Когда герцог ушел, у меня в голове крутилась всего одна фраза: «Это что сейчас такое было?»
Спрашивать «А что вам, собственно, от одинокой девушки надо?» я посчитала чреватым, рискуя получить малоприятный ответ. А потому схватила свои вещички и поторопилась спрятаться в пекарне.
Уф!
Это было ну очень странно! И очень волнующе! И мне было очень некогда обо всем этом думать, потому что время поджимало.
Люди каждый день едят хлеб, значит, мне каждый день нужно его печь.
Переодевшись в домашнее платье, я отправилась на кухню, на ходу дожевывая чудом сохранившийся пирожок с яйцом и луком.
Выкупив пекарню, я потратила еще немного средств на ее переоборудование. Теперь это походило на бесперебойную линию готовки, расположенную по периметру кухни, в центре которой по вечерам, на удобном стуле с низкой спинкой и тонкими высокими ножками, я дирижировала процессом.
Вот и сейчас, заварив себе крепкий чай, я уселась на свой пекарский трон и начала творить магию.
В прямом смысле!
Большинству одногруппниц учеба на бытового мага нужна была за-ради корочки, чтобы продать себя подороже на ярмарке невест. В отличие от них, я действительно училась. Чем немало удивляла и одногруппниц, и преподавателей. Декан вообще была в шоке от моего рвения, даже аккуратно интересовалась, не прибила ли я настоящую графиню Роттор и не заняла ли ее место.
Никто же не знал, что уже тогда я всерьез раздумывала о путях отступления из отчего дома. А все пути сводились к одному простому факту: драгоценности конечны и нужно уметь зарабатывать на жизнь.
И каждый вечер, заставляя тесто меситься, начинку резаться, жариться, париться, а пироги и плюшки лепиться, я надувалась от гордости. Такая я умничка, такая сообразительная красотулька, выбрала отличную специализацию и так удачно запряталась в самом сердце королевства.
Налив в стеклянную чашку с красивыми двойными стенками травяной чай, я погрузилась в магию. Готовить с ее помощью было быстрее, удобнее и во всех отношениях приятнее, но и сосредоточения это требовало немаленького. Спустя три часа, оставив пирожки и плюшки, накрытые чистенькими полотенцами, думать над своим поведением перед печкой, я сползла со стула в состоянии выжатого лимона. Спина была сырая, и платье неприятно липло к коже.
Но вместо ванны, которую я, между прочим, очень даже заслужила, пришлось взять в руки листы бумаги, карандаш и заняться творческим процессом.
Рисовать бальное платье!
Шитье, кстати говоря, тоже является частью бытовой магии. Но моим любимым никогда не было – я могла шить на себя и под себя, но ставить это дело на поток ни за что не получилось бы. Для этого нужно понимать, что кому подойдет, и тонко чувствовать клиентуру. Мой предел тонкого чутья был где-то в районе самоубийцы: я просто один раз ляпнула в девичьей компании, что вон то свадебное платье – очередной предсмертный писк моды – смахивает на бабушкин сарафан моей кормилицы. Собственно, после этого с подружками у меня не задалось!
Но как говорила все та же кормилица: «Главное в жизни женщины – найти друга».
И почему-то, рисуя свое бальное платье и вспоминая житейскую мудрость доброй женщины, я думала о герцоге.
Утро началось обыденно. Так обыденно, что все происшествия вчерашнего дня казались какими-то нереальными. Как бывает после сна: только что происходящее было реалистично, и вдруг ты распахиваешь глаза и оказываешься в своей мягонькой постели.
Но если герцога еще можно было отнести к разряду сновидений или даже приятных сновидений, то вот надвигающийся бал напоминал о своей реалистичности письмом мачехи. Мерзотная бумажка, равно как и ее кошмарная отправительница, периодически пыталась орать. Я придавила ее прикроватной тумбочкой, но послание, определенно перенявшее что-то от автора, сохраняло исключительную бодрость духа и продолжало время от времени пытаться повопить. Получалось такое неприятное мычание, словно в подвале у меня сидит папенькина жена и периодически воет не то на луну, не то на солнце.
Но утро все равно началось обыденно. Я с превеликим трудом сползла с кровати, мысленно ругая себя за то, что увлеклась ночью и принялась азартно вырисовывать будущее платье. Как будто имело какое-то значение, насколько хорошо я буду выглядеть на этом дурацком балу!
После короткой схватки с подушкой и одеялом, в которой мне пришлось выиграть, я умылась холодной водой в надежде хоть как-то взбодриться. А еще потому, что теплая вода почему-то не поднималась до второго этажа, а мне все было некогда заняться этим вопросом. Затем натянула свое любимое, удобное рабочее платье и отправилась красивенько раскладывать свежую выпечку на полочках.
До открытия оставалось еще несколько минут, когда в заднюю дверь кто-то неистово заколотил. Вот прямо требовательно, словно случился пожар.
Я бросилась открывать, но на пороге оказалась не бригада водяных магов, а сосед. Господин Турус владел колбасной лавкой напротив моей пекарни. Мужчиной он был взрослым, солидным, как и всякий мясник. А еще потрясающим семьянином. Каждый раз, когда я видела, как его маленькая, очаровательная жена вставала на цыпочки, чтобы смахнуть с рубашки мужа несуществующую пылинку, а Турус в этот момент ловко и звонко целовал ее, я даже немного завидовала. Нет, ну всякое, конечно, бывало у парочки: и мясник иногда приползал домой на бровях, и женка его с подружками куролесила, а трое пацанов-погодков младшего возраста вообще время от времени давали огня всей улице… Но даже за самым грандиозным скандалом с битьем посуды и летающими чугунными сковородками никогда не случалось ничего больше грохота и шума. Как однажды призналась мне сама госпожа Турус, даже сковородку она мечет не в мужа, а в какой-нибудь ненужный предмет дома, что выкинуть жалко и оставить мочи нет. Вот такая вот генеральная уборка по методу простых горожан.
Итак, неприлично ранний час, задняя дверь, грохот и господин Турус на моем пороге.
– Саяра, ты в порядке? – мрачно спросил этот огромный мужчина, руками гнущий подковы и залетных воришек.
– Э-э-э… – растерянно ответила я.
– Я видел у тебя на чердаке какое-то странное свечение! Сначала подумал, что пожар, но огня не было. Маруша заволновалась и отправила к тебе.
– Я в порядке, – честно ответила я. – За беспокойство спасибо и вот…
Быстренько сгребла несколько булочек и плюшек в корзинку, которую пару дней назад одолжила у Турусов с очень вкусной колбасой.
– …возвращаю!
Турус смущаться и отмахиваться не стал. Дело привычное, все на нашей торговой улице делились товаром, минуя деньги. Эдакий натуральный обмен без какого-либо внутреннего курса валюты.
– Ну ты, если чего, – вопи. Мы завсегда поможем, – авторитетно заявил Турус и ушел готовиться к рабочему дню.
Я закрыла за ним дверь, но вместо того, чтобы продолжить раскладывать товар, прислушалась к дому. Ничего особенного услышать я не ожидала, а потому ну очень удивилась, когда поняла, что кто-то действительно шебуршит наверху!
По-хорошему надо было бежать за Турусом и отправлять могучего мясника на разведку на чердак. Но почему-то сегодня логика решила мне отказать, и я полезла самостоятельно.
В этом помещении я была всего раз, при покупке дома, проверила отсутствие плесени и неучтенной живности и больше не поднималась. Выкидная лесенка долго не хотела опускаться, пришлось не просто постучать по ней, но еще и поугрожать и даже немного применить бытовой магии, хотя с починкой предметов у меня совсем скверно.
В общем, шум стоял такой, что если там наверху и затаились воры, маньяки, убивцы, то они уже должны были сигануть в окно и дать деру. Так что, когда лестница наконец изволила выпасть, явно целясь мне в голову, я полезла наверх с совершенно спокойной душой, не ожидая там никого застать.
А потому оказалась крайне, ну просто до глубины души поражена, когда поняла, что у меня завелся квартирант!
– Ты что тут делаешь? – ахнула я. – Ну-ка кыш отсюда!
Темный и порядком захламленный чердак тускло освещал единственный источник света. И надо сказать, я к этому источнику света отношения не имела никакого. Мало того, весь дом к нему не имел никакого отношения.
Из коробки с неизвестным содержимым высунулась пернатая голова с миленьким кучерявым хохолком. Птица уставилась на меня с таким видом, будто это не она влетела в мой дом, а я приперлась на ее чердак.
– Кыш! – повторила я, но уже не так уверенно, как первый раз.
Залетевшая ко мне на чердак птица была солнечным аристелем. Маленькая певчая крохотуля со смешным, залихватски закручивающимся хохолком и непропорционально длинным хвостом обладала небольшими магическими свойствами, за что уже несколько веков как страдала. По правде говоря, несмотря на все королевские указы и приказы, солнечный аристель был видом почти что исчезнувшим, и встретить его считалось большой удачей.
Ну и в моем случае еще большой головной болью, потому что у меня, между прочим, любопытные и беспокойные соседи, а если кто-то посторонний узнает, что на чердаке пекарни живет редкий экземпляр магической птицы, мой домик разберут по камешку.
На мое третье растерянное «кыш» птица вообще спряталась обратно в коробку, потеряв к нагрянувшей хозяйке жилища всякий интерес. А я, между прочим, на квартирантов не рассчитывала!
В выходной, наверное, я бы еще неуверенно помялась на пороге собственного чердака, размышляя, что же делать и как быть, но время поджимало.
– Так! – угрожающе заявила я, обозначив свою решительность, и зашагала к коробке с птицей. Пока шагала, топала изо всех сил, уверенная, что приближение агрессивной хозяйки дома должно спугнуть любую нормальную дикую зверушку.
Зверушка не спугнулась!
А когда я заглянула в коробку, то поняла, что платье – это меньшая из моих проблем. Про пошив платья я кое-что знала, балы несколько раз посещала в свое время, герцог вообще вылетел у меня с утреца из головы, как нечто близкое к сновидению…
А вот солнечный аристель, свивший гнездо у меня на чердаке, был совершенно реален!
– Так… – задумчиво протянула я, смотря, как птица сердито сияет изо всех сил и прикрывает крыльями кладку. – Так…
Поняв, что еще один «так» – и пернатый жилец решит, что хозяйка дома умалишенная и можно ее не бояться, я уперла руки в боки и строгим тоном спросила:
– Ты зачем здесь поселилась? Столица – не место птичкам и птенцам!
Аристель печально вздохнула и показала лапку с остатками цепочки. Понятно, бедолага сбежала от браконьеров, по дороге на радостях нагуляла прибавление и спряталась где попало.
И «где попало» оказалось моей пекарней. Выставлять на улицу животинку у меня не поднималась рука, так что пришлось смириться с неизбежным.
– Ладно, – мрачно решила я. – Оставайся…
Аристель посмотрела на меня жалостливыми глазками, и я поправилась:
– Оставайся со всем приданым. Но придется соблюдать несколько правил.
Птица с готовностью закивала.
– Во-первых, никакого сияния. А то все соседи сбегутся.
Дождавшись неуверенного кивка и мягкого уменьшения света, я продолжила:
– И никакого чириканья! Клиентов распугаешь.
Птичка презрительно щелкнула клювом, но все же кивнула.
– И никакого постоянного проживания! Встанете на крыло и кыш-кыш отсюда, пока соседские мальчишки не поймали.
Тут аристель печально вздохнула и даже не стала спорить.
– Зайду вечером – проверю, – резюмировала я, направляясь к лестнице.
Но, конечно, уже до самого открытия я успела сбегать наверх несколько раз. Теплое одеялко, забытая кем-то вязаная игрушка, тарелка с водой, тарелка с хлебом, чудом завалявшееся пшено…
В какой момент моя пекарня превратилась в птичий отель с трехразовым питанием?