Вино, коньяк, шашлык, беседка,
Пытливый взгляд и блеск в глазах —
Ночной соблазн: открыта клетка,
Две птицы взмыли в небеса.
И поднимаясь, и воркуя,
Сомненья разбивали в прах:
Она – домашняя Голубка,
Он – Буревестник на ветрах.
Как сине море, шёлк играет.
Похоже зеркало на ртуть,
Свеча задумчиво мерцает,
Стыдливо освещая путь.
Блаженный дух приблизил грёзы,
Сплотил тела, раскрепостил.
И лепесточки её розы
Губами рвал он и любил.
Слабел их разум, страсть кипела,
Сливались с морем небеса,
Бросало пару вправо, влево,
Менялся курс, не зная дна.
Но ангел продолжал кружиться
Над лоном обнаженных тел.
О бёдра! Груди! Ягодицы!
И Буревестник песню пел!
Как песня, все сложились мантры,
Зацвел весной в саду ирис…
Судьба играет с нами в карты,
И после бури будет бриз…
Взошла заря, свой свет прищуря.
На море начался отлив.
Взмахнул крылом предвестник бури,
Свою Голубку утолив.
Полушутя, полуревнуя,
Народ глаголет вновь и вновь:
Чем ниже ласки, поцелуи,
Тем выше, говорят, любовь…
Финал баллады предсказуем:
Он улетел к своим ветрам.
Она расчехлила иконку,
Перекрестясь людским грехам.
Его досуг – стихи и проза.
Он пьет вино по кабакам.
Её судьба – надежда, грёзы,
Работа, дом, цветы, диван.
Итак, в Анапу, к морю,
К песчаным берегам,
Чтоб разгуляться вволю
И закрутить роман.
Туда, где льётся лира,
Прибой ласкает мглу,
А звёзды, как сапфиры,
Приветствуют луну.
Туда, где тёплый вечер
И лёгкий ветерок
Нам уготовят встречу —
Укромный уголок.
И в сочных ритмах блюза
Мы танец сотворим.
Откроются все шлюзы,
Любовь заговорим.
И, пряча грех мятежный
В распаханный песок,
Мы источим так нежно
Перебродивший сок.
Тела переплетутся,
Как гибкая лоза.
И чувства вознесутся —
В седые небеса.
Над морем льётся песня
Порочного венца:
Рождаются созвездья —
Разбитые сердца.
Я подарю Звезду морскую!
Кораллов, мидий подарю!
Я подарю тебе живую
Любви сердечную струю!
Бушует море белой пеной,
Зависло небо над землёй.
Мне море кажется Вселенной,
И пахнет море лишь тобой…
Порой анапскою ночною,
В сезоне бархатном кружа,
Мы в лодке понеслись с тобою
Навстречу бури, чуть дыша.
В открытом море ветер свищет,
Волною заливает борт.
Любовь здесь гавани не ищет,
Здесь у неё особый порт.
Вздымают гребни бурным валом,
Бродяга-ветер душу рвёт…
Любовь берёт и платит налом,
На берегу другой расчёт.
Во власть стихии отдаёмся,
Ещё вина полны трюма.
Волной хмельною обопьёмся,
Любовь всегда во всем права!
Мы тонем. Счастливы в безумстве!
Всплываем, чтоб набраться сил.
И снова в бездну! Углубляем
Всё то, что дьявол в нас вселил.
Иду вдоль берега и слушаю прибой,
Волна мне бережно ласкает ноги.
След на песке смывается водой…
Спокойно мне, и нет в душе тревоги.
Мне звёзды тихо улыбаются в ночи,
Загадочно кивает месяц в спину.
Брожу в мечтах до утренней зари
И вспоминаю девушку Марину…
Я тихо под руку с мечтой своей иду
Вразвалочку, размеренно, неторопливо.
Я в море синее, как на тебя, гляжу
Заворожённо, ласково и мило.
На море штиль, и… таинство кругом,
Где всё мне о тебе напоминает:
Твоё дыханье, шёпот, безмятежный стон
И сердце, что от счастья замирает.
Тишь на поверхности морской и благодать —
Блаженное, прекрасное творенье!
Но чтоб мечты моей загадку разгадать,
Заглянем в бездну моря на мгновенье.
Там буря-ураган и океан страстей кипит!
Зелёные глаза твои, как огоньки, мерцают!
Здесь океан задумчивый угрюмо спит —
Любовь земную понимает.
Нет в мире краше и безлюдней мест!
Здесь страстная любовь свои имеет краски.
Здесь даже поцелуи, ласки – всё на вес!
Всё только для двоих, не для огласки.
Меж тем лиловый моря цвет ломал стереотипы,
Сливался водный мир с Вселенной заодно,
И рушились в песок коралловые рифы
С игрою обнажённых тел, что падали на дно.
Но серенада страсти там не утихала —
Любви безумной пламенный аврал!
И нам с тобою моря не хватало —
Я лихорадочно тебя взрывал, взрывал, взрывал…
Дельфины стаями смущенно озирались,
Акулы молчаливо плыли в суете.
И старый синий кит, как бы стесняясь,
Приветливо пускал фонтанчик на спине…
Во имя нас Нептун дарил свой трон на царство,
Русалки дивные водили хоровод вокруг.
И Немо сыпал жемчугом несметные богатства,
И вечный «Наутилус» совершал почётный круг…
Бесчувственно мы из пучины поднимались,
Чтоб на поверхности увидеть солнце вновь.
Но каждый раз мы в мыслях опускались
На наше «дно» с названием «Любовь».
Я шёл вдоль берега, кидая пылкий взгляд
На томную сине-зелёную равнину,
Где только что, исполнив свой обряд,
Назвал я морем девушку Марину.
Вспоминаю глаза с поволокой,
Безучастный, задумчивый взгляд…
Растекался малиновым соком,
Твой девичий по бёдрам разряд.
Вспоминаю роскошные пряди
Твоих рыжих, как пламень, волос:
Как стоишь в бирюзовом наряде
Посреди белокурых берёз.
Ты была вплетена в это чудо,
Хоть сама этим чудом была.
Была ветреной, безрассудной
Неземная твоя красота!
Ты дружила с весною и летом,
С ночкой тёмной и пением птиц,
С синим морем и с тающим снегом,
Пёстрым утром осенних зарниц.
Вспоминаю я вновь наше лето…
Ту деревню и тот сеновал,
Где лежали с тобою, раздеты,
И где месяц в ногах ночевал.
Вспоминаю любви нашей прозу,
Потом пахнущий твой сарафан,
Ты дарила любви своей розы —
Я с безумною страстью их рвал.
Всё проходит: и вёсны, и лета…
Мимо окон идут поезда —
Без обратного в юность билета
И пути, что ведёт в никуда.
Отчего же, росой умываясь,
Я всё так же смотрю на зарю?
Оттого, что с тобою встречаюсь,
Вспоминая улыбку твою.
Мне по сердцу, когда снега тают,
И июльскому рад я дождю…
Потому что тебя вспоминаю!
Потому что тебя я люблю!
Багряные кони над озером плыли,
Там день золотой остывал.
С тобой мы друг друга безумно любили,
Где месяц в стогу ночевал.
Вот лето прошло, и закончилась сказка,
Я в город домой уезжал.
Но всё то, что было – сбылось не напрасно.
Свидетель тому – сеновал.
Вплеталась солома в растрёпаны косы,
Дышали над нами ветра,
Лишь летние свежие белые росы
Дождём покрывали тела.
Ты плечи мои обнимала руками,
Любви предвещая зарю.
Ты спину мою обвивала ногами,
Я счастлив был в этом плену.
Под утро ты сливки умело снимала —
Кружилась в стогу карусель.
Сметаной и маслом любовь заправляла
И мёд подливала в постель.
Как сладко и быстро летели минуты
Для двух одиноких сердец.
Нам небо дарило ночные салюты,
Любви предвещая конец.
А утром с тобой мы немного взгрустнули
И, глядя друг другу в глаза,
Сказали: «Недолгою будет разлука.
До встречи: не мой – не моя!»
В родной деревушке собаки завыли,
Устало дремал сеновал.
Багряные кони над озером плыли —
Там день золотой остывал.
Сбросив краски последнего лета —
Золотисто-багряную сень,
Осень вдруг постучалась раздетой,
И украдкой забралась в постель.
Обнимала меня, целовала,
Свежим ливнем шептала слова,
Поднимала меня, окрыляла,
В сад осенний на свадьбу звала.
И влюблялся я снова и снова,
Как последний романтик-поэт…
Тонкий запах ловил у алькова —
Сладкой ночи немеркнущий след.
Аромат хризантем будоражил…
В летний сад я теперь не хожу,
А болячки, что раньше я нажил,
Растворялись в осеннем саду.
И в объятиях бабьего лета
Рассыпалась красивая ложь…
Ты была в хризантемы одета
Лучше алых, задиристых роз!
Открывала нам ночь наслаждения
Все священные тайны свои…
Тают в музыке польского гения3
Откровенные ласки любви.
И в свободной гармонии вечности
Старый танец с тобой сотворим.
Так в осенней седой бесконечности
Зажигаются в небе огни.
И оттуда, с небес Царства Божьего
Льётся тёплый волнующий свет:
Умирает цветок замороженный,
В моде осенью поздний букет!
Грусть моя, колдовская и нежная,
Пред тобой на коленях стою…
Хризантема моя белоснежная,
Я любовью тебя напою!
И снова дождь колючий и холодный
Упрямо барабанит по стеклу,
Я, високосным годом утомлённый,
В окно смотрю сквозь ледяную мглу.
Уходит осень, скучной серой лентой,
Примерив белое с заплатами пальто…
Сижу в сети бездушной, интернетной
И вспоминаю наше «старое кино».
Пять лет взрывоопасных монологов,
Безумных реплик нескончаемый вагон
Лились из виртуального острога
И диким мёдом растворялись в нём.
Ты близко никого к себе не допускала,
Твой мир закрыт был долго для меня.
Меня всерьёз ты никогда не принимала,
Мои признанья были ложью для тебя.
Но, небо серое я в радугу раскрасив,
По-новому заставил день сиять,
Я ночи тёмные сапфирами украсил,
Реки теченье повернул я вспять.
Всю дерзость чувств – несметные богатства —
К твоим ногам бросал я вещим сном.
И, свою душу, обращая в рабство,
Я исцелял отравленным вином.
И ты поверила в моё предназначенье:
Раба-любви проснулась вдруг опять!
И, взяв билет до Питера, в купейном
Приехала, чтобы рассвет встречать…
Летят безудержно любви мгновенья,
Дождь дробью веселится за окном.
Холодной осени прикосновенье
Бесследно тает под твоим теплом.
Утихли голоса в лучах заката,
Высокой нотой наполняя тишину,
И брызги искр коварного муската
Подогревали набежавшую волну…
Весна проснулась, голову кружа,
На старый вальс лукаво приглашая,
И набухали почки, чуть дыша,
В берёзовую рощу зазывая…
Здесь соловья сердечный перезвон
Мешался в унисон с пчелиным роем,
И солнце восходило здесь на трон,
Пуская кровь во всё живое!
Свет разливался, прогоняя страх,
И, будто в нежном, в сладком сновиденье,
Чувств неприкрытое смятенье,
Словно о скалы, разбивалось в прах!
Простором пламенным шли в бухту корабли.
Под ними море волны колыхало
И тихо, безмятежно остывало
До первых проблесков волнующей зари.
Красивей не было любви во всей Вселенной,
Чем тот короткий, но безудержный роман:
Там пела флейта, трепеща самозабвенно,
Ей ритмовал таинственный орган.
Неделя страсти пролетела быстро…
Ты улетела в свой приморский городок.
Закончилась игра «инет-артистов»
«В реале», разделив порок.
Нам незачем теперь уже встречаться:
У каждого из нас свой дом, семья.
Но будет нам до гроба вспоминаться,
Как явью стала виртуальная игра.
Ты опять не захлопнула дверь
И от ветра погасла свеча.
Я – как загнанный, сломанный зверь,
Но любовь не рублю я с плеча.
Знаю, время пройдёт – месяц, год…
Ты вернёшься и скажешь: «Прости!»
Оживу я, как мартовский кот,
Облизнусь и скажу: «Проходи!»
Вьётся змейкой в ковёр сарафан,
Завернулись смешные колготки,
Возродился наш старый роман —
Так нальём же по рюмочке водки!
Амплитудой трепещут тела,
Меря страсти гипотенузой,
И о том, как любили вчера,
Нам напомнит бессмертный Карузо.4
И под звуки мелодий в ночи
Оторвёмся по полной программе.
Мы от сердца отыщем ключи,
А найдём для души в том стакане.
А на утро – ты снова за дверь…
Мне помашешь рукой на прощанье.
Но любовь не стареет, поверь,
Ты вернёшься ко мне. До свиданья!
Ты вернёшься, и будут опять
Соловьи за окном заливаться,
Будут яблони вновь расцветать,
Будет заново всё повторяться…
Когда хочешь, – тогда приходи.
Небо пишет заветные строки:
В жизни мы не бываем одни,
Но как часто в любви одиноки.
Не красота твоя меня пленила,
Не глаз лучистых утомлённый взор,
Не, как у лани, стан, что сохранила,
И не груди волнующий узор.
Не бархат алых губ твоих медовых,
Не бёдра – русских широта полей,
Не аромат волос, как лён шелковых,
Не ножки, что стройнее тополей.
Я очарован был игрой ума,
Душой, что с ангельской сравнима.
«Встречай, пришла твоя весна!» —
То был мне голос херувима:5
Хочу встречать тебя с рассветом,
В лучах заката – провожать.
Хочу, чтоб этим дивным летом
Ты мне явилась вдруг опять.
Хочу, чтоб плыли мы по морю
С надеждой, в алых парусах…
И чтобы нам не видеть горя
Ни на земле, ни в небесах.
Хочу летать с тобою птицей,
Хочу до Солнца долететь.
Любовью звёздной озариться
И в ней хочу с тобой сгореть!
Хочу в осенней колыбели,
Под тихий тёплый шум дождя
Любить тебя в своей постели,
Чтоб улыбались зеркала.
Любить тебя в изнеможеньи
До первых проблесков зари.
И просыпаться в доброй лени
На яблочной твоей груди.
И аромат волос вдыхая,
Вновь посвящать тебе любовь.
Ты мне чужая и родная —
Моя последняя любовь…
Хочу забыть тебя и видеть,
Днём отпускать, а ночью ждать.
Любить хочу и ненавидеть,
Жить от любви и умирать.
И пусть душа летит в бессмертье!
Ведь у любви один финал:
Кто женщину любил до смерти —
До полусмерти умирал!
Из сотни тысяч самоцветов
Я выбрал светло-голубой,
Чтобы любовь плыла по свету
И удивляла глубиной.
Своей неистощимой влагой
Поила вещие сердца,
Чтоб самоцветом стала сага!
Чтоб засверкали зеркала!
Простором землю обнимая,
Вселенная нам дарит жизнь,
Но только боги понимают,
Кому – какой цвет подарить.
Что мы под цветом понимаем:
Цвет леса, гор или морей?
Знакомый цвет родного края?
Полёт небесный голубей?
Закат багровый, ночь, рассветы?
Цвет рек, степного мотылька?
Цвет женщины полураздетой,
Где тайна просит огонька?
Есть много в жизни самоцветов —
От драгметаллов до листвы.
Но речь идёт здесь не об этом:
Здесь речь – о зеркале души!
Глаза твои, что видел ночью,
Сияли томной глубиной.
И прав был наш небесный зодчий:
В них были счастье и покой…
Любовью сладкой упивалась
Твоя зеркальная душа,
Безумно страстью наслаждалась,
Всё что хотела, то брала.
Там губы между ног плутали,
Лаская "челн", и всё под ним.
А твердь и блеск «дамасской стали»,
Манили прокатиться с ним.
В «седло» вскочила ты умело
И амазонкой понеслась
Галопом страстным и умелым,
Очами скрытыми, смеясь.
И медленно их открывала,
Боясь нарушить сладкий сон.
Ты всё до капли выпивала…
Ночь разбудил твой нежный стон.
Ты напоила свою розу
Молочной колдовской росой.
Всё остальное – жизни проза.
В глазах был самоцвет живой.
Был тихий, томный августовский вечер,
Над южным морем ветерок волну гонял,
А в ресторане зажигались свечи,
Бродяга-джаз вино в бокалы разливал.
Там, Игорь Бутман поливал на саксофоне,6
Звала в постель шальная ялтинская ночь.
Любил тебя он в бархатном сезоне,
Тоску и слёзы прогоняя прочь.
Он исполнял твои безумные капризы,
Твои фантазии в реальность обращал.
Смотрели звёзды сверху, сбоку, снизу…
А он кружил тебя и танцевал.
И, словно с бабочки, с тебя пыльцу сдувая,
Макал он в радугу волшебное перо.
И, стан твой гибкий телом накрывая,
Он выпивал тебя, как сладкое вино.
Была похожа эта ночь на дикий вестерн,
Прибой-задира до зари не утихал,
Навзрыд рыдал и плакал старый джаз-оркестр:
Он двух сердец желанья понимал.
Ты будешь долго вспоминать тот дивный вечер:
Закат бордовый, жёлтую луну…
Как ты волной седой бежишь к нему навстречу,
Смывая все следы на берегу.
A Игорь Бутман всё играл на саксофоне,
Срывая маски и заветные мечты,
И было ясно: в бархатном сезоне —
Звучал не джаз. Звучала музыка любви!
Любви благословляя путь,
Скажу без ложного стесненья:
С тобой познал я жизни суть,
В тебе нашёл я вдохновенье!
Ты научила понимать
Всю тайну тихого рассвета,
Закат волнующий встречать
И на ночь слушать сказки лета.
Смотреть часами в небеса,
Когда, казалось, жизнь поблекла.
И в ярком зареве костра
Вновь воскрешать себя из пепла.
Ты та, к которой сквозь туман
Я шёл, сверяя путь, годами.
И пел рубаи мне Хайям7
В своей пленительной нирване.
Так обнажалась вновь душа
В огне божественного солнца.
Купалась в радуге весна,
Сирень кипела за оконцем.
Свечою таял майский лёд.
Я Ангелом порхал в блаженстве,
Вкушая тот запретный плод,
Что познавался в совершенстве.
И от того, любовь моя,
Вовек тебя я не забуду!
Спасибо, что со мной была!
Дала мне прикоснуться к чуду.
Как был безумен твой полёт!
Ты словно молния сверкала!
И знать бы в жизни наперёд,
Где есть любви твоей начало?
Под взмахом белого крыла
Летело на пол покрывало…
Любовь кипела до утра,
Но для тебя всё было мало.
Пронзала песня темноту,
Заря смущённо улыбалась,
И ты поверила в мечту,
И сердце радостно сжималось…
Ноябрь гладил хрупкий лёд,
Блистал под утро синий иней,
Стекал по бёдрам тёплый мёд,
А ты вся пахла сладкой дыней.
Как часто зрелая любовь
Густые заправляет краски.
Так в жилах отмирает кровь,
Холодные срывая маски.
И был счастливым твой полёт,
Ты заново любовь рождала…
И знать бы в жизни наперёд,
Что осень есть твоё начало!
Мы будем долго помнить танго в Таганроге,
Куда сошлись наши с тобой пути-дороги.
Где повстречали мы любовь,
Где оживала в жилах кровь,
И уносились прочь души тревоги.
Морской бульвар охвачен яркими огнями.
Звезда любви горит, полночная, над нами.
И нам поёт хмельной прибой,
Лаская берег золотой
Седыми и смущенными волнами.
О чём-то радостном кричит на небе чайка,
Плывет корабль в Таганрог, не на Ямайку!
Нам ветер дует в паруса,
Влюбляться нам пришла пора,
И ты была послушная как «зайка».
В бикини белых, словно бабочка при свете,
Порхаешь в танго, в так знакомом пируэте.
Наш сладострастный разговор
Выносит тайный приговор,
И песня уже сложена в куплете.
Вот шквальный ветер вдруг подул. Погасли свечи.
Ты свои руки положила мне на плечи…
Вперёд, назад; и вверх, и вниз!
Мы исполняли всё на» бис»!
О, танго знойное! О, тёплый вечер!
Восторг любви тебе не передать словами!
Вставало утро в Таганроге вместе с нами.
И улыбалась нам заря;
В безумном блеске янтаря,
Все тайны, открывая между нами.
На авторадио играет босса-нова.
Из Таганрога едем прямо до Ростова.
Мы знаем: музыка – не та,
Что надо бросить якоря…
Молчание порой дороже слова.
Но пусть нас строго не ругают наши боги
За то, что встретились и разошлись дороги.
Звучала музыка для нас.
Любили здесь мы и сейчас,
Как мы любили наше танго в Таганроге!
Я чувствую тебя на расстоянии!
Твой запах не даёт мне засыпать.
И я лечу на странное свиданье,
Чтобы тебя увидеть и обнять.
Но как ты далека, морская чайка!
Как долог и тревожен путь к тебе!
Я, как в любви всезнающий незнайка,
Предпочитаю встречу в феврале.
В стихии человеческой природы
Мы чувствами играем как с огнём.
И, ради нашей внутренней свободы,
Любовь свою до солнца донесём.
Сгорая в полночь от безумной жажды,
В сплетении вселенского костра
Мы вспомним вдруг, нечаянно, однажды,
Что за зимой приходит вешняя пора.
Всё смоется: печали, расставанья…
Тревоги канут, нервы без конца…
И свет благочестивого венчанья
Откроет наши души и сердца.
Любовью будем смело наслаждаться
Под небом, как священным алтарём.
И каждый раз друг в друге растворяться,
Взлетать и падать вместе и вдвоём.
Дела давно минувших дней,
Как след забытого преданья.
Лишь вольный ветерок степей
Поведает любви скитанья…
И вновь тебя я вспоминаю,
Как виноградную лозу,
Где сок гранатовый стекает
Под утро на постель твою.
Как ветры дуют над планетой,
А по весне горят костры,
Так и у нас в постели этой,
Сбывались юные мечты.
Горело озеро в закате,
Купались в радуге дожди,
А в лунной, бархатной сонате
Мы мяли ранние цветы.
Как крылья бабочкой порхали
Под полуночный гимн цикад.
С луной, катящейся в обмане,
Нам улыбался звездопад.
И в небесах, в объятьях солнца,
Мы растворялись в пыль и прах.
Любовь поила нас до донца,
Стирая в пепел стыд и страх.
И в этом замкнутом пространстве,
В безмолвной чувственной игре,
Вновь уносил нас ветер странствий
В своей неведомой стезе.
Горела страсть, лаская пламя
Меж ног дорожки столбовой,
Всё выше поднимая знамя
Любви небесной и земной.
Как «это» мы с тобой любили!
Как свято верили в мечту!
Но как же мы наивны были,
И слепо верили в судьбу.
Не знали мы, что есть моменты,
Когда приходит день и час,
Звучат всё реже комплименты,
И время разлучает нас.
И вот теперь, на пепелище,
Хоть веет сладкий дух весны,
Уж не заманит нас ветрище
На гребни огненной волны.
Судьбы корабль дал осечку.
Всё больше – ветер боковой.
Уймись и ты, моё сердечко,
Пора, как видно, на покой.
Но, может быть, не все пропало!
Дожить бы только до утра!
И мы начнём с тобой сначала,
И грянет новая волна?!
Как раньше будем обжигаться,
Хвалить и славить небеса,
И будет море улыбаться,
А ветер дуть нам в паруса!
Лишь было бы на то желанье
Двух романтических сердец,
Вести друг друга на свиданье
Под благодарственный венец!
Так, в рифмы стих переплетая,
Писать здесь можно без конца,
Но, право, хватит! Умолкаю!
Скажу лишь исповедь творца:
Я пел вам искренне и вкусно
Балладу страсти роковой.
Всё это было бы так грустно,
Если бы не было со мной.
Скоро лето, солнце, море
Алый парус, ветерок.
Дамы милые в фаворе,
Коньячок и шашлычок.
Утром полежу на пляже,
Искупнусь в морской волне.
Для загара крем намажу,
Чтобы быть, как крем-брюле.
Можно поиграть в картишки,
Я катала еще тот!
Туз и дама – мои фишки,
Подходи, честной народ.
Пообедаю в столовой,
Душ обеденный приму,
Подремлю чуток, и снова
В сауну, в бассейн схожу.
Можно даже записаться
На экскурсию в Дюрсо.
Там с Абрау побрататься,
Мне по вкусу их винцо.
Ближе к вечеру побриться.
Джинсы, маечку надеть.
Кроссы, чтоб не запылиться,
И в кабак, чтоб побалдеть.
Ну, а там, с подругой Сарой,
Оттянуться от души.
Загудеть, так под фанфары!
Пока есть еще гроши.
Можно водкой захлебнуться.
(Выпить завсегда я рад).
Главное, чтоб не загнуться,
Главное, чтоб «в аккурат».
А с луной подняться в номер,
Там, продолжить раскардаш.
Я и Сара – «зомер-бомер»,
Сексуальный абордаж.
Утро занялось на фоне,
Освещая «кренделя»:
Лифчик виснет на балконе,
С люстры смотрят труселя.
«Боже ж мой! А шо це было?
Шо так голова болит?» —
Как еврей скажу стыдливо,
Вспоминая про иврит.
А потом, на опохмелку,
Разговляемся пивком.
Раков навернём тарелку,
Так что, все идёт путём.
Отдыхаю без облома,
У меня курортный стаж.
Сару провожу до дома.
Сам, как водится, на пляж.
Вот такой у нас порядок —
«Бархатный сезон» – зовут,
Где без тайн, и без оглядок
Люди весело живут.
Отдыхай, братишка, в Ялте,
А на Турцию – забей.
И держи свой «ключ на старте!»
Приезжай. Азохен вэй!
Жизнь куда-то пролетела, пробежала, пронеслась,
Словно девица пропела, словно ёлка растряслась.
И теперь в полёте вольном, совершая белый круг,
Мажусь я лечебной солью, есть в ногах такой недуг.
Сколько в жизни перепел я, перепил и переспал…
Сколько судеб перевидел, пережил, перестрадал…
А теперь, вот, в доброй лени пребываю на печи.
Попиваю чай с вареньем, с ним вприкуску калачи.
И мечтаю о весенних непроторенных путях,
Вдруг любовь меня согреет – наяву, а не во снах?
Тело вздрогнет от испуга, заиграет в жилах кровь.
«Исполин» поддержит друга «дать дрозда» и в глаз, и в бровь.
И с печи, сорвавшись, лихо до опушки добегу,
Чтобы у берёзки, тихо, встретить девицу мою.
Ой, залюбимся по полной! Ай, отпаримся на лад!
Понесут любви нас волны, как и сорок лет назад!
Ах, малина! Ох, калина! Эх, сладка любовь в годах!
Чудо-ягода дивчина! Чудо-силушка в штанах!
А пока позёмка стелет, воет ветер за окном,
Новый Год кругом набелит, и… по новой заживём.
Только вряд ли, уж, наступят светло-сахарные дни,
Не споют в саду (заблудят) с переливом соловьи…
Впрочем, всуе не пристало «хныкать» здравому уму,
Ведь любви нам не хватало даже в снежную пургу!
Посему налей-ка, братец, свой казённый самогон!
Прочь хандра! Изыди, старец! С глаз долой! Из сердца вон!
Повернувшись мягко на бок, продолжаю зимний сон:
Молодец лежит со смаком… Красна Девица при нём…
А ты блистала как снежинка,
Кружась и падая на снег,
Слёзы божественной пылинка,
Любви желанный оберег.
Трещал мороз, и пела вьюга
Нам песню старую о том,
Как балова'ли мы друг друга,
Укрывшись белым январём.
Твои горячие лобзанья
И учащенный сердца стук
Будили страстные желанья
И поднимали всё вокруг.
Белье прощалось дружно с телом,
Колготки путались в ночи.
И ты шептала то и дело:
«Хочу… Бери… Твоя… Молчи…»
Зажглась звезда. Погасли свечи.
Мы отплывали в моря даль.
Качал нам лодку зимний вечер,
Накинув белую вуаль.
В объятиях всесильной власти
Вновь уносила нас метель.
А твой цветок безумной страсти
Пьянила светлая капель.
Напившись тёплою росою,
Ты вновь взлетала в небеса.
И пахла розовой весною
В морозной дымке января.
Беспечно время пролетает,
Курлычат нежно журавли…
Ведь снег имеет свойство таять,
Как тают годы без любви.
На белом свете много есть чудес,
Но лишь одно нас дьявольски тревожит.
Любовь – она ведь горько-сладкий бес.
И этих бесенят любовь лишь множит.
А за окном зима гуляла…
Пришла любовь на Новый Год.
Шмыгнув ко мне под одеяло,
Ты предложила «бутерброд».
Так, получив благословение
Из уст наперсницы благой,
Спешу исполнить повеление
Своей подруги дорогой.
О, Боже! Как ты зажигала!
Как заводилась карусель!
Нам даже места не хватало
«Пахать» уставшую постель.
Качели запросто летали
Туда-сюда: то вверх, то вниз.
Сердца от мысли замирали
Исполнить «топовый» каприз.
Я был и «там». А «тут» – тем более!
И «здесь» попробовал на вкус.
Вот оно – «русское раздолье!»
Открыл: «семёрка, дама, туз».
В накладе не была подружка.
Брала по полной, даже впрок.
Что говорить, но та «игрушка»
Была ей отдана в залог.
Вот так меж нами пела вьюга,
Мела проказница пурга.
Была счастливою подруга,
А с нею счастлив был и я.
Конец у новогодней ёлки
Был на Руси всегда один:
Пока «зелёные иголки»,
Мы дружно вместе повторим!
Я рассказал вам, кем я был,
И как судьбу свою прожил.
Кого любил, с кем просто спал;
Кого всю жизнь напрасно ждал.
Писал я коротко и впрок,
И «в глаз» писал, и между строк.
Кто меня понял – тот мудрец,
Кто не читал – тот молодец…
Ну а для тех, кого люблю,
Страницы жизни повторю.
Была весна, цвели сады,
А с ними расцветали мы.
Текла река, журчал ручей,
В малине пел мой соловей.
Мы наслаждались пеньем птиц,
Улыбкой светлых добрых лиц.
Мы были юны и чисты,
Ранимы, «счастливо больны».
Красой младой обнажены,
Нежны как майские цветы.
У солнца жаркого в плену,
Искали мы любовь свою.
Июль дождями обливал
И радугой благословлял.
С мечтою спорился наш дух,
И тополей наивный пух
Пьянил нас, голову кружа,
Свет поднимая в небеса.
И уже там, в горниле солнца,
Сжигали страсти нас до донца.
Кипела схватка наяву,
По сердцу резала, уму.
Сгорали оба, два крыла.
И в бездну падала судьба.
Не важно: кто был прав, кто – нет.
Любовь не жалует побед.
И вот, уж, рдеет жёлтый лист,
Осенний затянув каприз.
Багровой краской осенил,
Любовь, как есть, приговорил.
Стеной нагрянули дожди,
Червонных дней уже не жди.
Осыпал душу листопад,
Дорогу завалив назад.
Ноябрь прохладой завернул,
И солнце в небе затянул.
Настали хмурые деньки,
Вместо дубрав – молчат пеньки.
Давно не слышен шум берёз,
Жизнь потянулась на мороз.
А тут и ветер налетел,
Он песню грустную запел.
И слышно было в песне той,
Как грохотал любви прибой.
И бились волны о бетон
Под гулкий колокольный звон.
А с ними чаек дикий крик
Рвал сердце бедное на миг.
Вечор всё стихло. А с утра
Пришла нежданная пора.
Посыпал свежий белый снег,
Закрыв следы любви навек.
Любви сезоны, времена
Мы проживаем иногда.
А чтобы суть их осознать
Должны мы время понимать.
Ну, словом, всё не просто так:
Кому судьба, кому пустяк.
Но все же главное учти:
Как жизнь прожил, – то получи!
Так на столе горит свеча,
В ней тихо гаснет жизнь моя.
Я завершаю свой роман,
Большую жизнь, большой обман.
Придёт пора встречать весну,
Рука потянется к перу.
Ну а пока стоит зима,
В ней тихо спит душа моя.
Когда метёт февральская метель,
А снег колючий по лицу стучится,
Ты расстели широкую постель,
Твоей любви сполна хочу напиться.
В постели мне метель – сама сестра,
Пурга – моя любимая подруга.
Мне в карусели этой не до сна,
И все сильней кружит-заводит вьюга.
Уносит ветер белую печаль…
Всё пламенея, расцветает роза.
Мускатом наливается миндаль,
Твои смакуя сказочные позы.
И все быстрей, навязчивей игра,
В которой грех двоим не раствориться.
Её стихия – ливень и жара.
И пусть эта игра подольше длится.
Уж скачут в небе синем облака,
Летят галопом в поле чудо-кони.
Ждёт гавань после бури корабля,
Морская чайка жалобнее стонет.
Взрывается обжаренный миндаль,
Мускатом орошая свою розу.
Так за окном февральская вуаль
Весенние, порой, нам дарит грозы.
Пусть не всегда за окнами апрель,
Пусть непогода от бессилья злится,
Ты расстели широкую постель,
Твоей любви я вновь хочу напиться.
Любви все возрасты покорны,
Её порывы благотворны.
А. С. Пушкин
Когда приходит поздняя любовь
Сквозь заморозки, тихо, без огласки,
В тебе невольно оживают вновь
Весны последней, подзабытой краски.
Кружится в лёгком блюзе голова,
И мыслей звездопад ласкает душу.
В тумане растворяются слова,
Которые лишь сердце хочет слушать.
Желание твоё – летать и петь,
По облакам задумчивым скитаться,
Со страстью в пламени любви гореть,
И в солнечных лучах её купаться.
Ты в это море выйдешь даже в шторм
Без парусов, компаса или помпы.
Тебе все ураганы нипочем —
Руками раздвигаешь горизонты.
Ты, как загадочный цветок в пыли,
Слегка обветренный и чуть уставший.
Зато приметный даже издали!
Запомнит каждый, раз тебя срывавший.
Ты, как и прежде, дикий горький мёд.
Вино, которое пьянит и греет.
И этот миг желанный не уйдёт!
Твоя любовь сильней его согреет.
И пусть накрыла вешняя волна,
В прах разбивая стыд и предрассудки.
Ты, как и в двадцать, снова влюблена!
Горишь огнём всё той же незабудки.
Ты распахни весеннее окно,
Впусти далёкий, лёгкий, свежий ветер.
Прочь выгоняй усталое старьё,
Чтобы любовь жила на белом свете!
Звенит весёлой капелькой апрель.
За ним и грозы майские чаруют.
Встречай любовь как тёплый, светлый день,
И провожай как ветры вновь задуют.
А вот и лето катит красный шар.
Поёт прибой в душе, и чувства стонут.
Сердечный разгорается пожар,
И ты бросаешься в волшебный омут.
Июнь, встречая утренней росой,
Тебя обнимет нежно, приласкает…
В июльский дождь влюбленною порой
Флиртуешь так, что сердце замирает.
Священный август постучал в окно,
Под яблоню лукаво зазывая.
Он пил тебя как сладкое вино,
Закусывая фруктами из рая.
Любовь позолотила сентябрём,
Купаясь в осени первоначальной.
Но рдели поцелуи октябрём,
И свет горел в глазах твоих хрустальных.
Ноябрь осыпал страстным серебром,
Укутывал декабрь лёгкой шубкой,
Постель горела белым январём,
О чём-то грустном пел февраль под юбкой.
И снова в марте крутишь колесо,
В надежде, что апрель тебя заметит.
Смелей распахивай своё окно,
Чтобы творить любовь на белом свете!
Проснувшись в светлый день весенний,
Ты посмотрела на часы.
И ножки сжав слегка в коленях,
Сняла с себя, пардон, трусы.
Затем врастяжку потянулась,
Чтоб ягодички приподнять.
Себе сказала: «Я проснулась!»
И села с краю на кровать.
На цыпочках прошла по спальной,
Хозяйкой в ванную зашла.
Открыв напор струи фронтальной,
Свой душ контрастный приняла.
Со знанием заварила кофе,
И также с чувством попила.
В трюмо взглянула исподлобья…
И тут вдруг мысль к тебе пришла!
А если, скажем, мне встряхнуться?
(Ну, то есть бабе погулять)
Увы, года ведь не вернутся!
Взглянула в зеркало опять.
Лицо, конечно, побледнело,
Посеребрилась голова.
И хоть осанка чуть просела,
Но в целом, вроде, хороша.
Надела туфельки на шпильках,
И сразу выпрямился стан.
Теперь «изящною картинкой»
Ты рассуждала у зеркал:
– Ну, посмотрите сколько жизни
В моей походке «от бедра»?!
И талия без укоризны,
И ясный ум, как никогда.
Да и сама я – вся живая,
И даже фору дать могу.
Ну, не сказать, что молодая,
Но все свое с собой ношу.
Могу похвастать доброй попой,
В порядке ляжки, икры, грудь.
А если что, так антилопой
Ещё не раз могу махнуть.
Про секс загадывать не буду,
Хотя без секса трудно жить.
И, чтобы не прослыть занудой,
Не прочь я с сексом подружить.
Ещё немного покрутившись,
Словно на пальцах кренделя,
Ты проронила, не смутившись:
– Ну, в общем, баба, хоть куда!
О, да! Вполне ещё пригодна
Понять о чём поют дрозды.
Да и к тому же, блин, свободна!
Для вспашки «старой» борозды.
Надев пикантные ажуры.
За ними джинсы, блузку, шарф.
Достала шляпку из велюра,
И отворила дверцу в шкаф.
Французский красный плащ надела,
Сапожки – кожа цвета «беж».
Тушь. Макияж. Лицо зардело.
Каре! Вполне приличный кэш!
– Ну что, родная, погуляем?! —
Сказала, подмигнув себе.
И, чашу жизни восполняя,
Вспорхнула птицей по весне.
* * *
А за окном – восьмое марта
Уже кивало головой…
И с вдовьим девичьим азартом
Ты понеслась по мостовой.
Дорогой женщине
Ты – лучшее, что создал Бог!
Что создано самой природой!
Судьбы божественный исток,
Мать человеческого рода!
Ты – всемогуща и кротка.
Как день грядущий долгожданна!
Нежна, как светлая заря.
И, как весна, всегда желанна!
Ты – солнца луч своей семьи,
Где нет теплей, надёжней друга.
Ты, как планета, по оси
И день, и ночь летишь по кругу.
Ты – муза, песня, сказка, быль,
Эссе, поэзия и проза,
Роман, новелла, водевиль…
Грааль любви! Ты – кровь и роза!
Ты – искушение страстей,
И исступление в безумстве.
Ты – жизнь и смерть для королей!
Джаконда – первая в искусстве!
Ты как чернила для пера,
И вдохновения интрига.
Извечно – тайна бытия,
И непрочитанная книга.
Безбрежный океан любви!
Ты – свет Земли! Очаг нетленный!
Мы все тобою рождены!
А ты – рождение Вселенной!
Вновь осень закружила босанову,
Горел закат, лаская синеву.
Пел лёгкий ветерок меж сосен снова,
Все одевая в пёструю листву.
На мне сидел потёртый френч из клёна,
А ты – в плаще гранатовых рябин.
И шёл от осени той – запах рома,
Заправленный мускатом сладких вин.
Припев:
Ах, эта осень! Наша осень в Одинцово!
Свеча, шампанское, и листопад в глазах.
Тот старый танец повторяем вновь и снова,
Смущая месяц в дивных зеркалах.
А осень, набирая свою силу,
Дождём и ветром барабанила в окно.
Я чувствовал тебя, как ты любила,
В шелках смакуя «принцип домино».
По бёдрам растекался белым медом
Моей любви чарующий ручей.
И солнце разливалось в непогоду,
Регистром заводя виолончель.
Припев:
Под утро, укрощая серенаду,
Свет озарил хрустальный тихий день.
Мне ты была подарена в награду,
Когда я уходил под ночи сень.
Опять в полёте дни, часы и годы…
Малиновые зори октября.
Да, осень хороша! Есть в ней свобода
В любимой растворяться до конца.
Припев:
Снимая пышные наряды
Из изумрудной чистоты,
Ты оставляла мне отраду —
Раздеть тебя до наготы…
Уж в декольте стоят берёзки,
Янтарный меря пеньюар.
Лютует в парке ветер хлёсткий,
Стеля ковёрный тротуар.
И не видать причин обуться,
Сапожки с ног летят долой.
Деревья падают и гнутся,
И лес уж не такой густой.
Куда-то разлетелись кудри…
Пернатый тянет подшофе,
А чудный дуб – большой и мудрый,
С тоской пострижен под каре.
Глаза на ягодах тускнеют,
На хвойных залегла печаль.
Костры осенние не греют,
Дымок лишь едкий тянет вдаль.
Затихли ручейки и броды,
Глядит бесцельно в реку ель.
А ты, как заповедь природы,
Зовёшь на белую постель.
Кружат чулочки из ажура,
Меж ив и сосен листопад.
Бордовый лифчик из гипюра —
С груди осины, говорят.
Трусишки алого батиста
Пылают огненной зарей.
Осенним запахом душистым
Спускаются с рябины той.
Давно уж платья нет в багрянец,
Короны пышной золотой.
Пропал с лица, как медь, румянец.
Нет синевы над головой.
Вот только свет с небес холодный
Пронзает грустью наготу.
Какой была ты, осень, модной!
Какой ты стала наяву…
Так отлетает бабье лето,
Как паутинка к журавлю.
Уж сотни раз я видел это,
Но вот привыкнуть не могу.
Творца желанье разгадаю,
Поэтому ответ такой:
Как осень даму раздеваю,
Чтобы одеть её весной.
К 125-летию Сергея Есенина
Русь, деревенька, женщина, судьба!
Люблю тебя, земля моя родная!
Я не был пьяным. Не был трезвым я,
Одну тебя лишь сердцем понимая.
Наелся, братцы, осени я впрок!
Напился дюже её терпким соком,
И потому гуляя в «бабий» срок,
Забавы принимаю ненароком.
Вот отгулял с берёзкой, будь здоров!
Как на манеже с ней покувыркался,
Что даже Боже правый на Покров,
Лукаво пригрозить мне постарался.
Был днём осенним, как в плену любви,
Рябиной зацелован и обласкан.
Стволы и ветки гнулись до земли,
И ягоды срывались не напрасно.
С осиной стройной буйно загулял,
Её любил взахлёб до полуночи.
Петь в роще соловей не уставал…
Так и прослыл, мастак мой, здешним зодчим.
Ах, ёлочка, колючая постель!
Вот и твоя, похоже, песня спета.
Кружилась в белом вальсе карусель
В истоме – от заката до рассвета.
Ждала меня, голубила сосна
Под хвойным, старым, тёплым покрывалом.
И было нам в ту пору не до сна,
И днём, и ночью всё казалось мало.
Я наслаждался запахом листвы,
В траве хмельной с черёмухой валялся.
Хотел понять Россию изнутри,
Когда и с кем опять в неё влюблялся.
И понял я, что жизнь прожил не зря:
Русь воспевал и баб любил до гроба.
Весёлый свист, кабацкая Москва,
Моих стихов есенинская проба!
Эдемский сад. Адам и Ева
За руки праведно идут.
С улыбкой смотрит Боже с неба,
Журчат ручьи, цветы поют.
В тени деревьев сказкой веет,
Дубы старинные стоят,
Щебечут птицы, овцы млеют,
Ползёт в траве неслышно гад.
Течёт в саду жизнь безмятежно.
И каждая в нём божья тварь
Ведёт себя в семье прилежно,
А человек над всеми царь.
Шли смены вех, тысячелетья.
Господь мир новый создавал.
И в этом райском Междуречье
Он свой Завет обосновал…
Два дерева растут в Эдеме —
Всевышний создал неспроста.
Есть древо Жизни – разуменье,
И дерево Добра и Зла.
Бог наказал Адаму с Евой,
Какие можно есть плоды.
Но тут в переговоры с девой
Вступил вдруг змей от Сатаны:
«Вкуси-ка, Ева, плод запретный,
Что с дерева Добра и Зла.
И сразу станешь ты приметной,
И запылаешь, как заря.
С Адамом будете, как боги,
Познаете добро и зло.
Откроются вам все дороги.
Вкусите плод, как ремесло!»
Поддавшись уговорам змея,
Разинув с интересом рты,
Друзья послушались злодея,
Запретные вкусив плоды.
Грехопаденье совершилось!
Познавши прелесть наготы,
Адам и Ева углубились
В Ветхозаветные кусты.
И там, в безвременном познании,
Вершили самый сладкий грех.
И в человеческом сознании
Креп сладострастия успех.
И вот в любвеобильном взрыве,
У всей природы на виду,
Стал человек другим отныне,
А Бог забыт в своём саду.
Создатель очень был рассержен…
Теперь в Эдеме – нет нужды.
Змей был проклятию подвержен,
Адам и Ева – изгнаны.
Уходят грешники из Рая,
Став сразу смертными людьми.
В молитвах Бога поминая,
В нужде, работе всё – «прости».
Родился у супругов Каин.
Второй сын – Авель, третий – Сиф,
Потомок Ной… И дальше знаем.
Что это: быль, легенда, миф?
Так начался род человека
С Ветхозаветного Пути.
А люди с того часа-века,
Грешат и каются в любви.
Исчезли звёзды в белом небе,
Морозец инеем дохнул.
Горит рябина в лёгкой неге,
В окно луч солнца заглянул.
Живёшь ты скромно, но уютно.
На подоконнике цветы.
День отливает перламутром
В лучах ноябрьской зари.
Ты нежишься ещё в постели,
И так не хочется вставать.
Поют любви твоей метели,
И прогибается кровать.
Беспечно ночку провожая,
В объятьях сладких тонешь ты.
Любовь желаньем наполняя,
Мнешь запоздалые цветы.
Ещё свежи росою розы,
Ещё полна волненьем грудь…
Манят заманчивые позы,
Любви указывая путь.
Ты отдаёшься без остатка
Своим причудливым страстям.
Твоя любовь безумно сладка,
Под стать языческим богам.
Пылают жаром поцелуи,
Горят рубинами соски.
И уже бёдра жаждут бури,
И зарево в твоей «печи».
Любви безудержной теченье
Уносится куда-то вдаль.
Тела сплетаются в забвеньи,
Туда же унося мораль.
Взлетают до небес качели,
И всё размашистее взмах.
Желанье долететь до цели
Стесненье разбивают в прах.
И разгорается, как солнце,
Любви несущийся поток.
И напивается до донца
Твой распустившийся цветок.
В блаженной неге пребывая,
Ты вознесла свою любовь.
И потихоньку остывая,
Судьбу благодарила вновь.
Глаза открыла, потянулась,
Спокойно глядя в потолок.
Взгрустнула. Нежно улыбнулась
Любви, что накопила впрок.
Утихли страсти и страданья;
Ушли печали и мечты.
Остались лишь воспоминанья,
Как не сгоревшие мосты.
Но ещё тлеют в печке угли,
Ещё не вышел приговор…
Ты только в то окошко стукни,
И полыхнёт любви костер.
Зимнее море колышется нежно,
Запахом свежим влечёт и манит.
Зимнее море – тот край безмятежный,
Где вольный ветер уже не штормит.
Чайка протяжно поёт на просторе,
Парус белеет у бухты седой.
Мы назовем наш роман «зимним морем»,
Пусть необычно нам будет с тобой.
Встретил тебя на курортном причале,
Руку и сердце тебе предложил.
Но ты сказала: «Давай-ка вначале
Выпьем за встречу. Ты тоже мне мил».
Ярко играет в кафе-ресторане
Старый знакомый наш саксофонист.
Аплодисменты не зря мы срывали
Под вековой зажигательный твист.
Ну, а потом, оторвавшись на славу,
Долго смотрели друг другу в глаза.
И, выпивая вина по бокалу,
Вовсе убрали с тобой тормоза.
Буря накрыла в отеле приморском.
Парус сорвался, и в бухту вошёл.
И маневрируя с толком, но жёстко,
Там свою гавань с приливом нашёл.
Пели прибоем солёные волны,
Не уставая песок целовать.
Были с тобой мы друг другом довольны,
Солнце вставало – над морем сиять.
Молча затем долго шли по бульвару,
Думая каждый о чём-то своем.
Встреча у моря далась нам недаром,
И мы любовью её назовём.
Как мы мечтали, так всё у нас вышло.
Видно, судьба нам благоволит.
Зимнее море, как зимняя вишня:
Ласково греет и крепче пьянит.
Зимнее море роман завершает.
Знамя на мачту, и парус поднять.
Зимнее море пусть нас повенчает,
Чтобы тебя смог супругой назвать.
Последний я поэт и пьяница,
Заложник собственной судьбы.
Моя поэзия – развратница,
Цветок негаснущей любви.
Моя божественная спутница,
Одежды смелые снимай…
Пусть эта ночь скорее сбудется,
Любовь в чернила наливай.
Ты не жалей меня, бессонница,
Лихие рифмы посылай.
Моя любовь – такая модница!
Её красиво одевай.
Ты платье выбери нарядное
Из сотни вереницы слов.
И в чувства облачи парадные
Сердца, как вечный её зов.
Пусть образ будет нежно-ласковый,
Где солнце светит для двоих.
В его лучах всегда прекрасна ты,
Когда орфей в руках твоих.
И сладострастные лобзания
Незаурядного певца,
Разбудят страстные желания
Испить росу, любовь верша.
Ведь у любви той косы русые
И кожа нежная, как шёлк.
А груди – облака воздушные,
Где бродит материнский сок.
Хоть стан её – давно непаханый,
Но пахнет тёплой бороздой.
Все мысли тайные угаданы:
Вспахать на зорьке бороной.
И разводя как речки ноженьки,
Её, лаская, принимай.
Внимай устам господа боженьки:
Любви все чувства посвящай.
Она горит в пожарах осени,
Бушует вешнею водой.
Крепчает с лютыми морозами,
И в летний зной гремит грозой.
В её дыханье – философия.
А в скрытых мыслях – светлый ум.
Ох, ягодицы! Антология
Властительницы вольных дум.
В ней дивный смех – ручья течение.
Глаза – сплошная синева.
Взгляд у любви – одно затмение,
Ах, как кружится голова!
Лесного запаха рапсодия
Исходит от её ресниц.
А в бедрах слышится мелодия
Поющих сладостно синиц.
Она – вся ветреная странница,
Из мыслей соткана в ночи.
О, моя милая развратница!
Моя поэзия любви!
Я бабочкой порхал у твоих ног,
И мотыльком над бёдрами кружил.
Как пчёлка разливал свой первый сок,
Когда цветок любви благодарил.
Ты радугой легла на берег мой
И искупала солнечным дождём.
Мы к звездам уносились вдаль с тобой,
Охваченные золотым огнём.
И, разлетаясь в небе по частям,
Неслись безмолвно в бесконечный путь.
И там, блуждая по «родным местам»,
Любви небесной познавали суть.
Так, разгулявшись вдоль и поперёк,
Бросали вызов звёздам и мирам.
А нас всё уносил любви поток
И прыгать заставлял по облакам.
Свободой наслаждались мы одни
В пространстве, корректируя полёт.
Ведь в этом мире только по любви
Безумный совершают поворот.
И я порыв твой сердцем возлюбил,
Что поднимал с восходом корабли.
Что, как и ты, всегда мечтою жил —
Гореть в огне космической любви.
А годы шли, и время уходило…
Отпел в саду последний свиристель.
Жизнь за грехи судьбу благодарила,
Ждала любви остывшая постель.
Услышав в сердце гулкие раскаты,
Мускатный вечер накрывал волной.
Пронзила молния любви закаты,
Входя в твой сад пылающей стрелой.
Погасли звёзды. Опустилось небо,
И дождь нахлынул в опустевший сад.
Деревья закачались: вправо, влево,
Встречая заключительный разряд.
Горячей лавой бездну орошала,
Упавшая с небес любви струя.
О, как ждала ты! Как же не хватало
Твоей душе вселенского огня!
И сад расцвёл! Цветочные поляны
Покрылись долгожданною росой.
Пел соловей, затягивая раны,
Сердечный холод превращая в зной.
Гром всё гремел, и тело трепетало…
Сверкала молния и продолжала бить.
Ушли года. Но память возвращала…
И так хотелось верить и любить!
А ты лежала на диване,
Читала белые стихи.
И в поэтической нирване
Вносила в них интим-штрихи.
Листая белые страницы,
Ты уносилась в мир иной.
Журчал ручей, и пели птицы
В твоих мечтах наперебой.
Любовь заволокла чудесно:
Сначала за руку взяла,
Поцеловав в уста прелестно,
За плечи нежно обняла.
Спускались губы осторожно —
Лобзая шею, руки, грудь.
И становилось чуть тревожно…
Не за себя. За дела суть.
Ты «раздевалась», не стесняясь,
Пылала страстью роковой.
И в строках жадно обнажаясь,
Неслась любовью столбовой.
Мускатом наливались бёдра.
Вот в пах бесёнок заглянул.
Уж грань дозволенного стёрта,
И он – в запретное скользнул.
А там, как в тайной чаще леса,
Есть заповедное гнездо…
И уже в нём, со знаньем беса,
«Скрипит потёртое седло».
Скрипит оно, как бы играя,
На звонких струнах бытия.
То вскачь пойдёт, прыть ускоряя.
То рысью тихою маня.
И мчатся, мчатся «чудо-кони»,
Вздымая чувства на дыбы.
И льётся музыка, и стонет
У разогретой борозды.
Любви несётся колесница,
Барьеры разбивая в прах.
Так оживает на страницах
Поэта Белый альманах…
Закрыт роман. Погасли свечи.
Но сердцу трепетно в груди.
Был светлым этот тёмный вечер,
Февральской ветреной зимы.
Морозной нынче выдалась зима,
Февраль-буян безрадостно завьюжил.
От холодов пустеет голова,
И сердце жмётся от безмерной стужи.
Эх, ка бы баньку растопить на лад!
Дровишек в печку-ладушку подбросить.
И был бы я тогда безумно рад
Себя на полочку с подружкой бросить.
И отгуляться веником шальным —
Берёзовым, аль хвойным, аль дубовым,
Чтоб выбить хворь – с души и тела – в дым,
И встретить день-деньской здоровьем новым.
С подружкой ещё лучше пропотеть,
Прожариться до самых «помидоров».
И петушком заливисто запеть
В «двойной теплушке», утоляя норов.
Жар надобно душевно погонять,
Чтоб тело розовело, расширялось.
Тогда и печка будет петь, стонать…
Не зря ведь она русской называлась.
Гуляй, братишка, вдоль и поперек…
Сил – не жалей, ведь пар костей не ломит.
Не зря бывалый некогда изрёк:
Что банный секс здоровью благоволит.
Ну а потом кваску или пивка…
А лучше самогонки граммов двести!
Да подремать с подружкою слегка,
Чтоб повторить под утро те же песни.
Нашёл я жилу золотую,
А с ней алмазную косу.
Долой жизнь скучную былую,
Теперь мечтою заживу.
Куплю любимой горы Альпы,
Озёра, реки и моря.
В придачу тёплый остров Мальту,
Балтийский берег янтаря.
Куплю ей шубы дорогие,
Из лис, песца и соболей.
Брильянты, кольца золотые,
И самоцветы всех мастей.
Ещё куплю дворцы и своды,
Деревни, страны, города.
Дороги подарю, заводы,
Мосты, причалы, катера.
Могу купить ей Крым с Аляской,
Нефтепровод, газопровод…
И коль пошла такая «пляска»,
То самолёт и пароход.
Теперь с любимой на ракете
Могу лететь к другим мирам,
Чтоб на неведомой планете
Бросать ей звёздный дождь к ногам.
Узнал я денег чудо-силу,
Теперь вот этим и грешу:
Я из кармана солнце выну,
А из-за пазухи – зарю.
А то могу под зимний вечер
Сонеты сладкие слагать.
И, как ночной в постели ветер,
Одежды смелые срывать.
Я всё могу, и даже больше…
Ты лишь рассвет не торопи.
Чтоб было времечка подольше
Мне утопать в твоей любви.
И, наслаждаясь бренной сказкой
В объятьях страсти роковой,
Послать к чертям весь Крым с Аляской,
С газопроводною трубой.
Ведь счастье – это Свет незримый!
Властитель вещий грёз и мук.
Он наделён великой силой,
Как сладострастия недуг.
Лишь Свет способен к райским кущам
Путь чудотворный указать.
И божьим даром всемогущим
Любовь любовью исцелять.
Свет посильнее денег будет,
Ведь он рождён не на Земле.
Узришь его – Господь прибудет
С тобой и в сердце, и в душе.
Откроются все двери рая…
И вот тогда ты всё поймёшь!
Что есть она – любовь земная;
Что только ею и живёшь.
И как бы жизнь там не крутила,
И как бы не кляла судьба, —
Любовь и есть златая жила,
Твоя алмазная коса.
Мечтою жить под солнцем можно.
(Не лучше ли с мечтою быть?!)
Продать на свете всё возможно,
Но Свет любви нельзя купить.
Поборник страстный романтизма,
И зодчий пламенной любви,
Любитель ярких афоризмов,
Заложник собственной души.
Мои друзья: ямб, амфибрахий,
Дактиль, анапест и хорей.
И сразу отступают страхи:
«Глаголом жгу сердца людей».
Моё перо – стрела Амура.
Чернила радугой полны.
Блистают мысли увертюрой
И блюзом ласковой волны.
Моя идея – дама сердца.
Я очень ею дорожу.
Интригу подаю я с перцем,
Эротикой слегка грешу.
Работаю над текстом долго.
Ищу «одно» из сотен слов.
И как течёт рекою Волга,
Так музе я служить готов.
И потому потоком вольным,
Беспечно лёгким, без прикрас,
Звучит мой слог вполне пристойно
И, как всегда, волнует вас.
Когда сонет я сочиняю,
То будто в домне лью металл.
Я рифмы плавно закаляю,
Чтоб дух огня в них полыхал.
Когда ж пишу о героине,
Выписывая образ твой,
Пером я поднимаю крылья,
Порхаю птицей над строфой.
В шелка тебя сперва одену,
К постели знойной подведу.
С луной и звёздами раздену,
И ночь над нами опущу.
Налью вина в бокал хрустальный,
Заправлю мёдом и халвой.
Макну перо в сюжет сакральный,
Чтобы сонет звучал живой.
Сапфирами осыплю строки,
Добавлю в каждую алмаз.
Агаты встрою в заголовки,
И изумруды – в самый раз.
Рубинами залью куплеты,
Припев одену в бирюзу.
И завершу сонет поэта
Брильянтом: «Я тебя люблю!»
Тебе за пятьдесят, а ты свежа;
И пахнешь как ноябрьская роза.
В свои года – желанна, хороша…
Лишь тронули тебя слегка морозы.
По-прежнему волнует томный взгляд.
Чуть шире стали бёдра, мягче плечи.
А груди твои сказочно манят,
Безумной формой зажигая вечер.
В бокалах дышит старое вино,
Вливая в душу страсть и вдохновение.
В пах побежало по ногам тепло,
Копируя волной телодвижение.
Уже в бутоне занялся пожар…
Цветок раскрылся, потянулся к свету.
Летит к ногам полночный пеньюар,
Под музыку осеннего сонета.
И пусть тебя накроет ураган,
Где ночь – одни сплошные междометья.
Твоя любовь затянет сотни ран.
Твоей любви нам хватит на столетья!
Белеют в чистом поле лепестки,
Крепчает ветер, нагибая стебли.
Как розы алые под грозами сошли,
Так поздние цветы в любви окрепли.
И вновь я покидаю дивный берег,
Я ухожу в неведомый простор,
Где буря горизонт волнами мерит,
И ветер воет как морской дозор.
Но только на морской чужбине вольной
Могу на гребни волн подняться я.
Чтобы из сердца луч прорвался сольно
И свет пролил, как я любил тебя.
Как я страдал, как мучился, как падал…
Глушил вином тоску на корабле.
Как, воскресая от любви, я жаждал
Создать твой образ на морской волне.
Как я, порой, тебя благословляя,
Скитался в море по чужим портам.
И, как в душевных муках, умирая,
Искал вновь оправдания грехам.
Как я горел! Как закалялся морем
В безумствах от большой любви к тебе.
И, как распятый и убитый горем,
Я грёб к тебе на каверзной волне.
А берег твой манил дыханьем свежим.
Надеждой, верой намертво крепил.
Как ты встречала пламенно и нежно,
И я причал твой сердцем возлюбил.
О, как влюблялись мы в младые годы!
Без лишней суеты кипела страсть.
Как пили мёд из нашей первой соты.
Как управляла нами божья власть!
А свет горел. И было в полночь ясно
От двух сердец, пылающих огнём.
Был звездопад, и было так прекрасно
Под искрометным чудом, божеством.
День разгорался, растворяя тайны
Волной. Их пожирал морской песок.
Но лишь моряна знала не случайно
О той любви, что мне досталась впрок.
Всё было в этой долгой бренной жизни.
Мы были вместе… Море и весна…
Всё кончилось: без слёз, без укоризны.
Так Бог решил. Такая, знать, судьба.
Свободны мы в своих мечтах, желаньях…
Прости, что вспомнил невзначай тебя.
Прощай, Моряна! – лучик мирозданья.
Мой близкий дальний свет – любовь моя!
Твоя осень пахнет мёдом,
Серебристою росой,
Синеоким небосводом
И берёзовой косой.
А ещё – багряным светом,
Золотистою листвой,
Сонным журавлей приветом,
Листопада болтовней.
Твоя осень – это дива!
Акварель! Брильянт живой!
Как все женщины – строптива,
Но с душою озорной.
Всё тебе подарит осень:
Шарм, богатство, красоту!
А потом наряды сбросит,
Подставляя наготу.
Осенью любовь запахнет
Сладким, бархатным вином.
Как закружит, и как ахнет! —
Под малиновым кустом.
Так отлюбит, так замает
Своим бабьим ремеслом,
Что сердечко вмиг оттает…
И пойдёшь гулять серпом!
Я не стану вам петь о любви;
Песен спел я об этом немало.
Для кого-то любовь – путь зари;
Для кого-то – цветок запоздалый.
Середины не знает любовь,
Половинкой она не бывает.
У влюбленных – одной группы кровь,
Сахар, плотность и цвет совпадают.
Оттого мне и ясно теперь,
Что любовь – это высшая сила;
Что она – милый ангел и зверь,
Пока в сердце твоём не остыла.
Принимай её, как она есть:
Бурей, радугой, молнией, тучей.
Обнимай её светлую весть
Всей душой, звонкой лирой певучей.
И она вдруг поманит тебя
В беззаветные дивные дали,
Чтоб узнал ты там всё про себя:
Кем ты станешь, и кем был вначале.
Только этот свободный урок
Может дать то, чего и не знаешь,
Так учись этой благости впрок,
И получишь всё то, что желаешь.
Но остатком ни с кем не делись,
Не бывает в любви половинок.
Коль влюбился – по чести женись.
И до самых люби, до поминок.
А когда перед Высшим Судом
Ты расскажешь земную балладу,
Он ответит тебе – «Всё путём.
Получай-ка за это награду».
И ты снова увидишься с Ней!
Сотворить чудо – Богу возможно.
Потому что с любовью своей,
На Земле только встретиться можно.
Середины не знает любовь…
Половинкой она не бывает.
У влюбленных – одной группы кровь,
Жизнь, судьба, в общем всё совпадает.
* * *
Я не буду вам петь о любви,
Лишь поведаю самую малость:
Я всегда с ней в начале пути,
И я верю – немало осталось.
Пылает солнышко в зените,
Цветёт в Бахчисарае сад.
Лавандой пахнет в Партените,
В Массандре спеет виноград.10
Бежит волна, в лучах играя,
В морской курортный город-порт.
И в бухту Ялтинского рая
С прогулки входит теплоход.
Там сходишь ты с него, вся в белом.
В широкой шляпке и в очках.
Со взглядом томным, вольным, смелым…
Аж, сердце замирает… Ах!
Плывёшь по набережной гордо,
Походкой лёгкой от бедра.
Давно, видать, в друзьях со спортом;
А секс – любимая игра.
Плывёшь спокойно, словно лебедь,
В зените августовского дня.
А солнце сквозь тунику светит.
Под ним фигурка – хоть куда!
Тебе волной кивает море,
Зовёт прохладной синевой.
И променад, с душой не споря,
Несёт к черте береговой.
На пляже ножки растянула,
И руки тоже развела;
С полчасика так отдохнула,
И в море Чёрное вошла.
Там рыбкой золотой плескалась
В аквамариновой волне.
И в солнце южное впивалась,
Когда держалась на спине.
Во глубь морскую заглянула,