать Гитлеру Восточную Польшу, дабы тот заимел бы, наконец, столь желанный для него плацдарм для нападения на СССР – плацдарм, с которым фюрер и его генералы еще на рубеже 1936–1937 гг. открыто увязывали грезившейся им успех в блиц-«Дранг-нах-Остен»-криге. Одновременно такой же вариант готовился и для прибалтийских лимитрофов. Ну, так и как же после этого прикажете называть бриттов?! Ведь и всего богатства «параллельного» русского языка и то не хватит!..
И все-таки даже у бриттов иногда бывают откровенно смахивающие на чудеса проблески порядочного и здравомыслящего разума. Оказалось, что чуть позже у британских генералов каким-то чудом на время реанимировались остатки элементарного разума. И в меморандуме начальников штабов трех видов вооруженных сил Англии, который был представлен на заседании британского правительства 16 мая 1939 г., указывалось, что соглашение о взаимной помощи между Великобританией, Францией и Советским Союзом «будет представлять собой солидный фронт внушительной силы против агрессии». Если же такое соглашение не будет заключено, то это окажется «дипломатическим поражением, которое повлечет за собой серьезные военные последствия». Если бы, отвергая союз с Россией, подчеркивалось в меморандуме, Великобритания толкнула ее на соглашение с Германией, «то мы совершили бы огромную ошибку жизненной важности».[47] Однако лорд Галифакс заявил на этом заседании, что политические аргументы против пакта с СССР более существенны, чем военные соображения в пользу пакта!?[48] Ну а натуральный сумасшедший и по совместительству премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен и вовсе заявил, что он «скорее подаст в отставку, чем подпишет союз с Советами».[49] Но, тем не менее, все же было признано целесообразным для противодействия нормализации отношений между Германией и СССР «какое-то время продолжать поддерживать переговоры» с Советским Союзом.[50] А ведь не только знали, но и прекрасно понимали, что к чему в мировой ситуации. Уж на что был сумасшедший премьер-министр Н. Чемберлен, но и он утверждал: «Русские всеми силами стремятся к заключению соглашения, но хотят добиться его наилучших условий».[51] Да и Галифакс без обиняков заявлял: «Информация из многих источников указывает на необходимость заключить соглашение с Россией, так как в противном случае создавшаяся обстановка может способствовать тому, что Гитлер предпримет насильственные акции. Заключив соглашение с Россией, мы оградили бы себя на некоторое время от более грозной опасности – вероятного соглашения между Германией и Россией, и мы обеспечили бы безопасность Польши. Ясно, что Россия заинтересована в независимости Польши и не желает, чтобы Польша была уничтожена».[52]
И, несмотря на все это, все свои расчеты «лондонские мудрецы» строили на том, что, предав Польшу, они выведут германские армии к границам СССР в надежде на то, что нацистская агрессия получит далее «свое естественное развитие». Собственно говоря, Н. Чемберлен даже и не скрывал этого, во всяком случае в своем кругу точно не скрывал. Он прямо заявлял, что если Польша и другие страны, которым Англия и Франция выдали так называемые гарантии, не получат их помощи (что в действительности и произошло), то «весьма вероятно, что эти страны будут захвачены и Германия окажется на русских границах».[53] То есть в таком случае на бывшей польско-советской границе. Вот откуда проистекала установка на «переговоры ради переговоров», которая не изменилась и после того, как с середины июня они были сосредоточены в Москве. Советскую сторону представлял в переговорах Председатель Совнаркома и нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов. Советское руководство пригласило для участия в переговорах Галифакса, но это было отклонено с ремаркой Н. Чемберлена: визит в Москву британского министра «был бы унизительным».[54] Пару раз слетать к Гитлеру не унизительно, а в Москву, значит, унизительно!? Ну, так и в самом-то деле – натуральный сумасшедший!
Британским представителем на переговорах, от которых зависели судьбы мира, был посол в Москве У. Сидс. В помощь ему был направлен руководитель одного из департаментов Форин Оффиса У. Стрэнг, который сопровождал Чемберлена осенью 1938 г. во время его визитов в Германию на переговоры с Гитлером. Хорош помощник, нечего сказать! Сидс и Стрэнг имели задание создавать впечатление, будто Лондон стремится к достижению соглашения, тогда как в действительности там заранее была запрограммирована безрезультатность переговоров. Францию представлял в переговорах посол в Москве П. Наджиар. С 15 июня по 2 августа было проведено 12 заседаний, как правило, продолжительных по времени. Ни переводчики, ни стенографы на переговорах не присутствовали. Переводил участвовавший в переговорах заместитель наркома иностранных дел В. П. Потемкин. В имеющихся в архиве МИД России (прежде СССР) делах об этих переговорах содержатся только тексты письменных предложений, которыми обменивались стороны.
Сопутствующий комментарий. Судя по всему, это один из тех факторов, который позволяет западной пропаганде отчаянно врать, демонизировать договор о ненападении и сваливая всю вину на СССР и Сталина, особенно за срыв московских переговоров, в чем виноват только Запад. Кстати говоря, западная пропаганда Гитлера-то не особенно лягает…
На переговорах сразу же дали себя знать различия концепций. После первого заседания, состоявшегося 15 июня, В. М. Молотов телеграфировал советским полпредам в Лондоне и Париже, что англичане и французы, судя по их предложениям, «не хотят серьезного договора, отвечающего принципу взаимности и равенства обязательств». Вот текст телеграммы от 16 июня 1939 г. народного комиссара иностранных дел СССР В. М. Молотова полномочным представителям СССР в Великобритании и Франции И. М. Майскому и Я. З. Сурицу: «Англо-французские предложения, полученные вчера, в основном повторяют их предыдущие предложения. В частности, от нас требуют немедленной помощи известным пяти странам, но отказываются от немедленной помощи трем Прибалтийским странам ввиду будто бы их отказа принимать такую помощь. Это означает, что французы и англичане ставят СССР в унизительное неравное положение, с чем мы ни в коем случае не можем мириться. Сегодня я вновь вызвал Сидса, Наджиара и Стрэнга и передал им наш ответ. В нем сказано, что так как Англия и Франция не соглашаются на наше предложение о гарантировании Эстонии, Латвии и Финляндии, то СССР не может участвовать в гарантировании пяти стран, что поэтому мы предлагаем весь вопрос о тройственном гарантировании восьми стран отклонить и считать его не назревшим. В таком случае первая статья договора содержала бы обязательства Англии, Франции и СССР о взаимной помощи, причем эти обязательства имели бы силу лишь в случае прямого нападения агрессора на территорию любой из трех договаривающихся сторон, но они не имели бы распространения на те случаи, когда одна из договаривающихся сторон могла бы быть вовлечена в войну в связи с помощью, оказанной ею какому-либо третьему, не участвующему в настоящем соглашении государству, подвергшемуся нападению агрессора. Нам кажется, что англичане и французы хотят заключить с нами договор, выгодный им и невыгодный нам, т. е. они не хотят серьезного договора, отвечающего принципу взаимности и равенства обязательств. Ясно, что мы не пойдем на такой договор. Нарком».[55]
Однако ситуация была настолько ясная, а позиция СССР настолько конструктивная, что даже Н. Чемберлен – уж на что был злобно русофобствующий идиот – и то в очередной раз вынужден был признать, что «русские преисполнены стремления достигнуть соглашения».[56]
Французские эксперты обратили, в частности, внимание на заявление советской стороны, что СССР может выставить для выполнения своих обязательств 100 дивизий, в то время как англичане обещали отправить на помощь Франции в начале войны всего несколько дивизий. К тому же в Париже было получено донесение французского военного атташе в Москве генерала О. Паласа, что СССР в состоянии внести «крупный вклад» в борьбу против агрессии в Европе. Он писал, что Советский Союз располагает армией в 2 млн хорошо подготовленных солдат («загнул» Палас – РККА перешагнула 2-миллионный рубеж только в начале сентября 1939 г.). Кроме того, имеется резерв – еще 60 дивизий.[57] Это свидетельствует, писал Палас, о крупномасштабном характере мероприятий, предусмотренных Советским правительством.[58] Однако высшее руководство Англии и Франции уперто стояло на том, что никакой военной конвенции с СССР, тем более содержащей твердые обязательства сторон, не должно быть подписано. Министр иностранных дел Франции Ж. Бонне в телеграмме французским послам в Лондоне и Москве 24 июня подчеркивал, что политическое соглашение не должно быть обусловлено заключением военного соглашения.[59] Англия и Франция не хотели брать на себя также обязательство не заключать в случае войны сепаратного мира с Германией.
Гарантии Польше и некоторым другим странам давались англичанами и французами на случай как прямой, так и косвенной агрессии (например, такой, при помощи которой Германия заставила 15 марта 1939 г. капитулировать Чехословакию). Но они не собирались распространять условие о помощи при косвенной агрессии на соседние с СССР Прибалтийские государства.
4 июля 1939 г. на заседании британского правительства рассматривался вопрос, не пора ли срывать московские переговоры. Условились на том, что дискуссии в Москве следует продолжать, но к соглашению дело не вести. «Наша главная цель в переговорах с СССР заключается в том, – заявил лорд Галифакс, – чтобы предотвратить установление Россией каких-либо связей с Германией».[60] «Святая лиса» британской внешней политики и дипломатии врал как сивый мерин. Не в этом состояла их главная цель. Их главная цель состояла в том, чтобы при любом исходе дела добиться решения тех задач, о которых говорилось выше. Получится договориться с Гитлером – прекрасно, значит, «мирным путем» сдадут Польшу Адольфу, и нехай себе нападает на СССР, сколько хочет, а что будет с Польшей – это ее личное дело. Не получится «мирно» договориться с Гитлером – так активизируют механизм знаменитого во веки веков искуса «запретный плод сладок»! И опять в выигрыше будут. Ибо виноватыми во всем окажутся Гитлер и Сталин. А бритты (Запад) белые и пушистые. Патологически подлые мозги бриттов никак не могла посетить простейшая мысль – что речь не шла о запретном или не запретном плоде, речь не шла об искусе. Речь шла о том, что на кону стояли судьбы мира не только в Европе, но и во всем мире! И что в негативном случае, вне какой-либо зависимости от того, запретный ли плод или же не запретный плод, он в любом случае будет очень горьким на вкус! Но этим верным сынам проклятого PERFIDIOUS ALBION на это было наплевать! Чтобы Британия жила – большевизм должен умереть! А что погибнут миллионы невинных людей – ну разве такое когда-либо смущало этих островных тварей?! А ведь понимали, мерзавцы островные, все опасности, которые таил в себе такой курс. Военный министр Великобритании Л. Хор-Белиша предупреждал своих коллег по кабинету, что, «хотя это в настоящее время кажется невероятным, элементарная логика подсказывает возможность соглашения между Германией и СССР».[61] Правильно, именно элементарная логика здравомыслия и подсказывала такое решение, особенно для СССР. Не подставляться же ему ради иллюзии лобызания с проклятыми западными демократиями под вооруженный конфликт с Германией!
Французы не отставали от своих партнеров за Ла-Маншем. Они тоже придерживались откровенно обструкционистской позиции: французское правительство 11 июля сообщило в британский МИД, что считает советское предложение об одновременном вступлении в силу политического и военного соглашений неприемлемым. В обоснование этой точки зрения указали, что во время военных переговоров возникнут серьезные трудности, так как необходимо будет получить согласие Польши и Румынии на проход советских войск через их территорию.[62] На следующий день лорд Галифакс телеграфировал У. Сидсу указание о том, что «он должен отклонить оба главных предложения» Советского правительства,[63] которые в то время рассматривались, то есть как предложение об одновременном подписании политического и военного соглашений, так и советский проект определения косвенной агрессии. Если какое-то соглашение все же пришлось бы заключить, то в Лондоне намеревались сформулировать пункт о косвенной агрессии таким образом, чтобы Англия могла уклониться от выполнения соглашения. 10 июля канцлер казначейства Д. Саймон отмечал на заседании внешнеполитического комитета британского правительства: «Нам важно обеспечить свободу рук, чтобы мы могли заявить России, что не обязаны вступать в войну, так как мы не согласны с интерпретацией ею фактов».[64]
Московские переговоры ввиду позиции западных делегатов на заседании 17 июля забуксовали. Обеспокоившись угрозой срыва переговоров, У. Стрэнг отмечал 20 июля в письме в МИД, что это побудит немцев к действию, указав также, что срыв переговоров может «вынудить Советский Союз встать на путь изоляции или компромисса с Германией».[65] Еще раз обращаю внимание на то, что на каждом этапе у западных демократий было четкое понимание того, чем закончится дело, если они и далее будут упираться и тянуть волынку на переговорах. Мобилизационные мероприятия в Германии достигли к этому времени колоссального размаха. Обеспокоенное этим французское правительство не могло более их игнорировать. 19 июля французскому послу в Лондоне Ш. Корбену было дано указание встретиться с министром иностранных дел лордом Галифаксом и призвать его «взвесить меру ответственности», которую возьмут за неудачу московских переговоров Англия и Франция. «Вся наша система безопасности в Европе будет подорвана, эффективность помощи, обещанной нами Польше и Румынии, будет скомпрометирована. Исход переговоров решит, будет в ближайшие недели война или нет», – подчеркивалось в указаниях Корбену.[66]
Понять беспокойство Парижа не трудно. Дело в том, что там знали, что в ответ на нападение Германии на Польшу англичане ограничатся только блокадой нацистского рейха. И то, если сделают это сразу. В случае же отсутствия соглашения с СССР, после разгрома Польши, в чем западные демократии ни на йоту не сомневались, основным фронтом стал бы германо-французский. А это было чревато для Франции самыми опасными последствиями. Был ли для Франции выход? Да, был! В Берлине не считали возможным развязывать войну, если противниками Германии будут одновременно Франция, Англия и СССР. Осознавшему, наконец, что «жареный петух» вот-вот клюнет галльского петуха в самое больное место, Парижу на время вернулась его ветреная память. Там вспомнили о подписанном в 1935 г. франко-советском договоре о взаимопомощи. И не только вспомнили, но и попытались превратить его в трехстороннее, то есть в англо-франко-советское соглашение. В том Париж узрел-таки некое спасение для себя. Французская дипломатия, проявлявшая до этого в московских переговорах полную пассивность, несколько активизировала свою деятельность. После многих проволочек британское и французское правительства в конце июля выразили готовность заключить одновременно с политическим также и военное соглашение, для чего открыть переговоры военных представителей (док. 506). Однако это не означало, что в Лондоне и Париже, наконец, действительно определились в своей политике и решили наладить эффективное сотрудничество с СССР.
Но тут натуральный сумасшедший и по совместительству премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен предпринял новую энергичную попытку договориться с Гитлером. 18–21 июля 1939 г. в Лондоне в глубокой тайне состоялись переговоры ближайшего советника британского премьера Г. Вильсона и министра внешней торговли Р. Хадсона с нацистским эмиссаром X. Вольтатом. Излагая заявления британских представителей, германский посол в Лондоне Г. Дирксен отмечал, что в случае достижения договоренности с Германией англичане аннулировали бы гарантии, данные ими некоторым государствам, находящимся в германской сфере интересов. Далее, «Великобритания воздействовала бы на Францию в том смысле, чтобы Франция уничтожила свой союз с Советским Союзом и свои обязательства в Юго-Восточной Европе. Свои переговоры о пакте с Советским Союзом Англия также прекратила бы».[67] Как видите, то, что чуть позже говорил Р. Бакстон своему германскому визави Т. Кордту не было отсебятиной – это была четко согласованная линия.
Однако бриттам не удалось сохранить в тайне ни саму встречу с Вольтатом, ни суть шедшего на них торга. О них стало известно и в Москве.[68] Естественным следствием британских маневров могло быть только усиление в СССР подозрений по поводу подлинных намерений Лондона и Парижа. Не подлежало сомнению, что Н. Чемберлен не пересмотрел свою мюнхенскую политику и не намерен делать этого в обозримом времени. Подтверждением такому выводу было также опубликование 24 июля 1939 г. англояпонского соглашения Арита – Крейги, которое вошло в историю как дальневосточный Мюнхен. Англия обязалась не поощрять какие-либо действия или меры, препятствующие достижению японскими войсками их целей в Китае. Символичен сам момент сделки британских консерваторов с японскими милитаристами. Именно в это время Япония развернула военные действия против советско-монгольских войск в районе р. Халхин-Гол. По сути дела, Лондон политически ассистировал Японии, что также не могло остаться бесследным.
Сопутствующий комментарий. Подозрения Москвы в отношении подлинных намерений Лондона и Парижа усилились не только из-за миссии Вольтата. Судя по ряду признаков, советские разведывательные службы пока непонятным и не поддающимся выяснению образом зафиксировали и контакты представителей главы абвера адмирала Канариса с представителями британской разведки. В том виде, в каком эта история лета 1939 г. описана в открытой литературе, она выглядит так. По указанию Канариса начальник отдела иностранных армий Запада германского Генштаба Ульрих Лисс вступил в контакт с резидентом английской разведки в Берлине – заместителем военного атташе Великобритании в Германии Кеннетом В. Стронгом. Лисс проинформировал его о том, что в Лондон будет послан представитель Канариса для контакта с британскими военными разведчиками. Вскоре – в июле – в Лондон действительно прибыл начальник англо-американской группы отдела иностранных армий Запада германского Генштаба, майор Генштаба, граф Герхард фон Шверин. Он имел встречи с главой британской разведки Стюартом Мензисом, начальником морской разведки адмиралом Годфри, бывшим военным атташе в Берлине Маршалл-Корнуэллом и постоянным заместителем министра иностранных дел Великобритании Александром Кадоганом. Шверин информировал их о решении Гитлера напасть на Польшу и просил Англию принять ряд «демонстративных мер», чтобы отвратить Гитлера от исполнения этого решения. Проще говоря, повторялась предмюнхенская история. Тогда, в августе 1938 г., с визитом в Лондон прибыл представитель верхушечной оппозиции Эвальд фон Клейст-Шменцин. Информируя постоянного заместителя министра иностранных дел Ванситтарт (он же главный куратор британской разведки) и Черчилля, которые передали содержание своих бесед с ним Галифаксу и Чемберлену, о готовящемся вторжении вермахта в Чехословакию, Эвальд фон Клейст-Шменцин просил высшее британское руководство занять твердую позицию. Более того. Во всеуслышание заявить, что в случае если Гитлер вторгнется в Чехословакию, то Англия объявит войну Германии. Со стороны пославшей его в Лондон оппозиции. Эвальд фон Клейст-Шменцин от имени генерала Бека обещал, что если Англия это сделает, то генерал Бек покончит с гитлеровским режимом. Увы, они просчитались. Англии нужна была война Германии против СССР, а для этого надо было не кончать с нацистским режимом, а приблизить его, если то было возможно, к советским границам. Итогом стал Мюнхен. Точно такой же результат получился и в результате миссии Герхарда фон Шверина. Антигитлеровские оппозиционеры второй раз кряду никак не могли взять в толк, что Запад привел Гитлера к власти не для того, чтобы потом, когда он восстановит военно-экономический потенциал Германии, покончить с ним, а только для того, что этот преступник и подонок ринулся бы в свой «Дранг нах Остен» и уничтожил СССР!
Вообще надо сказать, что лето 1939 г. было временем подлинного нашествия германских эмиссаров на Британские острова. Все преследовали одну цель – прозондировать возможности возврата к идее создания фронта европейских держав против СССР, большевистской России. Как сказал Геринг на тайной встрече с английскими представителями 7 августа 1939 г.: «Если Германия потерпит поражение в войне, то результатом будет распространение коммунизма и выгоды для Москвы…».[69]
Зондирование облегчалось тем, что к середине 1939 г. сложилась многоуровневая система негласных англо-германских контактов. На политико-экономическом уровне происходили переговоры уполномоченного Геринга X. Вольтата с ближайшим советником Чемберлена Г. Вильсоном и министром внешней торговли Р. Хадсоном, встречи того же Вильсона с советником германского посольства Т. Кордтом и уполномоченным Риббентропа, советником германского посольства поделам прессы Ф. Хессе, встречи уполномоченного Геринга принца М.-Э. Гогенлоэ и близкого к Гитлеру дипломата В. Хевеля с Галифаксом, Ванситтартом и деятелями Консервативной партии. На военно-политическом уровне имели место визиты в Лондон генерала Рейхенау, подполковника фон Шверина, Ф. фон Шлабрендорфа. Антигитлеровская консервативная оппозиция внутри Германии вела негласные переговоры с бриттами через секретаря Риббентропа Э. Кордта, а также с помощью визитов и меморандума К. Герделера.[70]
В свою очередь и бритты имели аналогичные уровни выхода на различные круги Германии. На политико-экономическом уровне имели место визиты в Берлин высокопоставленных английских дипломатов Эштон-Гуэткина и Друммонд-Вольфа, сына лорда Ренсимена, лорда Кемсли, секретаря англо-германского общества У. Теннанта, парламентария Ч. Р. Бакстона и, наконец, в качестве «кульминации», секретная встреча Геринга с английскими эмиссарами 7 августа 1939 г. в Шлезвиг-Гольштейне. К этой же категории следует отнести и активные контакты видных представителей деловых кругов Швеции А. Веннер-Грена и особенно Б. Далеруса, через которого осуществлялся прямой обмен посланиями и информацией между Гитлером и Герингом с немецкой стороны и Чемберленом, Галифаксом – с английской. На военно-политическом уровне осуществлялась связь с рейхслейтером Розенбергом через сотрудника не столько британского министерства авиации барона де Роппа, сколько доверенное лицо руководства британской разведки.
Характерной чертой этих контактов и одновременно их общим фоном явилось то обстоятельство, что все они проходили в условиях уже принятого Гитлером решения осуществить операцию «Вайс» не позже 1 сентября, о чем две осиновые стороны – английская и германская – прекрасно знали.
На военно-политическом уровне связь осуществлялась через сотрудника не столько британского министерства авиации барона де Роппа, сколько доверенное лицо руководства британской разведки с рейхслейтером Розенбергом.
Ситуация на московских переговорах грозила взорваться, и теперь все должны были окончательно прояснить переговоры уже военных представителей СССР, Англии и Франции. Главным советским делегатом на них был назначен нарком обороны К. Е. Ворошилов, который был уполномочен подписать военную конвенцию. Вот текст его полномочий:
«Полномочия главе советской делегации К. Е. Ворошилову на ведение переговоров и подписание конвенции по вопросам организации военной обороны Великобритании, Франции и СССР против агрессии в Европе
5 августа 1939 г.
Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов – глава военной делегации СССР, в состав которой входят начальник Генерального штаба РККА командарм 1-го ранга Б. М. Шапошников, народный комиссар Военно-Морского Флота флагман флота 2-го ранга Н. Г. Кузнецов, начальник Военно-Воздушных Сил РККА командарм 2-го ранга А. Д. Локтионов, заместитель начальника Генерального штаба РККА комкор И. В. Смородинов, уполномочивается вести переговоры с английской и французской военными миссиями и подписать военную конвенцию по вопросам организации военной обороны Англии, Франции и СССР против агрессии в Европе.
Председатель СНК Союза ССР В. Молотов
Управляющий делами СНК Союза ССР М. Хломов».[71]
Начальник Генерального штаба РККА Б. ДМ. Шапошников подготовил конкретные предложения, которые могли бы составить основу этой конвенции. К началу тройственных военных переговоров ситуация в Европе еще больше осложнилась. Советское правительство располагало солидной разведывательной и иной информацией из различных источников, чтобы с нарастающей тревогой воспринимать надвигавшиеся события. Тем более что с 7 августа уже было известно, что «развертывание немецких войск против Польши и концентрация необходимых средств будут закончены между 15 и 20 августа. Начиная с 25 августа, следует считаться с началом военной акции против Польши». Выше все эти данные уже приводились. Лондон и Париж располагали аналогичной же информацией. Однако они не считали нужным торопиться с открытием военных переговоров с СССР и даже не считали нужным назначить для их ведения компетентных, наделенных соответствующими полномочиями и правами принимать на месте необходимые решения лиц. Британскую делегацию возглавлял главный адъютант короля по морским делам адмирал П. Дракс, французскую – член высшего военного совета французской армии генерал Ж. Думенк.
Сопутствующий комментарий. Весьма любопытны комментарии полпредов СССР в Англии и Франции по составу этих делегаций. Касаясь состава, например, французской миссии, советский полпред во Франции указал в своем сообщении в НКИД, что французское правительство, по-видимому, поставило перед ней «скромную программу». «Ее подбор по преимуществу из узких специалистов свидетельствует и об инспекционных целях делегации – о намерении в первую голову ознакомиться с состоянием нашей армии»[72]. В свою очередь полпред СССР в Англии указал следующее: «Мне кажется, что по характеру занимаемых ими официальных постов члены делегации ничего не смогут решать на месте и все будут передавать на рассмотрение Лондона. Подозрительно также то, что, опять-таки по характеру занимаемых ими постов, члены делегации могут оставаться в Москве неопределенно долгое время. Это как будто бы не предвещает особой быстроты в ведении военных переговоров…».[73]
26 июля 1939 г. на заседании английского правительства был рассмотрен вопрос об основных задачах английской военной миссии в Москве. В протоколе заседания было зафиксировано: «Все были согласны с тем, что нашим представителям следует дать указание вести переговоры очень медленно, пока не будет заключен политический пакт». Далее в протоколе было указано, что не следует начинать переговоры с предоставления Советскому правительству информации, касающейся английских планов, а стремиться к тому, чтобы «русские информировали наших представителей относительно того, что они могли бы сделать, например, чтобы оказать помощь Польше».[74] То же самое было зафиксировано и в директиве для английской военной делегации. Лично инструктируя 2 августа П. Дракса, лорд Галифакс вменил в его обязанности только продолжение «переговоров ради переговоров», а именно «тянуть с переговорами возможно дольше».[75] «Дольше» означало до конца сентября,[76] после чего, как полагали в Лондоне, необходимость в них вообще отпадет. Но при этом откровенно валяли дурака даже между собой. Дело в том, что они обосновывали необходимость тянуть волынку с переговорами тем, что-де из-за осенней распутицы нападение Германии на Польшу в 1939 г. станет технически невозможным, а до следующей весны можно будет договориться с Германией. На самом же деле, еще раз это подчеркиваю, в Лондоне прекрасно знали, что нападение произойдет в любой день после 25 августа. Но ведь им-то надо было затянуть переговоры до того, как нападение станет фактом, а уж потом они развели бы руками – мол, ну, что тут поделаешь, разбирайтесь сами. Обычный ответ PERFIDIOUS ALBION после того, как он нагадит. А Гитлер уже был бы непосредственно на старой польско-советской границе, от которой до важнейших центров СССР в европейской его части, как уже отмечалось выше, было рукой подать.
Правительство Франции заняло позицию, ничем не отличавшуюся от позиции Англии, а попутно попыталось сделать ставку прежде всего на психологический эффект, который произведет на Германию факт военных переговоров. Вот текст инструкций французской делегации: Инструкция начальника генерального штаба французской армии М. Гамелена французской делегации на переговорах военных миссий СССР, Великобритании и Франции, 27 июля 1939 г.:
«Вопрос о морских коммуникациях между европейским Западом и Мурманском должен быть решен совместно с англичанами, поскольку эта акватория входит в зону английского командования; кроме того, исходные базы находятся в Великобритании. Что касается коммуникаций в Средиземном море, то вопрос связан с проблемой господства в этом районе. Поэтому, во всяком случае, на начальной стадии конфликта, эти коммуникации не могут быть надежными. В отношении воздушных коммуникаций не следует исключать возможности полетов над территорией Германии, но представляется, что регулярные воздушные связи следует организовывать, используя гражданские самолеты с промежуточной посадкой в нейтральных странах Северной Европы. В связи с вопросом о морских операциях в Балтике представляло бы интерес уточнить возможности русских, которые имеют в этом районе 52 подлодки. Официально поляки не могут согласиться с принципом вступления (еще в мирное время) русских войск на их территорию в случае конфликта. Но нет сомнения, что при возникновении опасности они согласились бы иметь на своей территории советскую авиацию, и, может быть, даже механизированные соединения. Возможность того, что они откроют свои границы для русских войск всех родов, остается маловероятной. Представляется, что румыны в этом вопросе будут также очень сдержанны, а с турками будет легче договориться. Операция в восточном Средиземноморье должна предусматривать разрешение в возможно кратчайший срок вопроса о Додеканезах. Названная операция должна осуществляться преимущественно силами турок при поддержке британского флота и союзной авиации, в составе которой следует иметь в виду прежде всего русскую авиацию. В вопросе о получении поддержки русской авиации в отношении Додеканезов вы должны действовать в качестве посредника. Эта поддержка также будет необходима в случае, если не удастся удержать Болгарию на позиции нейтралитета и она будет атакована как турками из Фракии, так и совместными греческими и турецкими силами из района Салоник. Какова могла бы быть помощь СССР в этом случае? Поставки со стороны России для Польши, Румынии и Турции сырья, продовольствия, вооружения, снаряжения и оборудования будут, очевидно, хорошо приняты названными государствами. Очень желательно, чтобы СССР поставил им то, что Франция и Англия не могут им дать, во всяком случае, в ближайшем будущем. Прилагаемая записка содержит сведения по данному вопросу. Турки предусматривают возможность сколько-нибудь серьезных операций в восточном Средиземноморье и на Балканах только в случае, если они не будут чувствовать угрозы со стороны СССР на Кавказе. Вам, несомненно, представится случай довести это до сведения русских и побудить их предпринять необходимую успокаивающую акцию. Гамелен».[77]
В первый же день военных переговоров, то есть 12 августа обнаружилось, что французская делегация была уполномочена лишь вести переговоры, но никак не подписывать конвенцию. Британская же делегация прибыла в Москву вообще без каких-либо полномочий. Затем вскрылось, что у Дракса и Думенка отсутствуют какие-либо планы по организации военного сотрудничества трех держав. Таким образом, уже в первый день стало ясно, что по меньшей мере нет мало-мальски значимых оснований возлагать серьезные надежды на военные переговоры трех держав. Но вот что интересно. Имея такие постыдные инструкции и, в общем-то, полностью разделяя мнение своего руководства, тот же адмирал Дракс не смог воспротивиться очевидному факту и письменно зафиксировал следующее свое впечатление: «Первые же 24 часа моего пребывания в Москве свидетельствовали, что Советы стремятся к достижению соглашения с нами».[78] И, несмотря на это, обе делегации дуэтом устроили форменное представление юродивых идиотов вместо серьезных переговоров. На заседании 12 августа французский генерал Думенк заявил, что в случае нападения Германии на Польшу Франция «будет всеми своими силами наступать против немцев».[79] Но это была форменная ложь. Москва уже знала, что было решено во время англофранцузских штабных переговоров в апреле – мае 1939 г. Более того. Было известно также, что Англия и Франция на первом этапе войны и вовсе намерены ограничиться экономическими мерами, то есть блокадой Германии.[80] Проще говоря, в войну вступать и вовсе не были намерены. Ну, а британский генерал Т. Хейвуд на заседании 13 августа и вовсе ошарашил сообщением о том, что Англия реально располагала всего пятью пехотными и одной механизированной дивизиями. Проще говоря, и при желании-то она не могла реально противостоять агрессору.[81] Или, если уж быть точным до конца, и вовсе не собиралась воевать.
На заседании 14 августа советская делегация поставила кардинальный вопрос, смогут ли советские войска в случае нападения Германии на Польшу пройти через польскую территорию, «чтобы непосредственно соприкоснуться с противником».[82] К. Е. Ворошилов уточнил, что речь идет о проходе советских войск через ограниченные районы Польши, а именно Виленский коридор на севере и Галицию на юге. Без положительного ответа на этот вопрос, подчеркнул глава советской военной делегации, заключение военной конвенции «заранее обречено на неуспех». Вот как Ворошилов поставил этот вопрос:
«Маршал К. Е. Ворошилов. Я хочу получить ясный ответ на мой весьма ясный вопрос относительно совместных действий вооруженных сил Англии, Франции и Советского Союза против общего противника – против блока агрессоров или против главного агрессора, – если он нападет. Только это я хочу знать и прошу дать мне ответ, как себе представляют эти совместные действия генерал Гамелен и генеральные штабы Англии и Франции. Г-н генерал, г-н адмирал, меня интересует следующий вопрос, или, вернее, добавление к моему вопросу: Предполагают ли генеральные штабы Великобритании и Франции, что советские сухопутные войска будут пропущены на польскую территорию, для того чтобы непосредственно соприкоснуться с противником, если он нападет на Польшу? И далее: Предполагается ли, что наши вооруженные силы будут пропущены через польскую территорию для соприкосновения с противником и борьбы с ним на юге Польши – через Галицию? И еще: Имеется ли в виду пропуск советских войск через румынскую территорию, если агрессор нападет на Румынию? Вот эти три вопроса больше всего нас интересуют».[83]
А теперь посмотрите, что произошло дальше:
«(Адмирал Дракс ведет продолжительную беседу с генералом Думенком.)
Ген. Думенк. Я согласен с маршалом, что концентрация советских войск должна, главным образом, происходить в этих областях, указанных маршалом, и распределение этих войск будет сделано по Вашему усмотрению. Я считаю, что слабыми местами польско-румынского фронта являются их фланги и место их стыка. Мы будем говорить о левом фланге, когда перейдем к вопросу о путях сообщения.
Маршал К. Е. Ворошилов. Я прошу ответить на мой прямой вопрос. Я не говорил о концентрации советских сил, а спрашивал насчет того, предполагается ли генеральными штабами Англии и Франции пропуск наших войск к Восточной Пруссии или к другим пунктам для борьбы с общим противником.
Ген. Думенк. Я думаю, что Польша и Румыния Вас, г-н маршал, будут умолять прийти им на помощь.
Маршал К. Е. Ворошилов. А может быть, не будут. Пока этого не видно. У нас с поляками есть пакт о ненападении, а у Франции с Польшей имеется договор о взаимной помощи. Поэтому названный мною вопрос не является для нас праздным, поскольку мы обсуждаем план совместных действий против агрессора. На мой взгляд, у Франции и Англии должно быть точное представление о нашей реальной помощи или о нашем участии в войне. (Происходит продолжительный обмен мнениями между адмиралом Драк-сом и генералом Хейвудом.)
Адм. Дракс. Если Польша и Румыния не потребуют помощи от СССР, они в скором времени станут простыми немецкими провинциями, и тогда СССР решит, как с ними поступить. Если, с другой стороны, СССР, Франция и Англия будут в союзе, тогда вопрос о том, попросят ли Румыния и Польша помощи, становится совершенно очевидным.
Маршал К. Е. Ворошилов. Я повторяю, господа, что этот вопрос для Советского Союза является весьма кардинальным вопросом.
Адм. Драке. Еще раз повторяю свой ответ. Если СССР, Франция и Англия будут союзниками, то в этом случае, по моему личному мнению, не может быть никаких сомнений в том, что Польша и Румыния попросят помощи. Но это мое личное мнение, а для получения точного ответа, не оставляющего сомнений, нужно спросить Польшу.
Маршал К. Е. Ворошилов. Я очень сожалею, что военные миссии Великобритании и Франции этого вопроса для себя не поставили и не привезли на него точного ответа.
(Адмирал Дракс и генерал Думенк снова обмениваются мнениями.)
Адм. Драке. Вчера Вы, г-н маршал, попросили нашего мнения. Мы его Вам сообщили. Мы обсуждаем сейчас вопрос, решение которого зависит от польского правительства под давлением войны (так в оригинале. – A. M.). Я хочу привести Вам такой пример: если человек тонет в реке и на берегу стоит другой человек, который предлагает ему спасательный круг, – откажется ли тонущий человек от предложенной ему помощи? Спасательный круг будет на хорошем месте, если мы будем совместно действовать.
Маршал К. Е. Ворошилов. Если вы перешли на «притчи», разрешите и мне последовать вашему примеру. Я должен сказать следующее: ну а что, если "спасательный круг" будет на таком расстоянии, что его нельзя будет добросить до утопающего? Естественно, что такой круг утопающему никакой помощи не принесет.
Ген. Думенк. Я продолжу это сравнение и скажу, что этот "спасательный круг" в первую очередь должен быть крепким и солидным. Это вопрос, на котором я настаивал с военной точки зрения с самого начала.
Маршал К. Е. Ворошилов показывает на карте, как может быть реально оказана помощь и как Советский Союз может принять своими военными силами участие в совместной борьбе против агрессора.
Ген. Думенк. Это будет окончательная победа.
Маршал К. Е. Ворошилов. Неизвестно, что будет. В войне всякое бывает. Но это является предварительным условием – пропуск наших войск на польскую территорию через Виленский коридор и Галицию и через румынскую территорию. Это предварительное условие наших переговоров и совместного договора между тремя государствами. Если этого не будет, если этот вопрос не получит положительного разрешения, то я сомневаюсь вообще в целесообразности наших переговоров. Заявление генерала Думенка и других представителей французской и английской военных миссий о том, что Польша и Румыния сами попросят помощи, я считаю не совсем правильным. Они, Польша и Румыния, могут обратиться за помощью к Советскому Союзу, но могут и не обратиться или могут адресовать свою просьбу с таким опозданием, которое потом повлечет за собой очень большие и тяжелые последствия для армий Франции, Англии и тех союзников, которые у них будут. Мы в это время не в состоянии будем оказывать соответствующего воздействия на события. Заявление, сделанное адмиралом Драксом о том, что если Польша и Румыния не попросят помощи у Советского Союза, то они очень скоро станут провинциями Германии, – это заявление весьма интересно. Я на этом вопросе остановлюсь в двух словах. Самого мнения о том, что Польша и Румыния, если они не попросят помощи у СССР, могут стать очень быстро провинциями агрессивной Германии, я не оспариваю. Должен, однако, заметить здесь, [что] наше совещание является совещанием военных миссий трех великих государств и представляющие вооруженные силы этих государств люди должны знать следующее: не в наших интересах, не в интересах вооруженных сил Великобритании, Франции и Советского Союза, чтобы дополнительные вооруженные силы Польши и Румынии были бы уничтожены. А ведь если они, Польша и Румыния, не попросят своевременно помощи Советского Союза, то, по концепции адмирала, вооруженные силы Польши и Румынии будут уничтожены. Вот почему военная миссия Советского Союза настаивает на том, чтобы предварительно, до того как мы договоримся окончательно о соответствующих документах, которые явятся результатом нашего совещания, был бы решен вопрос о пропуске советских войск на польскую территорию (на севере и юге) и на румынскую территорию».[84]